Шакал

Можно было бы бесконечно возражать и препираться, видя злой умысел во всем, что делает Савелий, но… Мы спорили и говорили около трех часов, и вот сейчас я полностью и безоговорочно солидарен с этим парнем. Я лег точно так же рядом и закрыл глаза, делая глубокий вдох и выдох полной грудью. Знать, что он тут, рядом — успокаивало меня. Хорошо-то как… Это было еще одной его прекрасной концепцией, против которой мне не найти аргументов. Всё гениальное просто. Прошло, может, и чуточку больше, чем пять минут… Но мне не хотелось открывать глаза. До тех пор, пока по моему лицу не скользнуло что-то едва ощутимое, как мягкий кончик пера. Не глядя, я нащупал его руку рядом и уже когда поймал её за запястье, то поднял веки. Сава лежал на боку и игриво улыбнулся мне, я видел его руку вблизи, она двинулась вперед и пропала из поля зрения, ложась мне на щеку. Я не сдержал улыбки тоже, она была такой же спокойной, как и я сейчас. Он потирал мою щеку большим пальцем, и мне казалось, что это все сон. Тот самый светлый сон, после которого я просыпаюсь разбитым о шипы жестокой реальности. Я закрываю глаза, но продолжаю чувствовать его прикосновения. Я слышу, как шурша одеждой, он приблизился ко мне. Его губы я не перепутаю ни с чем другим. Сначала на скуле, потом на щеке. А сейчас мы медленно, но обоюдно углубляем поцелуй. И в тот момент, когда мне становиться слишком хорошо — я открываю глаза… … Это не сон. А если и он, то я не хочу просыпаться. Но затем Шакал начинает лезть в трусы и вот она — реальность! Боже, да я едва дышу! Мне так жарко и так тяжело! И одновременно легко. От его ласк под футболкой все мое тело горит. Кожа становится будто тоньше и чувствительнее, я не могу не отзываться на любое его прикосновение. Телом, своим дыханием и мычанием, но я выдаю себя, и он все понимает! Шакал целует меня ниже, я хватаюсь за него, но не знаю, что я хочу этим сделать! Я не могу его оттолкнуть! Но и притянуть тоже… не могу! Я не должен давать ему зеленый свет, ну не должен! Он надавливает на сосок, получая именно то, что хочет — мой сдавленный стон прямо ему на ухо. Головой уперся ему в плечо. Я чувствую жар его тела своим. Он наполняет меня, его пламя сильнее. Огненно-рыжее пламя. Мои щеки давно распалились как у больного лихорадкой. Его несдержанный шепот: «Я соскучился», и все плавится и течет раскаленной лавой по венам. Мозги, сила воли… Я чувствую, как быстро кровь приливает к члену. Я хочу, хочу, хочу!.. Мои домашние шорты держатся на одной сраной резинке, как и трусы! Чудо, что он не сорвал сразу их обоих! Я остался в одном нижнем белье, в котором невозможно было не заметить мое возбуждение… От одних только ласк и поцелуев! Черт дери этого черта,       который хочет меня отодрать,                                                 блять! И вот когда он уже посягнул на последний кусок ткани, меня как ужалила огромная пчела в зад! Я засопротивлялся, забрыкался, да так сильно, что Сава впал в ступор. Я отпрянул от него и дал себе отдышаться. Сердце стучало бешено, даже больно. — Ты чего? Не стесняйся меня. Чего я там не видел… Сава полез снова, в этот раз нависая надо мной сверху, но я выбросил руки вперед и уперся ему в плечи, смотря так, что лучше со мной не спорить. Хоть и выглядел слегка потрепанным. — Я же, ха… Я же говорил тебе — нет! — Ты не говорил мне «нет». Я бы услышал, — он не слезал с меня, но запала в нем явно поубавилось. — До… этого! Всего… Сказал же, что на кровати нельзя, ну блять! Я же просил… Я же не могу. — Ты серьезно, Марк? Да у тебя встал! — он показал на мой пах. — У меня встал! — на свои штаны. — В чем проблема-то? — В том, что на этой кровати я не хочу трахаться! Я не могу здесь… И не могу не, эх-х… — я закусил губу. Как же не хотелось признаваться в этом ему! — Не хотеть тебя я тоже не могу! Поэтому я тебя и прошу… Где угодно бери меня, хоть на кухне, хоть на полу, хоть в ванной!.. Но не здесь! А-а-а! Не верю, что говорю это вслух! Моё сердце сейчас начнёт жить отдельно от грудной клетки! — А я хочу тебя здесь. — Ты издеваешься?! — Нет. Мне больше нигде не хочется. Может я так консервативен, что могу только в миссионерской позе, на кровати, да в темноте. — Ты что, не понимаешь… — Не понимаю. Вот именно, — возникший металл в его голосе резал слух и сердце. Парень окончательно успокоился, отстранился от меня, но сел сверху мне на бедра, не давая встать. Он тяжелый. Я поднялся на локтях, все еще запыхаясь и посмотрел на него снизу хмуро. Сава тоже явно был не в восторге. Его тихая злость была ледяной, как сталь ножа, выкованного с целью убийства. — Скажи мне, Марк, почему мы не может переспать, если оба этого хотим? — Потому что… — я отвел глаза, как нашкодившая собака. — Потому, что здесь ты спишь с еще одним человеком? И его ты любишь. Последние слова… Я не был уверен, что это вопрос. Почему это не вопрос? — Здесь спит ещё один человек. Это не правильно. Я не хочу к нему так относиться. Следующий вопрос выбил меня из колеи отбойным молотком. Весь мой привычный мир пошатнулся от его удара. — Не хочешь его любить? — …Что?