"Ещё с основания Рода четырьмя братьями и сёстрами нам, их потомкам, передаются четыре Дара. И сколько бы Блэки не роднились с другими Родами, их Дары не перенимали. А если и перенимали, то случалось катастрофа, ведь бешеная блэковская магия всё переворачивала вверх дном. Так было у меня, так было у моего отца и надеюсь никогда не будет ни у одного из потомков, слишком уж это опасно и непредсказуемо" © Хроники Рода Блэк. Бероника Лесат Блэк.
Весна и лето выдались самыми жаркими за всю её новую жизнь. Сад при Блэк Мэноре был поистине огромным. Любимым же местом всех детей являлся зелёный лабиринт. Огромные просторы с тупиками, скамейками во "внутренних двориках" и белым мраморным фонтаном в самом его центре. Чаще всего у фонтана они — дети — и располагались. В этот день было всё как обычно: тройняшки, взяв мелких и съестное, расстелили покрывало в теньке у фонтана. Распределили детей — Мире досталась малышка Белла, а Меду взял на себя Кас. Диадема же могла отдохнуть и спокойно почитать нормальную книгу, пронесённую контрабандой в корзине — под пледом и игрушками мелких. Тётушка Вэл страшно ругалась за вынос книг из библиотеки, а тем более на улицу. Поменяться они должны были лишь через пару часов и этого должно было хватить ей, чтобы насладиться относительной тишиной и спокойствием. Солнышко припекало, и девушка жалела, что нет аристократического варианта пляжной широкополой шляпы. Всего через пару месяцев им должно было исполнится шесть лет и родители обещали кое-что интересное, Деми не могла дождаться. В начале этого года — одиннадцатого декабря — у них родилась ещё одна сестра. Маленькую девочку назвали Нарцисса, что немного сбивало её с толку, ведь всех в их семье называли в честь звёзд. Может быть это была дань уважения к Роду Розье, ведь своими блондинистыми волосами она больше была похожа на светловолосых родственников Друэллы, чем на темноволосых Блэков. Конечно, была тётушка Лукреция, но, как им объяснили, её выделяющийся цвет волос был следствием проклятия, не генетической предрасположенностью. Странно было и то, что в Роду Розье предпочтение отдавали именам с немецкими корнями, а не греческими, так что вопрос всё ещё оставался открытым. Ведь отвечать матери, откуда она столько знает об астрономии и греческой мифологии, никому из них не хотелось. Диадема надеялась, что на этом родители остановятся, хотя Кастор и ворчал о том, что у него четыре сестры, а братьев нет. Девочка сейчас была в доме под присмотром тётушек, ибо они не хотели возиться с младенцем вместо активных игр на свежем воздухе. Сиблинги находились чуть в отдалении, поэтому Диадема не сразу поняла, что происходит. Сначала она услышала детский крик и не счастливый, как обычно, а страшный, обрывающий все внутренности. Потом всё закрутилось чересчур быстро. Когда она смогла подбежать к младшим (надеясь, что книга не отлетела от неожиданности в бассейн), там уже была мама. Первым, что увидела Деми, были лужи крови: они были повсюду, блестели уродливо на летнем солнцепёке. Вторым был ужас на лице близнецов и матери. И только после этого её взгляд наткнулся на раны, пересекающие худенькую грудь младшей сестры. Три ужасных пореза, похожие на раны от ножа или животного, шли от ключицы и до подмышки тремя рваными линиями. Мать хоть и была испуганной, но быстро начала оказывать помощь: положила воющую девочку так, чтобы та себе не навредила, размахивала волшебной палочкой, останавливая кровь и вызывая подмогу. Кровь сворачивалась медленно, будто нехотя, но все-таки от бурных толчков остались лишь тонкие струи. Скоро подоспели и остальные родственники и усыпив Беллу, куда-то унесли её. Только сейчас Деми смогла выдохнуть — под присмотром старших с сестрой ничего не случиться, хотя и было страшно до потных ладошек — и задуматься. Что это, черт подери, было?! Где трёхлетняя девочка в защищенном месте смогла найти что-то настолько опасное, что даже под присмотром старшей сестры смогла так сильно покалечиться? И тут Мира завыла. Она раскачивалась, обняв себя руками за плечи и выла, уткнувшись лицом в колени. Деми с Касом пытались растормошить её, спросить что случилось — хотя, это понятное дело, было из-за Беллы. Пытались спросить словами и в мыслях. Сердце Диадемы рухнуло куда-то вниз, в голове, в том месте, где всегда была сестра, её голос, сейчас зияла пустота. Мыслесвязь впервые в новой жизни не работала.***
Всё улеглось только к следующему утру. Диадема заснула за полночь, вымотанная, испуганная и будто потерявшая частичку себя. Миру увели к Кассиопее, замещающая недоступного сейчас Главу. Мыслесвязь восстановилась лишь через полтора часа, но узнать что-то от сестры они не смогли — Мира их игнорировала. Их с близнецом отпоили чаем со сладкими пирожными, заверив, что всё будет хорошо. Но за пределы гостиной, в крыле Наследника (особенно защищённом), не выпускали. Сидел с ними дядя Регулус, но он и сам ничего не знал, поэтому объяснить произошедшее не мог. Даже гипотез не выдвинул и их версии не слушал. Смотрел невидящим взглядом в стену, бесконечно выпуская из забавной трубки с головой обезьяны разноцветные узоры. Именно это её и усыпило. Увидели они сестру за завтраком — красные глаза, трясущиеся руки и такой несчастный вид, будто из-за неё случился как минимум апокалипсис. Мать им всё объяснила, когда они вернулись в Восточную резиденцию. Оказалось, что у Миры случился первый магический выброс. Это было странно. У Деми тоже был выброс, но он был совершенно другим: на одном из сильно скучных чаепитий чашка, которую девочка крутила в руках, превратилась в стаю жёлтых птичек, повторяющих: "Птица-говорун отличается умом и сообразительностью. Умом и сообразительностью". Да, в детстве Деми, тогда ещё Даша, обожала мультик про Алису Селезнёву. У Каса было целых три магических выброса: летающие игрушки, починенная после Беллы музыкальная шкатулка и целый сад незабудок, распустившийся прямо на террасе зимой. Мирин же выброс был совсем не похож на те детские проделки, нет, он был по-настоящему опасен. После ночи, проведенной под присмотром профессионального колдомедика, с Беллой всё было в порядке. От жутких ран остались только свежие розовые шрамы, которые мама обрабатывала каждый вечер специальными мазями и скрывала под повязками. Сама девочка даже не запомнила, что сделала Мира, и истерила на вечерних процедурах, ничего не понимая. Ещё и хвостом ходила за Мирой, чувствуя, что что-то изменилось, но не помня, что именно. Диадема была счастлива, что подсознание малышки вычеркнуло из памяти этот страшный эпизод. Так как всё закончилось благополучно, то вскоре инцидент забыли. По крайней мере при них об этом больше не упоминали. Миру убедили, что это был единичный случай и такого больше не повторится, но ещё несколько дней она сторонилась и их с Касом, и младших сестёр. Через какое-то время всё пришло в норму.***
Первые два месяца лета прошли спокойно, хотя их чаще обычного таскали в Мэнор. И не только на занятия, но и просто так отдохнуть, погулять по лесу, полетать на мётлах. Дядюшка Альфард и тётушка Ликорис учили их летать, следили и ловили, если они вдруг падали. В итоге для Каса и Миры пришлось достать защитные комплекты и подогнать под пятилеток. Сама Диадема наслаждалась обычными полётами, без всяких спортивных игр и крутых виражей, спокойно скользя над несколькими метрами над землёй. У девушки захватывало дух от самого осознания — она летает! И после каждой тренировки девочка внимательно осматривала артефакт, подаривший ей ощущение, о котором она мечтала, чтобы понять, как он работает. Понятно, что с помощью магии, но какой конкретно? Что заставляет обычный садовый инвентарь летать, слушая команды седока? Им давали высокое магическое образование и кое-что Деми уже понимала. Например, что кроме еле заметных рун, вырезанных на древке метлы, явно есть что-то ещё. От прутьев шёл ровный магический фон, но каким образом этого добивались, ей всё ещё было непонятно. Старшие заметили этот интерес и даже шутили про артефакторику (не то, чтобы девушке хотелось всю жизнь клепать всякую мелочь), но серьёзного ничего не предпринимали, но и читать книги в библиотеке не запрещали. Видимо думали, что они не понимают, что читают, а лишь подражают взрослым. После того, как предки узнали об отношении взрослых к интересу Деми, они поговорили, поругались и посоветовали кое-какие книги, больше подходящие для начинающего, а не те, что читала она сама. Девушка обрадовалась: системное обучение новому предмету поможет лучше его понять и усвоить. Лучшая подруга Диадемы среди портретов, Капелла — сухонькая серьёзная дама с чёрными глазами, обожавшая отвечать на их вопросы и рассказывать о магическом мире, ворчала, что это опасное пренебрежение воспитанием. Пусть взрослые и пренебрегали их специализированным образованием, зато познакомили с Хрониками Рода — книгой с жизнеописанием каждого члена Рода, его историями и наставлениями потомкам. Иногда маги публиковали свои заметки ещё при жизни, но чаще уже после смерти. Втроём они старательно изучали талмуд, но решили зайти с разных концов, а не читать одно и тоже. Именно Диадеме достались живые или недавно почившие родственники. Из живых были опубликованы части выжженных из Рода (у Мариуса была самая интересная и объёмная часть, а вот Дорея кроме проклятий почти ничего не писала) и части Регулуса с Кассиопеей. История дяди была ужасна. Стоило только представить, что в обычной дуэли можно схлопотать проклятие хуже, чем смерть, Деми становилось плохо. Приходя в Комнату, они делились прочитанным и своими мыслями по этому поводу. Мира была в восторге от самой идеи проклятия, восстанавливая заклинание по описанию и примерному звучанию (что это чужое Родовое проклятие, ей видимо было плевать), Кастор думал над защитой и расспрашивал портреты о проклятиях, защите от них и прочем. Спрашивать живых было чревато. Проведя небольшое исследование, они поняли, что пока что всё упирается в их неспособность нормально управлять магией и нескорым началом обучения. Естественно им преподавали основы, да и мелкие фокусы они могли провернуть, но ни о каких дуэлях и магических щитах и речи не шло. И всё-таки идея о защите всегда оставалась у Диадемы где-то на периферии. А так, дни шли своим чередом. Меда наконец выправилась и стала довольно-таки активной, пусть и такой же тихой. Видимо это было частью характера, а не показатель самочувствия. Комплекс зелий, который в неё вливали, постепенно уменьшался и наконец этим летом сошёл на нет. Их младшая сестра выжила и теперь не только не умрёт, но и даже ряд серьёзных побочек в виде слабого здоровья обойдёт её стороной. Большую часть времени она проводила, играя с куклами в кроватке вместе с Нарси. Младенец часто кричал и пытался переворачиваться, но, видя сестру, замолкал. Они даже тихо ворковали о чём-то, но перевести это на человеческий, а тем более на английский, было невозможно. Для Беллы такие тихие игры не подходили. После инцидента малышка не убавила ни во вредности, ни в жадности, ни в хитрости. Иногда Диадеме казалось невероятным, что того жаркого дня, закончившимся для девочки на столе бабушки Хестер, Беллатрикс не помнила вовсе. Но обычное поведение, радость от мелочей и прежнее доверие к старшей сестре её радовали. Хотя мама, наверное, проклинала вечера, когда приходилось чуть ли не силком укладывать девочку на перевязку. Четырёхлетие Беллатрикс отмечали с размахом, и именинница выглядела шикарно, пусть под праздничным платьем до сих пор скрывалась повязка. Бабушка Хестер успокаивала, что это только предосторожность — раны затягивались неохотно и розовые шрамы могли от любой чрезмерной активности открыться вновь. А Белла была очень активной девочкой.***
Тройняшки весело бежали наверх, на второй этаж под двери отцовского кабинета, чтобы подслушать важный разговор, о котором договорились родители. Мира улыбалась во все тридцать два и всё время шикала на них, хотя они и хранили молчание; Диадема её понимала, всё-таки детские шалости невероятно веселили. Кастор закатывал глаза, но тоже улыбался как сумасшедший. Двери кабинета — из темного дерева с красивыми резными вставками — были довольно плотно закрыты, но заглушающих чар не стояло, взрослые то ли забыли, то ли не подумали, что старшие дети вместо привычного послеобеденного сидения в библиотеке будут подслушивать. Раньше-то замечены они в этом не были. Тройняшки спрятались в коридоре, а после магией (Кас для своих почти шести управлялся с ней довольно ловко и мог провернуть мелкие фокусы) приоткрыли дверь. Теперь всё выглядело так, будто отец резко захлопнул дверь и та, вместо того, чтобы стать в полость, отскочила. Деми с Мирой притаились за портьерой, а Кастор за балюстрадой. Дети улыбались, девочки пихались локтями и казалось особняк смеялся вместе с ними. Но за дверью было напряженно тихо. Наконец, минут через пять, когда дети хотели уже уйти, Друэлла тихо, чуть не плача выдохнула: — Я не думала, что её может это коснуться, Сигнус. Послышались шаркающие шаги — отец никогда не шаркал, пристало ли сильному и полному сил магу шаркать — потом скрип софы и плач матери. Тихие всхлипы выбивали почву из-под ног. Близняшки больше не улыбались — в их семье случилось что-то очень плохое. Деми, немного выглянув из укрытия, смогла увидеть в щели красиво вышитый подол маминого любимого платья. Дети переглянулись, но пользоваться ментальной связью не стали: не хотели что-нибудь пропустить. Через какое-то время матушка успокоилась и тройняшки наконец узнали причину её странного поведения. — Никто не знал, что Мира унаследует малефицизм. Да, даже если бы кто-то знал, я бы ничего не изменил. Я люблю тебя, Элла. Мы справимся. Друэлла опять всхлипнула, а Мира где-то справа пораженно сползла на пол. 'Малефик? Я малефик? ' Диадема тоже удивилась. Про малефицизм они когда-то читали, как и про другие дары, вроде метаморфизма и некромантизма. Предрасположенность к тёмной магии — это не так уж и страшно, в конце концов их семья явно такой магией не чуралась, поэтому реакция родителей Диадеме была непонятна. А потом до неё дошло: пока они дети, их магия неуправляема. В свете нового знания необычный магический выброс сестры почти двухмесячной давности приобретал совершенно иное значение. Ведь теперь это не было единичным случаем, нет. Сестра была опасна и для них с Касом, и для младших сестёр. Но чувствуя отчаяние охватившее близняшку от осознание последствий, Диадема взяла её за руку. Её было плевать насколько это опасно, в конце концов они были сёстрами и это было важнее. — Элла, мы должны что-нибудь сделать, а не плакать. — Но они страдают из-за нашего эгоизма! Если бы мы не были вместе, не хотели детей… А если Мира убьет кого-нибудь? Кастора? Диадему? Младших? Ни мы, ни она себе этого не простит! Друэлла на этих словах заметалась по комнате. А Мира чуть не завыла в голос. Она вырвала ладошку у сестры и вжалась в угол. Диадеме хотелось её обнять и успокоить, но девочки прятались за разными частями портьеры, и перейди сейчас она к Мире — их раскроют. — Наши переживания ей не помогут, как и сожаления о прошлом. Так что успокойся. Матушка после этих слов похоже взяла себя в руки и через некоторое время привычным деловым тоном спросила: — И что же нам делать? Женщина сжала платье в кулаки, губы превратились в тонкую полоску, а глаза, обычно веселые с золотыми искорками на дне, стали холодными и серьезными. Сигнус встал и заложив руки за спину, начал мерить кабинет вновь уверенными шагами. Он говорил медленно, тяжело роняя слова. — Мы ей всё объясним, она уже взрослая девочка, поймёт… Отдадим в отдаленное поместье, чтобы она никому не навредила… Как воспитывают малефиков в твоём Роду? Хотя нет, не нужно, другая магия, другой источник… — Ни за что! Друэлла сидела, прижав руку ко рту и сотрясаясь в сухих рыданиях. Тройняшки на всю жизнь запомнили мать в таком отчаянии. Кастор поклялся себе, что мама больше никогда не будет ТАК плакать. То обещание, к сожалению, он не сдержал*. Сигнус удивленно замолчал, а потом зло выдохнул: — А что ты хочешь? Чтобы у нашей дочери были все руки в крови? Чтобы мы и на остальных своих детях крест поставили?! Диадема внимательно смотрела на сестру и, когда поняла, что та старательно сдерживает истерику и, соответственно, магический выброс, крепко схватила за руку и не отпускала, сколько бы та не вырывалась. Мира в прошлой жизни занималась борьбой и легко проворачивала мелочи по типу подножек и выкручивания рук, но сейчас видимо была слишком шокирована, чтобы сделать правильное движение. К счастью, увлёкшиеся дебатами родители не заметили колыхающиеся шторы. Кастор недовольно выглядывал из-за балюстрады, но чтобы успокоить сестру не подходил — колыхающиеся тяжёлые портьеры можно списать на что угодно: домовика, сквозняк, выводок докси или недовольство магии Рода, но маленькую детскую фигурку ни с чем другим не перепутать. Поэтому он остался стоять за пузатой мраморной колонной, держащей перила, а не побежал к сестре, которая сейчас невероятно сильно нуждалась в его поддержке. В кабинете тем временем бушевала матушка. — Нет, конечно, Мордред тебя раздери! Что за глупости, Сигнус? Тебе ли не знать, что дар малефицизма ожесточает носителя? А теперь представь нашу малышку, боящуюся собственного дара! И тогда к её совершеннолетию мы получим нового Гриндевальда! Друэлла устало замолчала, а прямой, как палка, Сигнус, напоминавший сейчас древнего старика, а не уважаемого в обществе волшебника, пусть и вырожденца, опустился на пол у её ног и положил кудрявую голову на колени супруги. Он тихо выдохнул ей куда-то в подол, когда узкая ладонь женщины начала перебирать волосы: — Что же нам делать? Матушка, внешне выглядящая спокойно, смотрела в окно. Через несколько минут неожиданного сеанса массажа твёрдо произнесла, интонацией показывая, что это её последнее слово: — С Мирой мы обстоятельно и подробно поговорим, она уже не маленькая девочка и уверена, она поймёт. Попросим Лорда Арктуруса назначить её будущим Защитником вместо будущего сына Ориона и с помощью тяжёлых тренировок и специальных занятий с моим дядей, который тренировал многих из моего Рода стабилизируем дар. Мы справимся, дорогой. — А как же остальные? Не младшие, нет. Но если мы отправим Миру куда-нибудь, то Кастор и Диадема явно будут против. — Мы можем сказать, что это опасно и для неё и для них… Не сумевшая больше слушать, Мира вскочила из-за портьеры и бросилась в глубину коридора. Деми и Кастор постарались незаметно выскользнуть вслед за сестрой. Быстро закрыться в комнате они Мире не дали. Бледный Кас и задыхающиеся девочка залетели за ней. Деми тут же обняла её, а мрачный Кас позволил плакать куда-то в его рубашку. Мира явно боялась их ранить, но они не давали ей вырваться и убежать в более уединённое место. Связь такая привычная за столько лет и родная не работала, и это добивало. Только через большое количество времени, используя корреляцию, они выяснили, что при использовании магии малефицизма ментальная связь не образовывается.***
Когда отец вызвал Миру одну в кабинет, тройняшки натурально испугались. Родители во время серьёзного разговора обещали отослать сестру куда-нибудь далеко без них. Но они с Кастором не дали ей идти в одиночестве. И стояли они вместе, втроём, под разозлённым взглядом Сигнуса, держась за руки. Матушка сидела на кушетке, сбоку от исполинского рабочего стола и, выслушав их возмущения, выдала: — Вы подслушивали — близнецы кивнули, скрывать что-то было бессмысленно. Мира заметила о их неумелых метафорах за обедом в тот день. Сигнус утомлённо вздохнул и, грузно сев в кресло, изучал их взглядом. — То есть вы хотите, чтобы мы оставили маленького неуравновешенного тёмного мага рядом с детьми? Это опасно. Вы дружны, это естественно, но я должен действовать рационально. Мира уедет к кузине Друэллы, где её смогут нормально тренировать и она никому не причинит вреда. Его слова пусть и были больными и обидными, но его тон показывал, что ему тоже тяжело даётся это решение. Деми испуганно сглотнула — ничего не выйдет. Их разделят, хотят они того или нет. Кастор сжал кулаки и чётко произнёс: — Нет. Вы нас ни за что не разлучите. Если вы отправите Миру куда-нибудь, то мы с Деми сбежим туда же. А если нас выгонят, мы украдём её и будем жить на улице! — выбив таким заявлением родителей, он переглянулся с повеселевшими сёстрами и закончил: — Мы не хотим разделяться. Мы не боимся, ведь Мира нам никогда не навредит. Друэлла, которая во время волнения доставала не веер, как другие аристократки, а чётки, перебирая цветные бусины, заметила, как нечто второстепенное, не нужное: — А они ведь нивелировали её выброс. Отец долго молчал, а после подвёл итог: — Значит разделять мы их не можем, отправиться всех троих к твоей кузине тоже. При этом нам нужно обезопасить этих смелых идиотов. Матушка усмехнулась и уточнила: — То есть ты согласен на условия Поллукса? Сигнус кивнул супруге и пояснил растерявшимся детям: — Когда мы с вашей мамой разговаривали с Лордом Арктурусом о Даре Миры, она почти сразу переняла пост следующего Защитника. Поэтому Поллукс, который является Защитником на данный момент, будет тренировать её… — Как и мои кузина и дяди — вставила Друэлла, на что отец кивнул и продолжил — После того, как мы договоримся с ними в свете новых данных. Но дело в том, что Поллукс согласился тренировать Миру только вместе с Кастором, по расписанию Наследника. Мне это не нравится, потому что вы ещё слишком маленькие, но ждать больше невозможно, даже если вы будете успокаивать Миру, всё равно она может навредить кому-нибудь. Даже нам с вашей мамой и сёстрами. Ведь по-настоящему надёжных щитов против малефицизма не существует. Кабинет погрузился в молчание, только потрескивало пламя в камине да перестукивали перламутровые бусины в руках нервничающей Друэллы. — Хорошо, я буду тренироваться с Мирой. Мы пусть и маленькие, но наверняка это будет не только сложно, но и интересно. Сигнус задумчиво кивнул. — Так тому и быть.***
Интерлюдия.
Уголок между задней стеной Мэнора и оранжереей был тёмным и холодным. Скрытый стеной от солнечных лучей, от любопытных взглядов он был скрыт сухим колючим кустом. Мёртвое холодное место, что может быть лучше для ведьмы настолько отвратительной, которая может нечаянно погубить своих? Мира сидела тут целыми днями и иногда ночевала, когда понимала, что не может прийти домой и зайти в свою отдельную комнату, ведь даже спать рядом с близнецами теперь было опасно. К сожалению для них. О, если бы "дар" вредил только носителю! Девушка была бы счастлива. В этой жизни у неё появилась настоящая любящая семья — их тревоги, заботы и радости всегда выходили для неё на первый план. Оттого и опасность, которую Мира могла нечаянно им причинить, ей было бы в радость взять на себя. Бледное лицо Беллы и лужи крови ей до сих пор снились в кошмарах, а любой громкий звук напоминал детский крик. И пусть сестричку спасли — она ничего даже не заметила — это ничуть её не оправдывало. Поэтому после того, как взрослые сообщили о её даре, Мира перестала общаться со всеми. По её просьбе девочку отселили в отдельную комнату, а на приёмы пищи она не приходила, прося Таппи принести обед или ужин в комнату. Близнецы злились, обижались и сопротивлялись таким действиям, но на её сторону встали родители и другие родственники, которые просили близнецов подождать. И Касу с Деми ничего не оставалось, кроме как согласиться. Уроки она пропускала, долго бродя по саду и лесу. Конечно, взрослые были против полного бойкота. После трёх дней её поймали в лесу отец и дядя Альфард. Они пытались успокоить девочку и убедить, что всё хорошо и она не так уж и опасна. Мире до сих пор было стыдно за ту истерику, но это было не удивительно — три дня она только и делала, что себя накручивала — а после и магический выброс. Чары малефицизма опаснее всего тем, что все щиты, кроме тех, что подпитываются такими же чарами бесполезны против них. Ни в отце, ни в дяде не было и грамма чар малефицизма, но обоим повезло: более уязвимого Сигнуса закрыл Альфард, а так он подошёл достаточно близко, то его полоснуло по ногам. Их не оторвало, и потому он сумел вовремя вырубить племянницу, а Сигнус аппарировал их в Блэк мэнор, где сдал на руки бабушки Хестер. После того случая Мира наотрез отказалась возвращаться в Восточную резиденцию. Там не было достаточно защиты, профессионального колдомедика или достаточно сильных силовиков. Там были лишь вырожденцы и малыши, которым девочка боялась навредить больше смерти. С тех пор она целыми днями бродила по Главному поместью и прилегающим территориям. Вскоре она нашла замечательный уголок, где могла целыми днями сидеть и думать. Много дней подряд она просто корила себя и думала о смерти, но потом её настигло желание делать хоть что-то. И она решила тренироваться магии. Пусть она была малефиком, здесь никому из семью она не грозила, а чем больше она будет тренироваться, тем быстрее сможет взять "дар" под контроль, правильно? Мира видела, как Кастор мог немного двигать маленькие предметы, поднимать ветер, менять цвет. Поэтому постаралась сосредоточиться и поднять камень. Полное спокойствие, аккуратное движение рукой… БАМ! Камень не просто поднялся в воздух, а быстро метнулся в какого-то неудачливого зверька, что жил в норке шагах в пятнадцати. Камешек пробил зверьку висок, образовав островок кровавой каши. После следующей попытки (красивый спящий в этот период цветок завял и обуглился) Мира решила прекратить это. Закрыть, выдрать с корнем этот чёртов дар, чтобы никому не навредить. И если для этого надо будет провести жизнь в одиночестве… Что ж. Ей придётся это сделать.***
— Деми! Деми! Деми! Белла повисла на ней и чуть не свалила с ног. Кудрявый ураганчик атаковал её просительным взглядом. Девушка вздохнула. Они пришли в Мэнор, чтобы узнать новости, а не сидеть с детьми. Но она обняла малышку и уточнила, что случилось — всё-таки она была хорошей старшей сестрой. — Мира не хочет со мной играть! Скажи ей, чтоб играла! Ну пожа-а-а-а-алуйста! Деми! Миру привезли в Мэнор дядя и отец неделю назад. Мама сразу отправилась за ней, испуганная и рыдающая. На следующий день Таппи отправил Беллу, Меду и Нарси, которые без матери устроили скандал, следом. У них же с Касом были занятия, и поэтому их оставили в резиденции. Сегодня было воскресенье — свободный от занятий день. Они только-только перенеслись по каминной сети, чтобы узнать решение старших по поводу их близняшки. Ей хотелось увидеть сестру, по которой она безумно соскучилась — та не выходила на связь ни в мыслях, ни во снах. Заниматься Беллой совершенно не хотелось, хотя по ним с Медой и Цисси девушка тоже скучала, как и по маме. Просто за них она не волновалась. Жуткие раны превратились в свежие розовые шрамы, но Беллу это не трогало и моральных сил Диадемы не хватало переживать ещё и за неё. А вот близняшка наверняка чувствовала себя одиноким монстром, что для неё было губительно. Всю осень Мира шарахалась по углам большого особняка, старалась не подходить ни к кому и только и делала, что сидела в укромном мёртвом углу, заставляя редкие зелёные ростки высыхать. Зрелище было поистине удручающим и печальным. В Комнате её не было и это серьёзно беспокоило её и Каса (как в принципе вся эта ситуация). Как сестра могла обойти магию, перенёсшую их сюда и соединившую их сознания? Кас считал, что близняшка не спала по ночам, Диадема ставила на неожиданно проснувшийся дар, но ни с кем посоветоваться они не могли. Для взрослых существование комнаты являлось тайной, в отличие от мыслесвязи. Но и тут родственники ничего сказать не могли. Тётушка Роза — кузина матери со стороны Розье — объясняла им природу дара, но их это только запутало ещё больше. Было ясно три вещи: магия малефицизма была отдельной формой магии, дар до этого никогда не передавался близнецам (не обоим, не одному из) и, дабы обрести контроль, сестре нужно выйти из депрессии. "— Это довольно частое состояние у маленьких неподготовленных к такому детей — сказала однажды тётя, наблюдая издалека за маленькой серой фигуркой, сидящей в тёмном углу, трубка в её руках выглядела продолжением руки куда более эстетично, чем у всех мужчин Блэков — Поэтому мы готовим всех детей чуть ли не с рождения. Тут никогда не угадаешь, у кого проявится дар и в каком возрасте. Хотя, конечно, предпосылки есть. Скачущее настроение, заторможенность в какое-либо время суток, излишняя агрессия. Но иногда, опираясь на них, можно ошибиться. Иногда прогадать. Если девочка и дальше будет страдать, то она просто умрёт. Дар малефицизма упрям, неуправляем и живуч. Само понятия апатии губительно для таких магов. Будет чудом, если протянет до зимы". Тот разговор невероятно напугал всех, но ничего сделать было невозможно. Когда кто-нибудь пытался подойти, у Миры случался магический выброс, и становилось только хуже. После нескольких тяжёлых ранений Лордом Арктурусом, было принято решение оставить всё на волю Судьбы и Магии. Тётушка Роза была высокой и статной блондинкой, которая никогда, по крайней мере при Деми, не носила платьев, только костюмы и мантии. Мантии были полностью защищены рунами, заклятиями и множеством ритуалов. Иногда, когда они наблюдали за Мирой — чаще в другом месте, чтобы не спугнуть, — она рассказывала, для чего какая руна или ритуал нужны. — Они сдерживают меня. Я сливаю в них излишки силы и могу контролировать себя, плюс защита. Поэтому пришлось изучать артефакторику, а там и втянулась — был жаркий день и они спрятались в беседке, прикрываемые широкими виноградными листами. Угол, облюбованный сестрой, отсюда почти не просматривался, но какой-либо шум или дым они точно не пропустили бы. Тётушка запахнула мантию и закинула ногу на ногу, а руки сложила на груди. Диадема понимала, что ей некомфортно говорить о причине изучения артефакторики. В семье, где дар малефицизма есть почти у каждого ребёнка — и наверняка и в правду считается даром — и контролируется высокой физической нагрузкой, тётя родилась с пороком сердца. Тренировки, да и почти любые нагрузки были запрещены, поэтому тренировать как и всех, её не могли. От матери Деми знала, что Роза прошла через ту же стадию, как и Мира. Как на самом деле большинства из Рода Розье. Апатия сестры и её затворничество продлилось до самой зимы, хорошо, что чары обеспечивали тепло на улице. Хотя в осенние месяцы они и добились улучшения — Мира стала ежедневно ночевать в отдельной комнате, пусть и всё ещё игнорируя их с Касом. А вот в конце ноября она начала появляться на семейных ужинах, а после и на остальных приёмах пищи. Через неделю она попросила у Главы серьёзного разговора и несколько часов они о чём-то говорили вместе с Поллуксом и их родителями в кабинете Главы. Подслушать о чём не получилось, видимо родители учли этот момент и повесили глушилку. После серьёзного разговора сестра наконец перестала их игнорировать и они, убежав с уроков, болтали в лесу несколько часов. Старшие махнули рукой, не мешая их долгожданному воссоединению. Деми думала, что когда близняшка придёт в норму, то они наконец отругают её и за самоизоляцию и за эгоистичное поведение, но на самом деле они с Касом могли только обнимать её и рассказывать новости. Даже сердиться нормально не получалось, ведь как можно сердиться на худую, бледную и какую-то отрешённую сестру, что как мантру повторяла об их безопасности? Пару дней им дали отдохнуть и прийти в себя. Потом чуть ли не силой заставили сидеть на занятиях. Миру же отправили на тренировки с дедушкой Поллуксом. Чем они занимались, было непонятно (первое время смотреть их не пускали), но приходила близняшка, измотанная и заваливалась спать, игнорируя ужин. Через пару дней к ним присоединился Кастор.***
На первой тренировке с дедушкой Поллуксом Деми очень волновалась. Мира всё ещё плохо шла на контакт — пусть они уже всё решили и поговорили, иногда девочку накрывало и она вновь уходила в свой укромный уголок — и поэтому это был первый раз за неделю, когда она видела сестру так близко. Диадема уже и забыла, как сильно изменилась сестра. Иногда ей казалось, что последнего полугода не было и всё хорошо. Пусть близняшка вернулась, но у неё ещё бывали приступы паники, которые она предпочитала переживать одна, часто пропускала приёмы пищи. Мира осунулась, длинные волнистые волосы убрала в гульку, под глазами огромные синяки, а руки изменились особенно — почерневшие пальцы от постоянного ковыряния в земле, ногти изгрызаны, костяшки разбиты в кровь, а детские ладошки украшают вздувшиеся полумесяцы. Сердце девушки будто проткнула игла — их близняшка, их шебутная заботливая сестра, с которой они делили разум больше пяти лет, снова пыталась справиться с этой проблемой одна. Сама. Девушка, которая не могла одна даже читать, заполняя пустоту музыкой, которая не могла спать в разных с ними кроватях, которая каждый раз перебарывала свой страх лошадей, чтобы не расставаться, даже на конных прогулках. Теперь видимо она изменилась. Кастор стоял бледный, в спортивной одёжке, которую им выдал Таппи. Деми выдали скорее за компанию, принимать участие в тренировке она не собиралась, родители не разрешили. Да и не сильно ей хотелось бегать, драться и потеть. Дедушка Поллукс появился неожиданно. Вблизи Диадема видела его лишь однажды в их первый Йоль, когда их, тройняшек, представляли семье. Держал он их неловко, быстро, выполняя ненавистную опостылевшую обязанность, но она запомнила его. Высокий, широкоплечий, с квадратной плотно сжатой челюстью, выцветшими острыми глазами и множеством шрамов, пусть и не таких жутких, как у прадедушки Арктуруса — предыдущего Главы. Сейчас он быстрым шагом вышел из дома, бросил мантию на веранду, оставаясь лишь в рубашке и брюках. Быстрыми, резкими движениями он подтягивал рукава, отдавая команды: — Побежали десять кругов, потом разминка, посмотрим, сколько вы выдержите. В темпе, в темпе! Дышим одинаково! Быстрее парень, ты двигаешься хуже инфернала! Деми съёжилась на веранде, а напрягшиеся сиблинги неуверенно побежали. Через несколько мгновений Мира расслабилась — движения стали менее скованными, голова перестала вжиматься в плечи. Через пару кругов она ускорилась и даже начала улыбаться. Деми стало легче — в этом узнавалась её сестра, обожавшая любую физическую нагрузку. А вот Кастор будто наоборот напрягался с каждым кругом всё больше. Разминка была простой — растягивание мышц и сухожилий, чтобы не порвать их, приседания, пресс и отжимания. Хотя, смотря на близнецов, Диадема поняла, что разминка простая только для более старших и подготовленных детей. Что Кастор, что Мира умирали от непривычной нагрузки. После этого был короткий перерыв, во время которого дедушка рассказывал им план занятий. Близнецам передышка явно была необходима, такими они были мокрыми и красными. Было непонятно, слушают они или пытаются не грохнуться в обморок. 'Дуэлинг! Оружие! Ножиножиножи!' Внезапно раздался в голове Мирин голос. Диадема дёрнулась и улыбнулась — эта была первая мысль сестры за последние месяцы. Теперь идея с убийственными тренировками перестала казаться девочке глупой и опасной. Если это помогало близняшке, вытаскивало её из жуткого депрессивного состояния, то это могло сработать. Кас постарался выпрямиться и слушать внимательнее. Деми готова была поставить всё, что имела, если он не решил, что выдержит это издевательство ради сестры и в будущем ради всего Рода. Через пару недель таких интенсивных тренировок Мира вернулась в общую комнату, а через месяц начала возиться с малышками. Диадема в этом не участвовала, ведь ей это было не нужно. Да и вид жёстких спортивных тренировок ей не прельщал, поэтому она оставалась лишь наблюдателем. Но вскоре дед и для неё нашёл занятие, чем навсегда завоевал любовь Диадемы, несмотря на угрюмый характер и ненависть к ним.***
Кастор и Мира со стоном упали на траву — дедушка Поллукс гонял их безжалостно. Сиблинги тяжело дышали, Мира, кажется, то ли потеряла сознание, то ли заснула, но Деми не удивилась, ведь ей доставалось куда больше, чтоб сдерживать дар. Кастора тренировали на пост Наследника, где упор делался не столько на силу, сколько на ум. За саму же Диадему куда крепче взялись Кассиопея и Вальбурга, ведь ей предстояло стать Леди Рода, так объявил Лорд Арктурус. Но у неё расписание всё равно было куда свободнее. Потому, чтобы хоть как-то провести время с близнецами, она читала рядом с тренировочной площадкой. Она была свободна аж до ужина — пятичасовой чай параллельно с уроком этикета уже миновал, а после ужина небольшой срез знаний. Тут пейзаж с уставшими близнецами закрыла тень. Подняв взгляд, Деми встретилась с тяжёлым острым взглядом дедушки Поллукса. Она постаралась улыбнуться, несмотря на испуг. Мужчина же лишь фыркнул на её потуги и, бросив ей нечто, сказал, тут же развернувшись и уходя, не давая возможности ответить: — Раз не можешь тренировать тело, то тренируй разум. А то вроде Блэк, а в голове одни махания веером и пятичасовой чай. — следующая его фраза уже была обращена явно к сиблингам — А вы, два обалдуя, хватит на солнышке загорать! Поднялись и вперёд, несколько разминочных кругов побежали! Диадема не обиделась на грубые слова — дедушка был жестоким и принимать все его слова близко к сердцу было пустой тратой времени и нервов. Да и тем паче, отчасти девушка была с ним согласна, но ведь она ребёнок и не могла выбирать, что ей изучать. Опустив взгляд на колени, куда упал неожиданный подарок, она увидела тяжеленный том, на обложке серебристым тиснением было написано: "Основы артефакторики для маленьких волшебников со свободной магией и свободной головой". Под крики дедушки и пыхтения близнецов она открыла первый интересный учебник в этой жизни. Книга, подаренная Поллуксом была явно не из библиотеки (или из запрещённой им части) и именно тем, что ей было нужно. Родители не знали их маленький с дедушкой секрет — он давал ей уроки по дисциплине, которую она выбрала сама. Теперь ей было обязательно являться на тренировки близнецов в свободное время, в перерывы дедушка брался за неё, обучая тому, что остальные взрослые игнорировали. Йоль отлично вписался в расписание, ведь тренировки на праздниках не то что не отменили, но и усилили. Дедушка взялся за неё серьёзней и вскоре она сделала свой первый артефакт — маленькую зачарованную снежинку в стеклянном шаре, которую гордо вручила матушке на вечернем застолье.