Туманным перевалом смешалось небо

      Стоило бледным миндально-масляным теням еле-еле коснуться спешно таявшего снега, почти не сиявшего на свету едва синеватыми искорками, Осаму удалось ненадолго беспокойно заснуть, то и дело вздрагивая от шума проезжавших машин и громко шмыгая носом; из соседского окна тонкой сизой струëй шëл дым, как от горения клочков блокнотной бумаги, свëрнутых в узкие трубочки (в подростковом возрасте шатен вальготно делал вид, что раскуривал их, специально именно тогда, когда на тот момент мисс Эванс, вечно жаловавшаяся на него матери, выходила пить чай на открытую аккуратную верандочку, которую когда-то давно соорудил для неë отец Дазая; Осаму с великим удовольствием разворачивал перед матерью тонкие листочки, стоило соседке прийти к ней с жалобами на «дрянного мальчишку») — мистер Харрис раскуривал трубку; сквозь дрëму кареглазый явно услышал, как мама тихо возилась на кухне, а отец, которого ему не случилось встретить вчера, ходил по коридору второго этажа взад-вперëд, звонко стуча мобильником по пряжке ремня брюк (похоже, он снова проигрался и не знает, как сказать об этом маме) — Осаму окончательно проснулся; голова так и болела, но вдобавок начало першить в горле к утру, ноги закоченели, потому что шатен снял мокрые носки только при пробуждении.       Резко поднявшись с кровати, кареглазый болезненно схватился за голову, неловко нащупал телефон под подушкой, одним глазом глянул на входящие сообщения и решил, что «завтрак прежде всего», наскоро сунув мобильник в выходные брюки, затем совсем неспешно вышел из комнаты, случайно задевая сброшенное вчера на пол пальто; не убирая ладони с затылка, тихо пожелал отцу доброго утра, на что тот отстранëнно кивнул, в конце-концов запихивая мобильник в карман, немного погодя негромко сказал уже спускавшемуся по лестнице Дазаю «Несчастный папка твой снова мистеру Харрису должен.», Осаму промолчал, только едва-едва слышно выдохнув.       Помнится, когда-то он всегда добавлял «Но в следущий раз этот подлый жулик поцелует меня в задницу.», а я рьяно надеялся, что никогда не стану свидетелем этого, поэтому отцовское предложение сходить с ним на ужин к мистеру и миссис Харрис всегда воспринимал как угрозу; всегда играю в карты исключительно на интерес и всячески избегаю любых азартных забав на деньги, как бы любопытно мне ни было.       В доме стойко пахло блескучим ночным морозом после проветривания, из-за чего кареглазый зябко морщился и через раз потирал плечи, сидя за кухонным столом; лениво ковырял вишнëво-маковый штрудель, через силу стараясь не схватиться за больную голову; без удовольствия жевал сладкий рулет, отстранëнно смахивая излишки начинки с обратной стороны рулета и изредка потирая простуженное горло, стоило маме спешно выйти из комнаты.       «Боже, это какой-то ужас!» — в конце-концов шëпотом воскликнул Осаму, с трудом проглатывая кусок десерта и утирая постоянно выступавшие крохотные капельки слëз: «Я сейчас задохну-усь.» — жалостливо посмотрел на недовольно сложившую руки на груди маму: «Почему ты мне сразу не сказал, что заболел?» — Осаму виновато потупил глаза, но затем с улыбкой на лице и набитым ртом в шутку спросил: «Добьëшь?» — миссис Дазай только смиренно помотала головой из стороны в сторону, а кареглазый, еле как проглотив десерт, поджал губы, — в голове эта реплика звучала забавнее; какой же я всë-таки плохой комик, Боже… — О чëм с такой досадой думаешь? — Да так, ничего особо важного.       «Ничего особо важного»?! Ну ахуеть — не встать: печенья же любимого в пекарне не оказалось, а не мечта всей жизни оказалась с сожалением отвергнута. Болван! — Хорошо, но ты говори, если что вдруг случится, ладно? — Угу, разумеется.       Вот именно, «разумеется».       Жемчужно-голубые небесные блики бледно, ещë по-утреннему опадали в сырую землю, мельком проглядывавшуюся сквозь фиодовый талый снег; Осаму ненамеренно подглядел, как соседские дети строили несуразную грязевую пирамиду, еле-еле облепленную редкими хрустальными снежинками, которое тут же темнели и таяли, стоило едва задеть их горячими пальцами; шатен нахмурился, когда заметил, что ребята наверняка неспециально выкопали неглубокую яму под забором родительского двора, стараясь построить земляную башню выше. — Кстати, на твоë имя сегодня принесли письмо. — миссис Дазай аккуратно вынула сильно помятый по краям конверт из широкого кармана на застиранном красном фартуке и скоро протянула его кареглазому: «От Накахары. Ты завëл себе нового друга?» — Осаму в ответ только утвердительно кивнул, приняв из рук матери чуино письмо, повертел его и принял решение, что открывать конверт в присутствии матери не будет, иначе получит крепкий подзатыльник за гнусавое «Господи, блять, чем я тебе, сын божий, так не мил, раз ты дал появиться на свет этому паскудному мальчишке?», а кареглазый был уверен, что реакция на чужое письмо, вне зависимости от его содержания, будет именно такая, потому что это самое содержание не будет отличаться от пошлых обобщений, которые раньше шатен уже давал чуиным СМС-сообщениям; миссис Дазай спешно вышла из кухни, на ходу бросив: «Я за лекарством, а тебе стоило бы убрать верхнюю одежду с пола в своей комнате.» — Осаму снова кивнул, но скорее самому себе, чем матери, нескоро направился на второй этаж, внимательно рассматривая измятый конверт; — может, выбросить? Я явно не узнаю из этого письма не только ничего приятного или хотя бы нейтрального, а даже чего-то особо нового прочесть не предвидится; кстати, насчëт нового, стоит всë-таки мельком глянуть все входящие от несносного мальчишки сообщения; — шатен резко остановился на последней ступеньке скрипучей лестницы, достал из заднего кармана брюк мобильник и скоро пролистал все СМС от Чуи вниз, почти не читая их, но, когда увидел последнее сообщение «У тебя просто до ужаса искусительная тëтя, я ничего не смог с собой поделать, прости меня, пожалуйста :'(», тут же припомнил странное СМС от Накахары, в котором он написал, что миссис Моррис его поцеловала, очень понадеялся, что вчера ему это просто приснилось, а сегодня ему лишь кажется, именно поэтому Дазай с каким-то волнительным любопытством начал читать сообщения выше: «Бля, твоя тëтя нескрывая хочет, чтобы я еë трахнул» — после этого СМС последовала огромная пауза в несколько часов, но затем под утро пришло новое сообщение «И я не смог отказаться», а после следующее «Но знай, что в любом случае я люблю только тебя» и «У тебя просто до ужаса искусительная тëтя, я ничего не смог с собой поделать, прости меня, пожалуйста :'(»       Ну всë, пиздец. Это, вроде как, статья и, что до одури удивительно, не на строптивого мальчишку в этот раз. А могло ли это случиться из-за того, что я догадался о насилии над ним? Может быть, он решил, вроде как, забыться? Как же так выходит, что он с таким успехом привлекает людей постарше? Я не в их числе, нет.       Шатен спешно открыл конверт, с интересом выдвинул из него несколько полароидных снимков и тут же совсем позабыл о своëм чувстве вины, от изумления открыв рот: на всех этих фото был чужой крепкий стояк, а одно было даже старательно подписано на белом поле «Как он тебе?», — лучше бы номер сумасшедшего дома фигурно вывел, ей Богу.       Как наложить проклятие на фото члена?       Этот человек в последнее время вызывает во мне невероятно смешанные эмоции: его охота и пожалеть, и назидательно пожурить, и мышьяком напоить. Последнее, честно сказать, больше всего. Мне должно быть стыдно… Но мне не стыдно.       Кареглазый медленно зашëл в свою комнату, скоро пряча фотографии обратно в измятый конверт, небрежно бросил их на письменный стол; сделалось нестерпимо жарко, поэтому Осаму спешно открыл окно, только затем почувствовав, что щëки до сих пор горячо обдавало жаром, аккуратно коснулся их и понял, что гуашно покраснел, — не мудрено, мать твою, с такими-то пикантными письмами. Горизонт мягко окрасился каким-то буревестным синим свечением к полудню, словно бы перед зябкой метелью; холодный ветер, едва ли стряхивавший оттаивавшие гнилые листья с крыш, усилился; — как бы и на самом деле не занесло всë снегом; — соседские дети разбежались, а их грязевую пирамиду кто-то смëл обратно в ямку под забором веником из жëстких пластмассовых прутьев, оставивших характерные неглубокие углубления в мëрзлой земле, которую уже наверняка так просто не подденешь носками туфель, безучастно болтая ногами, свешанными с деревянного крыльца.       Дазай поспешил набрать Накахаре сообщение «Ну и что ты теперь предлагаешь мне делать с этими фото?», почти сразу же получил «Это значит, что ты меня прощаешь?», Осаму удобно облокотился на подоконник, немного свешиваясь из окна и сосредоточенно печатая «Это никак не должно касаться меня, но если тебе так принципиально, то да, это значит, что я прощая тебя, а лучше бы значило «идти на хуй». Не отсылай мне больше такие «подарочки», потому что мало того, что их могут увидеть мои родители, их могу увидеть я» «Великовозрастный нахлебник»       Спасибо, очень приятно. «Меня раздражает то, что у тебя нет своего собственного дома» «Поверь мне, меня это тоже раздражает, но тебе стоит выбирать слова» «Тебе понравился мой хер? Он больше, чем у тебя?» «Я не разглядывал» «Так разгляди» «Ты думаешь, я смогу сравнить его со своим, ориентируясь на фотографии?» «Хорошо. 17, 2» «Вот и сядь на него» «Так завидно? : ³»       Везучий чëрт. В последний раз я замерял свой в семнадцать, наверное, и, возможно, в моей комнате всë ещë осталась простенькая деревянная линейка с отметкой на шестнадцать и четыре. «У тебя неподходящий размер для того, кто сверху» «Неужто для тебя слишком маленький? Ну ты и шлюха, Осаму ;)» «Грубо. Я не сплю с огромным количеством людей, поэтому твоë оскорбление нелогично. Твой член слишком большой.» «О. Мило от тебя такое слышать. Боишься, что тебе будет больно? Ну уж прости, мне не нравится быть нежным :) А звучишь-то ты как опытный со своим «У тебя неподходящий размер для того, кто сверху» Так ты мне уже скажешь наконец, какого размера у тебя член?» «Я хочу закончить этот разговор»       Шатен зябко передëрнул плечами, чувствуя, как на уже побледневшее лицо начал налипать льдистый морозец, — холодает, — еле видно переливавшийся на солнце крошечными холодными осколками, которые обычно вылетают россыпью совсем звëздных амиантовых искорок из-под лезвий коньков при торможении; Осаму небрежно взъерошил свои волосы, стряхивая колкий полупрозрачный иней; осторожно вытащил свою голову из окна и хлопнул его рамой, закрыв; мельком прочитал чужое сообщение «Хочу послать тебе фотографии своего голого тела.», приподнял одну бровь вверх, иронично делая вид, что удивился; с трудом сглотнул, потëр больное горло и припомнил, что пообещал убрать верхнюю одежду с полу. «Но в этот раз без своего стояка, раз тебе так не понравилось.» «Я не хочу их видеть» «Я тебя ни о чëм не спрашивал, детка (- 3 -)» «А я тебя ни о чëм не просил» «Научись принимать подарки» «Только не такие, Боже, упаси» «Я положу к фотографиям конфет, сладкоежка» «Тëтя сказала?» «Ага»       Дазай недолго покопался в телефоне и только сейчас заметил, что вчера днëм приходило СМС от тëти с вопросом «Как доехал?», громко шмыгая носом, он набрал «Хорошо. Прости, что вчера не ответил — очень устал с дороги», про болезнь кареглазый снова решил смолчать; спешно подняв пальто и шарф, шатен скоро двинулся на первый этаж, чтобы повесить их на вешалку, с уверенностью решил, что точно попросит у мамы таблетку от головной боли, с нажимом потирая кольнувший весок.       Зацепив петельку верхней одежды за металлические рожки, Осаму заглянул в кухонный проëм: миссис Дазай старательно копалась в аптечке, отставляя некоторые лекарства в сторону; шатен склонил голову на бок, стоило маме отдать все коробочки ему, кратко рассказав, когда какие лекарства нужно принять, а заодно и оповестив, что будет на обед; медленно поправила своë белое в красный горох платье, которое неаккуратно топорщилось под тряпичным поясом на талии, а затем вышла из комнаты, напоследок настоятельно попросив Дазая отнестись ответственно к лечению его простуды, на что тот утвердительно кивнул и, тут же отыскав таблетки от головной боли, поспешил к графину с водой на столе.       Навряд ли я буду что-то есть сегодня с больным-то горлом.       Окно на кухне было приоткрыто, поэтому кареглазый хорошо слышал, как миссис Харрис громко отчитывала своих детей, и не смог не отвлечься, почти через каждое слово слыша «Не позорьте меня перед мистером и миссис Дазай»: снежный ветер порывисто раздувал аккуратный пучок крупной женщины, из-за чего она то и дело заправляла выпадавшие пряди за уши, подтягивала ремень на обтягивавших синих джинсах, полностью облепленных льдисто-ванильными снежинками, которые быстро таяли, синевато бледнея, от тепла полных ног; погода портилась: небо похмурело; начало закручивать слабую метелицу, быстро смешивавшуюся с серебристо-озëрным небом; кареглазый спешно опустил оконную раму, чтобы зефирно-сизый снег не несло в кухню.       Осаму медленно достал телефон из кармана выходных брюк, услышав звуковое оповещение о новом сообщении, прочитал СМС от Накахары «Я наделал для тебя фотографий. Надеюсь, получилось достаточно возбуждающе, чтобы ты продрочил на них всю ночь ;)», скоро ответил «На них видно твоë лицо?», почти сразу же получил «Конечно», неудивлëнно хмыкнул и скоро напечатал «Тогда я могу пойти с ними в полицию. Как думаешь, я смогу уговорить их на смертную казнь?», но стëр последнее предложение, отправив только первое, посчитав, что окончание сообщения звучало чересчур грубо.       Решив вернуться в свою комнату, кареглазый сунул мобильник обратно в карман и собрал все данные матерью лекарства, двинулся на второй этаж, закатывая глаза каждый раз, когда пиликал телефон, открыл дверь и неаккуратно бросил гладкие коробочки на письменный стол, расслабленно уселся на стул возле него и, откинувшись на жëствую деревянную спинку, долго рассматривал настенные книжные полки, случайно возвращаясь мыслями к своему выступлению на открытом микрофоне; повертел головой из стороны в сторону, стараясь сбросить с себя вязкую тоску, тяжело запутавшуюся в русых волосах и будто бы грузно тянувшую к полу, неосознанно схватил конверт, скоро распечатал его и высыпал фотографии на стол, принялся пристально разглядывать их, — о, Господи, — с огромным усилием стараясь отвлечь себя этим от мыслей об «отвратительном комике».       У этого несносного мальчишки даже на лобке волосы рыжие.       Что я делаю со своей жизнью?       А ещë у него ногти в чëрный покрашены. Не припомню, чтобы до моего отъезда они были покрыты лаком.       Такой член, наверное, очень больно принимать. Можно попросить Чую просто скользить им между моими бëдрами, если когда-нибудь уж до этого дойдëт.       Господи, помоги.       Боже, упаси.       Тоже хочу семнадцать и два…       Кареглазый резко забросил кудрявую голову назад, растирая гуашно покрасневшие щëки холодными ладонями, смущëнно похлопал ими по лицу, произнеся про себя «А шею он вылизывал даже приятно, если бы покусывал аккуратнее, я, может быть, даже и возбудился бы», недовольно мыкнул, абсолютно раздражëнный появлением подобной мысли у себя в голове, — я же с огромной уверенностью говорил, что никогда и ни за что не дам ему; почему мне вдруг о таком подумалось, Боже?       Льдистая изморозь колко облепливала опальные облака, когда морозный ветер лихо срывал еë с замëрзших веток деревьев, изредка осыпалась на холодную землю, уже явно дубевшую в руках плотными остроугольными камушками; Осаму вдруг зябко поëжился, услышав с улицы громкий свист искристой метелицы, скоро встал со стула и подошëл к окну, любопытно склонил голову на бок, увидев, как отец, плотно кутаясь в объëмную тëмную куртку с высоким воротником, стучался в соседний дом, пока крупный снег неприятно задувало ему за шиворот, из-за чего он то и дело махал головой из стороны в сторону — Дазая снова передëрнуло, будто и ему в лицо начало нести серебристые снежинки, совсем померкшие в пасмурной буревестной синиве, которая густо затуманила фиолетово-розовый мутный горизонт, — неужто папа снова пошëл играть в карты? Такими темпами в этом доме совсем не останется денег; кажется, я ещë и слишком жадный, чтобы быть настолько же расточительным; как бы крыльцо по самый порог не занесло — совсем же не выйти будет; вон как снег кидает; ну и славно: к великой радости не удостоюсь чести увидеть голого Накахару, будь он неладен; с нетерпением жду предложения от этого несносного мальчишки выслать мне фотки, на которых тот с его «искушëнным» удовольствием трахается с моей тëтей… Тогда СМСку «Какого чëрта?!» он получит посмертно. Боже, это звучит как какая-то ревность, что ли. Всë это начинает до ужаса настораживать. Нет, до ужаса пугать!       Кареглазый скоро достал мобильник из брюк, когда тот начал вибрировать в кармане, неглядя ответил на звонок и, зажмурив глаза, с нажимом помассировал переносицу, стоило услышать «Детка, почему ты не отвечаешь на мои сообщения? Я вложил душу в вопросы про смазку и длительность оргазма. Я так красочно описал для тебя свой хуй, раз тебя так смущают его фотографии.» на том конце, шатен непоражëнно заметил, что в этот момент в голову совершенно переставали лезть сомнительные мысли, оставляя место только для «Почему ты не сварился вместе со своим телефоном в тот раз?» и «Почему я не сварился вместе с твоим телефоном в тот раз?»       Пожалуй, если он перестанет открывать свой рот, я бы мог поскакать на его…       Боже, блять.       Пусть лучше не затыкается. — Потому что умер. — Похоже, мне придëтся стать некрофилом. — Или остаться извращенцем. — Твой ротик бы поскорее занять кое-чем. Неприятно, знаешь ли. Хочешь, я полью свой член клубничным сиропом специально для тебя? — Кипятком полей. — Вредина. — Ну давай я полью. — Чуя ожидаемо недовольно фыркнул, а вот шатен усмехнулся своему предложению, резво запрыгнул на подоконник и как-то даже победоносно закинул ногу на ногу, услышав тихое «Ты начинаешь меня раздражать»; — ой, раздражительный какой; — хмуро поморщился, еле-еле из-за опущенной оконной рамы, но определëнно чëтко услышав отцовское «Да иди ты на хуй, мерзкий жулик!» с улицы, — снова проиграл; наверное, папиных «плохих слов» я запомнил больше всего. — Как относишься к массажу? — Смотря что ты собираешь делать с этой информацией. — Просто хочу сделать тебе приятно, может, хоть стервозной сукой перестанешь быть. — Положительно. — кареглазый произнëс это на выдохе, решительно игнорируя вторую часть предложения про «стервозную суку», — всë-таки от массажа грех отказываться, главное, чтобы этот строптивый мальчишка не трахнул меня в процессе… Интересно, он будет так же много болтать в процессе? В обоих процессах… Ох, блять. Возбудиться только для полного счастья от этой мысли осталось. Если мои раздумья продолжат возвращаться к подобной теме, то в приоритет встанет не «Главное, чтобы этот строптивый мальчишка не трахнул меня в процессе», а «Главное, чтобы я не сел на его хуй без вопросов в процессе». — Вот и славно.       Как бы шатен не силился, но пронаблюдать, как отец идëт прочь от соседского дома, не смог: колкие снежные вихри плотно кидали крупный иней, подëрнутый тонким, почти прозрачным льдом, который часто намерзал на утренних позднеосенних лужах в будто бы истлевшем мелкой изморозью парке (Осаму очень любил в детстве снимать такую зябкую плëнку палкой, пачкая все руки в пока незамëрзшей липкой смоле, которая ещë чуть-чуть и застынет крупными янтарно-зелëными каплями), да и кареглазый из-за своих раздумий и разговора, следил, честно говоря, совсем не внимательно, то и дело отводя взгляд куда-то в сторону; Осаму вздрогнул, когда усилившийся ветер начал громко бить в окно, а на первом этаже зычно хлопнула входная дверь, впуская с улицы метельный гул и стойкий запах пыли и мороза, тяжело засквозивший по ногам. — Хочешь, я положу что-нибудь ещë в письмо для тебя? — Свидетельство о своей смерти. — А вот это по-настоящему грубо, солнышко.       И вправду, очень.       Осаму даже растерялся от чужого правдивого замечания, поэтому сказал первое, что пришло в голову: «Может, немного белого шоколада? Я люблю его.» — терпеть не могу белый шоколад… Что я буду с ним делать? Куда мне его деть? — кареглазый задумчиво почесал затылок, про себя отметил, что его перестало болезненно колоть, — а тëтя говорила Накахаре о том, что мне не нравится этот десерт? — Пиздишь.       Говорила.       А трусы какие мне нравится носить, она тоже рассказывала? — Пизжу. Положи молочный. — Это тебя так с толку сбило замечание?       Проницательный чëрт. — А всë тебе расскажи. — Насчëт массажа: ты против использования масла? — Так ты всë-таки трахнуть меня собрался? — Само собой. — Осаму даже через телефон слышал громкий свист метелицы и стук окон в доме Чуи, — в Огасте тоже сильно метëт, — едва ли не чувствовал, как тот возбуждëнно дышал в микрофон мобильника, каждые несколько секунд прислоняя его то к одному уху, то к другому; — наверняка уже мысленно трахнул меня в нескольких позах, несносный извращенец; — кареглазый отчëтливо разобрал, как у рыжего спросили «Ты ещë долго?», на что он приглущëнно ответил «Нет, не долго, только обсужу со своей потенциальной жëнушкой, как лучше будет провести нашу брачную ночь.» — Дазай закатил глаза и в повышенном тоне воскликнул «Раком!», — надеюсь, его родители это услышат и отберут мобильник. — Мой папа говорит, что ты подаëшь хорошие идеи. Он тебя одобрил. Тебе кольцо золотое или серебряное? — Невидимое. — Вредина-а. Я бы так тебя отымел в брачную ночь, что ты бы не смог стоять следующие две недели, и всë это время я бы каждый день тебя вылизывал. — Это ещë что за нисхождение? — Просто хочу, чтобы мой маленький котик всегда был удовлетворëн: меньше вредничать будет.       Как он ещë не получил подзатыльник за такие очевидно развратные речи? Вроде: не матерится, и ладно? — Ты решил напридумывать мне прозвищ? — Ага. И жду от тебя что-то, кроме «Извращенец». — Осаму чëтко услышал, что Накахара недовольно фыркнул, — удивительно, — произнося последнее слово и будто бы специально громко что-то отпил, наверняка, чтобы зачем-то привлечь к этому внимание, вынуждая задать вопрос «А что ты пьëшь?», — меня, конечно, несложно спровоцировать поинтересоваться чем-нибудь, но Чуе, пожалуй, стоит побольше постараться и, хотя бы, сделать больше двух шумных глотков. — Больной на голову, пойдëт? — Что-нибудь поласковее. — Больной на головушку. — Уже лучше. — Уйди противненький. — А твои прозвища могут быть не уменьшительно-ласкательной формой обзывательств?       Громкий свист пурги в конце-концов даже начал сладко убаюкивать, всë глуше и глуше стуча в стëкла: хрустальный снег совсем не переливался в метельном пыльно-виноградном тумане, казавшимся настолько густым и плотным, что можно было с лëгкостью черпать его ладонями; вечерело, из-за чего блëклая изморозь начинала ещë и постепенно темнеть, совсем теряясь в дымке чернушкового неба, рассвеченного еле-еле видными креольскими полосами, которые всегда робко переваливались через яркий закатный горизонт; запахло кинзой — мама разогревала вчерашний морковный суп и тогда блаженно умиротворëнному кареглазому это блюдо на мгновение перестало казаться таким же противным, как всегда; Дазай секундно сонно прикрыл глаза и всë-таки решил спросить у Накахары «Что ты пьëшь?», медленно выдохнул, услышав от него «Чай с виагрой. Хочу хорошенько подрочить на фантазию, в которой делаю тебе массаж с маслом.»