***
Боль была похожа на тысячу металлических осколков, которые пронзили мое тело. Я старался не терять контроль, чтобы не закричать, но с каждой минутой это становилось делать все сложнее. Вергилий медленно подошел к постели и присел рядом. Лицо его было спокойным, но я чувствовал его внутреннее беспокойство. — Не храбрись, в этом нет нужды, — тихо произнес он. — Я чувствую твою боль. — Моя семья, мой народ… Они нуждаются во мне, — с отчаянием ответил я. — Вергилий… Я не просто так попросил тебя остаться. Нам нужно серьезно поговорить. — Я тебя слушаю. Что ты хотел сказать? — Дело в Люцифере. От него приходят уж слишком позитивные отчеты, не может быть все настолько радужно. Я боюсь, что там что-то происходит, и он просто от меня это скрывает. Мне придется отправиться в Ад, и я не знаю, что там может со мной произойти… Как только ты вернешься с задания, ты должен защищать Вики. Могу ли я рассчитывать на тебя? — Можешь не переживать об этом, — уверенно кивнул Вергилий. — Я буду защищать ее до последней капли крови… Но я не хочу, чтобы ты списывал себя со счетов так быстро. — Я просто придумываю план Б, — усмехнулся я с горечью. — Я должен быть готов к любому исходу. — Если ты думаешь о плане Б, это значит, что ты сам отрезаешь себе ногу. Как ты собираешься обходиться без нее? Не сдавайся раньше времени ради своей семьи. — Я не смогу спокойно выполнять свои обязанности, если не буду уверен, что Вики под твоей защитой. Мне нужен тот, кто будет сильнее нее и это ты. — Почему тебе нужен кто-то сильнее нее? — нахмурился Вергилий. — Потому что может случиться так, что тебе придется ее остановить, — слабо улыбнулся я, испытав легкий укол в груди от этой мысли. — Дино точно не сможет этого сделать, я знаю. Никто кроме тебя не сможет. — А вдруг мне нельзя доверять, ты думал об этом? Возможно, я в сговоре с Эоной и… — Если бы я хоть на секунду поверил в это… Я бы убил тебя. — Хорошо, — кивнул Вергилий после нескольких секунд молчания. — Но тебе не нужно было об этом просить. Я уже об этом говорил. — Если придется все бросить и увести Вики отсюда — сделай это, — произнес я тихо. — Но только если действительно не останется шансов… Я все же хочу, чтобы Небеса устояли. Мне жаль, что приходится думать о подобном… Видимо, мое отчаяние подпитывает эта чертова боль. — Тогда дай мне облегчить ее. Я могу помочь тебе, если ты позволишь. — Если ты можешь помочь, то я совсем не против. Делай то, что нужно. Я приподнялся на постели и развернулся к Вергилию спиной, обнажив рану на плече. Ангел прошептал что-то себе под нос, а затем коснулся меня прохладной рукой. Я испытал настоящее облегчение лишь от одного его прикосновения. — Метка горячая, — заметил Вергилий. Голос его был очень серьезным. — К тебе пытаются подобраться через нее. Не удивляйся, если скоро начнут сниться кошмары. Не поддавайся им. — Мне иногда снится что-то странное, — признался я, — Но это либо неясные видения, либо просто темнота, наполненная чем-то… или кем-то. — Ты сопротивляешься и это хорошо. У тебя сильная воля. Всегда помни об этом. Руки Вергилия надавили на рану, и я зашипел от боли. Казалось, она распространяется по кровотоку мелким стеклом, отравляя мой разум. Но я держался изо всех сил, не позволяя себе отключиться. Я думал лишь о том, что если потеряю сознание, то произойдет нечто непоправимое и это помогало мне. Я совсем ненадолго прикрыл глаза, стараясь дышать ровно и расслабленно. — Мне бы только не отрубиться, — тихо произнес я. — Но это трудно. Хочется забыться… — Сейчас может стать очень больно, — предупредил Вергилий. — Придется потерпеть. Не успел я подготовиться, как боль внезапно усилилась до невозможного. Я думал, что сломаю себе зубы — настолько сильно я стиснул челюсть. Мне казалось, что из моего плеча тянут металлический прут. Меня трясло как в лихорадке, и я кое-как сумел не потерять сознание. Прошло еще пару секунд и вместо боли я почувствовал успокаивающую прохладу. Облегченно вздохнув, я наконец, расслабился, а дрожь в теле сменилась приятной усталостью. — Мне намного легче, — с благодарностью сказал я. — Спасибо, Вергилий. — Я ослабил метку и вытянул немного отравы, но рану нужно лечить. Из-за яда древесины она кровоточит и это отнимает твои силы. С меткой сложнее, я могу лишь заглушить ее ненадолго, но не более… — Это мое бремя, ты не виноват. Я и не ждал, что ты как по волшебству избавишь меня от метки… Внезапно я услышал, как Вергилий вскрикнул, будто от сильной боли или испуга. Я резко развернулся к нему и увидел, что он сжимает пальцами правую руку. Присмотревшись, я понял, что она вся покраснела, будто от ожога. От кожи исходил небольшой пар, будто Вергилий окунул руку в кипяток. — Вот же… — прошипел ангел. — Кажется, Шепфамалуму совсем не нравится мое вмешательство… — Черт возьми, — выругался я. — Лекарь скоро будет здесь. — Нет, все нормально… Это просто предупреждение лично для меня. Его глаза, я видел их… Давно же мы не встречались. — Он что-то сказал тебе? — Нет, ничего, — покачал головой Вергилий и опустился на кровать рядом со мной. Вид у него был чрезвычайно уставший, даже изможденный. Меня укололо чувство вины, так редко забредавшее ко мне в душу. — Но это было весьма… неприятно. — Я знаю, — кивнул я мрачно. — Одна моя половина провела с ним долгие годы. Целая вечность, на самом деле… — Как ты справился с этим? Меня тошнит лишь от пары секунд его присутствия… А ты пробыл там тысячи лет. Как? — Сначала было тяжело. Невероятная мука раз за разом. Много боли, почти нечем было дышать, я практически не мог думать. Но однажды… Только не подумай, что это бред… Я увидел Вики. Да, она приходила ко мне. — Наверное, это было видение? — предположил Вергилий. — Возможно, — согласно кивнул я. — Но она была такая реальная… Я был подростком тогда, измученным своим жалким существованием. И тут во всей этой тьме появилась она. Я сначала испугался, был готов наброситься на нее… Но Вики посмотрела на меня с такой нежностью, сочувствием… Я не мог этому сопротивляться. От нее шел свет, такой приятный и теплый, а я уже давно ничего подобного не видел. Ее руки… Я прижимался к ней как маленький котенок. И это стало для меня стимулом выбраться оттуда. Я хотел снова ощутить нечто подобное. — А потом ты встретил ее в реальности… — Да, все так. Сначала я даже не понял этого из-за переизбытка эмоций и новых чувств. А потом, снова встретив Вики, я начал путаться. Она злила меня, издевалась, дерзила. Я даже на какое-то время возненавидел ее. По крайней мере мне так казалось. Скорее всего, я ненавидел самого себя за то, какие чувства она во мне вызывает. Я… делал ей больно. Мне до сих пор тяжело это вспоминать. Когда война закончилась, и она… осталась со мной, я решил, что сделаю ее счастливой, дам ей все, что она пожелает — власть, красивые вещи, идеальную жизнь. Но, как видишь, получается у меня плохо. — В мире не может быть ничего идеального, — ухмыльнулся Вергилий. — Разве что первозданный Хаос… Но мы его не застали, так что утверждать не можем. Стремиться к идеалу похвально, но и корить себя за несовершенство не стоит. В жизни просто нужно стараться поступать правильно, выбирать верные пути, даже если они сложные. — Ты очень мудр, — признал я. — Мне с таким как ты и Совет будет без надобности. — Мое будущее такое неопределенное… Я не уверен, что могу быть кому-то полезен в этом плане. Но я могу сражаться и пока этого достаточно. После его слов дверь открылась и в спальню зашли Вики вместе с Эрелимом. Ее лицо было бледным и сосредоточенным. Серафим держал в руке большой саквояж, в котором носил свои медицинские принадлежности. — Госпожа мне обо всем рассказала, — тихо и спокойно произнес Эрелим, поставив саквояж на прикроватный столик. — Я осмотрю рану, с вашего позволения. Вергилий встал с постели и подошел к Вики, ласково приобняв ее за плечи. Она обеспокоенно посмотрела мне в глаза, и я улыбнулся ей, надеясь, что это сможет ее приободрить. Стоило ей вновь оказаться рядом, я сразу же почувствовал себя как будто немного лучше. По крайней мере, боль больше не казалась такой сильной. — Кровь трудно остановить при таком ранении, — мрачно заметил Эрелим, осматривая рану на моем плече. — Древесина белого дерева опасна, именно поэтому от него старались избавляться. Видимо, у кого-то остались семена. — Вы когда-то лечили раны от Белого дерева? — спросил я. — Да, но очень давно. Восстановление может быть очень длинным и болезненным. В древесине этого дерева содержится яд, опасный для бессмертных. Для слабых демонов и ангелов яд вообще смертелен. Они просто истекают кровью, не успевая исцеляться. Вы, повелитель, намного сильнее, поэтому способны поправиться. Это будет трудно, вы будете слабее, чем обычно, но все будет хорошо. Отравы внутри вас не так много. — Вергилий смог вытянуть немного яда, — сказал я и благодарно посмотрел на него, надеясь, что он это почувствует. — Он точно поправится, вы обещаете? — взволнованно спросила Вики. — Для этого нет никаких препятствий, госпожа, — уверенно кивнул Эрелим. — Я дам препарат, помогающий выводить яд. Его нужно будет принимать раз в день. Также могу предложить вам обезболивающее, если пожелаете. — Конечно, спасибо большое, — поблагодарил я лекаря. Он почтительно кивнул в ответ. — Сейчас вам нужен долгий и спокойный сон, повелитель. Вы проспите долго, но после этого вам станет намного легче. Выслушав все рекомендации Эрелима, я проводил его и выпил пару таблеток, которые он оставил. Вергилий сказал, что побудет снаружи, чтобы мы могли поговорить наедине. Напоследок он глянул в мою сторону ничего не выражающим взглядом, но я почему-то понял, о чем он думает — о своем обещании. Вики села рядом со мной на постель и заботливо подоткнула плед, которым укрыла меня. — Обещай мне отдохнуть как следует, — попросила она тихо. Я взял ее руку в свою и ласково погладил прохладные пальцы. — Прости, что заставил волноваться… И спасибо за заботу. Это очень важно для меня. — Бонт, угадай что случилось? Я посмотрел на Вики и увидел, как на ее до этого обеспокоенном лице появилась нежная умиротворённая улыбка. Она коснулась рукой своего живота и ласково посмотрела на меня. — Расскажи мне, — я и сам не мог удержать улыбку, радуясь этому спокойному моменту. — Наш ребенок дал о себе знать, — радостно прошептала Вики и положила мою руку себе на живот. — Попробуй почувствовать… Я был немного смущен всем этим — мне казалось, будто я вторгаюсь во что-то тайное и недоступное для меня. Но смущение быстро сменилось приятным волнением. Я замер в ожидании, стараясь прислушиваться к своим ощущениям и малейшим изменениям, которые я мог бы заметить. Вдруг я ощутил, как мне в ладонь ударил мощный поток энергии. Это было лишь на короткий миг, но настолько отчетливо, что я даже отдернул руку от неожиданности. — Я чувствую, — радостно произнес я. — В нем уже много силы, я ее вижу. Наш ребенок будет сильнее всех бессмертных. — Мне главное, чтобы он был здоров… Я так за него боюсь. — Поверь мне, Вики. В нем уже столько сил, что хватит на десять таких как мы с тобой. Он уже сейчас сможет постоять за себя… И тебя защитить. — Так вот, что это тогда было! — пораженно произнесла Вики. — В том клубе, когда на нас напали… Я ведь вообще ничего не могла тогда сделать сама, потому что была погружена в видение… — Тогда ребенок был еще таким маленьким, а уже защищал своих родителей, — усмехнулся я довольно, чувствуя гордость. — Так уже хочется увидеть его. — Я и сама дождаться не могу, ты бы знал, как я жду его рождения. Так уже хочется посмотреть и обнять… — Сначала ты была так растерянна, а сейчас рада. Я тоже рад, очень. Это большая мотивация для меня сражаться за него и тебя. — Мими спрашивала меня, что я чувствую по поводу материнства, — призналась Вики задумчиво. — И я тогда ответила, что не знаю, что чувствую. Это будто происходило не со мной. Но сейчас я понимаю, что очень рада стать матерью и очень жду встречи с нашим малышом. — А ты думала, как хотела бы его назвать? — спросил я с интересом. — Есть уже какие-то варианты? — Я не люблю длинные имена, хотелось бы что-то емкое и звучное… — У меня длинное имя, тебе оно не нравится? — Я этого не говорила, — Вики надула губы, словно обидевшись, но сразу же улыбнулась. — Я просто говорю, что не хочу давать ребенку одно из этих ангельских или демонических имен, которых и так навалом. — Ладно, я с тобой согласен, — рассмеялся я и погладил ее по щеке. — Я приму любой твой выбор. — Ну, раз так, то давай договоримся. Если родится мальчик, то назовешь ты, а если девочка — назову я. Идет? — Мне нравится, я согласен. Надо будет тогда подумать над именем, а то у меня пока нет идей. — Сейчас тебе стоит как следует отдохнуть, — напомнила Вики. — Я совсем заболталась. — Чем займешься? — спросил я, чувствуя, как веки понемногу тяжелеют. — Ну, пока Вергилий в моем распоряжении, я продолжу писать его портрет. Мне немного осталось. Попробую еще немного поговорить с ним… Я просто кивнул в ответ, потому что сил на слова уже не осталось. Я чувствовал, как усталость окончательно одержала надо мной вверх и уже даже не думал ей противиться. Через пару минут я провалился в сон, забыв на время от раздражающей, но уже не такой мучительной боли.***
Я терпеливо сидела рядом с Мальбонте, пока он окончательно не уснул. Как можно аккуратнее я высвободила свою ладонь из его руки и поцеловала в лоб. Тихо прикрыв за собой дверь и закрыв ее на ключ, я облегченно вздохнула. Хотя бы на время я ощутила покой. Мальбонте был в порядке и это значило, что я могла немного расслабиться. Я увидела, что Вергилий стоял в коридоре у окна, словно ожидая, когда я приду. — Спасибо за помощь, — поблагодарила я, подойдя к нему. — Благодаря тебе ему легче. — Не стоит, — покачал головой Вергилий. — Если это в моих силах, как я мог не помочь? — И все же я благодарна. Я думала, что с ума сойду от страха. Хорошо, что все обошлось… — Насчет этого… Метка Шепфамалума снова нагрелась. Это нехороший знак, Вики. Я видел его, он тоже во всем это замешан, теперь я в этом полностью уверен. — Жаль, что всего этого недостаточно, чтобы пытаться им помешать, — разочаровано произнесла я. — Как думаешь, мы сможем помешать им в случае атаки? — У нас просто нет выбора, — тяжело вздохнул Вергилий. — Я сделаю все, чтобы помочь… Но давай сейчас забудем об этом на время. — Да, ты прав. Лучше будет заняться портретом. Я хочу его закончить. Мы решили расположиться в детской, чтобы быть поближе к Мальбонте — так мне было спокойнее. Я поставила мольберт рядом с окном, а Вергилия попросила сесть в кресло так, чтобы мягкие солнечные лучи падали на его лицо. Я осторожно убрала непослушные пряди с его лба, почувствовав, насколько прохладной была кожа ангела. — Щекотно, — Вергилий смущенно отвел взгляд в сторону, и я решила, что не буду больше его мучить. Вернувшись к мольберту, я уверенно обмакнула кисть в краску и принялась за дело. — У тебя лицо словно создано для картин, — заметила я. — Настоящее вдохновение… — Какая высокая оценка. Снова меня смущаешь. — Прости, но это просто констатация факта. Я и не думала льстить тебе. Есть обычные лица, которые не запоминаются, а есть такие, которые трудно забыть. Твое именно такое… Как у Мальбонте. — Можешь его описать? — попросил Вергилий. — Какой он? — Такой сложный вопрос, — задумалась я. — Он самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. Его глаза — это первое, на что ты обращаешь внимание, когда видишь Мальбонте. Черные как ночь, прожигающие насквозь. Сначала они пугали меня, но лишь однажды увидев, каким мягким может быть его взгляд, я перестала бояться. — Будь я девушкой, наверное бы влюбился. Ты его так описываешь, что захватывает дух. — Говорю, как чувствую. Мальбонте лишь на первый взгляд кажется жестким и пугающим. На самом деле в нем очень много чувственности и нежности. Именно таким я его вижу. Больше Вергилий ничего не спрашивал и просто спокойно сидел в кресле, практически не шевелясь. Лишь время от времени он прикрывал глаза, словно о чем-то задумавшись. Я продолжала наносить краску на полотно, раздумывая над тем, смогу ли чего-то добиться тем, что делаю. Сейчас я рисовала второй портрет Вергилия, даже не сказав ему об этом. Его образ из видений и он в настоящем перемешались в моих мыслях и я просто отображала это на холсте. Я глубоко вздохнула. Наконец, спустя пару часов, портрет был готов. Я была полностью удовлетворена результатом — Вергилий получился именно таким, каким я встречала его в своих видениях — длинные платиновые волосы, сияющие небесно-голубые глаза с золотистыми крапинками и простая серебряная диадема на голове. Он выглядел умиротворенным, его взгляд был наполнен светом, а на губах застыла легкая улыбка. Я с грустью взглянула на портрет, мечтая, чтобы Вергилий, сидящий в кресле, вновь смог обрести себя — свою прежнюю жизнь и силу. — Кажется, портрет готов, — осторожно сказала я и поглядела на Вергилия. Он удивленно поднял брови, но без лишних слов подошел ко мне. Я с замиранием сердца наблюдала за ним, ожидая его реакции. — Так странно, я почему-то волнуюсь, — признался Вергилий. — Краска еще не высохла, так что аккуратнее. Вергилий кивнул и медленно поднес ладонь к полотну. Я взяла его за вторую руку и крепко сжала в своей, то ли нуждаясь в поддержке, то ли желая дать ее Вергилию. Сначала одним пальцем, затем двумя, а затем и всей ладонью, он коснулся портрета и прикрыл глаза. Его ресницы задрожали, словно крылья бабочки и я мгновенно почувствовала его состояние. Перед моими глазами встала пелена, но уже через пару секунд я смогла разглядеть то, что сейчас видел Вергилий. Передо мной появился он из видений, тот самый Первый ангел из далекого прошлого. Его пронзительный взгляд буквально прожигал меня насквозь, словно лазер, и я замерла, глядя на него, чувствуя, как дрожат мои колени. В голове тут же появился голос — чарующий и волшебный. Я сразу узнала его — так пел Вергилий, когда я впервые увидела его в клубе. Из моих глаз тут же полились слезы, и я не знала, от печали это или от воодушевления. Восторг и грусть сплелись вместе в моем сердце, ведь именно туда проникал его голос, захватывая мою душу. Ангел поднял изящную, но сильную руку и протянул ее мне. Я без каких-либо опасений тут же захотела устремиться к нему, но у меня не получилось это сделать. Образ мгновенно испарился, и я вновь оказалась в комнате, рядом с портретом. Я посмотрела на Вергилия и испугалась. Его глаза были наполнены слезами и такой болью, что мне самой захотелось разрыдаться. Он выдернул руку из моей ладони и отшатнулся в сторону. Я испуганно сжалась, пораженная его реакцией и даже отошла от него на пару шагов, не зная, чего ждать. — Что это было?! — практически закричал он, схватившись за голову. — Что ты сделала? — Прости меня, прости, — пролепетала я. — Я просто хотела, чтобы ты увидел себя таким, каким был когда-то… Чтобы ты вспомнил. — Такая боль… Слишком много боли. Я не могу вспоминать это, не хочу! Вергилий с яростью отшвырнул портрет в сторону, смазав краску. Я вжалась в стену, боясь, что в приступе гнева, он может сделать тоже самое и со мной. Ангел, пошатываясь и тяжело дыша, посмотрел на меня, будто увидев мой страх. Словно отрезвев от этого, он отшатнулся от меня и лицо его стало печальным, будто он испугался самого себя. — Умоляю, прости, — прошептала я и протянула к нему руку. Вергилий сделал шаг назад, словно не желая, чтобы я касалась его. Я вздрогнула, осознав это. Его реакция разбивала мне сердце. Я пожалела о том, что сделала. — Я хочу побыть один, — холодно произнес Вергилий, развернулся ко мне спиной и вышел из комнаты, оставив меня наедине с последствиями моего решения. Мои ноги подкосились, и я рухнула на пол, потеряв самообладание. Мне хотелось провалиться сквозь землю от чувства вины. Я не знала, что видел и чувствовал Вергилий. Вероятно, это было достаточно ужасно, чтобы он отреагировал именно так. Мне хотелось догнать его, просить прощения, но я знала, что не сделаю этого, просто не решусь. Я поднялась на все еще дрожащие ноги и вышла из детской. Куда я шла и зачем, мне и самой было не ясно. Я была погружена в мрачные мысли и даже не разбирала дороги. Хотелось вернуться в спальню, к Мальбонте, но я не хотела разбудить его и не желала тревожить своим состоянием. Он предупреждал меня, говорил, что не нужно давить на Вергилия, а я его не послушала. От этого стало еще противнее на душе. И почему я никогда не прислушиваюсь к советам? Я не совсем понимала, сколько я так бродила по замку, размышляя над тем, что делать дальше, но, когда я подняла взгляд на окно, в небе уже занимался закат. Ярко-оранжевое солнце медленно опускалось вниз, знаменуя начало ночи. Я ужасно устала, но скорее от собственных мыслей, чем от долгой ходьбы. Хотелось просто забыться сном как можно скорее, и я поплелась по направлению к спальне. Я была рада, что мне никто не встретился по пути — сейчас совершенно не хотелось рассказывать хоть кому-то о том, что я натворила. Постаравшись как можно тише открыть дверь ключом, я юркнула в комнату и посмотрела на Мальбонте. Он так и продолжал спать, и я облегченно вздохнула. Ему сейчас не нужны были еще и мои переживания. Быстро приняв душ, я кое-как натянула удобную пижаму и легла рядом с Мальбонте, положив ему руку на грудь. Его сердце билось ровно и спокойно, словно с ним ничего и не произошло. Потом я подумала о Вергилии. Где он сейчас, что делает? Лег ли он спать перед завтрашним отлетом в Ад или спрятался в одной из комнат, чтобы я не смогла его найти? От этой мысли мне стало горько. За все это время он успел стать мне хорошим другом и то, что я причинила ему боль, делало больно и мне самой. И все же, несмотря на эти неприятные мысли, усталость оказалась сильнее. Я еще сильнее прижалась к Мальбонте, положив голову ему на плечо и закрыла глаза, наконец, забывшись сном и спрятавшись от этого дня. Мне показалось, что спала я всего пару секунд, как вдруг я проснулась от очень громкого звука, раздавшегося совсем рядом со мной. Первым делом я начала искать Мальбонте в темноте и ждала, что он заботливо возьмет меня за руку и скажет, что все хорошо. В отблеске небольшой свечи, стоявшей на прикроватном столике, я заметила, что Мальбонте так и продолжает лежать с закрытыми глазами, но с ним было что-то не так. Он метался на постели, словно в припадке, бормоча что-то, будто разговаривая с кем-то невидимым. Я села рядом с ним, положив руки ему на грудь и испугалась — кожа была ледяной и мокрой, словно его облили водой. — Бонт, проснись! — крикнула я, схватив его за плечи. В следующее мгновение он наотмашь махнул рукой, словно отбиваясь от кого-то, но под его удар попала я. Меня со всей силы отшвырнуло в сторону, и я упала с кровати. От боли у меня потемнело в глазах, но я упрямо поднялась на ноги, чувствуя жжение в области ребер, и снова бросилась к Мальбонте, уже готовая к тому, что он может нечаянно меня ударить в бреду. — Это я виноват! Я виноват! Прости меня, прости! — от крика Мальбонте у меня зазвенело в ушах. Отчаяние в его голосе заставило меня еще сильнее трясти его в попытке разбудить. — Очнись, это просто сон, всего лишь сон, Бонт! Мои возгласы практически тонули в его крике, но все же, он меня услышал. Внезапно он распахнул глаза, и я увидела, что один из них заполнен кровью, которая тут же полилась на подушку. Пару секунд он глядел на меня, явно не понимая, кто перед ним, а затем, наконец, придя в себя, вцепился в меня, обхватив за талию. Я обняла его плечи, чувствуя, как он дрожит. Я и сама теперь дрожала от страха. Все это было слишком для меня. — Я видел ее, я видел ее, — шептал Мальбонте. — Мне так жаль, мне очень жаль… — Кого ты видел? — спросила я, когда он отпустил меня. Его глаз весь заполнился кровью. Она лилась ему на лицо, и я стала вытирать ее простыней, еле сдерживая панику. — Девочка, это была та девочка… Она… из-за меня… Это я виноват, я во всем виноват! — Какая девочка? О ком ты говоришь? Но Мальбонте не отвечал на мои вопросы и лишь мотал головой. Он спрятал лицо в ладонях и задрожал еще сильнее. Мой взгляд упал на то место, где он лежал до этого — на постели появилось прожженное пятно, четко совпадающее с меткой Шепфамалума.