Туманным перевалом смешалось небо

Слэш
NC-17
Завершён
168
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
132 страницы, 18 частей
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
168 Нравится 66 Отзывы 45 В сборник Скачать

Знаешь поговорку «Любопытной Варваре на базаре хуй оторвали»?

Настройки текста
      Когда Осаму приехал в родной город, рассветное небо уже тронул тропически-персиковый мираж, легонько покалывавший кожу, стоило ему выйти на перрон; — глаза всë ещë слипались после длительной беспокойной дрëмы, наступившей ещë за пару десятков километров от пункта назначения (Дазай ещë дома, сверившись с расписанием поезда, поставил будильник, чтобы точно не пропустить свою остановку, но как-то постоянно так получалось, что каждый раз, когда шатен знал, в какой момент нужно обязательно встать, он просыпался за час до будильника, а потом никак не мог заснуть); — откуда-то издалека звучала «Smells Like Teen Spirit*», когда шатен остановился, ставя чемоданы на землю, и устало прикрыл глаза: снег под ногами искристо трещал, а за спиной громко стучали колëса поезда, кто-то надрывно крикнул из окна многоэтажки за вокзалом: «Катрин* шлюха» — Осаму усмехнулся; стойко пахло морозом и дымом; кривая высокая яблоня — почти как дома… у тëти — гибко перегибалась через забор маленького сквера, припорошëнная рыхлым снегом и тонкой кисельной пудрой, она изредка стряхивала с себя хрустальные блескучие снежинки, переливавшиеся перламутровой пылью, которая то и дело сыпалась, словно пляжный жемчужный песок сквозь щели в дощатом настиле.       Кареглазый не оповестил родителей о своëм приезде, чтобы они не суетились, поэтому, покрепче ухватившись за ручки чемоданов, он неспешно двинулся вдоль железных путей, постоянно оглядываясь по сторонам, — как же давно я здесь не был, Боже, — удивлëнно остановился, когда в кармане зазвонил мобильник, и снова поставив сумки на землю, взял его в руки, внимательно вглядываясь в номер, — никак не подписан… Снова несносный Накахара? Силюсь, но не узнаю последние четыре цифры… — Алло? — Как доехал? — Снова ты? — Да, снова я, детка. — кареглазый невольно слышал, как Чуя чем-то бремчит, иногда начиная ненавязчиво подпевать какой-то песне, отдалëнно игравшей откуда-то издалека, скорее всего, в соседней комнате, — Слышишь, какие нужно пластинки выбирать? Не то что твоя какофония. — Дазай закатил глаза, ничего не отвечая, а затем, зажимая телефон между плечом и ухом, поднял чемоданы и двинулся дальше, каждый раз насмешливо ухмылялся, когда слышал, что Чуя что-то ронял с шипящим: «Блять!», но единожды нахмурился, стоило сразу же после протяжного ругательства услышать: «Это я тебя зову.» — Не приятно такое слышать, вообще-то. Я не сплю со всеми подряд. — О, я думал, что ты уже давно меня не слушаешь. — Ох, мечты-мечты. — Я из-за тебя продрочил всю ночь… Не хочешь извиниться, что… — Всë хорошо, что хорошо обкончается. — Жаль только, что не в тебя.       Осаму беззвучно выдохнул, присел на деревянную лавочку возле какого-то магазина, неприятно почувствовав, что шея начала затекать, приложил телефон к другому уху и неудивлëнно хмыкнул, стоило рыжему с придыханием произнести: «Хочу тебя… Сильно занят? Можем повозбуждать друг друга, а потом и подрочить. Я с нетерпением жду твоего возращения — даже подготовился: гондоны, вазелин и вино купил.» — почему он так уверен, что я скоро вернусь? — кареглазый деловито закинул ногу на ногу, придумывая, как бы понесуразнее ответить голубоглазому извращенцу, бездумно выпалил: «Прости, сильно занят: трахаюсь с твоим дедом.» — Накахара промолчал и даже перестал чем-то бремчать, а Дазай легко продолжил: «Но ты не волнуйся, ему и на тебя ещë сил хватит.» — Чуя отключился, а Осаму сильно понадеялся, что оскорбил этим несносного мальчишку, а не оказался близок к какой-то ужасной правде, с изменëнной формулировкой.       Возможно, он просто отвлëкся на разговор с матерью или отцом, Боже, надеюсь на это.       Звëзно-сапфирные отблески постепенно рыжели, робко блуждая в сине-персиковом тумане и скоро исчезая, словно дивная дымка, часто застаивавшаяся над лесной рекой по весне, когда кристальный лëд только-только сошëл, но всë ещë оставался у самых берегов в высоком сгнившем камыше, который часто срывал морозно-пряные хвоинки с самых нижних веток елей; Дазай вздрогнул, стоило над самой головой неловко пролететь воробью.       Стоит ли перезвонить несносному мальчишке? Он наверняка еже напридумывал кучу пошлых шуток, с которых начнëт разговор, и почти нет вероятности, что они все не будут связаны с тем самым дедом, в отместку, так сказать.       Кареглазый всë-таки нашëл номер Накахары в принятых вызовах, быстро внëс его в телефонную книжку как «Боже-помоги-снова-он» и тут же совершил звонок, честно говоря, надеясь, что Чуя не возьмëт трубку или отклонит его вызов, поэтому особо не расстроился, когда случилось первое, и просто закинул телефон обратно в карман пальто, медленно встал, покрепче взявшись за ручки чемоданов, и продолжил двигаться к дому, неосознанно напевая под нос «Smells Like Teen Spirit». Телефон зазвонил, а Осаму цокнул, смахивая с лица налипшую чëлку и прикрывая глаза, — шатен отчëтливо чувствовал запах теста для дынных булочек, которые всегда привозила с собой бабушка в тонких цветных салфетках, всегда имевших один и тот же замысловатый узор, — Дазай медленно поставил чемоданы на землю, вытащил телефон и, увидев имя контакта, с любопытством ответил на вызов. — Алло? — Я всë ещë хочу подрочить. Можешь рассказать, как ты обычно трахаешь себя пальцами? — А ты можешь рассказать, как ебался с Майли Сайрус*? — Я не трахал еë. — А я не трахал себя пальцами. — Дазай немного помолчал, снова услышав, как несносный мальчишка с чем-то возится, громко гремя посудой, — какого хрена он вообще не спит в такую рань? И как же так он упустил возможность тут же подловить меня и не спросить «Тогда расскажи, как трахал себя не пальцами.»? — кареглазый решился проверить свои догадки по поводу чужого молчания и отклонëнного вызова: «Ты когда-нибудь подвергался сексуальному насилию?» — поднял дорожные сумки и намного медленнее двинулся к своему дому. — А вот всë тебе расскажи. — шатену не составило особого труда представить как голубоглазый противоречиво хитро скалился, а на его лице скоро проявился лëгкий лунно-лиловый румянец, неуместно игриво отсвечивавший густой гуашной пудрой на щеках и носу. Ужасно. Почему он так странно себя ведëт? Хотя меня давно всë, что связано с Накахарой, не должно никак удивлять. — Чуя. — Нет. — Осаму интуитивно почувствовал, что тот точно соврал: интонация рыжего звучала крайне холодно, будто он считал, что так ему удастся обмануть шатена, но, возможно, Чуе просто очень не нравилась эта тема, словно она как-то оскорбляла его, — как же всë сложно, Господи. — Точно? — Сексуальное насилие ожидает тебя в Огасте, так что не задерживайся там. — Это был твой дедушка? — Прекрати: мне неприятна эта тема. — Тогда не лги мне. — Да чего ты привязался? Знаешь поговорку «Любопытной Варваре на базаре хуй оторвали»? — Тайландская какая-то у тебя Варвара — а ты мастак коверкать поговорки. — А будто они звучат по-другому. — Да правда что. — Осаму был абсолютно недоволен тем, что Накахара владеет ловким умением отлично уходить от темы, поэтому Осаму сам для себя решил, что попал своими распросами в самое яблочко, — думаю, он не доверяет мне настолько сильно, чтобы рассказать о подобном, возможно, никто и никогда не достигнет такой отметки доверия, которую Чуя посчитает достаточной для раскрытия настолько личной тайны; кареглазый, приняв для себя этот факт, автоматически мысленно простил строптивому мальчишке, по меньшей мере, половину домогательств, в большей степени почти неосознанно.       Солнце совсем вышло из-за заснеженных холмов, прокаляя воздух мелкими гераневыми крупицами, оседавшими на инеевых макушках деревьев искристым пепельным сиянием, которое всегда казалась ему невероятно посредственным в его родном городе до учëбы в Огасте и чудно особенным, когда он вернулся, будто пена от взбития воздушного персикового крема, мерцавшая рыжеватыми отблесками на пальцах, стоило случайно залезть в него рукой. — Когда вернëшься? — Вряд ли вернусь вообще. — Тогда где ты? — В Готэме*. — Ага… За дорого билет брал?       Кареглазый тихо хихикнул, а Чуя, немного помолчав, выдал обиженное «Хей!» и чем-то брякнул, шикая и снова матерясь, а затем выкрикнул серьёзное «Не могу, я разговариваю с потенциальной жëнушкой.», видимо, в ответ на чьë-то «Можешь оторваться от телефона хоть на секунду?», Дазай смиренно промолчал и неожиданно для себя понял, что Накахара где-то раздобыл новый телефон, чтобы писать и звонить ему; Осаму отдалëнно услышал, как хлопнула дверь в доме Чуи, а тот фыркнул и сказал: «Мне пришлось стащить отцовский мобильник, чтобы пообщаться с тобой сегодня, а вчера я брал мамин телефон, но сегодня она на работе. Надеюсь, меня не накажут — не хочу дрочить только на образ в голове.» — рыжий на мгновение замолчал, — «Кстати об этом, опиши мне, как бы ты вëл себя в постели.» — Осаму тяжело выдохнул. — Для начала я бы снял пальто. — Та-ак. — А затем накрыл бы им тебя с головой, чтобы успеть позвонить в полицию. — Ты постоянно этим угрожаешь, но так ни разу никуда не позвонил. Описывать такие вещи нужно по-другому. — Осаму даже остановился, крепче перехватывая ручки чемоданов, готовясь тут же поставить их на землю и отклонить вызов; Чуя расстроенно вздохнул: «Но ты сразу отключишься, если я продемонстрирую, как нужно.» — Вот именно. — Так что просто скажу, что мне очень нравится, когда берут в ротик, поэтому тебе стоит начать усердно тренироваться, чтобы мне было до одури приятно, а ещë меня очень возбудит… — Что ты там говорил про то, что я отключусь? — Вредина. Мне не нужно будет ничего описывать, когда я буду делать всë то, о чëм постоянно фантазирую. Хочешь я опишу, что я сейчас с собой делаю? — Ты умеешь дрочить с настолько не изменчивой интонацией? — Дазаю казалось это просто невероятно поразительным; он не слышал ни пыхтения, ни каких-нибудь рыков, да даже никаких малейших перепадов чужого голоса не заметил; — да это же мистика какая-то; — шатен невзначай заметил вдалеке чей-то упущенный воздушный шарик, быстро пропавший в бледно-абрикосовой пене облаков, темневших буро-красными пятнами у рваных краëв. — А ты у нас очень и очень чувствительный, да? — Ты же не мастурбируешь сейчас, верно? — Верно: я не сверхчеловек, чтобы делать это настолько невозмутимо. Я пока только щупаю себя и очень стараюсь добиться от тебя хоть какой-нибудь помощи в возбуждении. Так ты очень чувствительный? — Настолько, что иногда кончаю от давки в автобусе. — Серьëзно? — Конечно. — кареглазый говорил с явным, вычурным сарказмом, очень надеясь, что Накахара не захочет в своей привычной манере принять для себя всë таким образом, чтобы остаться совершенно довольным, воспроизведя в голове с десяток пошлых сцен, связанных с ним, но не в коем случае не упуская возможность в самых ярких красках поделиться ими с Дазаем, который, без сомнения, только этого от жизни и ждал, искренне желая захлебнуться воздухом и себе, и Накахаре, услышав только первые три слова чуиного монолога, — Осаму кажется, что у него скоро выработается рефлекс прятать голову в песок каждый раз, когда несносный мальчишка открывал бы рот.       Утро выдалось очень морозным, совсем ледяным: когда Осаму дошëл до родительского дома, он совершенно не чувствовал пальцев (их подушечки задубели и через раз больно тëрлись о рельефные ручки дорожных сумок); нос будто бы каждый раз покрывался хрустальной талой коркой, стоило шатену утереть его о плечо; холодный воздух совсем неприятно пронизывал, снег забился в осенние туфли; — как бы не заболеть ещë; близился полдень: небо казалось голубым и вязко-сладким, словно еле-еле розоватая зеркальная гладь маленького озера в жаркий июльский вечер, который обязательно заканчивался тëплым летним дождëм.       Кареглазый быстро поднялся по низким ступенькам на крыльцо, поставил чемоданы на пол и громко постучал в высокую дверь, прилежно вытер ноги о ворсистый синий коврик, прислушиваясь к тихим шагам в доме, поднял дорожные сумки с крыльца, мягко улыбнулся, когда ему открыла высокая белокурая женщина. — Ох, милый, почему ты не сказал мне, что приезжаешь сегодня? — Не хотел, чтобы вы волновались по этому поводу.       Миссис Дазай прижала руки к груди и тоже нежно улыбнулась, затем крепко обняла Осаму за плечи, а после шире открыла входную дверь, чтобы кареглазый мог спокойно зайти в дом, не цепляясь сумками за косяки, скоро ушла на кухню, на ходу обратившись к шатену: «Оставляй сумки у порога: потом разберëшь. Завтрак прежде всего.» — Дазай был рад снова оказаться дома, он понял только сейчас, насколько сильно он соскучился и по родному городу, и по маме с папой, и по поздним завтракам ананасовым пирогом, после которого ещë до самого вечера, казалось, даже одежда пахло сиропом и вишней. — Хочешь выбрать для себя кусочек пирога? — Положи мне любой. — Не верю. Ты точно мой мальчик? — Тот, что посередине.  — Так и знала.       Белокурая женщина ловко вытащила средний кусок пирога на узорную эмалевую тарелку с волнистыми краями и с тихим стуком поставила еë на обеденный стол, а Осаму наконец-то зашëл на кухню, сел на высокий стул со спинкой, придвинул поближе чашку с ананасовым десертом, — как же странно есть сладкое на завтрак после того, как тëтя приучила к приëму существенной пищи каждое утро, — вздрогнул от уведомления, пришедшего на его мобильник, — Боже, рыжий извращуга, ты спишь когда-нибудь? Я точно уверен, что он ответил бы на этот вопрос как-то так: «У меня есть время только на дрочку и еблю твоих мозгов». Хорошо, последние два слова он вряд ли бы использовал, но суть от этого никак бы не поменялась, уверяю, — кареглазый медленно вытащил телефон из кармана пальто и мельком глянул на малопонятное: «Надеюсь, он дойдëт до тебя побыстрее.», положил мобильник на стол, заметил пристальный взгляд маминых карих глаз. — Ты бы хоть накидку свою снял. — Это заняло бы слишком много времени, а мне хотелось поскорее съесть твой до одури вкусный пирог.       Осаму всегда знал, как маме льстили его похвалы с очаровательной улыбкой, поэтому часто пользовался этим, особенно, когда неуклюже возвращался домой через окно в гостиной в далеко не трезвом состоянии и громким дребезжанием стекла и нецензурным бормотанием будил и маму, и папу, но стоило шатену утром с нежной улыбкой похвалить еду матери, и она больше не могла злиться за пьяные выходки своего льстивого сына, — действенно, но до чëртиков неправильно, ибо я продолжал пить до посинения и творить всякую чертовщину; отец почти не занимался моим воспитанием; мои взгляды на жизнь сильно изменились, когда я поступил в институт в Огасте: я попал в хорошую компанию, под влиянием которой перестал ходить постоянно полупьяный, почти отучил себя материться, вот только Чуя вынудил, будь он трижды проклят.       Окно на кухне было слегка приоткрыто, поэтому Осаму зябко чувствовал, как по вымокшим ногам совсем холодно сквозило; — хорошо, мама не заметила, насколько сильно промокла моя обувь; — Дазай совсем позабыл, как красиво в его городе зимой: рыхлый снег ярко блестал, бледно отражая лазурный свод с ватными жемчужными облаками, обсыпанными еле-еле вересковыми пушинками, которые застряли в них ещë с холодного персикового рассвета; морозный зимний воздух будто бы пах опавшим банановым суфле, промëржшим от кондиционера в вязкую июльскую жару.       Шатен лениво взял телефон в руки, когда на него снова пришло СМС-сообщение от несносного мальчишки, скоро прочитал его и, не найдя в нëм никакого смысла, отправил на это непонятное «Щ» ответ «Что?», получил от Накахары явно недовольное «Даже не спросишь, о чëм это я писал в прошлом сообщении?», кареглазый медленно успокоительно выдохнул и написал «Если я скажу «Нет», ты же всë равно расскажешь, что ты имел в виду, верно?», Осаму испытал какой-то короткий прилив счастья, когда Чуя ответил «А вот и не угадал, я хочу, чтобы то, что я сделал, осталось для тебя сюрпризом ;)», кареглазый написал неокрашенное какой-либо эмоцией «Ты не умеешь делать сюрпризы» и отложил телефон, увидев ответное «: (», — какой нетерпеливый ребëнок, надеюсь, он не станет донимать меня своим сюрпризом; мне почему-то настойчиво кажется, что Накахара расскажет о своëм «подарке» быстрее, чем он, видимо, придëт по почте; думаю, это будет резиновый хуй, которым Чуя хочет получить по лбу; откуда он узнал точный адрес, Боже? Шатен выждал пару секунд, раздумывая, спрашивать об этом у Чуи или нет, всë-таки напечатал любопытное «Откуда ты знаешь мой адрес?», почти сразу же получил ответ «Твоя тëтя сказала — я только-только от неë», — неужели у неë никогда не возникало вопроса «Почему этот мальчишка не может спросить об этом Осаму, если они такие хорошие друзья?»… Или супруги, уж не знаю, что голубоглазый ей там наплëл. «Я ей понравился. Она сказала, что я очарователен и учтив, так что она рада, что у тебя есть такой друг» «А я не рад, и ты мне не друг» «Потому что я тебе муж» «Не припомню, чтобы терял обручальное кольцо» — Спасибо. — шатен хотел было отнести тарелку к мойке и помыть еë, но мама резво отняла посуду, говоря, что справится сама, отправила отдыхать в свою комнату, на что Осаму кивнул и, игнорирую чужие сообщения, пошëл к лестнице на второй этаж, расслабленно выдохнул, когда мобильник перестал пиликать, — неправильно говорить «Надеюсь, он умер», да? Жаль.       Неспешно дойдя до двери в свою комнату, кареглазый мельком глянул на все те сообщения, что наприсылал рыжий, сократив их до двух коротких фраз: «Хочу тебя выебать» и «Я сегодня в который раз классно подрочил»; Осаму искренне удивился: каким образом строптивому мальчишке хватает сил настолько часто мастурбировать? Он же спал от силы часа три-четыре, наверное. Если он будет ебать меня, то я усну от усталости на середине процесса. Господи, почему я об этом думаю?       Дазай резко открыл дверь в свою комнату, — с моего прошлого приезда ничего не изменилось, хорошо, — скоро прошëл к кровати и устало завалился на неë, закатил глаза, когда телефон снова пропиликал, лениво прочитал чужое сообщение «Я собираюсь посплетничать с твоей тëтей о тебе. Мне нужно знать о каких-нибудь любовницах прямо сейчас?)», Дазай ответил только через некоторое время, еле-еле поборов тягучую дрëму: «Еë зовут Вивьен*»; шатен даже усмехнулся со своего сообщения — это единственное французское имя, значение которого он точно знает, — Боже, давненько я не дрочил, — недовольно хмыкнул, получив следующее сообщение от Чуи: «А вот я не давал имени своей руке» «Всë-то ты знаешь» «;)»       Дазай в конце-концов убрал телефон под подушку, очень надеясь заснуть и не проснуться от назойливого пиликанья, оповещавшего о новом сообщение от несносного мальчишки, полусонно снял с себя пальто и шарф, неглядя скинул их на пол, приоткрыл один глаз, услышав приглушëнное пиликанье телефона, безучастно выглянул в окно сквозь деревянные прутья изголовья кровати: мелкий, будто хрустальный снег начало задувать в приоткрытое окно, — стоило бы закрыть, но я только удобно устроился, — полуденное солнце всë чаще скрывалось за молочной дымкой, припорошëнной горькой бронзовой стружкой, которую словно бы тоже подкидывало ветром и кружило над инеевыми макушками деревьев; когда Осаму ленно почувствовал, как к нему пришла сладкая дрëма, небо совсем захмурело, покрывшись холодным пасмурным налëтом; — как бы ветер не усилился, иначе я совсем тут околею; — перед глазами начали плыть иллюзорные цветные пятна, которые Дазай было совсем лень стряхнуть; в скором времени он крепко заснул, совсем перестав обращать внимания на звуковые оповещения о новых сообщениях; Дазай явно чувствовал во сне, как замерзает: кожу начало льдисто показывать, а замëрзшие плечи резко передëргивать, нос наверняка озябше покраснел, покрывшись холодной пряно-коралловой плëнкой.       Проснулся Осаму от того, что сильно начала болеть голова, он медленно проморгался и с силой потëр лицо, сгоняя остатки тягучего сна, — похоже, я заболел, но маме знать об этом явно необязательно, — всë ещë сонным взглядом посмотрел на окно, готовясь встретить искристый сугроб на подоконнике, но вместо него заметил, что, скорее всего, мама опустила деревянную раму, пока кареглазый спал; на улице прояснилось: жгучий закат не было видно с этой стороны дома, поэтому шатен видел только потемневшее маково-азалиевое небо, с робко пробивавшимися сквозь него ночными звездно-сапфировыми пятнами у терпко черневшего горизонта, который лишь изредка всвечивался бледным лунным сиянием у самого края, ближе к подножьям шëпотливо-заснеженных гор.       Осаму с любопытством достал из-под подушки мобильник, заинтересованно начал с самого первого непрочитанного сообщения: «Теперь я знаю, каким покормлю тебя шоколадом, когда буду иметь на куханном столе, ведь как раз-таки на нëм тебя с бывшей застукала твоя тëтя :)»; — Боже, моя тëтя добровольно готова дать на меня компромат навравшему ей с три короба мальчишке. «Ни за что бы не поверил, что тебе до одури нравится обниматься. Ты всегда ведëшь себя так, словно очень хочешь, чтобы тебя тут же грубо отшлëпали» «А тебе нравится получать по попе? Что-то как-то у меня не получается спросить у твоей тëти об этом: совсем не знаю, как она к этому отнесëтся. Не хотелось бы, чтобы она потом не пустила тебя в свой дом, а в мой ты явно ехать не захочешь» «А ты такой весь из себя нежненький, оказывается: любишь, когда тебя подолгу гладят по голове, спине и животу. Чего же раньше-то не сказал об этом? Я теперь очень жду тебя, чтобы заобнимать тебя да загладить до смерти. Но трахаться мы всë же будем так, как мне нравится, иначе как-то нечестно получится ;)»       Накахаре просто до безумия нравится думать, что всë проходит по его планам, я уже невероятно хорошо понял — это, наверное, лучший способ как-то обнадëжить себя, но ему явно будет очень больно, когда вся эта игра закончится. «Ва-а, тебе нравится тот же торт, что и мне, думаю, я встречу тебя на перроне с ним. С таким тортиком можно устроить прекрасную прелюдию ;)))»       А ещë прекрасные похороны, и мне не особо важно твои или мои, если честно. «А я не просто понравился твоей тëте: она поцеловала меня»       Осаму аж показалось, что он до конца проснулся — ему очень хотелось надеяться, что он просто что-то неправильно понял на сонную и больную голову, но кожу всë равно обдало каким-то неожиданным смущëнным жаром, будто он узнал такие интимные подробности, о которых ему явно знать не нужно было; Осаму ещë после третьего тëтиного партнёра решил для себя, что подобное его никак волновать не должно, он никогда не подглядывал за тем, что происходило в чужой спальне, а Чуя словно бы искусительно приоткрыл дверь в неë, призывая дазаевское любопытство со жгучим навязчивым интересом узнать как можно больше.       Других новых сообщений шатен так и не получил, он несколько раз одëргивал себя от того, чтобы спросить у голубоглазого, что случилось дальше, в конце-концов он снова пошëл спать, лишь единожды за вечер спустившись вниз за кусочком пирога, но дрëма никак не посещала его, а голова разболелась только ещë сильнее; Осаму снова без интереса выглянул в окно, прислушиваясь к тихому шуму обледеневших деревьев, отражавших от искристых заснеженных ветвей лилиевые огоньки первых звëзд, и принюхиваясь к сильному запаху кинзы для морковного супа, доносившемуся с первого этажа, — мама готовит вкусно, но мне всë равно не нравится это блюдо, — на улице совсем стемнело: ванильно-льдистая луна коротко тонула в чернувшково-вересковом тумане, сбивавшемся в рыхлые полупрозрачные облака; вода на кухне стихла, перестала дребезжать посуда, но шатен так и не смог уснуть, то и дело массируя резко коловший затылок.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.