несколько лет назад (до бури)
Кенни знал, что услышит по-своему очаровательный встревоженный визг, как только воплотится перед самым взбалмошным человеком в мире. Даже улыбнуться захотелось, и он украдкой сделал это, наклонив голову, чтобы скрыть лицо в тени капюшона. — Господи! — воскликнул Твик, подпрыгивая на стуле. Тут же он вскочил, метнулся к двери, захлопнул ее, на задвижку закрыл и, вцепившись в ближайший стул, заваленный одеждой, заблокировал спинкой ручку. Обернулся наконец к расположившемуся на подоконнике распахнутого окна мрачному силуэту, но так и не смог выдохнуть с облегчением: внезапное появление супергероя — большой стресс! — Родители дома! — громким шепотом выпалил он. — Сдурел?! Мистерион опустил ноги на пол и выпрямился; скинул с растрепанных волос капюшон, стянул маску с лица. — Скажешь, что к тебе пришел друг, — беззаботно бросил он, осматриваясь. Очевидно, в своей комнате Твик не убирался довольно давно: на полу — полупустые пачки из-под чипсов, смятые обертки шоколадных батончиков; на столе — несколько изнутри покрывшихся неаппетитным налетом кружек; постельное белье смято и накрывает лишь половину матраса. — В таком виде?! — выкрикнул тот, придирчиво изучая взглядом одежду на однокласснике. Нервно фыркнул. — А если Крэйг узнает, что ты здесь? — выпалил и осекся. Кенни, не сдержавшись, еле заметно покачал головой. Крэйг и Твик — влюбленные друг в друга взрослые парни, которые, однако, ведут себя, точно дети. То, как они стараются делать вид, что их ничего не связывает после раскола героев — умилительное зрелище. Усталость Твика по утрам выдавала присутствие Такера в его спальне ночью. А на шее того порой оставались различимыми, несмотря на толстый слой тонального крема, неосторожные засосы. Что ж, работа под прикрытием — не их специализация. — Мы не вместе, — заверил Твик, подобравшись. — Но Крэйг по стенам школы тебя размажет, если вдруг подумает, что я и ты… — Спокойно, Твик, — приказным тоном осадил его безудержную фантазию Кенни (это всегда работало). — Ты сказал, что мы должны поговорить наедине о чем-то важном. — Он развел руками, и покрывающий плечи плащ скользнул за спину. — Самое безопасное место — то, которое на виду у всех. Разом Твик внешне преобразился: взволнованность сменилась предельной серьезностью, исчезла непроизвольная дрожь, напрягающая его мышцы до предела, даже невпопад моргать, показалось, он перестал. — Я хочу показать тебе кое-что, — забыв о незначительных тревогах, озвучил юноша и пересек комнату несколькими уверенными шагами. Кенни, проследовав за ним, заглянул в шкаф, в который, отодвинув одежду, Твик влез почти целиком. На пол посыпались коробки с различным барахлом — словом, всем, что только мог хранить у себя в комнате обычный школьник. Собрав в охапку с десяток выуженных свертков и пару папок, он развернулся и, согнувшись, чтобы ничего не выронить, двинулся в обратную сторону. Водрузил все на кровать; смахнув волосы со лба, забрался на нее, принялся располагать записи на подушках и скомканном одеяле. — Я провел исследование, — невзначай бросил Твик, торопливо расправляя длинные свитки, нещадно испещренные разнообразными схемами и таблицами, обклеенные стикерами с кривыми заметками. С любопытством глядя на это, Кенни все же нахмурился. Некое «исследование» походило больше на поиск доказательств теории заговора в остром приступе психоза. — Я давно почувствовал это… — проговорил Твик, слезая с кровати. Его руки, раскинувшись, растянули белое полотно с паутиной горизонтальных и вертикальных надписей. — Погода изменилась. Кенни всмотрелся в начерченный нетвердой рукой Твика график. Даты, показатели температуры воздуха, уровень радиации даже, иные данные и примечания какие-то… — Твик, это выглядит… — не вникая, начал он. — Выглядит, как паранойя! — с жаром сказал тот, договорив за него. Изогнувшись, кое-как ногой из-под кровати вытолкнул пару учебников. — Знаю! Я тоже считал, что схожу с ума и ищу опасность там, где ее нет. — Прижав края ватмана попавшимися под руку книгами, Твик выпрямился и исступленно посмотрел на собеседника (можно подумать, что набросится сейчас, если не знать его достаточно хорошо). — Выслушай меня, Кен! Прошу! — взмолился он. — Хорошо. Твик завелся еще больше. — Впервые значительный скачок температуры я ощутил здесь. — Наклонившись, он пальцем провел по воздуху и ткнул в одну из точек на длинном графике. — Я помогал отцу восстанавливать кофейню и, когда вышел на веранду, почувствовал… тепло. — Юноша, опустившись перед бумагами на колени, продолжил считывать информацию с цифр, разбросанных по клочкам и обрывкам. — Изучив метеорологические данные, я узнал, что в тот день на Солнце произошла вспышка максимального класса мощности. Это случилось незадолго до появления в городе профессора Хаоса. — Указал на еще одну дату и поднял взгляд, чтобы, вероятно, оценить заинтересованность Маккормика. — Продолжай, — произнес тот, склоняясь над чертежами. Твик — юноша с повышенной тревожностью, но нет ни единого повода не доверять его ощущениям погоды. Отчасти Чудо-Твик, дитя бури, и есть погода. — Как оказалось, позже подобное случалось тоже. — Очередная дата. — Неоднократно… — уточнил, пробегаясь пальцами по пиковым показателям на графике, как по клавишам рояля. — Я смог выяснить, что солнечная активность значительно повышалась в те дни, когда мы сражались с Хаосом, и пришел к выводу, что дело именно в нем. — Как это возможно? — спросил Кенни, всматриваясь в многочисленные красные отметки. — Он изобрел влияющее на Солнце оружие? Поджав губы, Твик снизу вверх посмотрел на него. Заговорил не сразу — какое-то время он думал. — Я решил поискать похожие явления в прошлом, — мрачно добавил Твик, вновь повернувшись к кровати. Он убрал лишние бумаги с левого края ватмана, где проставленные им даты уносили на пару десятилетий назад. — Аналогичные ситуации, — констатировал юноша, ткнув несколько раз в точки на отрезке. Будто бы наобум. И все же его палец остановился. — Не сразу, но я обнаружил день, когда аномалия случилась впервые. Кенни, согнувшись, навис над чертежом, и цифры поплыли перед глазами. — Ты шутишь? — зло процедил он, выпрямляясь, но изумленного взгляда от написанного числа не оторвал. Это сочетание цифр (день, месяц и год), эту дату рождения он помнил лучше, чем собственную. — Это ничего не значит. Сокрушенно покачав головой, Твик неспешно поднялся с колен. — Кен, я понимаю, что ты не хочешь в это верить, но… — Не хочу! — выкрикнул тот, размашистым движением руки разрезая воздух между ними. — Ты ошибся! — Невозмутимое лицо Кенни, словно разогревшись, покраснело. — Перепроверь! — приказал он. Твик непроизвольно отшатнулся от него, зашедшимся сердцем ощутив исходящую от друга угрозу, но, поборов возникший страх, уверенно посмотрел в его темнеющие глаза. — Я недолюбливаю Кайла за его непомерный эгоизм, но я ни за что не стал бы врать тебе о нем, — с непреклонной строгостью заявил он, поймав наконец чужой обезумевший взгляд. И смягчился, поняв вдруг обыкновенное нежелание Кенни верить в то, что близкий друг опасен, что друг — враг. — Я же вижу, как ты смотришь на него… — Замолчи, — скривившись, отрезал Кенни. Какое-то время он посвятил разглядыванию уходящего из-под ног пола, пытаясь свыкнуться с прискорбной правдой: Воздушный Змей с первого дня на Земле, с «рождения» черпает энергию Солнца, чтобы становиться сильнее, и, если Твик прав, сам не зная того, буквально проливает излишки на планету, притягивает убийственную мощь многотонной звезды, как магнит… Быть не может! Он же так красиво умеет улыбаться… Устало выдохнув, Твик потер лоб и обхватил зудящие от волнения ребра руками. До дрожи жутко видеть непоколебимого Мистериона таким, собственноручно делать его таким. — Я могу лишь предположить, что будет дальше, но мы должны быть готовы, — заключил он, мысленно проклиная себя за холодность. Ему бы друга обнять, да, возможно, на кону жизни миллиардов. — К апокалипсису? — подняв блестящие от боли глаза, ошалело произнес Кенни и отплюнулся от сказанного. — Безумие! — Предосторожность. — Может, нам подземный бункер отстроить и загнать туда всех жителей города? — повысил голос Маккормик, но тут же смахнул гнев, проведя ладонью по лицу. Отвернулся. — Если придется, — безрадостно подытожил Твик, непринужденно пожав плечами, но, расслышав тихий вой, подался к Кенни. — Я не скажу об этом никому, Кен. И не сделаю ничего без твоего разрешения. — Он взялся за его предплечье, с осторожностью развернул юношу к себе. Сжался от того, сколько обреченности увидел на лице своего лидера: тот уже начал осознавать, чем непревосходимая сила Кайла грозит человечеству. — Ты — самый дорогой мой друг! Когда команда распалась, ты не бросил меня — поддержал, научил многому: великодушию, жертвенности. — К горлу подступили слезы, однако, проглотив их, Твик заставил себя быть безжалостным к одному, чтобы обезопасить остальных. — Я ценю это, поэтому не наврежу Кайлу. Но я обещаю, что сделаю все, чтобы защитить чужие жизни, если это будет необходимо. Воздух показался ледяным. Кенни сбросил с себя руку Твика, отстранился от него, будто демонстрируя отказ доверять. — Действуй, как считаешь нужным, но… — все же проговорил он апатично, но голос надтреснул. Кенни посмотрел на юношу напротив умоляюще, без слов пытаясь крикнуть о своем страхе — страхе за благополучие всех землян и за жизнь единственного неземного существа. — Только в крайнем случае, Твик. Накинув капюшон, он двинулся к окну. — Мистерион, — окликнул Твик, когда тот взобрался на подоконник. — Ответственность за него на тебе, ты же понимаешь? — сухо проговорил он. — Пообещай, что поступишь правильно, если понадобится. Теряя человеческие очертания, сизый дым беззвучно растворился в темноте.наши дни
— Крэйг! Твик сам не понял, почему позвал его. Видение, неожиданно возникшее перед глазами, растворилось так же быстро, как несколько лет назад фигура в плаще перед ним, а тревожно стало, будто кошмар приснился. В полудреме Твик на протяжении нескольких часов разглядывал потолок своей нынешней спальни, пока вдруг увидеть Крэйга не стало жизненной необходимостью. Обнять… Сказать, что помнит. Помнит! — Крэйг! Сбросив одеяло, Твик вскочил с кровати так резко, что содержимое потяжелевшей головы начало расплескиваться. Он застонал, физически ощущая, как плавятся воспоминания, грозясь вот-вот вытечь из него, оставив лишь липкий осадок из непонимания, что делать. Но сейчас ему ясно как никогда: нужно подняться на поверхность и найти Кенни, чтобы решить, каким образом вернуть выжившим небо, но хочется наплевать на рациональность. Сначала — Крэйг! Распахнутая им дверь ударила стену. Рванув в коридор, Твик, за белыми пятнами перед глазами не различая ничего, бросился сквозь гостиную к выходу. Времени нет! Стучащая в висках кровь выталкивала из головы осознание, что происходит. Наперегонки с упрямо сгущающейся пеленой полузабытья. Из общего коридора дыхнуло холодом в лицо. Если хоть где-то еще осталась прохлада, шанс на выживание есть. Мистерион смог поступить правильно после того, как Чудо-Твик спрятал людей под землей и… Зачем Твик так поступил? Было нужно — вот и все. Он не знает причины. Не помнит… Переступив за порог, Твик замер. Его встретили серые стены, на одной из которых единственным ярким пятном горела листовка с изображенным на ней двухцветным ромбом. Он уже видел ее, когда впервые оказался здесь. Ни тогда, ни сейчас он не смог понять, почему этот символ ему знаком. Заметив, что на холодных камнях начали промокать носки, Твик шагнул назад. Закрыл за собой дверь. Он не успел осмыслить, почему попытался уйти: отвлекли звуки возни. Твик повернулся к выглянувшему с кухни Клайду. Обе руки того были странным образом приподняты. Одна кисть перепачкана белым порошком, а вторая (перебинтованная) — спрятана в тем же перепачканный полиэтиленовый пакет. — Что ты делаешь? — поинтересовался Твик. — Случилось что-то? — встревоженно спросил его Клайд в ту же секунду. Повисла тишина, которую прервал смех обоих парней. — Все хорошо, — первым ответил Твик, двинувшись навстречу. При ближайшем рассмотрении отметил, что Донован излишне взъерошен, будто бы он в отчаянии запускал пальцы в волосы снова и снова, уставший предельно, а на футболке его красуется несколько неизвестного происхождения пятен. — Так что ты делаешь? — повторил Твик, по-хозяйски оглядывая кухню, теперь больше похожую на поле битвы, где, судя по всему, Клайд вступил в неравный бой с… кулинарией. Небольшой обеденный стол, заваленный пластиковыми мисками, из-за количества рассыпанной по нему муки потерял свой цвет. На разделочном — огромная кастрюля, перепачканная отпечатками рук, а под ним, на полу — несколько повалившихся на бок бутылок с… маслом? Вязкая субстанция походила больше на прозрачное желе. На долю секунды Твик дара речи лишился: совершенно неправильно выглядит кухня. Как можно?! — Мне захотелось… — начал говорить Клайд, но, смутившись, замолчал, переступил с ноги на ногу. — Знаешь, когда мама была жива, то угощала гостей выпечкой. Я решил, что тоже должен, но, кажется, переоценил свои возможности. Выйдя из ступора, Твик умильно улыбнулся. — Ты так много внимания уделяешь еде, — отметил он, подходя к столу. Заглянул в пару мисок, с осторожностью — в кастрюлю, где обреталась странного цвета жижа. — Это важно, — буркнул Клайд. Проследовав за Твиком, он с сочувствием посмотрел на получившееся месиво. — К сожалению, научить меня готовить было некому: мама покинула рано, а отец предпочитал пище алкоголь. — Они мельком переглянулись, Донован поспешно отвел взгляд (жалость ему претит). Бросил с показным безразличием: — Впрочем, в нынешнее время умение готовить — бесполезное умение. Я взялся только потому, что после ухода Триши здесь остались кое-какие продукты. Положив одну миску в другую, Клайд уже было вознамерился отправить их в мусорный пакет, когда зазвучал уверенный голос Твика. — Нужно больше муки, — объявил он, кончиком пальца касаясь склизкого содержимого кастрюли. Это так очевидно, словно бы Твик полжизни посвятил выпечке кексов. — Ты же тесто пытался сделать, а не Ктулху призвать? — уточнил он, по-доброму усмехнувшись. — Отвали, — Клайд плечом толкнул друга и рассмеялся. Подхватив с пола увесистый мешок, Донован направился к кастрюле. Взяв удобнее (прямо-таки обнявшись с ним), уже было принялся наклонять, когда, спохватившись, Твик собой загородил будущее тесто. — Не так! — взвизгнул он, опасливо уставившись на готовое осколочной бомбой обрушиться на стол содержимое мешка в руках Клайда. Тот недоуменно моргнул. — Есть мерный стакан? — выдохнул Твик. Изогнувшиеся брови юноши перед ним дали исчерпывающий ответ. — Любой стакан. — Угу. Клайд даже указать, где лежит посуда, не успел. Лишь отстранился, как Твик инстинктивно обнаружил нужный ящик, откуда выудил жестяную чашку, больше похожую на слегка видоизмененную банку из-под пива. Наклонившись к поставленному на пол мешку, зачерпнул ею муку и протянул Клайду. — Высыпай, — скомандовал он, отходя в сторону. И поучительно пояснил: — Тесто без яиц не должно быть таким жидким. Молча кивнув, Клайд выполнил указание. — Нужно перемешать. После — добавим еще и сахар. — Твик, наслаждаясь сосредоточенностью на лице бывшего одноклассника, деловито скрестил руки на груди. — Понял. — Охотно впитывая новую информацию, Клайд не без энтузиазма запустил пальцы правой руки в тесто. Полупрозрачное облако взмыло в воздух. Белые песчинки осели на жилистом предплечье юноши, на убранной в брюки футболке и пряжке ремня с каким-то причудливым рисунком, который Твик рассмотрел бы, да смутился — прислонился к разделочному столу, чтобы видеть только лицо. Донован с упорством вдавливал тесто в дно кастрюли, пока та не начала сдвигаться. Перебинтованной рукой он постарался придержать ее, но негнущиеся пальцы не послушались, а позже пакет, защищающий бинты от грязи, начал сползать — пришлось отвлечься, чтобы поправить. Тяжелый труд, однако. — Твои раны зажили? — спросил Твик, пристально наблюдая за потугами товарища. — Что? — Бинт тебе мешает, — объяснил он, кивком указывая на неподвижную кисть. — Тебе удобнее будет, если снимешь. Дрогнув, мускулы на лице Клайда все, как одна, напряглись, превращая и видимую половину его лица в маску. — Я не хочу, — подняв искалеченную руку к глазам, мрачно заключил он. — Я снимаю бинты только тогда, когда приходит время их менять. Твик оценивающе оглядел его туго стянутую кисть, предплечье, плечо… Кажется, смерть родителей и даже апокалипсис, вынудивший забыть о солнечном свете, не сломили Донована; но последствия травмы зародили в добром сердце ядовитое чувство неполноценности. Источаемый им позитив — фальшь. Та же маска, что скрывает шрамы. — Мне неважно, что под ними, — Оттолкнувшись от разделочного стола, Твик, сопровождаемый чужим хмурым взглядом, прошел к обеденному и, сдвинув в сторону посуду, легко подпрыгнув, сел. — Ты — единственный, кому я безоговорочно доверяю, совершенно не зная, — признался он. — Тебе должно быть проще довериться мне, да? — Ты прав, но… — Клайд окинул взглядом вроде бы незаинтересованного в обмане юношу. Тот беззаботно качал не достающими до пола ногами и отстраненно разглядывал покоящиеся по соседству с его бедрами миски, тарелки, столовые приборы. — Ты прав, — согласился Клайд. Его комплексы на фоне глобальной потерянности Твика выглядят ничтожно. Тряхнув кистью, он сбросил на пол мятый пакет. Твик посмотрел на Клайда, в предвкушении замерев (стать ближе им обоим пойдет на пользу). Вооружившись кухонным ножом, протянул раскрытую ладонь, предлагая помощь. Подойдя ближе, тот несмело вложил свою в его. Цвета туч глаза Твика спрятались за опустившимися светлыми ресницами. Чуть сжав руку Клайда, он кончиком ножа подцепил белоснежную сетчатую ткань, обтягивающую его костяшки. Легко надавив (поразительно, какими покорными могут быть извечно подрагивающие пальцы), надорвал оказавшиеся под лезвием нити и двинулся вверх. Острие заскользило по запястью, вдоль предплечья, чуть касаясь неспешно оголяемой кожи. Тихий хруст напополам рвущихся ниток. Еле слышные вдохи и выдохи. Не поднимая глаз, Твик ловко направил нож к плечу Клайда, внимательно наблюдая за сползающими вниз бинтами. Добравшись до рукава футболки, он ненавязчивым движением сдвинул их с широкого запястья. Взгляду открылись розовые узоры, в которых, как в непроходимом лабиринте Твик, ахнув, заблудился. — Клайд… — выдохнул он, в нетерпении пальцами впиваясь в бинты на предплечье. По всей руке того алые точки (впалые эпицентры ожогов) ветвились, разрисовывая кожу причудливыми линиями. — Это похоже на… — Твик несмело коснулся выпуклой полосы и двинулся по ней, как по извилистой тропе. — Похоже на след от удара молнии. — Видимо, напряжение было настолько высоким, — пожал плечами Клайд. Попытался отдернуть руку, но Твик сжал пальцы крепче, не желая отрываться от завораживающего зрелища. — Тело тоже? — спросил он, подняв изумленный взгляд. В ужасе от увиденного или попросту удивлен? — Вся левая сторона. — Покажи, — полушепотом попросил Твик. Вглядываясь в светлое лицо юноши перед собой, Клайд сощурился, чтобы не выдать свое смятение. И неловко, и Твик как-то уж слишком настойчив… Быть может, опасения Триши не напрасны? Впрочем, друзья же должны быть откровенными друг с другом. Одинокому, лишенному даже воспоминаний о родных и близких Твику это нужно больше, чем кому-либо. Какое-то время они смотрели друг на друга, а затем Клайд за ворот потянул футболку. Глаза Твика округлились, непроизвольно приоткрылся его рот; безотчетно он отложил нож в сторону и склонился к чужой груди. — Как я и сказал… — начал Клайд, но слова застряли, когда ладонь Твика легла на испещренный вереницей шрамов живот. Дышать стало… страшно? Щекочущие кончики тонких холодных пальцев коснулись ребер, груди, особенно заметного углубления под ключицей, более или менее уцелевшей шеи, маски… — Сними ее, — смотря очарованно, попросил Твик. Почувствовав, что Клайд отстраняется, заглянул в карий глаз и повторил еле слышно: — Доверься же мне. Пожалуйста. Рассудок, кажется, помутился. Руки сами по себе поднялись, оттянули стягивающие лицо резинки. Маска поползла вверх, ее низ сдвинулся к губам, к щеке, к глазу, ко лбу, и, всклокочивая волосы, Клайд сорвал ее с головы. Расширенные зрачки Твика истерично забегали, изучая его лицо. Колючие щупальца старых ран тянулись к носу, к середине сухих, лишенных очертаний губ, ко внутреннему уголку абсолютно белого глаза без ресниц. Кисть Твика потянулась к отметинам на лбу, легла поверх. Подушечки пальцев чуть надавили на гладкую надбровную дугу, коснулись века, заставив то, задрожав, опуститься. — Бесподобно… — выговорил он. Провел по щеке. — Будто белый холст исписала электричеством сама гроза. — Черт, — выдыхая сдавливающий грудь воздух, Клайд нервно усмехнулся. — Не думал, что услышу такое. — Полуулыбка в ответ. — Кажется, только ты видишь в этом красоту. Наклонив голову, Твик взглядом проследовал за своими пальцами, опустившимися к чужим губам. — Этого мало? — придвигаясь ближе, спросил он. Клайд ответил не сразу. — Более чем достаточно. Он подался навстречу Твику, и разряд еще более сильный, чем тот, что оставил след на его теле, обжег, когда их губы соприкоснулись. Рот Твика приоткрылся, и логически обоснованное стремление поскорее отстраниться и забыть о случившемся растворилось на его прохладном языке. Клайд не заметил, как стиснул, оставляя пятна, чужие колени, коснувшиеся его ног, не заметил чужих рук, обвивших шею, жадно притянувших к себе. Мир взорвался к чертям собачьим — остались только двое… Раздавшийся стук, сотрясший стены, заставил их оторваться друг от друга. Клайд попятился. Пошатнувшись, как нетрезвый, припал к разделочному столу и спешно закрыл рот ладонью. Вашу ж мать! Твик, придя в себя, спрыгнул на пол. Повинуясь неведомому инстинкту, метнулся к закрытой, как и прежде, входной двери и с беспочвенной тревогой уставился на возникшую возле нее мокрую от снега походную сумку. Он опустился на корточки, коснулся замерзшей застежки, в глубине души понимая, откуда она взялась и что внутри. Яркая надпись на узкой повязке, венчающей гору его вещей, бросилась в глаза. «Чудо-Твик».***
— Кайл… — простонал Стэн, задыхаясь от нехватки кислорода. В гостиничном номере температура воздуха наверняка превысила все допустимые нормы, но он старался дышать. Его пальцы, словно отчаянно ищущие в открытом море спасательный круг, сжали чужие влажные от пота кудри. — Я не смогу… — выговорил он, приподнимаясь, однако усталость, закружив мир перед глазами, повалила обратно на кровать. — Третий раз… Не сдержав полуулыбку, Кайл медленно провел языком по его мокрому члену, задержался у конца, чтобы игриво чуть оттянуть и обсосать соленую кожу, и поднял взгляд. — Тем лучше для меня, — усмехнулся он, припадая, как при поцелуе, к головке вновь. А в следующую секунду с легкостью погрузил ее в горячий рот; скользнув губами до середины основания, уткнул ее в собственное нёбо. Стэн тихо взвыл: эта непосредственность совершенно неуместна, и несвойственно человеку, делающему то, что делал Кайл, быть таким очаровательным. Но его показная слабость перед другим возбуждала так сильно, что член Марша продолжал стоять, несмотря на то, что кончить трижды он попросту не мог. Наступило ли утро, или же ночь длилась и длилась, растягиваясь, как размазывающиеся по паху Стэна слюни, прилипающие к губам Кайла, когда тот опускается настолько, что касается ими черных волосков, ни один из них не знал. Да и важно ли? Брофловски, сместив вес на колени, чуть отпрянул. — Хочешь кое-что новое попробовать? — спросил он, вытирая мокрый подбородок тыльной стороной ладони. Он смотрел в глаза Стэна ровно, без толики смущения хотя бы. Впрочем, правильно ли стесняться чего-либо после того, что уже произошло между ними? И все же щеки Марша горели. — Ты про… — Стэн не успел договорить. Горло перехватило, когда, соскочив с члена, рука Кайла коснулась ягодиц, и его указательный палец безошибочно уткнулся в единственное углубление. Сердце забилось так сильно, что частый, как барабанная дробь, стук заложил уши. — Кайл… — Просто расслабься, — мягко произнес тот, опускаясь на локти. Поцеловал подрагивающее бедро с внутренней стороны возле колена и, почти не отлипая от чужой кожи, двинулся вниз, нежно массируя и надавливая подушечками пальцев на тугие мышцы. — Расслабься, Стэн, — повторил он, жадным поцелуем впиваясь во впадину между бедром и торсом, затем — в бугристую вену на члене. Смакуя кожу, плавно двинулся внутрь, и, расслышав прерывающийся резкими вдохами стон, заныл от охватившего удовольствия сам. Кажется, слабо толкнув ладонью, Стэн попытался остановить происходящее, но, как только его член нырнул внутрь рта Кайла, двинувшись вдоль языка к самому корню, надавил на затылок того, приподнимая таз, чтобы толкнуться глубже. Под сдавленные хрипы, возбуждающие лишь сильнее, в него самого чужой палец вдвинулся до середины; фаланги чуть согнулись, чтобы освободить место для второго. Непривычное ощущение заполненности быстро сменилось смутным пониманием, что происходящее — слишком… Избыток чувств, и желание взорваться, чтобы тело не распирало с такой бешеной силой! Горькие капли размазались по языку Кайла; смешавшись со слюнями, потекли по горлу, уменьшая легкую тошноту. Еще несколько хаотичных движений, несколько надавливаний на нащупанную им выпуклость внутри — и рот обожгло горячими брызгами. Чужие дрожащие колени, непроизвольно смыкаясь, коснулись плеч. Наслаждаясь рваной пульсацией, Кайл еще какое-то время терзал член Стэна, облизывая, как конфету, и лишь потом высвободил его. С удовольствием отметил, что Стэн смотрит на него осоловело, но с наслаждением, какого не было в его взгляде никогда. Да, бывал счастлив с другом, однако эта удовлетворенность — лучшее, что Брофловски видел когда-либо. На четвереньках двинувшись вперед, Кайл навис над обессиленным телом Стэна и, перешагнув через его ноги, завалился на влажную от пота кровать, прижался щекой к чужой тяжело вздымающейся груди. — Твою мать… — выдохнул Марш. Что-то более осмысленное в голову не пришло, да и ни к чему комментарии. Он пропустил сквозь пальцы одной руки спутанные рыжие волосы, а второй обнял плечи Кайла. Прикрывая глаза, тот по-собственнически водрузил свое колено на колено Стэна. Оба липкие… — Как же, твою мать, здесь жарко, — произнес Стэн. Кайл тихо усмехнулся: неужели Стэнли Марш из тех, кто после секса хочет обсуждать всякую ерунду? — Если мы снова окажемся в душе, начнем сначала, — промурлыкал Брофловски. — Он не встанет, — рассмеявшись, справедливо заключил Марш. — Не недооценивай меня. — Кайл, щекотнув ребра, положил руку на живот того, и его пальцы целенаправленно двинулись по горячему тросу вниз. — Будь милосерднее! — продолжая смеяться, взмолился Стэн, когда горячая ладонь легла на его от усталости обмякший член. Он перехватил кисть Кайла, сплел их пальцы и положил себе на грудь. Выдохнул устало, с наслаждением, будто после долгих скитаний обнаружил рай. — Могу я задать вопрос, Кай? Тот кивнул, улыбаясь стуку сердца под ухом. — У тебя был кто-то, да? — Голос Стэна зазвучал иначе: встревоженнее, обиженнее. — Ты бы никогда так запросто не… — В прошлом, — кратко ответил Кайл. Подумал, что, чем быстрее закроет эту тему, тем быстрее исчезнет болезненное осознание, в насколько недалеком прошлом и кто у него был. Однако хлынувшие безудержными волнами воспоминания переполнили — пришлось подняться, чтобы не чувствовать под щекой чужую теплую кожу, но и это не помогло. Когда-то грудь Кенни оказывалась под головой. Когда-то Кенни нежно обнимал его, восстанавливая сбившееся дыхание. Обхватив разведенные колени, Кайл сцепил пальцы рук. Не стоило разрешать спрашивать... Он глядел в пустоту перед собой до тех пор, пока ладонь Стэна не легла на его изуродованную спину. Вздрогнул. — Если бы я знал, что с тобой и где ты… — проговорил Марш полушепотом, костяшками ласково проводя по острым буграм шрамов. — Если бы я мог быть с тобой, то… — Он вдруг осекся. Наваждение сошло так стремительно, что Стэн забыл, как говорить. Температура в помещении резко упала, как только возникло понимание, что все эти годы он провел, деля кров и общее горе с близкими людьми, с любящей девушкой, которой… изменил? Ведь так? Он переспал с другим человеком — факт, и неважно, насколько абсурдно правильным этот поступок кажется до сих пор. Горечь разлилась по венам. Даже на губах осел привкус отравы, и Стэн скривился от неприязни к самому себе. — Стэн? — позвал родной голос, вновь пленя. — Схожу за водой, — мельком глянув на обеспокоенное лицо Кайла, сказал он и начал подниматься, пока чужой гипноз не подействовал. Чтобы обдумать все, нужен свежий воздух. Брофловски подорвался с места тоже, встал на колени. — Может, я? — спросил он, улыбнулся и, положив руки на плечи Стэна, надавил. Под чужим весом лопатки того опустились на матрас. — Хочу, чтобы ты отдохнул, — сладко протянул, забираясь на него. Бедрами прижал пах Стэна к кровати, тем самым заставив дыхание юноши сбиться с более или менее ровного ритма снова. Наклонившись, коснулся его губ своими и улыбнулся чуть шире, заметив, что Стэн тянется к нему. — Сможем продолжить, когда наберешься сил. — Кай… — лишь его имя сумел выдохнуть Стэн, располагая руки на узкой юношеской талии. Еще несколько секунд, и он, так и не отпуская, натянет его на себя: на еще один раз запала хватит. Но Кайл ловко выскользнул из объятий и, подхватив с пола свою одежду, начал одеваться. Стэн повернулся на бок, и его до потери здравомыслия заворожил стройный силуэт великолепного создания. К Кайлу и прежде невозможно было относиться равнодушно. Теперь же, зная, каким страстным он может быть, думать о чем-то, кроме него, не представлялось возможным. — Я видел бочки с водой в дальнем конце коридора, — проговорил Марш отстраненно, разглядывая, как тонкие бедра обтягивают узкие джинсы, как мешковатая майка повисает на немного выпирающих ребрах и плоском животе. — Наберу целую канистру, чтобы мы могли не выходить, — усмехнулся Брофловски и, сунув ноги в сапоги, посмотрел на Стэна. Задержал взгляд… Его зеленые глаза сейчас как-то особенно ярко сияют. — Я быстро, — мягко произнес он и устремился к двери. В конце коридора, как и сказал Стэн, оказалось небольшое помещение, заставленное металлическими двухсотлитровыми бочками. У входа — бутыли, канистры и прочие подходящие для транспортировки питьевой воды, предназначенной для немногочисленных ночующих в гостинице, емкости. Взяв небольшую пластиковую бутылку Кайл двинулся вглубь — к ближайшей непустой бочке (на каждой соответствующая наклейка). Сначала наполнит ее и осушит в несколько глотков: жажда мучает; а затем озаботится сбором запасов на ночь. Будет здорово, если удастся что-то съестное обнаружить и притащить на кровать: Стэн обрадуется. Приставив горлышко к крошечному крану, юноша, устало прислонившись к бочонку, принялся ждать. Небольшая струя не торопилась, а журчала так соблазнительно, что губы, показалось, стали еще более сухими. Плюс ко всему, их стягивала оставшаяся от слюней и спермы корочка — следы удовольствия. — Счастливый… — протянул язвительный голос. — Хорошо проводишь время, Брофловски? Кайл замер, не видящими теперь ничего глазами уставившись на кран. Этот голос ему знаком даже больше, чем хотелось бы. Почувствовав, что вода начала сочиться по пальцам, он выпрямился, обернулся, ожидая увидеть перед собой знакомую тучную фигуру, но взгляд пришлось опустить на сидящего в инвалидной коляске человека, наклонить голову, чтобы посмотреть на его ядовито улыбающееся лицо, скрытое под полями ковбойской шляпы. — Выжил, значит? — бросил Кайл с безразличием, поднося бутылку к губам. Наполнив рот, прохладная вода, возвращая к реальности, потекла по пересохшему горлу. — Чудо, — ухмыльнулся Эрик. Локти его легли на подлокотники, сам он подался вперед, чтобы смотреть в глаза вскинувшего голову юноши. — А вот то, что выжили все небезразличные всепрощающему Маккормику мальчики, не похоже на совпадение. — Он мерзко оскалился, демонстрируя полусгнившие челюсти. — Его преданные сучки и неуравновешенный любовник с тощей задницей. Пальцы Кайла до скрипа сжали пластик. — Закрой пасть, жирдяй, — бросил он и презрительно оглядел калеку с головы до того, что осталось от ног. — Кажется, ты уже допизделся однажды. — Брофловски надменно хмыкнул и двинулся к канистрам. Тратить время на Картмана — еще большее ничтожество, чем прежде, он не станет. — У меня нет ног, но есть глаза, — самодовольно продолжил Эрик, взявшись за колеса кресла. Чуть повозившись, кое-как он все же развернул его. Кайл демонстративно проигнорировал потуги инвалида. — И своими глазами я видел того, к кому у тебя, полагаю, есть вопросы. — У меня только один вопрос, — желчно усмехнулся Кайл. — Почему твоя мамаша не сделала аборт, когда узнала, что вынашивает дегенерата? Картман издал истеричный смешок, от которого, однако, по спине пробежали мурашки, но вида Кайл не подал. Выбрав подходящую канистру, потряс ею в воздухе, чтобы избавить от накопившейся внутри пыли. — А я думал, ты хочешь узнать у Твика, за что он убил маленького Айка. Кровь, застыв, растрескалась, как лед; осколками вспорола вены. Кайл разжал слабые пальцы, и канистра упала на каменный пол. — Что ты сказал? — прошипел он, оборачиваясь. Тело слушаться перестало. Каждое движение — боль, заглушаемая стуком бешено колотящегося сердца. Губы Картмана растянулись, и из его горла вырвался то ли стон, то ли смешок. — Так мне заткнуться или говорить? — приходя в нездоровое возбуждение, спросил он. Кайл шагнул навстречу. — Ох, злой инопланетянин. — Картман нелепо изобразил страх, и его издевательский смех, показалось, вскрыл черепную коробку. Уперевшись руками в подлокотники инвалидного кресла, Кайл навис над бывшим одноклассником. — Мне наплевать, что ты слабее, — процедил он, едва размыкая крепко стиснутые челюсти. И тут же, теряя контроль от распирающей злобы, тряхнул коляску. — Говори! — проорал. Широко открыв рот, Картман заржал ему в лицо. — Ты и сам понял! — Его скрипучий смех стал омерзительнее, выражение лица — исступленнее. Брызжущая слюна попала на щеки и губы Брофловски. Ногтями царапнув металл, Кайл сжал руку в кулак, и в следующий миг его костяшки смяли скулу и нос Эрика. Захрипев, тот продолжил истерично хохотать. До тошноты мерзкий звук! Утопая в нем, Кайл следующим ударом разбрызгал потекшие из носа толстяка багряные струи. — Говори, блять! — взревел он, мелко дрожащими от напряжения руками хватаясь за одежду Картмана. Он приподнял его тяжелое тело над креслом и швырнул обратно. Коляска сама по себе откатилась и остановилась только тогда, когда колеса, развернувшись, ударились о бочку. Смех не стих. — Такер, — просипел Картман, захлебываясь смехом, выступившими слезами, кровью. — Маккормик. Марш. — Фамилию Стэна он, причмокивая, просмаковал и сплюнул скопившуюся в разбитом рту гущу. — Они все обвели тебя вокруг пальца ради того, чтобы мелкий засранец выжил. — Ложь! — взревел Кайл, двинувшись на него. Самодовольную рожу безумца захотелось изничтожить, лишить возможности проявлять какие-либо эмоции — пусть лишь хрипит от боли. — Я видел, как все они лизали жопу своей снежной королеве, — протараторил Картман, ладонью ловя стекающие с подбородка розовые слюни. — И дерганного отморозка я видел живехоньким. — Не верю! Руки Кайла легли на спрятанные под одеялом культи. Он доделает то, что не доделало время, — прикончит уродливого калеку, в прах сжигая сантиметр за сантиметром его давно стухшей плоти! Огнем вспыхнувшие изумрудные глаза развеяли полумрак. Гулким эхом от стен отскочили патетические хлопки. Продолжая трястись, Кайл застыл, вперив исступленный взгляд в сморщенное окровавленными складками лицо напротив. — Попридержи свою злость, — ласково проговорил оказавшийся за спиной человек. — Она тебе пригодится в убежище Мистериона. Не выпрямляясь, Кайл повернул голову к продолжающей вальяжно аплодировать высокой фигуре. — Ты… — выдохнул он жар изо рта. Губы профессора Хаоса растянулись в приветливой улыбке.***
— Не верю, Кен, — мотнув головой, неразборчиво произнесла Венди. — Не верю, — повторила отчетливее, смерив юношу неодобрительным взглядом. — Кайл только лишь растопил лавину, чтобы спасти нас. Кенни до боли сжал переносицу пальцами. — Его кожа… — по слогам произнес он. Неужели придется повторить в лоскуты кромсающие сердце слова вновь? — Энергия Солнца напитывает Кайла. Он преобразует ее в силу, и сам становится подобием небесного светила на Земле. — Стиснув зубы, Кенни едва сдержал желание ударить кулаком стену, завешанную идиотскими и совершенно бесполезными занавесками, чтобы этим жестом вдолбить понимание в голову Венди. Ее неверие ранит, неумолимо напоминая о том, что, не посчитав Воздушного Змея угрозой вовремя, Маккормик не… не сделал ничего! — Он — второе Солнце! — Юноша повысил голос. Попытался успокоиться, взглянув на подругу, но ее озлобленное лицо взбесило лишь сильнее. Ее Брофловски очаровал своим героизмом так сильно, что она тоже готова оправдать его? — Его кожа источает, как тепло, так и радиацию. У тебя рак только потому, что он спас тебя! — Чушь! — выпалила Венди. Кашлянула, но продолжила говорить, не обращая внимания на першение, будто бы назло: — Он не стал бы поступать так с девушкой того, ради кого собой рисковал. — Находясь с ним, Стэн имеет шанс разделить твою участь! — махнув рукой, прикрикнул Кенни. Выражение лица Венди выстудило кровь в венах, но ни это, ни понимание, что друг в опасности, до конца не умерило пыл. — Кайл сам не знает, какой силой обладает. — Усталость все-таки заставила его зажмуриться, и в темноту выдохнуть гнев. — А я знаю… — прошептал он. — Не хочу слушать, — непреклонно отрезала Венди. — В тебе говорит обида и бессилие, ведь Мистерион никчемен, и он не сделал ничего для спасения чужих жизней. — Услышанное лезвием гильотины обрушилось на голову. Венди не представляет даже, насколько значительнее масштабы катастрофы, о которой говорит. Она подняла тонкую руку и указала на дверь. — Я устала — пожалуйста, уйди. Слушая тяжелое дыхание девушки, Кенни пересек ее комнату и с остервенением распахнул дверь. Бесполезно объясняться с ней! Почему решил рассказать правду? Заручиться поддержкой хотел для спасения Марша, или же попросту исповедался, не находя успокоения? — Кен, во что-то подобное я поверю, если только увижу доказательства, — бросила Тестабургер. Шумно выдохнула в кулак и добавила бесстрастно: — Прости. Толком не дослушав, он вышел. «Поверю, если…» Как же! У Кенни перед глазами были исчерпывающие доказательства, когда Твик сказал о том, что сила Воздушного Змея губительна для всего живого, но он, негласный лидер группы, не придал этому должного значения. Иррациональная любовь к прекрасному неземному созданию заставляет терять рассудок и винить обстоятельства, судьбу, но не его самого. Едва контролируя сковывающую мышцы дрожь, провоцируемую распирающей злостью на себя, на Венди, на природу Кайла и его мощь, Кенни остановился возле одной из дверей. Нельзя, но… Пообещал себе, но… Какое-то время он провел в замешательстве, смиряясь с тем, что собирается сделать. Постучал. Бебе обернулась к нему. Посмотрела, не выразив ни удивления, ни слабой радости. Взглянуть в ее глаза не хватило духу. Кенни закрыл дверь, слушая, как неторопливо девушка приближается к нему. Ощутил ласковое, ободряющее прикосновение ее теплой руки к своей щеке, и, проклиная себя, тронул ее израненную шею. Несдержанно сжал, впиваясь в губы…***
Не замечая идущих навстречу людей, вынужденных обходить его, Крэйг безотчетно шел к единственному месту, где мог бы просто быть… Хотя существовать в этом мире не хотелось так же сильно, как в тот день, когда Мистерион обнаружил его чуть живым, замерзающим в стенах собственного дома. Лечь бы на тот же ледяной пол, закрыть бы глаза и начать, пропитываясь отчаянием, умирать. В этот раз никто не придет, чтобы сказать, что смысл жить еще есть, что Крэйг нужен… Сжав пальцами ширму, будто боясь от бессилия упасть, Крэйг, не предупреждая, сдвинул ее и замер на входе в палату, бесстрастно глядя в пол. Склонившаяся над бумагами, разложенными на кушетке, Триша подняла взгляд. Недовольство на ее лице сменилось недоумением, а уже через миг черты ее преобразились, стали мягче. Выпрямившись, она шагнула к брату. Тот посмотрел на ее выражающее искреннее сочувствие лицо. Она поняла… Самообладание — неприступная стена из моральной и физической силы Такера рухнула, когда Триша оказалась близко-близко, когда ее руки обвили его торс, а щека прижалась к плечу. Он крепко обнял ее, утыкаясь искривляющимся от слез лицом в золотистые волосы.***
Застегнув пуговицу на джинсах, Стэн на несколько секунд замер, теряясь в собственных мыслях. Случившееся прекрасно, но… Гребаное «но»! Он помнил милую улыбку друга детства всегда, а порой, когда казалось, что в замерзшем мире не осталось ничего теплого, вспоминал ее, чтобы согреть леденеющее сердце. Только вот теперь эфемерная любовь обрела очертания, и улыбка Кайла теперь уже иная: теперь она принадлежит Стэну, посвящена Стэну. Теперь он увидел счастье во взгляде Брофловски рядом с ним, и от этого лишь больнее поступать правильно. Дверь начала приоткрываться — тело Стэна парализовало. — Кайл, мы должны поговорить, — произнес он. Голос совсем чужой, дрожит так сильно… — Боюсь, что… Он обернулся в тот миг, когда рука Дуги поднялась, и дребезжащий электрический комок, разрезая воздух, устремился к его груди. Стрекотом заложило уши. Выжигающий сетчатку свет ослепил. Единственное, что в мороке из режущей вены боли, ощутил Стэн, — пол под собой. Ползти! Он еле-еле передвинул ладони, разбитые колени, а затем чужая тяжелая нога, опустившаяся на середину позвоночника, пригвоздила к камням. — Я не испортил тебе вечер, Инструмент?