Шакал

До последнего надеялся, что пронесет. Каждый раз искренне надеюсь на это, когда меня тошнит. И каждый раз тщетно. Более, чем тщетно… Я вообще хер знает, как оказался в туалете, сидя на коленях перед керамическим другом, в лучших традициях. Почему я чувствую себя ужасным человеком?.. Меня же просто тошнит. Я ничего не вижу из-за слез, хотя смотреть тут не на что. Откуда они? Как давно я плачу? Почему я плачу сидя на полу в кабинке туалета? Куда катиться моя жизнь… Дверь открылась, без стука. Неприлично. Шакал держал в охапку все наши вещи и смотрел на меня сверху вниз. Привычно. Это же он дотащил мою тушу сюда, прежде, чем меня вырвет на его несчастную черную, или уже с пятнами другого цвета, рубашку. И когда он все успевает… — Ты как? Все? — Да… Я все… Вообще все. И зачем он только следит за мной? Я что, блять, в дырку провалюсь тут? Как же плохо. Я пытаюсь встать, но не могу. Тело отказывает, как и пол мозга. Думать тяжело, извилины не хотят шевелиться. Ноги заплетаются при любой попытке их переставлять. Я бессмысленно смотрю на свои потертые кроссовки. Неужели недостаточно того, что я выблевал из себя все, включая кишки? Может хватит с меня наказаний?! Я просто хочу выжить и выйти из этого ада… На своих двоих… — М-м… Сначала мне показалось, что я смог самостоятельно встать и не упасть, и даже приползти к раковине. Но затем увидел в отражении (а там херовейший из зеркальных близнецов виденный мною) у себя под мышками руки. Шакал поднял меня и сам поставил, как куклу. Я настолько беспомощный, бля… И низкий. Низким может вообще нельзя пить? Позволено только титанам, вроде него, перерабатывающим спирт в своем теле, как воду. Выглядит рыжий просто супер. Но на фоне меня и мусорка ничего. Без посторонних я хотя бы смог умыться и прополоскать рот. Стало получше, но на каплю. Каплю в море. Смотрю на себя, на свои руки, упертые в раковину. Жду пока полегчает. Кажется никогда. Сзади, в отражении большого и длинного зеркала мелькает моя кепка. Так к ней привязался, что теперь узнаю из тысячи. Мой портье подобрал и черную толстовку и даже аккуратно сложил её. Какой смысл, если я ношу вещи как попало? Шакал игнорирует меня, как будто я стал невидимкой. Он пофигистично листает что-то в телефоне, который постоянно вибрирует. Кто пишет так поздно? Стоп, а сколько времени вообще?.. И откуда рыжий знает пароль от моего телефона? Это же… мой телефон. — Ах-х, — я нагнулся над раковиной. Только не блевать. Свет слишком яркий. Сделалось больно. Мимо ходят какие-то люди. Здесь воняет. Меня все раздражает. Я смотрю на угрюмого покойника перед собой и не верю, что он когда либо был способен улыбаться. Он тоже не верит в меня. — Пойдем, я отвезу тебя домой, — что-то коснулось плеча. Я обернулся к настоящему, во всех смыслах, Шакалу. Да он не только машину готов везти, он и ракеты может проектировать с такими чистыми незамутненными глазами и сознанием! Я бы себе сейчас не доверил и шнурки завязать… — Ты же обещал… — заныл я, глядя в его лживую рожу. Только не блевать, только не плакать. — Мне плохо. Я хочу сдохнуть. Его рука соскользнула с плеча, он прижал толстовку ближе и вздохнул: — Прости. Моя ошибка. — Но я тебе всегда верю… Это так глупо… Чувствую, что разрыдаюсь. Или уже. Соль в глазах щиплет. Шакал пытается подойти, тянет лапы к моему лицу, но я отворачиваюсь и вжимаюсь в раковину, упираясь в неё руками сзади. Надоели извинения. Делает что хочет, а потом «извини». Скажи хоть что-то честно и напрямую! Парень отступает, тяжело вздыхая, и складывает руки на груди. — Можешь поспать в машине. Я могу тебя понести, если тебе совсем… — Нет, — я мотаю лохматой головой. — Мы не можем быть друзьями. — А-а? Что? Почему? За ходом моих мыслей и мне следить сложно. Но это то, что волнует меня сейчас и будет волновать всегда. — С друзьями не спят! — Тут ты прав. — Ты назвал меня «другом». Но я тебе не друг… — Да когда это было?.. — честно вспоминал он такую «незначительную» деталь. — Но ты же можешь быть и тем, и другим… Странные у тебя представления об отношениях людей. — Извини, что у меня их не десятки и не сотни тысяч! И не был я никаким «другим». — Ты сойдешь за и десяток, и за сотню тысяч. Мне тебя с головой хватает, — он мягко улыбался, игнорируя истерику. А какой вселенной стал для меня ты. Знал бы ты… — Тогда почему… Почему тебе так похуй?! — На что?.. — Шакал проморгался белесыми ресницами. — Марк, ты устал, я устал… Может поговорим на улице? Там свежий воздух и все такое… — Я никуда не пойду! — рявкаю я глядя на него. Оставалось только топнуть ножкой. — А что будет потом? А? Меня бесит думать об этом! Постоянно! Думаю. Об этом… Я засмотрелся на кафель. Желто-белый. Бело-желтый… Грязный. Отвратительный. Не получилось заземлиться. Мне так хочется что-нибудь сломать. Или разрушить. До боли. До металлического привкуса во рту от прикушенной губы. Лишь бы не слезы, опять. — Пойдем домой.? — заботливый голос обращается ко мне. — Ты просто уедешь и все. Конец сказке. А я останусь у ебучего разбитого корыта с ебучим разбитым ничем… Не смотрю на него. Не хочу. Смотрю на хорошую отполированную обувь и на избитые носки своих кроссовок. — Ты совсем утрируешь… Могу не уходить, но тогда твой сосед будет не в восторге… Усмешка. Улавливаю её и когда смотрю в шакальную мордочку на ней сведенные брови, губы растянулись неприятно широко, вот-вот покажет клыки. Это правда смешно для него? Я, стою здесь, перед ним, как открытая рана! Готовый умереть от горя. Чувствую себя униженным. Весенний призыв, мать твою. Я знаю, когда это случиться. Он уедет в армию, так скоро… Я принял эту реальность неожиданно быстро для себя, успешно игнорируя её все остальное время. Я и дальше бы мог, до самого последнего дня, пока поезд из моего сна не заберет его. Но мне нечеловечески плохо от дыры, жгуче растущей в сердце, становясь все больше, размером с одну вселенную…