несколько лет назад (после бури)
Привыкнуть к столь кромешному мраку глазам никак не удавалось, из-за чего Эрик решил сначала, что ослеп. Однако нетипичная для обычного человека способность улавливать малейшие отсветы однажды позволила ему различить в темноте ржавые прутья клетки, в которой он оказался заперт. Несколько дней назад (впрочем, он не знал наверняка, сколько часов, дней, недель или же месяцев прошло) Эрик Картман очнулся в промерзшей пещере, где не было абсолютно ничего, кроме него самого — невольника, прохудившегося одеяла, ничуть не согревающего, и темноты. Как и почему очутился здесь, он не помнил: накануне перебрал с выпивкой, отмечая с остальными (с «коллегами») успешное завершение прокладки проводки в одном из отсеков подземного города. После — плен. Но кому мог понадобиться бесполезный инвалид? Единственное, что он делал хорошо, — был клоуном, рассказывающим рабочим несмешные анекдоты; иногда ему доверяли раздавать сухие пайки, чтобы мог заработать хотя бы гроши. Словом, биомусор. Выжил Картман только потому, что ему повезло оказаться среди тех уцелевших после бури счастливцев, которых Дуглас О’Коннелл объединил и направил, которым дал задание воссоздать Южный Парк. В любой другой общине калеку сочли бы обузой и, дабы не тратить ресурсы, сослали на поверхность (подобные меры — явление частое). От способного горы сворачивать Енота после катастрофы, отнявшей у него ноги, ничего не осталось. Да и от Эрика Картмана — совсем чуть-чуть. Из-за холода и отсутствия возможности более или менее полноценно шевелиться (передвигаться по клетке длиною не более пары метров юноша мог только ползком) натруженные руки немели. К прочим лишениям пришлось привыкнуть: к отсутствию воды (изредка оказывающегося у решетки стакана с затхлой жижой едва хватало, чтобы утолить жажду), к огрызкам вместо хотя бы скудных завтраков, к необходимости спать рядом с собственными испражнениями. Однако не было ни отчаянья, ни страха — никаких чувств, ничего, кроме смирения. Картман умер еще тогда, когда выжил после бури. Кое-как сев, Эрик поднес ладони к губам, чтобы выдохом согреть. Поморщился, почувствовав запах помойки, вырвавшийся со слабым теплом изо рта. Сквозь пар впервые за долгое время удалось разглядеть очертания огрубевших пальцев, увенчанных черными от грязи когтями, — выходит, зоркие глаза уловили свет… Этот свет — крошечное желтое пятно на стене, которое принялось разрастаться, как только юноша сфокусировался на нем. Отменный слух уловил звук приближающихся шагов, и тревожно забившееся сердце напомнило Эрику, что он все же жив. Волнение отозвалось дрожью, потоотделением. Картман вжался спиной в прутья, пытаясь скрыться от иррационального страха, но взгляд его остался прикованным к покрытой тонким слоем изморози решетке перед собой. Вот-вот некто скрасит его одиночество, но отчего-то сей факт не радует. — Никогда не думал, что придется заниматься отловом диких животных, — усмехнулась возникшая высокая фигура. Эрик сощурился. Свет от свечи, которую держал незнакомец, больно бил по глазам, мешая видеть. И все-таки… — Неужели… — хриплым из-за долгого молчания голосом проговорил он. — Баттерс? Тот то ли приветливо улыбнулся, то ли грозно оскалился. — Так меня больше не называют, — беззлобно констатировал он. Запустил руку в карман тяжелого камзола, и через несколько мгновений, лязгнув, загромыхала, отходя в бок, створка решетчатой двери клетки. Внутренние органы Эрика съежились. Он моргнул несколько раз в надежде, что сошел с ума, но видение не исчезло, а сокрытые глубокими тенями черты лица бывшего одноклассника стали еще более знакомыми: тот же, что и прежде, острый подборок, впалые скулы, почти белые глаза под излишне изящными для парня бровями. Выжил… Стотч двигался медленно, будто бы нарочно растягивая пытку пленника; протяжно скрипели, задевая нервные окончания того, кожаные вставки на его одежде, шелестел увесистый плащ за спиной. Оставив между собой и Картманом меньше полуметра, он опустился на корточки; не поднимая глаз, на каменном полу расположил медный подсвечник, чтобы свет явил его заклятому врагу. Сомнений не осталось: по сей день с несокрушимым Хаосом метка, в бою оставленная Мистерионом. — Ребенок, — хмыкнул Эрик. — Обиженный ребенок. Пытаешься отыграться за то, что я сделал с тобой в школьном сортире? — Высокомерно вскинул голову, демонстрируя довольство собой: живучий говнюк ничем не заслужил и толики уважения, а терять нечего — можно смело продолжить начатое когда-то. — Хоть свой член, хоть бур запихни в мой зад — насрать! — ликуя, выплюнул он правду, и из горла вырвался истерический смех. — У тебя нет ни шанса сломить меня! Лео приподнял руку, протянул ладонь к лицу Эрика и, вопреки ожиданиям, ласково коснулся ею его щеки. Холодный металл обжег кожу — Картман, умолкнув, непроизвольно вздрогнул, скосил глаза на роботизированную конечность, ловко перебирающую волоски отросшей бороды. — Я великодушнее, чем ты думаешь, — протянул Стотч. — Твое наказание — подчинение тому, кого ты ненавидишь. — Черта с два! — бросил Эрик, вновь нервно усмехнувшись. — Никогда не склонюсь перед таким, как ты! — брызжа слюной, проорал он. — Никогда! Умышленно добрая улыбка профессора Хаоса стала шире — стала пугающей, выдающей безумство гения. Долгое время царила тишина. Нескончаемые дни в густой тьме не сменяли друг друга — один тянулся и тянулся, гипнотизируя обманчивой безмятежностью. Эрик знал, что терять бдительность нельзя: враг следит за каждым малейшим его движением, но отчего-то потребность беречь себя стала слабым отголоском остатков раскрошившегося о безразличие инстинкта самосохранения — и уже неважно, чем закончится пребывание здесь. Быть может, сдохнет скоро… Бесславно, но хоть безболезненно. И все же кое-что значимое произошло… — Эй! — кто-то тронул за плечо, и, встрепенувшись, Эрик в испуге поспешно отодвинулся от нарушителя спокойствия, открыл глаза. Удивительно, что он не заметил чужого присутствия раньше. Может, когда неумолимо приближается конец, спишь крепче, как бы репетируя собственную смерть? — Кто? — кряхтя, спросил он, на руках отползая от галлюцинации. Разглядеть человека перед собой спросонья никак не мог, да и особенно темно сегодня — виден только рябящий силуэт. — Эрик? — произнес дрожащий голос. Не видение все-таки: слишком много душераздирающих (давно позабытых Картманом) чувств вложено в сказанное. — Эрик Картман? — Женский голос наполнился слезами. — Это я… — пролепетала незнакомка, всхлипывая. — Хайди. Хайди… Ее имя стало словом, слетающим с губ чаще других. Оно стало заклинанием, способным творить чудеса. «Хайди…» — и промозглый воздух становится чуть теплее. «Хайди…» — и стены темницы не давят. «Хайди…» — и глубокий вдох девушки, во сне прижимающейся спиной к боку Эрика, подсказывает ему, что они все еще живы, все еще вместе. Хайди… Как и он сам, Тернер не помнила, как оказалась в заточении. Поначалу Эрика беспокоило, что совпадением подобное стечение обстоятельств попросту не может быть: в мире Хаоса порядок имеет извращенную форму — никаких случайностей. Но долго размышлять об этом не пришлось: все его время заняла необходимость заботиться о беззащитной девушке, напуганной до такой степени, что даже инвалид внушает надежду на спасение. Она говорила с ним чуть дыша, касалась бережно. Ей бы героя… Поначалу было трудно. Двум едва знакомым людям (бывшие одноклассники, в детстве представляющие себя влюбленными друг в друга) делить кров было трудно. Невзирая на ситуацию, было трудно не смущаться физиологических потребностей. В темноте видеть изнанку друг друга было трудно. И все же желание помочь единственному живому существу, которое рядом и, не умея, старается поддерживать, не дает сойти с ума, пересилило навязанное общественными нормами смущение. В их тюрьме не было общества — они сами себе король и королева, сами себе народ небольшой страны. — Я могу представить твое лицо, — проговорила Хайди, подушечками пальцев исследуя бороду Эрика, уголки его истрескавшихся губ под усами. — Мне кажется, ты ничуть не изменился со старшей школы. — Голос у нее звонкий, растапливающий лед. Музыка, а не голос. — Ты во мне разочаруешься, когда мы выберемся отсюда. — Эрик усмехнулся над своим же оптимизмом. Впрочем, жажда надеяться на лучшее все чаще оказывалась сильнее здравомыслия, и потому он верил в благополучный исход, мечтал. — Глупости! — отмахнулась Хайди. Чуть повернувшись, она устроилась на мужском плече, щекой прижалась к широкой груди и разве что не замурлыкала от удовольствия, когда Эрик приобнял ее за плечи. — Помнишь, мы встречались в начальной школе? — Девушка рассмеялась, и, заразившись ее заливистым смехом, Картман присоединился к ней. — Смешно, да? — Повернувшись на живот, она поправила сползшее с их тел одеяло и обняла торс юноши. — Мне кажется, это были не мы, а герои сериала о пытающихся казаться взрослыми детях. Эрик посмотрел на девушку, и, даже не видя, ощутил на себе ее восторженный взгляд. Почему она счастлива? — Лучше бы мы остались теми детьми. Судя по тому, как взметнулись безвозвратно спутанные волосы Хайди, она отрицательно мотнула головой. — Не хочу быть той глупой Хайди, — серьезнее, чем требовалось, заключила она. — Хочу прямо сейчас поцеловать тебя. На какое-то время воцарилась глухая тишина, не нарушаемая ни дыханием, ни сердцебиением. — Тебе не понравится, — сдавленно произнес Эрик. — Чувство такое, будто в мой рот насрали, так что… — Хайди, однако, подалась к нему. — Сказочно не будет, — поспешил заверить он, но чужие жесткие пряди щекотнули шею, уши. — Ты ошибаешься, — выдохнула она у самого его лица. Наклонилась. Он ошибся. Сказочно… Правда, как и любая другая сказка о заточенных в логове дракона принцессах, о принцессах, полюбивших монстра, сказка о прекрасной Хайди, сырыми стенами рассказываемая Эрику, закончилась. В один из дней за ней пришли и отобрали у него, буквально вырвав из рук. — Эрик! — истошно кричала она, пока ее, нещадно ломая, как куклу, выволакивали из клетки незнакомые люди. — Отпустите! — бессильно верещал Картман, пытаясь ухватиться за чужие ноги, расцарапать их, но бестолку: слишком слаб, слишком… калека. — Отпустите! — Эрик! Он не мог сделать ничего для той, которую полюбил. Никчемный! Хайди доверилась ему, а он… Шум стих — стих надолго, но надрывающийся голос девушки никак не выходил из головы. Этот звук кромсал истекающий слезами мозг, в клочья рвал грудную клетку, чтобы добраться до истерично стучащего сердца (вот-вот истратит лимит ударов — и пусть). Одиночество стало нестерпимо дотошным спутником. Тьма стала зловещей. Перманентное беспокойство за чужую жизнь, утопающее в паранойяльном бреду, лишило возможности спать. Лишь через несколько дней (так казалось), Эрик испытал голод. Рыдая, о еде он не вспоминал, но в одночасье весь его организм заныл, умоляя об избавлении от сгибающей пополам боли. Вот только даже тех помоев, что доводилось есть прежде, не было. Эрика тошнило, но желудок не исторгал ничего, кроме рычания. Из-за слабости, не позволяющей даже сесть, он пускал слюни на камни, на которых лежал — их же слизывал в попытке насытиться. Затем пытка прекратилась: предавший хозяина организм начал поедать сам себя, но Эрик не смог понять, сколь губительно затишье, — он торжествовал. Пропало желание обсасывать собственные пальцы с целью наесться хоть таким абсурдным способом. Пропала даже жажда, заставляющая облизывать, в кровь царапая язык, ледяные наросты на прутьях. Не исчезла только усталость, а обреченность стала мрачнее, тотальнее. Когда Эрик Картман превратился в отчаянный вой, появился тот, кого он забыл. — Где? — в слабом свете различая высокую тень, простонал юноша. Сам не понял, о чем спросил, — только через время осознал, что все еще способен думать о Хайди. — Ты похудел, — отметил Стотч, неспешно открывая дверь. Он принес с собой запах чего-то горячего, чего-то… съедобного, от чего вверх тянулась тонкая струйка белого пара! Эрик ощутил острую потребность, невзирая ни на что, потянуться к еде — самому ценному, что существует в его жизни, но не сумел справиться с собственным ослабшим телом. Вышло лишь дернуться. Упал на ладони. Чужие ноги перешагнули через его руки. — Когда я был ребенком, отец, бывало, запирал меня в подвале, чтобы наказать за непослушание, — начал рассказывать Лео. — Когда я вынужден был находиться там дольше пары часов, мама приносила мне еду. — Он, опустив взгляд на миску, которую держал в руках, тепло улыбнулся воспоминаниям. — Заботливая такая... Я умолял ее освободить меня, руки развязать просил хотя бы. — Его голос заскрипел. — Но она не внемлила своему ребенку. Ставила передо мной тарелку с остывшим ужином и уходила, а я, кое-как лакая жидкое дерьмо, слушал, как отец трахает ее надо мной, в гостиной. — Замерев, юноша шумно выдохнул и продолжил сдержаннее, нарочито мягче: — Я не такой, как родители. Я вырос милосердным, — усмехнулся он и наклонился. — Енотик проголодался? Дно миски ударилось о каменный пол. Картман двинулся к манящей запахом и сочными переливами еде безотчетно. Ему нужно то, что перед ним, и он это получит во что бы то ни стало! Рывок. Непослушное тело завалилось на бок, как мешок. Невпопад двигая культями, Эрик толкнулся вперед. Рывок. Руками задел тарелку — сердце екнуло, когда мясная подлива выплеснулась на камни. Рывок. Утратившие чувствительность пальцы впились в мясо. Эрик ощутил, как под когтями надуваются от ожогов волдыри, но не придал мелочи значения. Наплевать! Не дожидаясь, когда нерасторопные кисти поднесут еду ко рту, наклонился к миске сам. Горячий сок потек по губам, хлынул в рот вместе с настолько ярким вкусом, что закружилась голова. Первый кусок проглотил, не прожевывая. От второго, проталкиваемого пальцами в горло, затошнило, но Картман подавил рвоту следующим — желудок скрутило сильнее. Он жадно вдохнул и закашлялся, путаясь в действиях. — Прекрасное жаркое, — с наслаждением глядя на корчащегося юношу перед собой, сказал Хаос. — Пальчики оближешь, да? Коричневые от налета зубы Эрика остервенело сжались на пронизанном жилами ломте мяса. Он открыл и закрыл рот, как рыба, заново учась жевать. Искусанный до крови язык заболел, когда воздух попал в рот. Сухой кусок царапнул нёбо. Перепачканными слюнями пальцами Картман влез в забитый полуразжеванной пищей рот; нащупав, вытащил острую кость. Не успев отшвырнуть, рассмотрел ее и остолбенел. Остатки рассудка подсказали, что попавшаяся ему пластина — это… — Хайди желает тебе приятного аппетита, — промурлыкал Стотч. Щеки его запульсировали, грозясь разорваться от улыбки. Желание вывернуться наизнанку стало нестерпимым, когда в случайной находке Эрик узнал человеческий ноготь. Под сотрясший стены хохот содержимое его желудка полилось в миску с жаренными женскими пальцами. — Послушная… — ласково произнес Хаос, нависнув над сжавшимся в углу комком из дрожащих тощих конечностей и скатавшихся, словно шерсть, волос на голове. — Ты перестала умолять убить тебя, как только я просил. — Он наклонился ниже, протянул поскрипывающую кисть к существу перед собой и, в копне волос обнаружив человеческое лицо, приподнял его, крепко сжав металлическими пальцами перепачканные слезами и запекшейся кровью щеки. — Дело ведь не в том, что у тебя нет языка, да? — Ухмыльнувшись, в непроизвольно приоткрывшийся рот девушки Лео бесцеремонно влез другой своей рукой и искренне обрадовался пустоте под пальцами — лишь небольшой неподвижный обрубок возле глотки. Хайди, давясь, захрипела; тело ее пробрала дрожь, вскоре перетекшая в судорогу. — Эрик отобедал им с аппетитом. Правда, ему пришлось слизывать с тарелки собственную рвоту, но можно забыть о приличиях, когда настолько вкусно. Стотч расхохотался, однако, расслышав недвусмысленные рыки, отдернул руки от лица Хайди. Та повалилась на холодный пол. — Любовь… — мечтательно протянул он, театрально отводя взгляд. — Любовь обязует двух помогать друг другу и в горести, и в радости. — Лео, скрестив руки на груди, задумчиво коснулся подбородка пальцем, продолжая бесстрастно наблюдать за скручиваемой позывами к рвоте девушкой. — Мне нравится, что ты заботливо кормишь голодающего возлюбленного. Хайди, бессильно ударив камни кулаками, заныла. — Профессор! Сэр! Чужой голос не отвлек Хаоса от жертвы — он лишь слегка повернул голову в сторону возникшего в дверях Дуги, демонстрируя тем самым готовность слушать. — Выжившие, — проговорил тот. — Со стороны западной электросети к нам движется группа выживших. Они буравят стены, и есть вероятность, что заденут… — Отправь группу спасателей. — Стотч небрежно махнул рукой, даже не дослушав. — Сейчас мне не нужна гора сгоревших трупов под боком. Генерал шагнул вперед. — С ними Москит, — шепнул он и хищно улыбнулся, предвкушая услышать иное распоряжение. Округлившиеся от восторга глаза Лео забегали из стороны в сторону. — Вот как… Москит, — просмаковал он, задумавшись. И скомандовал: — Ничего не предпринимать. Дуги, сомкнув ладони, потер их. — Подпалим мотыльку крылья? — не сдерживая радость, уточнил он. Умильно склонив голову набок, Хаос оглядел Хайди с ног до головы. — Да. А этой букашке оторвем лапки. Эрик вздрогнул, когда Лео выпалил раздраженно: — Жри! Но к брошенному ему, как собаке, зажаренному куску мяса потянулся смело, подчинившись единственному оставшемуся инстинкту. В разбухшем обрубке он узнал человеческую кисть, и уже привычным образом сжались внутренние органы, но ни отторжения, ни омерзения. Картман попросту не видит разницы между мясом животных и людей, между правильным и неправильным, между собой и падальщиками. Подцепив когтями, он поднял вожделенную им награду за послушание с пола, поднес, не стряхивая пыль, к искривляющимся губам. — Твоя возлюбленная сбежала, чем доставила мне немало хлопот, — пройдясь туда-обратно вдоль решетчатой стены, сказал Лео. — Я не слишком хорошо следил за ней, а она оказалась смекалистее супергероя — умная, смешная девочка. — Остановившись, он посмотрел на Енота и сморщил нос, почувствовав мерзкий запах, исходящий из гниющего рта того, и отвращение к увиденному. Эрик, словно склонившийся над добычей дикий зверь, вонзил зубы в жесткое мясо; сухожилия зацепились за клыки и лопнули, когда он замотал головой. Затрещала, натягиваясь, рвущаяся кожа. Мясо сползло с гладких фаланг. Вместе со слюнями горячее масло, засочившись по пальцам Хайди, стекло по пальцам Эрика, капнуло на его обрубки, оставшиеся от ног. Увлекшись процессом, слов Лео он не разобрал и продолжил самозабвенно жевать. — Отважнее супергероя она оказалась тоже, — продолжил Стотч, распаляясь. — Другого спасла ценой своей жизни, правильно расставив приоритеты. Эрик открыл рот, но не от удивления — только для того, чтобы выковырять застрявшую между зубами прожилку. — А что сделал ты? — крикнул Хаос, в один шаг настигая Картмана. — Ничтожество! — Он грубо вырвал из рук того с хрустом надламывающуюся руку, швырнул в стену. Оставив жирный след, она шмякнулась на пол. Неосмысленный взгляд Эрика на долю секунды стал прежним, выразил боль от утраты. Всхлипнув, как ребенок, он поднес кулаки к гноящимся глазам и, не плача даже — только ноя, начал заваливаться на пол. Остатки еды вывались из его в немом крике застывшего рта. Осознал… Теперь ему незачем выживать. Холодные руки Хаоса подхватили его лицо. Он заставил Эрика смотреть на себя и, понимая, что тот сломлен, возликовал. — Самое время стать кем-то, Эрик, — воодушевленно прошептал Леопольд. — Одно слово, и я дам тебе власть, силу, верну способность ходить. — Он тряхнул обмякающего юношу, чтобы привести в чувства. — Ты будешь подчиняться? Картман зажмурился. — Да.наши дни
Стэн сплюнул на пол скопившуюся в онемевшем рту вязкую, розового цвета слюну. Понял, что ее слишком много, когда начал захлебываться на вдохе: сломанный кулаком Дуги нос до самой глотки забит ошметками крови. Сопровождаемый тяжелым взглядом Марша (сил на осуждение рыжего ублюдка ему хватало) генерал Бардак, задорно подскакивая, отдалился, ногой пнул часом ранее раскиданные по полу тем же небрежным движением инструменты и расхохотался. Образец чинной сдержанности при подчиненных — полоумный малолетка сейчас, со Стэном наедине. — Без своих игрушек ты не тянешь даже на сантехника, — усмехнулся Дуги. Стэн, вглядываясь в его самодовольное лицо, почти неестественно изогнул кисть и кончиком напильника коснулся джутовой веревки, стягивающей его запястья за спиной. Своей невозмутимостью заставив клоуна, считающего себя генералом, поддаться эмоциям, Стэн добился того, что разбрасываемые тем инструменты оказались ближе. Несколько осторожных шагов в сторону — и вот под его коленом ключ к спасению. Поднять напильник с пола было сложнее, чем спрятать, но отвлекать, провоцируя, молодого, излишне горячащегося парня ему удавалось. Тонкие губы Дуги растянулись в улыбке. — Ты не расстроишься, если я возьму что-нибудь себе? — Оглядываясь, он обернулся вокруг себя и подпрыгнул на месте от радости, когда обнаружил то, что искал. — Вот это! — В предвкушении протягивая руки, он добрался до лежащей у стены пневмодрели. Поднял ее над собой, восторженно оглядывая. — Всегда хотел узнать, как она работает и чем лучше обычного пистолета. — Ни черта не поймешь все равно, — бросил Стэн. Судя по сползшей улыбке, тон пленника Дуги не понравился. Он посмотрел на припухшее лицо Марша и надменно хмыкнул. — Я прекрасно понимаю, что ты обойдешься без коленной чашечки, — заключил, нацеливаясь на ногу юноши перед собой. Тот не шевельнулся. Зажмурив один глаз, Дуги надавил на спусковой крючок — сверло, раскрасневшись, раскалилось. Усилил нажим — дрель задребезжала. Выстрел! Скрутившись, Дуги завизжал. Дымящееся оружие выпало из его пронзенной жгучей болью руки; он вцепился в нее уцелевшей, поднес к губам. — Мудак! — крикнул, продолжая дуть на опаленные пальцы и облизывать их. Не сдержавшись, Стэн рассмеялся, несмотря на доставляемый резкими вдохами дискомфорт. Что ж, Дуги получил ответ, чем оружие Инструмента лучше обычного: оно принадлежит и служит лишь одному. — Я тебя в порошок сотру! — рявкнул О’Коннелл, от обиды и злости впадая в бешенство. Огненный ураган. Он двинулся к Стэну. Тот инстинктивно зажмурился, предощущая очередной удар. Стерпит: это, черт возьми, того стоило! — Отставить, — послышалось вдалеке. Дуги замер, нависнув над Стэном. Марш неспешно приоткрыл глаза: в помещении возник еще один человек; раздался стук катящихся по камням металлических колес. — Мне повторить? Стиснув зубы, Дуги подобрался, отступил. — Профессор Хаос? — спросил Стэн, завидев знакомый силуэт. Тряхнул головой, но зрение, как оказалось, его не обмануло. Стотч, приветливо улыбнувшись, хмыкнул, повернул голову к следующему за ним инвалиду. — Твой друг воспитаннее тебя, Эрик, — заметил он. — Очередной аргумент в пользу того, что тебя растила шлюха. — Заткнись, урод! — буркнул тот. — Жиртрест? — наклонив голову, чтобы разглядеть лицо калеки, уточнил Стэн. Быть не может! — Меня глючит? Какого хера ты тут делаешь?! — От изумления о боли он позабыл. Подкатив коляску ближе к пленнику, Картман остановился, сложил руки на том, что осталось от коленей. — Дело в приоритетах, — признался он. — Посмотри, в какой глубокой заднице ты, Марш, и где я. Бедром прислонившись к плечу Эрика, Лео вальяжно скрестил ноги. — Все может измениться, если будешь пай-мальчиком, — проговорил он. — Мне нужен только ответ на один вопрос. Где Твик? — Умер! — выплюнул Стэн. Из-за привкуса крови во рту затошнило — он наклонился, чтобы дать ей вытечь. Двинул напильником вверх-вниз несколько раз. — Он врет! — громкий выкрик Дуги эхом отскочил от стен, резанул по ушам. Стотч скривился. — Я вроде бы приказал тебе отслеживать поступающие со всех постов охраны сообщения, а не играться здесь, — холодно, но распаляясь с каждым произнесенным словом, сказал он. О’Коннелл, самопровозглашенный мэр нового Южного Парка, стушевался, попятился к выходу. — Так-то… — хмыкнул Лео. — Имея власть, ты мстишь одноклассникам? — поинтересовался Стэн, глядя снизу вверх на лицо напротив. Еще пара движений кистями. Не вскрикнуть бы от парализующей их боли! Стотч цокнул языком. — Видишь ли, Стэнли, абсолютную власть дает только страх, — начал свой пространный монолог он. А доволен так, будто только и ждал возможности ответить на вопрос заключенного. — С древних времен люди страшатся того, что не могут контролировать. Знаешь, что по сей день неподвластно им? — Выждал секунду. — Стихии. — Оттолкнувшись от плеча Картмана, Лео принялся неспешными шагами мерить тюремную камеру. Проследив за ним взглядом, Стэн надавил на веревку снова. — Наш общий друг — тот, кто своей силой загнал человечество под землю, и есть неудержимая стихия. — Неуместная возбужденность сделала из лидера одержимого. — Страх перед ним безмерен, и я хочу получить это, — прошептал Лео. Посвятив несколько мгновений раздумьям, он повернулся к Стэну. — А вы… вы — игрушки. — Развел руками. — Мне нравится безнаказанно ломать вас. — Твик тебе не по зубам, — процедил Марш. Боль в изворачивающихся пальцах вынудила его оскалиться, но это естественная реакция человека, узнавшего о планах безумца. Впрочем, благодаря ей же Стэн не теряет голову. Нельзя поддаваться эмоциям, несмотря на желание остановить Баттерса здесь и сейчас. — О, у меня есть тот, кто справится с ним, — прикрыв невидящий глаз, улыбнулся Стотч. — Он же выманит зайца, которого я выслеживал, из норы, если от тебя не будет толку. Напильник соскользнул со взмокших пальцев Стэна. Он схватил его мизинцами в последний миг, но дышать не продолжил. — Кайл… — Бинго! — воскликнул Лео. Он поучительно покачал пальцем в воздухе. — Ирония в том, что ты сам привел его ко мне — в ту забегаловку, что расположена над моим клубом. Детали пазла сложились. Музыка, которую слышал Кайл, появление генерала Бардака… — Только тронь его! — прорычал Стэн. Мышцы его, как одна, напряглись, и давление, пережимающее запястья, ослабло: веревка лопнула. — Что ты сделаешь? — усмехнулся Лео. — Ты и Маккормик способны только на вылизывание дырки в заднице Брофловски, но ее я не трону — не переживай. Под раздавшийся издевательский, выскребающий остатки благоразумия хохот, Стэн, сжав напильник, словно нож, резким прыжком поднялся на ноги. К черту планирование — он перережет глотку надменному ублюдку! Шанс есть! Марш рванул вперед. Хаос вскинул наэлектризованную руку. Заскрипело инвалидное кресло под поднимающимся на руках Картманом. Его фигура выросла перед Стэном и продолжила расти даже тогда, когда их лица поравнялись. Одеяло сползло с ходуном пошедших культей, и из-под него показались подвижные механические паучьи лапы. Их сочленения со скрежетом распрямились, вытянув тугие пружины. Двумя трубчатыми ногами шагнув вперед, Эрик двумя другими уперся в грудь Стэна, останавливая. Ударом тупых окончаний лап сдавило легкие до невозможности вдохнуть. Отшатнувшись, юноша повалился на пол. Уродливое существо (получеловек-полумонстр) нависло над ним, загородив собой Хаоса. Тот, выглянув из-за массивной двухметровой туши Картмана, презрительно оглядел Стэна и, сжав руку в кулак, загасил искрами проносящиеся по проводам импульсы. — Считай, тебе не повезло: не сдохнешь прямо сейчас, — констатировал он. Развернувшись, распорядился: — Вырубай его. Хмурое лицо Эрика Картмана — последнее, что увидел Стэн.***
Бебе, двинувшись всем телом вниз, уперлась ладонями в плечи Кенни, сжала пальцы, ногтями впилась в кожу. Ее влажные из-за жары кудри, качнувшись, упали на грудь, и, выдыхая сквозь них, Стивенс застонала, наслаждаясь каждым мигом плавно откатывающегося, словно волна, удовольствия. Отодвинув пряди, скрывшие порозовевшее лицо девушки, Кенни рассмотрел ее припухшие от укусов губы, чуть слезящиеся глаза. Хотелось запомнить это выражение, кожей впитать блаженную истому, сменившую исступленную возбужденность; полной грудью вдохнуть чужой оргазм. Кенни не помнил, когда в последний раз наблюдал за планомерным расслаблением человека, в котором находился. Лицезреть это — большее удовольствие, чем что-либо другое в сексе. Приподнявшись, Бебе слезла с липкого члена. Кенни помог ей перебраться через себя, и без сил девушка повалилась на свободную половину кровати. Шумно выдохнув, она запустила пальцы во взмокшие волосы. Почему-то заулыбалась. Кенни повернулся к ней и, убрав спутанные локоны, несмело коснулся тонкой шеи. — Не болит? Он сжимал ее нещадно и останавливался только тогда, когда рваные шрамы из-за его несдержанности темнели. — Немного, — призналась Бебе, тронув покрывающуюся синяками кожу тоже. Кончики ее пальцев задели пальцы Кенни. Первый порыв — отдернуть руку, но юноша уверенно взял ее в свою, потянул на себя. Бебе пришлось лечь на бок; коленями уткнулась в его бедро, грудью прижалась к ребрам. Вздрогнула, ощутив прикосновение горячих губ ко лбу. Она поняла, что он извиняется настолько, насколько ей нужно, и, придвинувшись, обняла в ответ. — Кен, в тот день… — проговорила Бебе, располагая голову на его груди. — Тех, кто торговал мною и покупал меня, ты… — Она впервые осекалась. — Что ты сделал с ними? Маккормик, забыв, как делать вдохи, задержал дыхание. Не ожидал, что услышит этот вопрос от той, кто, пожалуй, знает его лучше других. — Ты был так зол… — припомнила Бебе. — Я испугалась тебя. Мне показалось в тот день, что мрачная сила внутри Мистериона способна затмить весь свет… — Зябко поежившись, девушка непроизвольно отстранилась. — Я вижу, что ты подавляешь эмоции, и, если это ты сдерживаешь тоже, то… — Я был зол, — прервав монолог, подтвердил Кенни. Бебе ни к чему погружаться в бездонную темноту, в которой обретается мощь Мистериона. Обычному человеку даже думать об этом не стоит. — Но я не убийца, — выдохнул он. — И я никогда им не стану. Подняв взгляд, Бебе чарующе улыбнулась. — Обещаешь? — кокетливо подмигнув, спросила она. Выскользнув из мужских рук, села на край кровати, сладко потянулась, демонстрируя стройное тело. — Клянусь. — Кенни ухмыльнулся: они дважды переспали, а Стивенс все равно старается выглядеть соблазнительно. Получается отменно, раз он любуется ею. — Я хочу поговорить с Венди о случившемся с ней, — заключила Бебе, наклонившись за одеждой. — Она сама не своя. — Подхватив вещи Кенни тоже, положила их на кровать, и, поднявшись, принялась надевать белье. — Ей тяжело, — констатировал юноша, садясь. Сейчас он спокоен и с пониманием может отнестись к беззвучной истерике Тестабургер: ему чужд страх смерти, а подруга в крепких объятия ледяных рук той, и потому… ей тяжело. — Я должен вернуть Венди Стэна. Мозг, будто потешающийся враг, напомнил, что себе Кенни должен вернуть Кайла, но от этой мысли тот отмахнулся. Не сейчас! Он влез в брюки и наклонился, чтобы обуться. — У меня есть просьба. — Слушаю! — отозвалась Бебе, расправляя складки водолазки, обтянувшей ее тело. — Я приведу сюда родителей и сестру — подготовь, пожалуйста, для них комнаты. — Милая Карен… — тепло улыбнулась Бебе, вспомнив, как в стенах школы юная Маккормик, обезоруживающе округляя лазурные глаза, подбегала к брату, чтобы узнать, можно ли ей погулять после уроков, а в остальное время, гордо вскидывая голову, делала вид, что они незнакомы. — Но зачем? — В моем доме им небезопасно находиться. Бебе вдаваться в подробности не стала, будто бы поняла, в чем дело, без слов. Впрочем, ей неоткуда было узнать, что небезопасен не дом Маккормиков, а проживающее там существо. У Кенни были все основания полагать, что кашель, мучающий родителей, из-за Кайла может оказаться симптомом того же недуга, что у Тестабургер. В убежище есть аппаратура, которая позволит убедиться в этом или же опровергнет предположение. А наиболее важная задача — защитить Карен. Одевшись, Бебе начала собирать волосы в хвост. — Знаешь, эта буря… Она не успела договорить. Моргнув, лампы окрасили стены в алый. Загудел сигнал тревоги.***
Венди старалась не думать об услышанном. Выныривала из пучины мыслей, возвращающих ее в тот день, когда грянула буря. Мозг упрямо пытался анализировать события прошлого, концентрируясь на деталях воспоминаний, но поверить в то, что самоотверженный юноша, собой закрывший от самой смерти, стал источником ее страданий в будущем, Венди не могла. Кайл — герой, отчасти пожертвовавший собой, чтобы защитить возлюбленную лучшего друга. Грубо, но он смелее и сильнее, чем Стэн. Он больше герой, чем Стэн. Чем кто-либо! Чтобы отвлечь себя хоть как-то, из комнаты, где прежде находился Твик, Венди забрала все бумаги с записями о его состоянии, разложила на диване в гостиной. Следовало разработать программу реабилитации для вышедшего из комы юноши, ведь рано или поздно Кенни вернет его в убежище. Посвятив этому делу всего лишь несколько минут, Венди повела плечами, ощутив вырвавшийся из-под главных ворот холод. Странно, ведь люк, ведущий на поверхность, в дом Маршей, более или менее герметичен. Отложив бумаги, девушка огляделась. Возможно, ее бьет озноб из-за болезни… От этой мысли закружилась голова — пришлось приложить нечеловеческие усилия для того, чтобы забыть об опухолях и перестать их чувствовать. Глубоко вдохнув, Венди поднялась с дивана, двинулась вглубь помещения. Остановившись у термометра, она постучала ногтем по стеклянной колбе. Что ж, кожа не обманула: температура опустилась до нуля. Кайл старался не думать об услышанном, но слова Хаоса зудели в его мозгу: — Кенни спас мне жизнь, — бросил тот и сполна насладился озлобленной растерянностью на лице Брофловски. — Как и полагается герою, Мистерион угрожал мне, собираясь прикончить, но убить лучшего друга он не смог — загородил меня собой. — Улыбка скривила губы Стотча. Издевательски растягивая слова, он заключил: — Для Твика он сделал не меньше. — Лжешь! Сжав руку в кулак, чтобы ударить ухмыляющуюся рожу, Кайл в исступлении подался вперед. О собственных способностях, плещущихся в разгоряченном теле, он перестал думать, поддавшись желанию изуродовать Баттерса голыми руками. Шаг. Его костяшки уже было смяли нос высокомерного говнюка, как вдруг руку пронзила боль. Металлическая кисть Хаоса, будто тиски, сдавила чужой кулак, останавливая на том месте, где шарнирные пальцы сжались. Он не пошатнулся даже, а конечность Кайла свело болезненной пульсацией до желания взвыть. Кажется, он подпрыгнул, невольно попытавшись вырваться из мертвой хватки, но тщетно. — Твоя работа, — довольствуясь открывшимся зрелищем, проговорил Лео и ласково погладил титанические пластины, заменяющие ему кожу на предплечье. — Мне пришлось ампутировать руку из-за того ожога, что ты оставил, когда попытался спасти бессмертного. — Он стиснул пальцы крепче, и Кайл, ощерившись, изогнулся. — Но я благодарен тебе. — Убью, — прошипел тот. Бурлящая в нем, как лава, мощь зажглась в тот же миг, когда заискрили провода-вены в руке Хаоса. Невидимая сила мириадами игл впилась в кожу, мышцы, выстудила разгоряченную кровь. Не находя в себе ресурсов для противостояния удару током, Кайл, скрежеща от боли, упал на колени. — Для начала выслушай… Неторопливо облегчая страдания оппонента, Лео сказал, что в бункере под домом Маршей Брофловски обнаружит доказательства того, что герои (прежние друзья) предали его доверие, сохранив жизнь тому, кто похоронил половину населения планеты под лавиной. Сквозь распирающую грудную клетку злость Кайл молился, чтобы единственным обманщиком оказался Хаос. Пусть лучше добровольно он в ловушку врага шагнет, но не… но не обнаружит хоть что-то в промерзшем доме Маршей. Все же Кайл обнаружил за лестницей спуск. Вспышка! Мерцающий луч пронзил морозный воздух, и тяжелый металл, плавясь под действием высоких температур, растекся по ступеням, на которые, едва остывшие, Кайл наступил. Пар, вырвавшийся из теплого подземелья, застлал его дымящиеся глаза, однако он увидел достаточно. В длинном коридоре, освещенном галогенными лампами, сердце Брофловски сжалось до микроскопических размеров, сорвалось с креплений, но на диафрагму обрушилось, будто камень, — аж затошнило. Он пытался (изо всех сил пытался) поверить, что за представшими перед ним исполинскими вратами недострой, пустая пещера. Но вид пришедших в движение шестеренок подъемного механизма заставил Кайла застыть, словно вместо крови — эпоксидный клей. В воздух взмыли клубы каменной пыли, но он не зажмурился даже: огнем полыхающие глаза испепелят все, что помешает ему смотреть. Под поднимающейся створкой показались чужие тонкие ноги. Далее — худощавый торс над узкими бедрами. Кончики жидких угольно-черных волос, лежащих на небольшой женской груди. — Кайл? — изумленно выдохнула Венди, уставившись на него, как на призрака, из-под ладони, защищающей глаза от пыли. Исчерпывающее доказательство слов профессора Хаоса перед ним, но почему-то Кайл не испытал ничего — лишь удивился. Растерялся даже: не ожидал увидеть бывшую одноклассницу, девушку лучшего… супер-лучшего друга, которому, вашу мать, отдавался. Не поняв толком, что произошло, Кайл вдруг ощутил, что женские руки стиснули его плечи. — Я так рада! — воскликнула Венди, крепко обняв. Брофловски попытался отпрянуть от нее, но Венди не позволила, да и остатки человечности парализовали. Так и замер, не касаясь ее и не дыша. Венди подняла голову, и ее голубые глаза обратились к лицу юноши. — Кайл, где Стэн? — спросила она. На смену недоумению пришло мрачное отчаяние. В гостиничном номере Кайл не обнаружил Стэна. Сотрясаясь, он, почти падая, шел к заветной двери, сдерживая желание разрыдаться, чтобы сделать это на плече Стэна, слушая его чуть хрипящий голос — единственный успокаивающий звук. Он был нужен ему! Очень нужен… Кайл хотел расспросить его обо всем, хотел узнать правду. В объятиях Марша он наверняка не разозлился бы даже. Но в гостином номере Кайл не обнаружил Стэна. Марш, собрав вещи, ушел, как поступают в кино последние мерзавцы. Испугался, может… Впрочем, без разницы! Замерев перед смятой кроватью, еще пахнущей их телами, Кайл испытал выжигающую рассудок боль. — Вы живете здесь? — сухо поинтересовался Брофловски, решительно отодвигая Венди от себя. Направился в гостиную. Что ж, перед ним тот самый «дом», о котором говорил Стэн. Где-то тут умер Рэнди Марш из-за оплошности Кенни. Любопытно, здесь ли сейчас Маккормик? Любопытно, удастся ли посмотреть ему в глаза при встрече, или же лучше сразу снести лживому ублюдку башку? — Стэн должен был с тобой встретиться, — догнав, пролепетала Венди. — Где он? Дотошная сука! От недовольства Кайл сжал зубы до боли в деснах. Тестабургер так и будет донимать причиняющими боль вопросами, пока не услышит, что ее Стэн должен принадлежать другому! Брофловски улыбнулся, взглянув на нее. — В городе, — дружелюбно ответил он, проглотив желчь, и окинул просторное помещение взглядом. — Он рассказал мне об этом месте. Мистерион помог вам расположиться здесь, да? — Да, — тихо ответила Венди, внимательно следя за по-хозяйски прохаживающимся между мебелью и разнообразной аппаратурой юношей. Что-то было настораживающим в его поведении, в его словах, но хоть объяснил, как тут оказался, откуда узнал об убежище. — Он часто бывал здесь, — добавила девушка, потерев озябшие плечи. Она обернулась к выходу. Холодом тянет — выходит, люк открыт. — Кайл, а… — начала было Венди, но сомкнула губы, заметив, что тот наклоняется к бумагам, лежащим на диване. Зрачки Брофловски, задвигавшись истерически быстро, забегали по поднятым им листам, по цифрам и примечаниям. «Состояние стабильно тяжелое» — выведено аккуратным почерком Тестабургер. «Низкие показатели уровня кислорода в крови — рекомендуется подключение к аппарату ИВЛ» Перелистнул. «Незначительно увеличилась подвижность глазных яблок» «Отмечено учащение сердечного ритма в ответ на присутствие К. Такера» От увиденного Кайла передернуло. — Такер, — всплыл в его голове насмешливый голос Картмана, а сам жирдяй, показалось, прямо здесь мерзко ржет, снизу вверх глядя на обманутого глупца. — Маккормик. Марш. Они все обвели тебя вокруг пальца ради того, чтобы мелкий засранец выжил. Это правда. Ебучая правда! Единственным честным человеком среди друзей детства оказался заклятый враг. — Все в порядке? Вопрос Венди вывел из ступора, и Кайл смог разглядеть, как дрожат в его руках неумолимо сминающиеся листы. — Да, — не разжимая зубов, выдавил он из себя. Сдержаться бы, да злость заклокотала, будто вот-вот готовый извергнуться вулкан. Разум затуманил дым, струйками потянувшийся от его пальцев, впивающихся в тлеющую бумагу. — Кайл, я могу помочь? — встревоженно спросила Венди, опасливо подходя чуть ближе. Она вытянула руку, но тронуть юношу не решилась, ощутив в воздухе вокруг него жар. Смяв превращающийся под его кожей в угли лист, Кайл остервенело отшвырнул ошметки и двинулся мимо подруги к выходу. — Кай! — Венди схватила его за руку интуитивно, словно в попытке защитить родной дом от нависшей угрозы, но сразу же отдернула: кожу неприятно стянул ожог. От незнакомца, посмотревшего на нее дико, как хищный зверь, она непроизвольно отшатнулась. Он продолжил взглядом выдавливать из нее инстинктивный страх, пока не скомандовал, сжав пальцами женскую ладонь: — За мной. Венди, не сказав ни слова, попробовала воспротивиться, но исходящее от Брофловски тепло дало понять, что спорить не стоит: оно совсем быстро может стать изничтожающим пеклом. Уперевшись лишь раз, якобы споткнувшись, Венди, выпрямляясь, надавила на тугой рычаг у выхода. Пять секунд на то, чтобы система заработала… пять секунд — и зазвучит сигнал тревоги. Кайл, двигаясь столь быстро, не успеет заметить.***
Схватив Бебе за руку, Кенни, грубо выворачивая ее кисть (сейчас на аккуратность наплевать), потянул девушку за собой. Его быстрый шаг — ее бег. По бесшумно мерцающему алым заревом ламп коридору. Если бы Маккормик не знал, что плавно угасающий и столь же плавно разгорающийся свет — сигнал тревоги, решил бы, что огни предвещают наступление Рождества. Однако праздников не было с тех пор, как человечество потеряло счет времени, а монотонное гудение означает лишь одно — необходимо покинуть убежище! Утечка газа? Критическая неисправность в работе генераторов? Венди не дернула бы рычаг, если бы бункер не грозил стать для находящихся в нем склепом. Кенни знал, что не обнаружит подругу в комнате, но все же заглянул внутрь. Пусто. — Нужно найти ее! — выкрикнула Бебе. — Нужно найти Вэн! В ответ Маккормик скривился, раздраженно дернув уголком губ. Он и сам знает, что нужно найти Венди, и отчаянное желание это сделать давит на черепную коробку. — Уходи через главный вход, — бросил он, отпуская руку Стивенс. — А ты? Она едва успела договорить. Гулкий стук. Неизведанная мощь пошатнула жалобно затрещавшие каменные стены. Даже воздух, потяжелев, качнулся. Заведя девушку за спину, Кенни замер, всматриваясь в моргающий красным коридор. — Блять, — выдохнул он, различив вдалеке хлынувший безудержной волной коричневый дым — густое облако пыли, раздвигающее бешеным напором стены. — Бежим! Еще один взрыв сотряс пугающе темнеющее пространство ощутимее. Теряя равновесие на пришедших в движение плитах под ногами, Кенни толкнул Бебе в сторону единственного оставшегося выхода (в канализации), рванул за ней. Истерично замигавшие лампы, слепящими вспышками освещающие путь, начали одна за одной гаснуть, умирая. Раздавшийся грохот разорвал барабанные перепонки; следом — боль от толчка, грубо вжавшего обоих в стену. Бебе застонала, падая на колени. В ужас приводящая темнота, пахнущая горелой землей, начала сгущаться вокруг нее, пленя. Кенни, нависнув над девушкой, вцепился в ее предплечья, рывком поднял на ноги. Оглушение дезориентировало, но теряться нельзя! Кожу царапнули ссыпавшиеся с истрескавшегося потолка острые обломки — это привело в чувства. Дернув, Кенни потащил Стивенс за собой. На миг крушащийся, как песочный замок, коридор осветило огнем, облизнувшим стены. Громыхнуло так, будто с неба упал астероид... Земля ушла из-под ног — секундная невесомость, а после — нестерпимая тошнота и боль в коленях, в груди, в ладонях. Камни градом посыпались на распластавшиеся по дребезжащему полу тела. Один — вышиб воздух из легких Маккормика, и он потратил несколько бесценных минут на то, чтобы вернуть себе возможность двигаться, не впиваясь пальцами в тисками удушья сдавленную грудь. Другой — саданул по виску, оглушая. Прижимая изодранные руки к гудящей голове, Бебе попыталась подняться, но очередным толчком ее мотнуло в сторону. Мурашками на коже ощутив неестественно теплый ветер, она, давясь вызванной головокружением рвотой, безотчетно схватилась за разбитые обломки потолка и стен на полу, на четвереньках поползла вперед. Как только вернулся слух, стремительно сгруппировавшись, Кенни выпрямился. Взгляд зацепился за, как шелк с кожи, сползающую с потолка глыбу. Нечленораздельный звук, проглоченный треском рушащихся стен, издало горло. Он резко вскинул руку — слабой струей иссиня-черный дым засочился между изломами, наполз на ноги Бебе, полупрозрачными канатами стянул ее лодыжки. Громадная бетонная плита, в дребезги разбиваясь, рухнула в тот миг, когда безвольную девушку ледяной туман потянул назад. От ужаса закричав, она сорвала связки до хрипоты и то ли закашлялась из-за взметнувшейся пыли, то ли разрыдалась. — Вперед! — выкрикнул Кенни. — Вперед! В искрящимся дыму, преследующем их, стало различимо обжигающее пламя. Кое-как оторвав Бебе от пола, Кенни удалось лишь взобраться на изломанную, грозящую пленить их ноги и похоронить, махину. Очередной взрыв, сотрясший узлами стянутые внутренности! Бебе ощутила удар в спину и, так и не поняв, что происходит, по инерции сделала несколько шагов; зацепившись ступней за выступ, растянулись на камнях, острыми гранями впившихся в ее тело. Боль пронзила насквозь. Уши заложило грохотом, собственным криком. Сместившись, она, сжимая ноющее бедро, повернулась к застрявшей в изломе ноге. Схватившись за икру, потянула на себя, в истерике игнорируя лишающую зрения боль. Когда исцарапанная ногтями лодыжка выскользнула, Бебе повалилась на камни вновь. Ее обезумевший взгляд какое-то время метался по горящему пейзажу. — Кен! — ахнула она, заметив его тело, лежащее под завалом позади. Спотыкаясь, кинулась к нему, предощущая отчаяние: он пытается выбраться, но ноги его намертво прикованы к полу навалившимися сверху булыжниками. — Оставь! — рявкнул Кенни. Вспышка бессильной злости чуть было не лишила сознания, но ему нужна каждая секунда: он должен заставить Бебе бежать! Дрожащими руками Стивенс вцепилась в камни, но лишь расцарапала собственные пальцы, сорвала с кожи ногти. — Беги, блять! — взревел Кенни, когда, волоча за собой болящую ногу, Бебе обошла его и потянула за руки. — Я выживу! Беги! Но она не слушала. Дрожит. В слезах. А боль все нестерпимее... — Бебе! — проорал он, ударяя ее, чтобы оттолкнуть от себя. Взрыв!***
До костей пронизывающий холод заставлял дрожать, бесцеремонно забираясь под одежду. От руки Кайла, сжимающей ладонь Венди, шло тепло, но распространяющееся неравномерно, рваное, как его дыхание, — съеживаясь от цепенящего ужаса, девушка мерзла. — Кайл, скажи, что происходит? — взмолилась она, ошалело оглядывая мертвый город. За годы, проведенные под землей, она успела забыть, каким стал Южный Парк: белое кладбище, угнетающие своей безмятежностью, умиротворяющим безмолвием. Улицы, по которым пробегала, будучи ребенком — беззаботной девчонкой; дома, в некоторых из которых смотрела с подругами слезливые мелодрамы… Остались лишь разбитые надгробия — памятники бесчисленным погибшим. — Кайл! — позвала Венди, когда чувство ностальгии стало мучить. Он сморщился, вместо слов подруги детства слыша назойливый писк. Тестабургер здесь только потому, что Брофловски так решил. Будет донимать — избавится, несмотря на ее значимость для Стэна. Дом Марша, в ответ смотря на Кайла с безразличием, кажется, насмехался. Эти стены прятали под собой лжецов и человека, заслуживающего не смерти — пытки. Прятали того, на кого Кайл мечтал излить свой праведный гнев. И за всем этим наблюдала могила Айка, находящаяся в соседнем дворе, за погребенном под снегом домом семьи Брофловски. Кенни как-то сказал, что месть не вернет Кайлу брата. Что ж, если его нельзя вернуть, то нельзя и потерять… — Кайл! Венди попыталась развернуть юношу к себе, но он, едва контролируя собственное тело, отпихнул ее. Пошатнувшись, девушка поскользнулась и, взвизгнув, повалилась в сугроб. Холод обжег ее тело, но Кайл остался равнодушным к стонам — сейчас здесь станет жарко им обоим! Шаг. Он поднял глаза к белесому небу, молчаливо наблюдающему за ним. Все, на что способен Твик? Шаг. Взгляд выхватил единственное яркое пятно. Солнце там — никто этого не отнимет. Теплый ветер зашевелил одежду, согрел кожу. С сугробов сдуло снег... Шаг. Изумрудные глаза Кайла стали бледнее, будто полупрозрачная пленка затянула их. Зажглись его зрачки, вспыхнув белым, как фитиль. Он опустил взгляд на дом Стэна. Они провели там столько времени вдвоем… Истошный вопль Венди потонул в глухом грохоте. Взорвав воздух, залп ядерной бомбой обрушился на строение. В пыль стираемые стены фейерверком обломков взмыли в жаром полыхающее пространство. В облако черного дыма провалилась крыша. Замерзшую землю, разверзнувшуюся, как пасть зверя, слепящий луч вдавил, заставив треснуть, как разогретое стекло. Растерзывая запорошенные тропинки, выкорчевывая сухие деревья, Кайл, взглядом усиливая нажим, двинулся вперед…***
С фотографии на Твика смотрели три широко улыбающихся парня: он сам, Крэйг и Клайд. Зима. Им лет шестнадцать, их щеки ярко-красные, несмотря на то, что ребята одеты в теплые кигуруми. А позади горит разноцветными огнями установленная посреди катка пушистая елка. Крэйгу не нравится его костюм: длинная волчья морда падает на лоб, поэтому его глаза чуть скошены в ее сторону. Клайд мельтешил, пытаясь обнять друзей, поэтому смазан, но все равно заметно, что он был пухлее и счастливее. Твик улыбается, прижимаясь плечом к плечу Такера, и выглядит чертовски глупо в костюме радужного единорога (кому в голову пришло нарядиться на Рождество так?). Сейчас ему странно смотреть на самого себя, которого не знает. Среди прочего эта фотография оказалась в сумке, которую принес Крэйг. Твик разложил ее содержимое вокруг себя, надеясь вспомнить хоть что-то о своем прошлом, но даже стойко пахнущий морозом синий свитер с нашивкой «WT» на груди, соприкоснувшись с телом, не напомнил Твику, кто он. Да и велик ему оказался — доказательство того, что носил эту одежду кто-то другой. Стук в дверь отвлек юношу от размышлений. — Вспомнил что-нибудь? — полюбопытствовал Клайд, заглянув в комнату. Заходить не стал. А вопрос его прозвучал так, будто ответа он знать не хочет, либо же волнует его совсем другое. Твик взглянул на повязку. «Чудо-Твик» — единственное, что прямо-таки кричит ему о прошлом, но он никак не может услышать. — Наверное, это не так работает, — покачал головой он, расположил ленту на скрещенных под собой коленях. Клайд не ответил, но и не ушел. Разговор, который он хотел бы начать, да не мог, повис в воздухе кожей ощутимым напряжением. — Может, без прелюдий? — спросил Твик и, вздрогнув, замотал руками. — Господи! Я имел в виду, что… — Я понял! — густо покраснев, поспешил заверить Клайд. — Понял! — Он нервным движением встрепал волосы на затылке. — Поговорим, да? Поджав губы, Твик кивнул несколько раз — больше, чем следовало бы; подтянул ноги к себе и качнулся. — Да. Клайд, я не совсем правильно… — начал он, но посмотрел на стоящего в дверях юношу и нахмурился. — Зайдешь, может? Донована этот вопрос поставил в тупик, как если бы его спросили о секретах мироздания. Он, замявшись, пробубнил что-то несвязное, продолжая избегать зрительного контакта. — Я не кусаюсь, — напомнил Твик, подняв обе руки. Вялый кивок Клайда дал понять, что у него есть причины в этом сомневаться, и все же он вошел. Пересек комнату, с осторожностью сапера сел на край кровати. — Так вот… — произнес Клайд. Исчерпывающе, однако. Твик истерично усмехнулся. — Думаю, нам впредь не стоит… готовить вместе. — Донован постарался улыбнуться, но вышло криво. Он сглотнул. — Рано или поздно ты вспомнишь, что… — Из-за возникшего в горле кома не смог договорить, и этого же испугался: не должно было быть так сложно, черт возьми. — В общем, сам знаешь. Нам нельзя целоваться. — Не будем, — согласился Твик. Помолчал какое-то время. — Но в случившемся определенно есть плюс. — Он озорно улыбнулся, качнулся и пояснил: — Ты снял маску! Клайд коснулся израненной щеки, только сейчас заметив, что она видна. Ухмыльнулся, смущенно опустив глаза. — То, что ты сказал, я вряд ли забуду. Он вновь взглянул на Твика, и уголки его губ почему-то опустились, а тот, продолжая раскачиваться, улыбался во все зубы... Счастливым таким становится благодаря сущей мелочи — обычному разговору. — Твик, — не своим голосом произнес Клайд. Их взгляды встретились — в груди застучало. — Крэйг не… Лицо Твика вдруг побелело, выразив ужас. Перестав дышать, он обратил взгляд к потолку, изучил его, видя больше, чем дано другим. Крепче сжал повязку в руках. — Погода изменилась… — шепотом озвучил он собственные мысли и, скидывая вещи, соскочил с кровати, бросился к двери. — Твик! Твик видел лишь беззаботные лица идущих навстречу людей перед собой и двери. Бесконечное количество дверей, которые приходилось толкать дрожащими от волнения руками. Времени мало — он чувствовал это каждой клеткой тела, сотрясаемой жаждой избежать катастрофы. В висках стучала кровь, заглушая шум подземного города, и лишь очертя голову бегущего следом Клайда он слышал. — Чокнулся?! — нагнав безумца у КПП, с жаром выпалил Донован. — Ты на поверхность собрался? — спросил он и окинул взглядом одетого в синий свитер и хлопковые шорты юношу (в ботинки тот не потрудился влезть). — В таком виде?! — Я не замерзну, — отмахнулся Твик, продолжив, двигаясь к выходу, взглядом сверлить потолок. — Но тебя увидят! Твик проигнорировал Клайда, и его быстрые шаги сменились бегом, когда он заметил, что решетчатая дверь, ведущая прочь из тоннеля, открывается перед кем-то, кто собрался посетить восточную часть города. Оттолкнув незнакомца, юноша рванул в зал. — Стоять! — вслед крикнул ему постовой. Твик не обратил внимания на возникшую позади него возню. Это несущественно сейчас! Некому и некого будет охранять, если он не окажется на поверхности. Босиком вверх по лестнице! Ступень за ступенью. Мимо изумляющихся людей, провожающих юношу любопытствующими взглядами. Пробежав вдоль рядов усыпанных снегом скамей, Твик толкнул тяжелую дверь церкви, и ледяной воздух обхватил его покрывшееся мурашками тело. Он вспомнил запах весны, которой не дал наступить. Твик сделал несколько шагов вперед — голыми ногами по сминающимся под его весом снегу. Холодный ветер зашевелил ленту в его руках. Строгий взгляд юноши приковался к небу; он моргнул, и воронка из облаков сгустилась над его головой, завертелась, словно водоворот, расплескиваясь грозовыми тучами по белому полотну. Гром, расколовший пространство, сотряс спящий город. Блеснули, пронзая надвигающуюся на горизонт тьму, изломы молний. — Твик! Клайд выскочил из церкви и замер, цепенея, как и другие, уставившиеся на происходящее. Раскинув руки, Твик повелевал очередной бурей, грозящей ледяным дождем изничтожить остатки Южного Парка. — Мать вашу… — поднимая взгляд к утягивающей солнечный свет воронке, прошептал Донован. — Спасайтесь! — Чей-то выкрик потонул в очередном раскате грома, в завывании ветра, в воздух поднимающего нарастающую вьюгу. Капли крови, струей побежавшей по губам Твика, сорвались с подбородка и упали на белый снег, на пальцы его ног. От ветра спрятав лицо за локтем, Клайд метнулся к другу, обогнул его и, поскальзываясь, схватил за плечи. Неестественно белые глаза на восковом лице того, показалось, покрыты слоем льда — зрелище, от которого перехватило дыхание. Впрочем, дышать холодом не удавалось и без того. — Твик… — позвал Клайд, немеющими пальцами стирая скопившуюся под носом юноши кровь. — Объект обнаружен! Прием! — по шипящей рации передал патрульный. Взгляд Клайда сфокусировался на дуле, смотрящем в спину Твика.