Шакал

— Кто?.. — Саша. Ну, мой дядя… Помнишь его? — О, Господи… Как? Блондин, крашеный. Точная копия Димы, только старше. Его гитара, на которой я играл, машина, в который мы втроем проводили самые охуенные лета в жизни… Человек, который не был мне родным, но сделал меня тем, кто я есть сейчас. Он и его племянник, стали моими лучшими друзьями, моими братьями, которых у меня никогда не было, моей семьей, которой у меня… Живой кумир моей юности… Теперь уже… Нет. Нет в живых?.. Молчание и худший ответ: — Сам. Друг взглянул на меня так, словно искал ответ на вопрос именно во мне. Он был потерян и не знал, у кого спрашивать, и если не я, то он потеряет всю надежду на человечество… Но моим единственным ответом было крепкое объятие. Крепкое дружеское объятие, в минуту, когда больше ничем не помочь. Лучшее средство, что мне помогало. — Сам, понимаешь?.. Сам! Да как он мог?! Я не понимаю!.. Только не он, нет! Он бы не стал… Я слышу всхлипы у моего плеча. Там стало тепло и влажно от горьких слез, я стараюсь держаться, хотя осознание происходящего накатывало на меня все сильнее, я пытался не захлебнуться, чтобы быть опорой для того, кто уже не может держаться сам. Еще пять минут назад я сидел на окне и заигрывал с парнем, а теперь я вижу Диму в слезах впервые за пять лет. В последний раз он плакал у всех на виду только когда занял второе место на соревнованиях, к которым готовился не один год. Дима хороший человек, но ненавидит проигрывать. Точнее… он ненавидит быть в одном шаге. В одном шаге от понимания. Диме я мог дать только объятия, но настоящий ответ… Кажется, я знал его задолго до самоубийства Саши. Даже будучи глупым подростком я уже мог догадаться, что его жизнь оборвется именно так. И от этого больнее всего. Я знал одну его тайну, которую он бы никогда не поведал своему любимому племяннику. Она делала нас по-настоящему родственными душами. * С утра я встал в самую рань, чтобы проводить Диму до вокзала. Вчера я помогал собрать ему вещи, покормил его и уложил спать. Он сказал мне, что не может уснуть без меня… впервые мой друг попросил меня посидеть рядом с ним, пока он пытается поспать хотя бы пару часов. Я сидел с ним гораздо дольше, когда парень давно уже заснул и даже во сне он выглядел беспокойно. Рукой я гладил голову Димы и долго смотрел на него. Мне казалось, что от этого он выглядит более мирно. Я прижался к нему и аккуратно обнял, чтобы тихо поплакать. Так тяжело осознавать, что это правда… Я все еще не верил, но, порывами, меня пробирало до слез и я не мог успокоиться сам. Когда я все-таки смог (или просто устал), то лег напротив сопящего Дена и, вот так вот спонтанно, отвел волосы со лба и чмокнул его туда. Лицо парня слегка поморщилось и снова успокоилось. Я отодвинулся подальше от него, но не переставал смотреть. Я люблю его, тепло и нежно. Я хотел бы всегда заботиться о нем вот так. Я делал бы это каждый день, но… Кому нужна моя любовь? Теперь, я знаю, каким любвеобильным могу быть, никто бы и не догадался, что во мне скопилось столько потребности в ласке и объятиях. И Дима не догадается. Никогда. Эта редкая случайность, когда Дену нужна моя помощь. Это он всегда спасал меня. Он гораздо сильнее, он справится, но я брошусь и разобьюсь вдребезги по первому его зову. Я буду держаться за момент его слабости, когда я могу быть с ним таким, каким хочу быть по-настоящему. Короткий и недолгий момент. Как бы я хотел поехать с ним. Вовсе не скучаю по родному мухосранску, но мне бы так хотелось быть с Димой во время… самих похорон. И потеря Саши для меня тоже по-своему важна, хоть я ни с кем не могу поделиться. Он не был мне родственником и виделись мы не очень часто, но… Его смерть я переживал очень лично. Как свою собственную. Хотел проводить в последний путь человека, который сделал для меня больше, чем мой несуществующий отец, и узнать, чем закончилась история первого гея, которого я знал. Скажут ли родители ему об этом? И как он отреагирует, что даже самый близкий человек может врать тебе всю жизнь? Для твоего же блага…