***
Ладонь нащупала мокрый пол, сместилась к столу, за ножку которого кое-как удалось ухватиться. Вспышка боли, прострелившая внутренности, помутила рассудок, и, проваливаясь в душную бездну агонии, захотелось умереть. Сдохнуть, наконец отмучившись. Но если бы он мог, давно сделал бы последний вдох. Скривившись от предощущения большей боли, Кенни повернулся на бок (во всяком случае, органы совершили кульбит); соскребая ногтями налипшую на пол и мебель грязь, вцепился обеими руками в стол, подтянулся. Вроде сесть удалось. Голова кружится так, что тошнота дезориентирует абсолютно. Ноги промокли, и их обдало колючим холодом. Ягодицами размазал что-то омерзительно хлюпающее по паркету. Откроет глаза — обнаружит под собой лужу крови и не удивится даже. Правда, возвращаться в реальность категорически не хотелось: если вдруг комната окажется пустой, любая физическая боль в сравнении с той, что возникнет, покажется лишь легким неудобством. — Кайл… — хрипло позвал он. Живот обожгло внутрь хлынувшим на вдохе морозным воздухом. Малейшее телодвижение, а скрутило так, что перед глазами замелькало. Точно второй раз сдохнет сейчас. — Кай… Тишина. Положив руку поперек мокрого тела, Кенни открыл глаза. Темно: свечи, давно погаснув, воском растеклись по подсвечникам, а за настежь открытым окном темно настолько, что едва-едва различимы падающие хлопья снега. Только сейчас он почувствовал, что тело бьет крупной дрожью, но сердце стучало так, что, казалось, разломает ко всем чертям ребра, далеко не из-за холода — оно из ноющей груди выскочить пыталось, чтобы прекратилось все это… Кенни знал, что будет горько, но осознание, что Кайл, мать вашу, ушел, резануло болью, и он бесконтрольно ударил кулаком по полу, бессильно завывая от обиды и злости. Ушел. Ушел, блять! Вся эта страсть до… только для того, чтобы усыпить бдительность Маккормика и беспрепятственно свалить, сделав вид, что предан, что любит. Очевидно же было, но он своим змеиным ядом, от которого нет противоядия, забрался под кожу, оттянул ее до предела и, безжалостно изорвав, оставил истекать кровью. Впрочем, почти буквально именно это и сделал. Продолжая невольно скалиться, Кенни дрожащими руками взялся за ширинку, застегнул. На руках осталась липкая слизь, оплавленные ошметки его скользких внутренностей и содержимое кишок. От злости трясясь, он поднялся, поскальзываясь на перепачканном собственной кровью полу. Будто в логове маньяка очнулся, где с нездоровым энтузиазмом кто-то кромсал жертву за жертвой. Бешеным взглядом Кенни изучил комнату, чтобы убедиться, что Кайла нет. Нет… Нет! Не сдержав распирающую грудь злобу, он ударил черными от дыма кулаками по столу, задыхаясь в ощущении абсолютной пустоты. Едва контролируя срывающиеся на крик тяжелые вдохи, ударил по валяющейся на полу солнечной батареи ногой, и та с грохотом впечаталась в стену, оставляя паутину трещин на бетонной поверхности. Пальцами впился в горящие виски, беззвучно крича. Блять, почему единственного человека, которого любит, вынужден ненавидеть за то, какой он? Иронично до слез: борец за свободу и справедливость, которого пленила и душит абсолютная несправедливость! Бросившись к комоду, Кенни дернул ящик с такой остервенелой яростью, что тот, выскочив из пазов, повалился на пол. Разбился. Невольно взметнувшийся в воздух фиолетовый дым застлал глаза. Упав на колени, Кенни впился пальцами в свои и Кайла вещи, отшвырнул неподходящее — ему нужно одеться и как можно скорее очутиться в убежище. Если Венди удалось удержать Марша (а она старалась), то встреча того с Брофловски не состоится, и ни один из них не узнает чего-либо, что им знать категорически нельзя. Если так, останется только одна проблема: Твик. Однако шанс, что Кайл случайно встретит его в городе крайне мал. И все же эти внезапно навалившиеся трудности нервировали, как зудящая головная боль, а внутренний голос издевательски подсказывал, что Кенни сам виноват, что все рушится только из-за него одного: из-за его лжи, из-за его неспособности принимать правильные решения, из-за его гребаных чувств… Руки сжались в кулаки, и кожей Кенни почувствовал, как сминает гладкую ткань. Только одна вещь в его гардеробе на ощупь была такой. Он сжал пальцы, потянул на себя, и перед глазами предстала цвета глаз Кайла «М»… Стук в дверь. Маккормик вздрогнул. — Кенни, у вас все в порядке? — зазвенел взволнованный голос Карен. — Я слышала шум. — Ручка дернулась, но щеколда удержала. — Да, — просипел тот в ответ, едва размыкая челюсти. — Не волнуйся, малышка. — Горло сдавило. Ничего не в порядке! Он с ожесточенностью затолкал костюм обратно. Не наденет его и не сделает то, что сделал бы Мистерион! Кеннет Маккормик теперь уже не он! — Спокойной ночи, — хмыкнув, сказала Карен и, судя по звуку удаляющихся шагов, направилась в свою комнату. Кенни выдохнул, теряя силы, и холод сотряс его конечности. Оперевшись на руки, он бросил взгляд на окно, за которым продолжала царить непогода.***
— Не больно? — мельком глянув на лицо Твика, спросила Триша. Она нависала над ним и с предельной сосредоточенностью щекотала его живот — во всяком случае так ему, лежащему на кушетке, казалось. Он провел в палате несколько часов (субъективно: целую вечность), но операция, которую ему делали незнакомые мужчины в возрасте, к счастью, успешно закончилась, и теперь Триша наносила последние штрихи кисло пахнущей мазью. Как оказалось, юная девушка — медицинская сестра, а не врач. Правда, умела она многое (обучилась всему с нуля, после бури добровольно вызвавшись работать в больнице): границы компетенций в нынешних условиях размыты. Все это Твик узнал из ее гипнотизирующих рассказов, которыми она стремилась отвлечь его от болезненных ощущений, пока хирурги юношеский желудок выворачивали наизнанку в прямом и переносном смысле. — Немного, — проговорил Твик, вяло ворочая языком. Он устал, насыщенный событиями день вымотал его, поэтому осталось лишь одно желание — уснуть. — Потерпи, — потребовала Триша. Строга и непреклонна, но ее неравнодушие и внимание приятны все же, а хриплый голос удивительным образом действует, как успокоительное. — Общая анестезия опаснее, да и не было в ней необходимости, — пояснила она. — Использование местной в данном случае целесообразнее, но предупреждаю: шов будет ныть какое-то время. Твик, сглотнув, кивнул. Посмотреть, что делает с ним Триша, он не смог: голова такая тяжелая, что не оторвать от подушки, поэтому он смиренно продолжил изучать лицо девушки. Черты ее грубоваты, хроническая усталость старит, однако взгляд бывает мягким, и ловить эти мгновения — похоже на игру. — Не перенапрягайся в течение пары дней — свищ должен зажить, — продолжила говорить Триша, протянув юноше руки, чтобы помочь сесть. Непросто — голова закружилась с непривычки. — Пищу пережевывай тщательно, воду пей… — Она взглянула на него, и осоловелый взгляд Твика, вот-вот готового завалиться обратно, подсказал, что давать рекомендации сейчас бессмысленно. — Впрочем, не бери в голову, — бросила Такер. — Я скажу Крэйгу, как о тебе заботиться. — Она повернулась к столу, взяла бинт и принялась разматывать. — Вы не похожи, — констатировал Твик, так и не оторвав взгляда от девушки перед собой. — Внешне разве что. Триша, изогнув бровь, усмехнулась. — Ты забыл, что мы абсолютно одинаковы. Потому и не ладим. — Она сказала это ласково и, кажется, тепло улыбнулась уголком губ. Правда, не дав волю эмоциям, посерьезнела, подняла глаза. — Твик, расскажи мне, что знаешь о своем прошлом. Он нахмурился. Понимание, что неполноценен, нервировало, и лишний раз вспоминать об этом не хотелось, но Триша спросила не из праздного любопытства (медик все же). — Ничего, — признался Твик. Только о своих неординарных способностях он знал, но это было так же ясно, как то, что он — парень, и не нуждалось в констатации, да и не был Твик уверен в необходимости озвучивать подобное, учитывая сложившуюся ситуацию. — Пусто, — продолжил он безрадостно, опустив взгляд на собственные колени. — Так пусто, что я не могу понять, что должен чувствовать, о чем должен думать. Иногда мне страшно, а иногда — все равно. Триша наклонилась к нему, прижала конец бинта к ребрам и, щекоча его живот убранными в хвосты волосами, сделала оборот вокруг худощавого тела. — Это после бури случилось? — спросила она, не отвлекаясь. Твик, как мог, пожал плечами в ответ. Весьма вероятно, но никто не удосужился объяснить ему, что произошло несколько лет назад. — Тебе повезло выжить. Полагаю, Крэйг немало усилий приложил к тому, чтобы стабилизировать твое состояние. Твик вдохнул, чтобы ответить, но не смог выдохнуть. Яркой вспышкой, мелькнувшей перед глазами, его ослепило, и в этом свете он расслышал показавшийся знакомым голос… Голос Кенни, смотрящего на него умоляюще: «Только в крайнем случае, Твик». И свой собственной до мурашек ледяной: «Пообещай, что поступишь правильно, если понадобится». Юноша дернулся, как от удара током. Красно-желтое пятно… Видение развеялось, будто мираж, стерлось из воспоминаний настолько неожиданно, что никаких перемен Твик не заметил. — Он очень беспокоится о тебе, — сказала Триша, ножницами отрезая лишний бинт. Осталось закрепить концы. — С чего бы? — хмыкнул Твик. — Любит тебя. Твик хотел было посмотреть на свое тело, но уставился на выпрямившуюся, завершив бинтовку, Тришу. Почему она сказала это? Крэйг небеспричинно казался ему самым недовольным существованием Твика человеком на Земле. — В каком смысле? — осторожно поинтересовался он. Тонкие, словно нити, брови Триши приподнялись. — Он не сказал тебе, что вы встречаетесь? — Она покачала головой, почему-то умильно улыбнувшись. — Крэйг и Твик! — разведя руками, объявила она. Понятнее, однако, не стало. — Вы — вместе. Пара. Возлюбленные. — Он не сказал! — рявкнул Твик, нервно дернув плечами. Глаза моргнули невпопад, и эти непроизвольные реакции тела взбудоражили все чувства разом. Как их много в еще недавно засыпающем организме… — Постеснялся, наверное, — хитро улыбаясь, заключила Триша. — Наверное, — автоматически повторил Твик. Фантазия, о бурности которой он не знал, услужливо обрисовала «вместе» подробностями, и юноша поежился. Нет, он не может представить даже, что любил столь черствого человека, что тот улыбался ему. Чушь собачья! Для того, чтобы парень полюбил другого парня, друг для друга они должны быть совершенно особенными. Особенность Крэйга на данный момент в том, что он — гондон! — Не волнуйся так. — Триша положила свою холодную ладонь поверх кистей Твика, и только сейчас тот обнаружил, что нещадно заламывает пальцы одной руки другой. Разве был таким нервозным раньше? — Вечером обсудите, а сейчас — отдых. Ложись. — Какой стресс… — безотчетно буркнул Твик.***
Быстрые шаги Кенни, сменяющиеся иногда бегом, эхом отскочили от стен коридоров убежища. Гостиная пустовала, а в сгоревших помещениях на поверхности — разруха. Это навевало мысль, что Стэн все-таки ушел: в противном случае он бы, невзирая на абсурдность, не оставил родительский дом в таком виде — принялся бы наводить порядок. И все же надежда на возможность предотвратить встречу взбешенного Марша и заведенного Брофловски еще оставалась. Мысленно Кенни проклял их гребаную супер-дружбу! Нужно было забрать Кайла себе, когда были детьми… Чем ближе Маккормик становился к спальне Стэна и Венди, тем отчетливее становился доносящийся оттуда кашель. Лающий — совсем такой, каким раздирает его отца и мать. Слышать это невыносимо, но возникшее недовольство Кенни объяснил беспокойством за судьбу Тестабургер. Ей все хуже… Цинично, но сей факт весьма кстати: вероятно, что Стэн больную девушку не оставил. Кенни ворвался в комнату, не стучась и не спрашивая разрешения войти, но на пороге все же замер, вцепившись в дверь, как в спасательный круг. Сидящая на краю кровати Венди подняла на него заплаканные глаза. Бебе (на корточках перед ней) обернулась. Все стало ясно. Злость на обстоятельства вновь накатила такая, что Кенни едва сдержал необузданное желание выломать дверной косяк, к чертям разнести все, что есть в этой ухоженной спальне. — Куда он пошел? — рыкнул он, шумно выдыхая. Сдержав кашель, Венди пожала плечами, покачала головой и, тихо завывая, уткнулась лицом в ладони. — Твою мать! — выругалась Бебе. Кивком указала на Венди, которую принялась поглаживать по коленям, многозначительным взглядом объясняя, что ей только-только удалось ее успокоить, но все пошло насмарку. — Я хотела… — кашлянув, проговорила Венди. — Я хотела с ним пойти. — Судорожно вдохнула ртом. То ли от горя плачет, то ли слезятся глаза от боли. — Но Стэн сказал, что ему нужно время побыть одному. — Она нервно усмехнулась, всплеснув руками; ударила ладонями по бедрам и, попытавшись заговорить, снова закашляла. Этот звук отозвался в голове Кенни нервирующим звоном. Захотелось, забыв о приличиях, заткнуть уши. — Видишь, он сказал «время», — повторила Бебе, заглядывая в глаза подруги. — Значит, вернется твой Стэн. — Это неважно! — поморщившись, как от отвращения, бросил Кенни, разворачиваясь, чтобы уйти. — Кенни! — возмущенно рявкнула Бебе, вскакивая с места. Внимания на нее он не обратил — решительно двинулся прочь: черепная коробка треснет, если послушает этот кашель еще хоть немного. — Зачем ты так? — вопросом догнала его Стивенс, выйдя в коридор. — У тебя сердце есть? Кенни остановился. — Ты не понимаешь, — прошипел он, не оборачиваясь. Сжал руки в кулаки и тут же разжал, вспомнив, что способен потерять контроль и причинить боль. Кажется, именно это сейчас и происходило. — Прекрасно понимаю, — выпалила Бебе. — Сейчас ты скажешь о высших целях, а на деле… — Барбара, прошу… — мольбой прервал ее юноша. Стивенс, выдохнув, начала говорить, когда раздался вдруг остужающий кровь в венах вскрик. — Ребята! — дрожащим голосом позвала Венди. Бебе первой вошла в комнату и замерла в растерянности. Кенни заглянул внутрь следом. Венди уставилась на них. На ее лице — смесь ужаса и глубочайшего изумления, а на губах и протянутых ладонях — алые капли крови.***
Еще днем снегоход Стэна остановился у городского склада. Восточная часть нового Южного Парка не была густонаселенной, здесь почти совсем не было жилых помещений, зато именно здесь располагался центр производства, поэтому людей даже на поверхности оказалось предостаточно. Затеряться неприметному парню среди таких же спрятанных в пуховики работяг не составило труда. Спуститься вниз тоже удалось беспрепятственно: все ворота открыты для обеспечения большей мобильности сотрудников цехов, для облегчения доставки грузов; никаких проверок до тех пор, пока не попадаешь на территории какого-либо из объектов — там, не задавая вопросов, охрана шкуру спустит с любого, у кого нет идентификационной карты. Говорят, необходимость получения документов расколола граждан города на два лагеря: на желающих честно зарабатывать, чтобы есть, и на тех, кто предпочел бы продолжать грабить. Но самопровозглашенный мэр стремительно искоренял ставшую обыденностью преступность только ему одному известными методами — действенными, однако, методами. Для гостей резервации и путников на востоке был лишь один отель (его подобие), комнаты которого представляли собой контейнеры для хранения или перевозки крупногабаритных грузов. Железные кубы, в которых жарко и душно. Завалившись на матрас, Стэн провел в полудреме несколько часов, пока истосковавшийся по теплу организм не среагировал на его избыток головной болью. Скорбь превратилась в тупую боль, в ощущение пустоты и ноющее предощущение грядущего одиночества. Рэнди умер, оставив после себя последнего из Маршей. И вроде бы у Стэна остались друзья, возлюбленная, но ни одного родного человека нет. Нет и тех, кто знал бы его с рождения и любил безусловно, как могут только родители. С ветвей прошлой жизни он сорвался, словно лист. От выступившего на коже пота защипали разбитые костяшки, напомнив о случившемся. Злость, правда, уже сошла на нет, оставив после себя горькое послевкусие. Стэн не пожалел, что сбил спесь с самодовольной физиономии Маккормика, а вот покинуть убежище, забрав свои вещи и толком не попрощавшись с Венди — глупый опрометчивый поступок (стоило хотя бы пообещать вернуться после встречи с Кайлом). Вспылил из-за горя и поглотившего в тот миг чувства потерянности, а ведь Венди — единственная, кто дорожит им. Перед ней Стэн виноват. Идиот. Когда в тесном помещении стало слишком жарко, Марш предпочел на время оставить свой гостиничный номер, пройтись. Так и голова проветрится — получится принять наиболее правильные решения. Пейзажи подземного города оказались весьма непривлекательными. Странно, что Кайл предложил встретиться именно здесь: проводить время негде, смотреть не на что. Но, когда тот сказал об этом, Стэн даже думать не стал и сразу согласился. Впрочем, едва ли ему захочется любоваться чем-то, кроме Кайла. Воспоминание об их встрече, к слову, грело душу, отвлекало от тягостных раздумий. Луч Солнца среди туч. Послышавшиеся громкие овации и исступленные выкрики отвлекли Стэна, он перестал улыбаться. Пойдя вперед, заглянул в зал, где толпилось множество людей. В центре образованного ими круга находился кто-то, кого с упоением слушали, и, судя по всему, его слова радовали уставших работяг настолько, что они не ленились хлопать, подпрыгивать, обниматься. — Мы на полпути к тому, чтобы подняться на поверхность и согреть наш город! — воскликнул этот «кто-то» с таким жаром, что непрошеными мурашками покрылась кожа Марша. Так — заряжая неистовым восторгом и внушая чувство единства группы — декларировал лишь один человек. Но профессор Хаос, гений ораторского искусства, давно сгинул… Приходя в крайнее возбуждение, едва ли не граничащее с экстазом, люди зааплодировали вновь. Стараясь не привлекать внимания, Стэн двинулся вперед, к эпицентру. Кого-то с осторожностью подвинул, кого-то вежливо попросил дать дорогу. Что же за умник обещает Солнце, когда вернуть свет не смогли даже герои? Он замер, глядя на взъерошенный медного цвета затылок невысокого молодого парня. Благодарно кивая зрителям, тот повернулся. Стэн непроизвольно потер глаза, увидев лицо Дуги. — А был полным неудачником… — возле уха прозвучал знакомый голос, и Марш, вздрогнув, резко обернулся. В груди произошел взрыв. Он открыл рот, чтобы радостно воскликнуть: «Кай!», но стоящий напротив юноша, пальцем коснувшись его губ, остановил. — Идем. — Продолжая смотреть в глаза, Кайл взял Стэна за руку и потянул за собой, неторопливо уводя прочь из толпы. Отпустил лишь в коридоре, кивком указав нужное им направление. — Почему ты здесь сейчас? — поинтересовался Марш, в изумлении разглядывая профиль друга. — Так вышло, — пожал плечами тот. — Думал переночевать здесь и дождаться тебя, но… Стэн усмехнулся. — Я тоже. Кайл посмотрел на него чуть дольше, чем стоило бы. — Судьба? — бросил он, улыбнувшись уголком губ. — Да.***
Вместе с Тришей Твик вернулся в свой новый дом — дом Клайда, встретивший их ароматами, о наличии здесь которых за время пребывания в больнице он позабыл. Что-то пережевывающий Донован вскочил с дивана сразу же, как завидел их, поперхнулся. — Триш, ты бы предупредила, что зайдешь! — выпалил он, поспешно стряхивая с себя крошки. Забавно наблюдать за его суетливостью, но наверняка ничего бы не изменилось, скажи девушка о своем намерении погостить. Смело сделав несколько шагов, Триша остановилась посреди гостиной и, презрительно поморщившись, огляделась. — Ты хоть раз убирался здесь с тех пор, как я ушла? — поинтересовалась она. — Конечно! — воскликнул Клайд, положив ладонь на грудь. Клянется, но прозвучали его слова весьма неубедительно, да и доказательства обратного прямо перед глазами. — Где мой брат? — Отдыхает, — махнув рукой на дверь в конце коридора, сказал Клайд. — Собирался к себе домой за вещами для Твика пойти, но я уговорил его остаться до утра; в итоге Крэйг вырубился, как только коснулся матраса. — Ясно. — Триша кивнула и обернулась к стоящему рядом юноше. — Твик, тебе тоже пора спать, — констатировала она — не поспоришь. — Чувствуй себя как дома и не стесняйся просить помощи, если понадобится, — распорядилась так, будто квартира принадлежит ей. — Я разъясню Клайду, как ухаживать за тобой, когда мы приберемся здесь. — Мы? — уточнил Клайд, удивленно вскинув брови — маска чуть сдвинулась с лица, и он ее поправил, заодно смахивая испарину со лба. — Ошиблась, — непринужденно ухмыльнулась Триша, театрально разводя руками. — Ты приберешься здесь! — Указала на Донована, наслаждаясь его растерянностью. — Но… — В таких антисанитарных условиях даже тараканам опасно находиться, — вновь став собой, укоризненно бросила она. — А Твик, как я поняла, задержится у тебя — изволь проявить гостеприимство. Двинувшись к спальне, Твик расслышал обреченный вздох и заметил, как комично ссутулились плечи Клайда. На уборку ему придется потратить вечность — не иначе, но сопротивляться воле Триши Такер чревато плачевными последствиями для здоровья (дураку понятно). Собственно, именно из-за перспективы познать гнев вспыльчивой девушки, Твик не стал спорить с ней и покорно отправился в свою комнату, хотя предпочел бы послушать бубнеж Клайда, чем встретиться сейчас с Крэйгом. Стараясь не шуметь, Твик открыл дверь. В предоставленном им небольшом помещении была лишь двуспальная кровать со стареньким постельным бельем на ней и платяной шкаф. В целом, неплохо. Уютно. Крэйг лежал на одной из двух половин кровати, глядя в потолок. Твик мысленно выругался: какого хрена тот не спит? И еще раз — на себя: какого хрена нервничает из-за этого так сильно? — Не спишь? — спросил он и едва сдержался, чтобы не ударить себя по лбу. Идиотский вопрос! Крэйг сделал глубокий вдох, приподнявший его грудь, медленно моргнул, но не ответил. Борясь с незнакомым прежде чувством неловкости, Твик шагнул вперед, продолжая с нездоровым любопытством рассматривать Крэйга. У него красивое лицо: острые скулы, ровный нос, тонкие губы. И что-то привлекательное есть в его чуть раскосых глазах цвета янтаря, приторно-сладкого меда… Взгляд Твика скользнул ниже, и только сейчас он понял, что на Крэйге лишь футболка и нижнее белье. Дыхание беспричинно перехватило, но он успокоил себя, прикинув, что два парня могут находиться в таком виде рядом друг с другом — это допустимо нормами приличий. Правда, отметил почему-то, что Крэйг очень хорошо сложен, сухощав, а его высокий рост, прежде раздражающий, и вовсе показался достоинством, а не недостатком. — Если хочешь, лягу на полу, — заговорил Крэйг, тем самым заставив Твика замереть на полпути, глянуть на пыльные камни под ногами (холодные наверняка — заболеет). — Почему не сказал мне, что мы вместе? — спросил Твик, делая еще один неуверенный шаг. Что ж, не так сложно. Удивительно, но Крэйг посмотрел на него, повернув голову, и на глазах Твика его преувеличенно равнодушный взгляд задержался. — Смысла нет, — сухо ответил он. Твик буркнул что-то нечленораздельное, покачав головой. — Это вообще-то важно, — пояснил, приближаясь к кровати вплотную. — Часть моей жизни… — Он запнулся, путаясь в собственных мыслях. — Ты… — Не теперь, — бросил Такер, откровенно демонстрируя потерю интереса к этому разговору, и, отвернувшись от Твика, показал ему свою спину. Тот закатил глаза от недовольства. Не мог он встречаться с Такером: не выбрал бы такого заносчивого тупицу среди миллиардов живущих на Земле мужчин! — Пошел ты, Супер-Козел! — выплюнул Твик, не сдержавшись, и сел на кровать. Пружины матраса скрипнули, подпрыгнув. Он упал на подушку, не раздеваясь. Закрыл глаза.***
Музыка гремела, заглушая все прочие звуки: множество голосов, пьяный смех, дикие крики танцующих и стук колес инвалидной коляски, катящийся по неровному каменному полу вглубь просторного помещения, душного от количества людей. С высоты своего нынешнего роста сидящий в ней человек видел перед собой полуобнаженные торсы девушек, вьющихся возле парней, словно мотыльки у огня, и мужские задницы, поэтому морщился снова и снова. В эту клоаку, где порокам предаются те, кого сочли избранными, спускаться инвалиду, казалось бы, незачем, если только он не должен сообщить кое-что важное сидящему за столом худому парню, жадно поглощающему содержимое очередной бутылки, пока женский затылок, выглядывая из-под столешницы, движется вверх-вниз возле его паха. — Ты ни за что не поверишь, кого я сегодня встретил, — хищно улыбнувшись, сказал Эрик, остановив колеса своего транспортного средства. Опустив бутылку, юноша посмотрел на него абсолютно бесстрастно, стирая локтем растекшийся по губам алкоголь. — Если не удивишь — присоединишься к ней, — издевательски усмехнулся он, положив протезированную руку на голову девушки и, заскулив от удовольствия, откинул голову на спинку дивана, провел механизированной ладонью по своему лбу и белым волосам. — Не выебывайся, ублюдок, — скривившись от омерзения, бросил тот. — Кое-кто из наших старых друзей жив.