Шакал

— Кха-кха, фу, блять!.. Как ты куришь эту хуйню?! Я закашлялся в предсмертных конвульсиях. Горло премерзко саднило. Жгучий дым сжег мне весь, нахуй, рот! Не понимаю, как он добирается до легких, но я, очевидно, всё просрал! Ноль удовольствия. Какая же дрянь! — Э-э… Всё, что успел выдать Сава, прежде чем я растянулся на всю стойку, чуть не грохаясь перевернутой черепахой с барного стула, и таки добрался дрожащими пальцами до его желанного стакана, в панике чуть не проливая спасительные остатки богоподобного пойла. Обхватил его треморными руками и опрокинул в себя залпом… что бы там ни было. — Бля! Щиплет… … Лучше не стало. — Вот отстой… — просипел я. Со всем отвращением к этому напитку я потопил в нем сигарету, к которой испытывал не менее сильные чувства, и, не глядя, отправил стакан, заполненный чистой ненавистью, скользить по стойке обратно. Инфернальная гадость. Рядом взорвалось что-то громкое. Сначала я даже не понял, что происходит, и вцепился руками в стойку. Когда же догнал… это перекрыло всю гадкую боль нежным бальзамом поверх. Шакал смеялся. Нет. Он ржал! Дико! Ржал, как не в себя! Ща расплачется, бедный. Ещё никогда не видел его таким… сука, прикольным! Какой же он смешной придурок! — Пха-ха! Такое у тебя лицо!.. — прохрипел он, умирая, но от счастья. Он стукнулся рыжей башкой о стойку, когда согнулся пополам, и тут уже я не выдержал! Заразительный, обалденнейший смех, какой я только слышал! Мне было больно, пиздецки больно в горле, но я ржал, как скотина, да так, что не заметил, если бы сейчас упал на пол или сдох. Когда уже ни я, ни он не понимали, над чем ржём, то волна пошла на спад. Одновременно мы замолчали, чтобы набрать воздуха в грудь и перестали сходить с ума. К счастью наших соседей по стойке. — Что за беспонтовую хрень пьешь «ты»? — интересовало меня первым делом. Враждебно покосился на бурду, которую теперь никто не будет пить. Так ей и надо. Сиди там и не двигайся ко мне, тварь. — Что значит «я»? — даже пьяный и не ориентирующийся в пространстве я вижу, как Шакал радуется лести и признанию себя, как гуру всех пьяниц. — Я то водитель. И пью я действительно «беспонтовую» и безалкогольную «хрень». — Безалкого-о-ольную?! Весь мой мир только что вывернуло наизнанку. Я был в шоке. Так же… нельзя поступать с алкоголем! Делать его «без». Какой больной ублюдок придумал это?! — Ты чего таращишься? Последние часа два уж. — Как?! Прошло уже два часа?!.. — Да, вот. Думаю, с тебя хва… — …И мы не танцевали?! Я еще раз глянул на танцпол, заполненный подвижной массой из мужчин, женщин и, возможно, пробравшихся подростков с кислотными патлами волос. Там было место. Как раз для двоих. Оно светилось. Я не шучу. Как в фильме, как в мечте. Как во сне. Кое-как сфокусировал взгляд на моем будущем партнере по диско-танцам, оценивая его хореографический потанцевал. Ну, ноги вроде длинные. Умеет 3-ех очковый в корзину забрасывать — умеет и танцевать, логично же? Тот, телепатически, не иначе, проследил за ходом моих мыслей (и глаз), и уже собрался было что-то возразить, своё, вот это, нудное, блять, но твердое и убедительное, как гора, усиленно сопротивляющаяся любой чертовой возможности подвигаться! Но… пошёл он. Туда, куда я его уже посылал. А если гора не идет к Магомету, то Магомет идёт к горе. Уверенно обхватываю его стриженый затылок и так же нагло засасываю с языком, зная на все сто, что целуюсь я охуенно. Так же, как и танцую (хоть и не танцевал никогда). Шакал не сопротивляется. Ещё бы. Я веду это танго. Я точно знаю, как и что ему нравится. Нравится, когда языки скользят друг о друга. Нравится, когда я дразню. Нравится, когда я провожу кончиком по ряду ровных зубов. Когда я касаюсь его где-то ещё. Глажу его широкие плечи и шею. Царапаю её кожу ногтями, эротично легко. Шея у него чувствительная. Может, мой Большой и Страшный всего лишь боится щекотки, а может это и правда шакальная слабость… И я раскусил её. В самом начале нашего короткого знакомства, чисто случайно, впиваясь от страха туда, вместо губ. Лучшая ошибка, что я совершал. А может… Я кое-что и помнил с «той» ночи. Может всегда это знал. Поэтому нам так хорошо. Знаю ещё кое-что. Куснув нижнюю губу в уголок — отстраняюсь. Шакал вытягивает длинную шею вслед за мной. Хочет ещё, пытается поймать. Нравится, когда не даются. А я и не даюсь. Глаза, блестящие от мольбы, служат лучшим доказательством. Я справился. Лучше обычного. Возможно, это был лучший поцелуй, который я только дарил ему. За что боролся, на то и напоролся, мой милый, послушный Шакал. Нечего было учить меня затыкать рот поцелуем. Грозное оружие, эффективное. Медленно сползаю с насиженного места и утягиваю парня крупнее меня за собой безо всяких там усилий. Легчайше. За обе руки. Улыбается. Сдался. Улыбаюсь и я, всё шире. Готов прыгать от счастья! Пристраиваемся к месту, что я приметил, протискиваясь сквозь опасно веселую алкогольную толпу. Я тащу его за руку, держу крепко, чтоб не потерялся, хотя и так знаю, что… Сава меня не потеряет, не бросит. Улыбаюсь, уже тише и скромнее этой мысли.