Наяву

POV Миша Мою ногу сводило от холода, и мягкий шерстяной плед никак не спасал меня от этого. Уже минут 15 я ворочался от дикого холода, но не мог понять в чём дело. Сев на диван, я посмотрел в сторону спальни. Вчера, а точнее уже сегодня ночью, нами с Адель было принято решение, что я перекочую на диване, а девушка займёт мою кровать. Дверь была открыта на распашку, она раскачивалась, слегка поскрипывая, из-за созданного сквозняка. Я молниеносно встал и добежал до комнаты. Адель нигде не было, и только открытый балкон заставил моё сердце потерять привычный ритм. Куча мыслей пронеслись в моей голове, отравляя весь организм возможными исходами. Повинуясь инстинктам, а не голове, я вошёл на маленькую террасу, на которой на коленях стояла Адель в одной моей тонкой футболке. Она была словно искусство — тёмное загадочное полотно, сквозящее болью. Ее глаза блестели и, словно зеркало, отражали фонари ночного города, тело дрожало от холодного кафеля, а голова была опрокинута к небу. Девушка даже не заметила моего прихода, она была глубоко в своих мыслях. Сев рядом с ней, я взял её лицо в свои руки, но даже так она была далеко от меня. Щёки были красные от слёз, но такие холодные, из губы и шрамов на руках текла кровь. — Я скучаю по ней, — её холодный бесчувственный шёпот будоражил кровь. — По кому? Я знал, о ком идёт речь. Но мне казалось, это неплохой способ вытащить Адель из абстракции. Пусть выговорится, за последние несколько дней никто толком не спросил девушку о её самочувствие. — По маме… по Кате… по старой жизни. Я каждый день молю Бога, чтобы он всё изменил, чтобы однажды я снова проснулась у себя в кровати. Я закрываю глаза и вижу, как Демид пачкает простыни моей кровью, как меня бьют током, как стреляют в плечо. За что мне это? Почему я просыпаюсь не от желания жить, а от желания долбить? Миша, — я вздрогнул от внезапного обращения ко мне. Её глаза моментально сфокусировались на мне и, казалось, смотрят прямо в душу. — это нечестно. Почему он мне ничего никогда не рассказывал? Почему я не могу от этого отречься? Почему… Холодный ветер дул со всех сторон и только её горячая кровь не давала потерять мне ясность ума. Я взял её на руки понёс в ванную комнату. Адель уткнулась мне в грудь, и ее начало трясти. От холода, возможно, и от нервов. Мне ужасно жаль ее, но единственное, чем я могу ей помочь это лишь перебинтовать раны. Адель удобно устроилась на раковине, пока я искал аптечку. Боюсь, футболку уже ничего не спасёт, так же как и нервную систему девушки. Она не обращала внимание на кровь, на огромные лужи Алой жидкости вокруг неё. Старые шрамы не успели толком зажить, когда Адель чесала корки на своих руках. Я боялся сделать ей ещё больнее и хуже, бережно, но крепко завязал ей бинты и начал смывать ватой кровь. Девушка внимательно смотрела за моими действиями, попутно шмыгая носом. Она хотела выговориться, рассказать мне что-то, но не решалась. Это было видно по застывшей на лице эмоции неуверенности. — Если ты хочешь о чём-нибудь поговорить, знай, я очень рад буду принять участие в разговоре. — Спасибо, — прошептала лишь одними губами. Я надеялся, что она расскажет мне что-нибудь, что это вовсе не конец разговора. Но она продолжала молчать, наблюдая за мной. Когда я разобрался более-менее с кровоподтёками на теле, я перешёл к губе, осторожно вытер мокрой ваткой и стёр засохшую кровь с подбородка. Адель осторожно накрыла мою руку своей рукой и провела указательным пальцем по костяшкам. Волна мурашек пробежала по позвоночнику и ударила в мозг диким желанием, но я боялся напугать ее ещё больше, чем успела сделать это жизнь. — Поцелуй меня. Шёпот. Желанный шёпот. Она телепат? Иначе я никак не могу это объяснить. Дважды просить меня не пришлось, и я тут же прильнул к ее губам. Словно лепестки роз, намазанные мёдом и слегка спиртом из-за недавно оказанной медицинской помощи. Она была превосходна. Душой, лицом и на вкус. Я влюблён в неё по уши, как какой-то маленький мальчик. И она это знала. — Прошу, давай вернёмся на балкон? — маленькая просьба от неё. Как я могу ей отказать хоть в чём-то? — Конечно, только давай возьмём плед? Не хочу, чтобы ты заболела. Кивок, и я помчался выполнять приказ своей королевы. Чай, плед, два стула и мы с прекрасным видом на ночную столицу. Полчаса назад здесь царили мрак и тьма, сейчас же осталась горечь. Я смотрел на неё и прокручивал в голове всё, что с ней произошло. Ее жизнь в последнее время больше напоминала бразильский многосерийный боевик, нежели студенческую жизнь. В последнее время в голове крутилась одна мысль по поводу уязвимости девушки, и я решил ее озвучить. — Ты что-нибудь слышала о митридатизме? Девушка внезапно вышла из транса. Она долго молчала, и я уже подумал, что мои вопрос был проигнорирован. — Это какой-то внезапный урок по философским течениям от тебя? — Нет, совсем нет. — я ухмыльнулся ее способности шутить в такой вечер. — Митридатизм — это выработка иммунитета к ядам. — Ты думаешь, что меня могут ещё и отравить? —Адель спросила это абсолютно без эмоционально, как будто ей было безразлично, кто и как смогу ей навредить в будущем. — У нас должна быть подстраховка. Я не знаю, с кем сейчас ведёт игру Демид, но уверен, что наша королева еще будет использована на шахматной доске. — Адель явно не оценила моей метафоры и навряд ли заметила мой комплимент, а от прозвища Леши у неё загорелись яростью глаза. Ясно, переведём тему, пока не поздно. — Невозможно выработать абсолютный иммунитет ко всем ядам, но мы можем понизить чувствительность к некоторым видам. Начнёшь применять совсем маленькие дозировки, постепенно увеличивая их. Только никому об этом не говори, козырь в рукаве лучше не показывать до последней партии. Немного подумав, Адель кивнула. Я был рад, что хоть как-то могу помочь ей, а она эту помощь принимает. Большой поток машин не заканчивался, несмотря на довольно поздний час. Москва сияла ночными огнями и казалась живым монстром, который готов проглотить даже обычного работягу-заводчанина. Сидя на балконе, мы любовались видами: я смотрел на красоту девушки, сидящей передо мной, а она — на центр Москвы. Адель укуталась в одеяло и, отхлебнув немного травяного чая, спросила: — Миш, у тебя есть пистолет? Этот вопрос не намекал на что-то хорошее. Не вселял надежду на будущее и не рисовал картины счастливой жизни. Это был вопрос обречённого человека. — Послушай, это того не стоит. Мы можем пережить все трудности. Я помогу тебе с… — Миша, у тебя есть пистолет? — перебив меня, она спросила более настойчиво. В глазах читалась ярость и гнев. Брови сдвинулись на переносице, а нос перестал шмыгать. —Адель, не надо. Умрёшь ты, умру и я. Я не смогу без тебя жить. Пожалуйста. — теперь меня трясло от испуга, я умолял ее, пока на нижнем веке позорно скапливались слёзы. — Я знаю, что он у тебя есть. Просто скажи, где он! Адель перешла на крик, ее руки дрожали, а глаза метали искры. Она была враждебно настроена, что казалось, она меня сейчас придушит. — Я найду его сама. Хорошо. Я боялся, что снотворное не успеет подействовать. Добавив пару капель сильного препарат в чай, я надеялся, что крепкий сон поможет ей успокоиться. Но она выпила слишком мало, чтобы моментально уснуть, поэтому Адель смогла встать и пройти обратно в квартиру. Перейдя порог и оказавшись в комнате Адель зевнула. Слава Богу! Лекарство подействовало. — Что? Что ты мне подлил? — испуганно спросила девушка, обернувшись в мою сторону. — Что ты мне… Договорить она уже не успела. Я успел поймать ее в паре дециметров от пола, чтобы завтра на ней ни осталось ни одного нового синяка. Аккуратно положив девушку на кровать и укрыв ее одеялом, я набрал ворона. У меня кучу вопросов к нему: как остановить этот невроз, чем обрабатывать раны, что мне делать с человеком с суицидальными намерениями. — Алло, — сонно и очень недовольно пробубнил в трубку Ворон. — Мне нужна твоя помощь. Адель в истерике, она хочет умереть. — выпалил я. Мне казалось, если сейчас я это не скажу, то никогда не наберусь сил, чтобы подобрать нужные слова. — Что мне сделать? Я замолчал. Его вопрос вывел меня из себя. Будто Ворон не слушал только что меня, будто ему было плевать. Выйдя из комнаты, чтобы не мешать Адель, я заорал в трубку. — Как что? Скажи мне какие-нибудь травы успокаивающие нервную систему. Чай там может, мази какие-то. — Миша, послушай. Я не психолог, у меня вообще образование стоматолога. Я во всём этом не разбираюсь. Но могу точно тебе сказать, травы здесь не помогут. — Но должен же быть какой-то выход? Что мне делать? Как ей помочь? — Спрятать оружие так надёжно, что сам его не найдёшь. Мне не хватало терпения, и я снова сорвался на крик. — Ты думаешь, что я настолько тупой, что сам этого не пойму.Адель сходит с ума, и одними прятками ей тут не помочь! — Прекрати орать! Молодец, что понял это. Миша, не все люди выживают после изнасилования. То что она сейчас существует большое чудо для нас и для неё. Нервные срывы у Адель само собой разумеющееся . Ей толком не дали никакой поддержки, заставили жить в одном доме с насильником, а после этого ещё и пытали. Как ты думаешь, кто бы захотел продолжить жить после этого ? Адель теперь не изменить. Она больше не будет никогда прежней, если ты конечно знал ее такой, в чём я очень сильно сомневаюсь. Я не маг, чтобы с образованием дантиста вылечить душевную травму! Да и ты не пробуй, сделаешь только хуже. Здесь нужны специалисты и долгие годы, а не пару дней приёмов на дому. Внезапно в трубке повисла тишина. Ворон был прав, прав абсолютно во всём. Внезапно осознание беспомощности накрыло меня с головой. Что мне делать? Как ей помочь, не навредив? Это казалось теперь невозможным. Видимо моё молчание затянулось, когда на том конце я услышал хриплый голос Ворона: — Спокойной ночи, Миша! Гудки, сообщающие о сбросе вызова… Ответить я так и не сумел, только вернулся обратно и лёг на бок возле Адель. Из глаз потекли слёзы. Слёзы осознания, слёзы горечи и слёзы страха. Разглядывая ее лицо, я гладил ее волосы. До чего же мягкие у неё волосы, словно бархат. Хотелось утонуть в них девушки и ни о чём больше не вспоминать. Как бы мне хотелось захлебнуться в молочной коже. Как бы мне хотелось забрать весь тяжёлый груз с плеч Адель.