***
Угольно-черные волосы разметались по алому покрывалу. — Венди… — безотчетно выдохнул Кайл, повалив ее на кровать; узкий таз девушки запружинил под ним, пахом уперлась в пах и изящным движением развела колени, чтобы позволить мужскому телу прижаться к ее. Сейчас она показалась ему невероятно красивой и неожиданно сильно желанной. Венди целовала губы Кайла страстно, едва успевая вдыхать; спутывала его язык со своим, будто боясь лишиться снизошедшего до нее наслаждения. Руки Кайла стали горячее от прикосновений к чужой коже: он сначала лишь несмело сжал женские плечи, шею тронул, тем самым заставив Венди изогнуться; чуть смелее коснулся ее груди, скользнувшей в ладонь, и почувствовав, что можно все, решительно погрузил руку под ее кофту, под резинку спортивного топа. Дыхание Венди потяжелело. Кайл ощутил ее рваные выдохи на своих губах, когда пальцами сдавил ее затвердевшие соски. За волосы притянув Брофловски к себе, Венди ногами обхватила его торс. Ее легшие на его ребра бедра ему сразу же захотелось сжать, смять до синяков и красных следов от ногтей. О, если бы у него было больше рук или хотя бы больше времени исследовать каждый закоулок ее тела, но желание взять Венди прямо сейчас зашкаливает, как и температура в комнате. И она оттягивать не хочет: тянется к нему, утыкается в стоячий член, словно умрет, если внутри не окажется хоть немного его: это в полуприкрытых глазах читается, слышится в громких вздохах, перетекающих в нерешительные стоны. Брофловски отпрянул от нее, чтобы расстегнуть тесную ширинку, и на несколько секунд замер, рассматривая экстазом разбитое тело на смятом покрывале перед собой. Он вроде лишь однажды был близок с девушкой. Не помнил, с кем именно (визгливая дрянь с копной мышиного цвета волос, которой не понравилась его свирепая страсть), но помнил, что пытался трахнуть ее назло предателю Стэну, начавшему спать с той, которая теперь лежала теперь перед ним, отдавалась ему всецело. Наверняка она всегда хотела его, возможно, представляла его, чтобы кончить. Отличница Тестабургер, трогающая себя, думая об отличнике Брофловски, пока юный Марш старательно, но бестолку елозит в ней — должно быть, зрелище изумительное. Разве Кайл вправе не воздать ей за любовь и преданность? Венди, мельком глянув за себя, придвинулась к подушкам и, с легкостью выскользнув из джинсов и нижнего белья, оголила чрезвычайно худые ноги, сильно выпирающие тазовые кости у покрытого черными кудряшками паха. Огонь свечей стал ярче, пламя заиграло в глазах Кайла, в его волосах, в каплях пота, выступивших на висках. Он подобрался к ней и рывком притянул к себе, остервенело сдергивая с тонких щиколоток одежду. Еще один рывок — его член уперся в ее горячую промежность. От желания оказаться внутри Кайла затрясло. На то, чтобы расположить член правильно, ушло несколько секунд, а затем — резкий толчок вперед. И вскрик. Ей больно, но стерпела — стерпела ради того, чтобы закричать затем от удовольствия, от умопомрачительного восторга. Оглушительный крик, а не стон, всколыхнувший волну мурашек на коже Кайла. Он нетерпеливо втолкнулся в нее снова, едва выйдя, а замедлился лишь тогда, когда ощутил, как влажные капли разбрызгиваются по паху. Полный контроль над чужим слабым телом. Венди прогнулась в спине, насколько смогла; открываясь полностью, завела за голову руки. Кайл, шумно выдохнув, вгрызся в ее шею несдержанным поцелуем. Его грубые порывы и контрастно нежное покрывало под спиной. Тыльная сторона ладони Тестабургер заскользила по гладкой ткани, пальцы ее забрались под подушку и кончиками нащупали продолговатую рукоять. Бедрами продолжая подаваться вперед, чтобы ощутить член на большей глубине, Венди, шепча требовательное «еще», вытащила нож; руками обхватывая плечи Кайла, расположила его между острыми юношескими лопатками, направив острие вниз. Ее протяжные стоны, выдающие усталость уже сейчас, и мольбы, ее телодвижения — все это завело неистово сильно. — Венди, могу я… — Кайл приподнялся на руках, и его бугристую, чувствительную из-за шрамов спину укололо лезвие. Всего лишь долю секунды взгляд девушки казался обескураженным, а в следующую (сейчас или никогда!) она замахнулась. Поведя плечом, резким движением руки Кайл отпихнул от себя ее предплечье и, надавив, запястье пригвоздил к кровати. Его взгляд заметался по самодельному оружию: лживая сука соорудила его из лезвий канцелярского ножа и изоленты. — Стерва! — выплюнул он, вдвинувшись в Венди снова. Сдавил пальцами свободной руки ее шею, не дав вдохнуть, как только та открыла поганый рот, чтобы заговорить. Она скривилась от боли, попыталась выдернуть руку, но тщетно. Кайл накрыл ее ладонь своей, ногтями впился в кожу. Если захочет забрать нож, запросто выдернет… — Ты… — сквозь стон выдохнула Венди, — должен сдохнуть! — Ощущение тепла внутри стало ярче, неуместно приятнее. Тело готово к оргазму, несмотря на обстоятельства: они лишь обостряют чувства. — Чудовище! — кашлянула она, задыхаясь; поневоле крепче прижала к себе чужой таз. Руки и ноги начали неметь. — Если не я, то… Стэн. — Не смей! — утробно прорычал Кайл. Стэн… Ему хотелось бы сказать, что Стэн любил его — любил хотя бы в тот день, когда впервые поцеловал. Разбить сердце тупой суке! Но мысли о Стэне причинили извращенно приятную боль ему самому. Еще одно движение — последнее усилие, необходимое для получения удовольствия. Воздух хлынул в легкие Венди, когда Кайл убрал руку, и сотряс ее торс; обжегшая сперма — ноги. И еще одно — раскаленное лезвие вонзилось в ее грудь, превратив сладострастный крик в сдавленный хрип. Нож стукнулся о грудину, оставив обугленный след. С упоением продолжая проливаться в Венди, Кайл безвольно сдвинул руку. Разорвалась одежда и опаленная кожа, лопнули мышцы, обтягивающие кости; захлюпал вспоротый кишечник, вывалившийся из раны. Протяжный стон Кайла перерос в неистовый вопль. На растерзанное тело перед ним упали капли спермы и слез.***
— Чувак! — радостно воскликнул Клайд, бодро спускаясь по лестнице. Крэйг выжил! Показалось, что Донован и не сомневался в друге: самый сильный человек не мог не справиться, а нашел он их благодаря выходке Твика: ориентируясь по грозовым тучам, как по полярной звезде. Впервые за последние дни удача оказалась на стороне героев. — Мы тебя… Он остановился на полпути. Болезненно мрачный взгляд Крэйга встретился с его. Крэйг изменился. В легкую броню облачено его тело, как в панцирь, а на черном бронежилете красный зигзаг — краской аккуратно выведенная «S». В темных глазах Такера смертельная усталость и невысказанная злость, делающая его лицо лицом человека, способного (жаждущего) убить. Сорванную с последней петли входную дверь, которую держал в руках, он приподнял, и она, тяжеленная, словно бумажный самолетик, рванула через всю гостиную к лестнице. — Твою мать! Клайд стремительно наклонился, закрыв голову руками; загромыхавшая над ним махина раскололась, ударившись о стену, повалилась на его спину. Не выпрямляясь, он ломанулся наверх, пихнул застывшего на ступенях Твика. — Живее, живее, живее! — протараторил он, выталкивая того в коридор. — Крэйг, какого хрена?! — проорал, чуть обернувшись, когда оказался на втором этаже. Тишина в ответ. От возникновения массивной фигуры у подножия лестницы Клайда передернуло, сердце ушло в пятки, как если бы за ними по пятам следовал маньяк. Иронично: теперь Москит в шкуре жертвы — карма, судя по всему, все же существует. Крэйг разлепил крепко сжатые губы. — Я должен забрать Твика, — процедил он бесстрастно. — Не мешай. — Помешаю! — истерично выкрикнул Клайд, заталкивая Твика в комнату. Тот возразить попытался, но физических сил не хватило. — Ты себя видел? — Под барабанную дробь ударов Твика он повернул ключ (счастье, что оказался снаружи) и обернулся к Такеру. С трудом проглотил от вида того образовавшийся в горле ком. — По глазам вижу, чувак: не на свидание ты его пригласить решил. Крэйг поднялся на несколько ступеней. — У меня выбора нет, — нарочито сухо проговорил он. — О, я это исправлю. Дернув плечами, Клайд скинул куртку и, отступив на пару шагов, чтобы разбежаться, нырнул с верхней ступени вниз; буквально тараном врезался в крепкое тело Такера: иначе эту каменную гору не свалить. Кубарем они покатились вниз, ребрами встречая острые грани. До боли в пальцах сжав одежду Крэйга, Клайд навалился на него. Плевать, что болят разбитые колени и локти, что голова кружится (кажется, затылком приложился об угол) — он не отпустит, пока тот, минимум, не превратит его в фарш. Донован успел различить секундную растерянность на лице друга, выступившую на разбитом виске кровь, прежде чем многотонный кулак обрушился на его челюсть. Отшвырнуло. А боль такая, будто весь череп раскололся, как грецкий орех под ударом молотка. Клайд увидел свои ладони под собой, капли собственной крови на полу, в которой потонула неизвестного происхождения белая чешуя — обломки его зубов. — Сука, Крэйг! — проорал он, поднимаясь, несмотря на дезориентированность. — Прикончить меня вздумал? — Рот наполнился слюной — пришлось сплюнуть вязкую кровь. Взбесившийся мудак даже не подумал сдержать свою мощь! — Да, я хотел бы! — как змея, скалясь, прошипел Такер. Он оказался совсем близко, и в его могучих руках нерасторопное тело Клайда стало невесомым. За одежду его подняв, как нашкодившего котенка — за шкирку, отбросил к ближайшей стене. Лопатки Клайда разбились о бетон. Он застонал от тьмой застилающей глаза боли, насквозь пронзившей кости. Начал, сползая по стене, без сил заваливаться вперед, когда чужие руки подхватили его. — Ненавижу! — прорычал Крэйг, едва позволив тому сфокусировать взгляд на своем лице. — Они забрали ее, Клайд! — в большее неистовство приходя, гаркнул он. — Забрали ее и убьют, если я не приведу Твика! — Триш? Крэйг дернул его на себя и толкнул к стене с такой силой, что дыхание перехватило, как на американских горках. Затылок Клайда, готовящийся треснуть, рассыпался на тысячу букашек, рванувших обратно, как только Крэйг притянул оппонента к себе для следующего удара. Еще раз! Клайд взялся за его руки, но не попытался сбросить их — бестолку. Продолжая смотреть в краснеющие глаза, он ударил кулаками костяшки Крэйга, и кисти его разлетелись в стороны, будто на осколки разбитое стекло, став роем мелких черных точек. Они впились в перчатки Такера, в швы между нитками, в волокна ткани и устремились внутрь — к его истерзанной коже. Крэйг вскрикнул и отшатнулся, когда болезненные укусы обожгли его намокшие от выступившей крови кисти. Согнувшись пополам, он зажал их коленями, чтобы выдавить из себя зарывающихся в раны тварей. — Они Твика на части порвут, придурок! — истошно проорал Клайд, когда смог наконец вдохнуть. Морщась, он порывистым движением с груди сорвал истончившимися блеклыми пальцами пакет с кровью и вгрызся в него сведенными челюстями. Алые капли заструились по подбородку. Твик ударил кулаками по двери, ручку, грозящую отвалиться, дернул несколько десятков раз. Не поддается! Паника подкатила к горлу, перехватила связки. Действовать нужно быстро: эти двое поубивают друг друга просто потому, что изъедающая здравый смысл обида друг на друга копится в них уже давно. Из-за него, к слову, черт возьми! Твик обернулся к открытому окну. Можно вышибить проклятую дверь, если сосредоточиться и направить ураганный ветер прямиком в комнату. Сердце заколотилось, уши заложило. Только бы не переусердствовать! Сорвавшись, он случайно может убить всех, кто находится в доме. Заскрипели оконные рамы, ледяной дождь застучал по стеклам. Спокойствие, Твик. Буря — его стихия, его прародитель. Он уже говорил себе это однажды… Буря — его стихия, его прародитель; он способен контролировать грозы и метели — нужно лишь оставаться спокойным. Только вот ему хотелось до боли в веках плакать от страха и преждевременной тоски. Бьющего в спину ветра он не замечал, как не замечал за вставшими в глазах слезами ни расползающегося по земле льда, ни уносящейся далеко вперед метели. Видел только главное — тень от свинцовых туч, планомерно накрывающую купающийся в лучах теплого Солнца город. А теперь — и исступленный взгляд Крэйга, решительно прорывающегося к нему сквозь ураган. Небо яркая вспышка озарила, сделав тучи почти прозрачными. Многовольтный разряд метнулся к Твику сквозь холодный воздух, разрезая усиливающуюся вьюгу. — Твик! — вспомнил он отчаянный вопль Крэйга, удары его кулаков по ледяному саркофагу. Тот, раздирая горло, пытался перекричать ветер. — Твик! Ломаная полоса, ворвавшись в комнату, сшибла юношу с ног, пригвоздив к воспламенившейся двери. Ток заставил пульсировать каждую мышцу, каждую клетку кожи, нервные окончания расшевелил; как живой, тряхнул его, словно пытаясь привести в чувство. — Твик! — Еще одна попытка Крэйга достучаться до бесчувственной оболочки. Глухая тишина в ответ. — Твик, вернись ко мне… — еле слышный шепот. Твик открыл глаза. Мир вдруг стал… прежним. Пальцы Крэйга, нещадно изъедаемые насекомыми, стиснули плечи Клайда, когда они схлестнулись вновь. Донован скривился от боли, и тот надавил сильнее, чувствуя, что вот-вот лишится рук — нужно атаковать, пока может. Попытки Клайда оттолкнуть от себя здоровенную тушу оказались обреченными на провал — вашу мать, ни шанса! — Мы могли… — проскрипел он, — придумать что-то, Такер. Блять! — Его выкрик превратился в вопль, когда ключицы под живым тисками надтреснули. — Я не хочу! — Пальцы Крэйга искривились. Половина их — мошки, копошащиеся под надрывающейся кожей. Пронзая кожу и одежду, серая надломленная кость вытаращилась на него из плеча Донована. — Я устал, Клайд! Тот продолжал кричать. Как по инерции, его ребра, показалось, растрескиваются тоже. Следом — позвоночник… Спину ободрало вылезшим из нее наростом. — Я не хочу всего этого! — в истерику впадая, завизжал Крэйг. Все дальнейшие слова превратились в вой. Еще немного усилий — разорвет тело Клайда напополам. Темная кость, вспарывающая кожу на лопатках, увеличиваясь, с хрустом расщепилась, являя ороговевшее крыло, оканчивающееся острыми, как пики, шипами. Оно распахнулось, двинувшись вперед, и смертоносные колья уставились в грудь Такера. — Не заставляй меня… — простонал Клайд. Он завел крыло назад, готовясь ударить. Сотрясло. Воздух стал промозглым. Оба выдохнули пар, застлавший видимость, и ощутимо задрожали. Эта неестественная дрожь отняла последние силы: хватка Крэйга ослабла, ноги Клайда подкосились. Почти бессознательно Крэйг взглянул на померещившийся ему силуэт. И в человеке, стоящем на лестнице, он узнал Твика, своего Твика, после чего мороз погрузил его в сон.***
Стэн собирался выжить. Он думал о желании выжить неустанно, несмотря на то, что тело намекало ему: скоро конец. Нет, еще не конец! Это он понял, когда на колени уронил аптечку, сорванную с борта своего снегохода. Как оказалось, Эрик не соврал, и лестница в конце тоннеля вывела Стэна на поверхность — это раз. Когда Кенни оставил его подыхать (мудак, посчитавший, что может распоряжаться чужими жизнями), Марш, поднявшись на ноги, сделал несколько шагов (сдвинул уцелевшую ногу раз десять, сгребая снег второй, волочащейся позади, чтобы преодолеть два-три метра) и разглядел впереди миражем показавшиеся стены складских помещений — это два. Надежда подтолкнула его. В багажнике снегохода даже куртка оказалась, которая, правда, не согрела. Стэн убедился, что вусмерть простужен: его озноб бьет, тело ломит, глаза выдавливает невидимая сила, а из носа льется так, что он в мокрую мозоль превратил кожу над верхней губой. По пути к складу Стэн упал несколько раз, несколько раз поднялся, заставив себя вспомнить, несмотря на навязчивое желание уснуть и прекратить бессмысленную пытку, что нужен Венди. «Будь живым». Его самоотверженная девочка слишком рискует. Совсем как в тот день, когда она проникла в здание мэрии — логово Хаоса, чтобы разведать планы врага. Ее смелость неизменна. А вот состояние Марша ухудшалось стремительно, пока он выуживал бинты и заживляющие мази: монотонная ходьба не выматывала так сильно, как чтение надписей на флаконах и блистерах, рассыпанных перед ним — удивительно. Организм как будто бы перестал работать правильно, запутался. Первым делом он обмотал бинтом отгрызенные пальцы. Кисть выглядело до тошноты жутко, но Стэн все никак не мог понять, что это его кисть. Реалистичный муляж, скорее, глядя на который он большими глотками удерживал рвоту. Если вырвет — смерть. Сил попросту не останется. На то, как сам же густо намазывает обеззараживающей мазью укус на ноге, он смотрел будто бы со стороны. Черные бугры покрывались липкой жижей и начинали походить на извергающие гной вулканы. Какой-то неоправданно жестокий триллер… Стэн не стал бы смотреть такой в одиночестве. С Кайлом — да. В детстве они часто смотрели фильмы вместе. Заваливались на его кровать, вытягивали ноги, и два часа Марш наблюдал за тем, как эмоции на веснушчатом лице одноклассника сменяют друг друга: это куда увлекательнее любого кино. Когда юный Брофловски улыбался, предвкушая проявить свою смелость при просмотре ужастиков, в комнате становилось чуть светлее. А когда ему становилось страшно, то Стэн мог за руку его взять или колена коснуться — невинный жест, помогающий замаскировать желание обнять. И выразить чувство… особое чувство. Из полуобморока вытащил очередной писк пейджера. Весьма кстати: Стэн обнаружил, что начал засыпать, приваливаясь к холодному бензобаку лишившейся уха стороной. Соприкоснувшись с металлом, он вполне мог прилипнуть и оставить на поверхности половину щеки. я люблю тебя Отчего-то скрутило живот — беспричинное волнение. Отчего-то в этом признании одно лишь отчаяние, а не любовь. Стэну несколько раз перечитал три этих слова и отчетливее увидел в них… прощание. В груди заныло. Гребаное сердце заболело вдобавок ко всему остальному. — Вашу мать! — рявкнул Марш и отправил в рот горсть обезболивающих. — Сука! — бросил, проглатывая их. — Сука! Дерьмо! Глупо было надеяться, что средства и предметы первой медицинской помощи помогут ему не умереть от столь тяжелых травм, но он должен был выжить. «Будь живым, я люблю тебя». Жарко стало, прошиб пот. Замерзая при этом, дрожащими руками Стэн дотошно обрабатывал синяки и ссадины, перевязывал их и заклеивал пластырями, мгновенно становящимися красными. Наплевать! Он должен сделать ровно столько, сколько сможет, не меньше. И он делал. Полчаса. Час. Вечность убил на то, чтобы, устав сильнее прежнего, почувствовать себя лучше. А затем загромыхало. Стэн понял, что слышал голоса рабочих в отдалении, создаваемый ими шум: то грохот, то гудение; а потом все стихло, будто с улиц разом убрались все люди, хотя до отбоя, судя по цвету колышущихся туч, еще далеко. И вот в этой тревожной тишине загромыхало так, словно разверзлась земная твердь. Ухватываясь за снегоход здоровой рукой, Стэн поднялся. Замутненный головокружением взгляд зацепился за черные пятна, выкатившиеся на дороги города.***
Музыка оглушила, и Кайл сморщился от раздражения и отвращения: ублюдки веселятся так, будто хладнокровный монстр не окутал мраком и холодом материки, не лишил все живое необходимого тепла, не уничтожил их никчемную планету. До того бара, предназначающегося для шавок Хаоса, звуки которого слышны в столовой чуть выше, Кайлу удалось добраться беспрепятственно. Впрочем, даже самоубийца не рискнул бы ему преградить путь. Пятна крови на лице, на одежде, дикий, хоть и абсолютно бесстрастный взгляд. Позади волочился распахнутый воздушный змей, углами задевающий стены, из-за чего лежащее на нем с противным хрустом перекатывалось из стороны в сторону. А следом тянулся цвета клубничного джема след. Завидевшие его танцующие, руками закрыв рты, расступились. Кого-то наизнанку вывернуло прямо на собственные ноги и ноги стоящих поблизости. Кто-то вскрикнул и не проронил ни звука больше. Взгляд Кайла уперся в сидящих за дальним столиком людей. Он двинулся к ним. — Неудачный день? — ухмылкой встретил его Лео и губами припал к хрустальному бокалу. Енот поддержал вялым смешком. Кайл же в его высказывании не увидел ничего задорного. Дернув воздушного змея, он поставил его на ребро и мертвыми глазами на стол уставилась Венди, распятое тело которой распростерло руки на черном полотне. Ее пронзенные углами каркаса ладони надорвались, мокрые волосы, спадающие на белое лицо, спутались, зацепившись за надломленную грудину — белое пятно посреди делящего ее тощее тело напополам алого каньона, исторгающего кровь, синие органы, болтающиеся на сухожилиях, как рождественские украшения, и вонь. Лео сощурился, но взгляд не отвел и решительно проглотил оставшееся содержимое бокала. — Это будет с каждым, кто предаст меня, — прямолинейно заверил Кайл. Он ногой толкнул воздушного змея, и тот повалился на пол. Венди распласталась у колес коляски Картмана. Глядя на нее с нездоровым любопытством (на ее небольшую вострую грудь, на запекшуюся дыру в животе, на голые ноги, раскинувшиеся так, что открылся вид на то, что между ними), Эрик, чуть откатив кресло, одной рукой взялся за подлокотник, чтобы не упасть, и наклонился к ней. Коснулся черных прядей, неторопливо убрал их с осунувшегося, едва узнаваемого лица, хмурясь все сильнее. Венди посмотрела сквозь него. — Ублюдок, — прошипел он. Лео скосил на него глаза, но Брофловски заговорил снова. — Я хочу, чтобы ты сейчас же выкатил солнечные батареи на улицы города, — обозначил он. Пошевелив губами, Лео чавкнул. — Я обедаю. — Придвинул к себе тарелку. — И вроде как праздную расправу над… В тот же миг кулак Брофловски обрушился на стол с такой силой, что все стоящее на поверхности трусливо подпрыгнуло. Его бешеный взгляд вперился в лицо Хаоса, после небольшой заминки, откинувшегося на спинку дивана. — Я хочу покончить с этим сейчас же, — процедил Кайл, распаляясь. — И ни одна дрянь, — он пренебрежительно пнул тело Венди — что-то выскользнуло из-под ее диафрагмы, — не помешает мне! В зале стало заметно тише. — Милый Кайл, — промурлыкал Стотч. Вот только в голосе его ни единой ласковой ноты. — У нас уговор был, не так ли? Тебе — Чудо-Твик, мне — твоя сила. — Я могу дотла сжечь весь город вместе с ним! — еще один несдержанный выкрик, привлекший внимание окружающих. Лео медленно моргнул, демонстрируя железную выдержку. Бешенство Брофловски не пугало его — лишь слегка нервировало. Немая сцена длилась какое-то время. — Сообщи о своем решении Дуги, — отмахнувшись от Кайла, как от назойливой мухи, сказал Хаос. Подцепив кусок стейка, поднял вилку. — Чтобы обезопасить людей, мэр должен объявить чрезвычайное… Кайл его не дослушал. Стремительно развернувшись, он направился к выходу по образовавшемуся перед ним живому коридору. Стотч отшвырнул вилку и, поморщив нос, скрестил руки на груди. — Как всегда, не вовремя, — буркнул он. — Прикончить его? — сдвинув кресло, полюбопытствовал Картман. Мельком взглянул на Венди — она все еще не смотрела на него. — Я с радостью. — Разузнай, где сейчас Такер, — строго распорядился Лео. — Если Твик у него, я смогу обойтись без инопланетного выродка.***
Холодно. Чертовски холодно. Даже прижимающая рану ладонь, замерзнув, перестала чувствовать толкающуюся в нее кровь. Триша глаза приоткрыла, когда показалось, что кто-то в колокол ударил возле ее висков. Тяжелый замок упал на каменный пол, и скрипнули ржавые петли. — Не двигайся! — бросил ей Кенни. Он что-то красное прижимал к себе, показалось. Впрочем, приглядевшись, Такер различила лишь блестящее пятно крови между его ребрами и небольшой участок белой кожи под грудью, похожий на кляксу. Маккормик встал коленями в черную лужу. — Карен, — позвал он, тронув спящую девушку за плечо. Не получив ответа, потряс, пытаясь разбудить. — Карен, — повторил чуть громче. Дернул ее на себя истерично и грубо. — Сестренка, пожалуйста! Потяжелевшее тело покорно приподнялось. На белом платье распустились алые розы. Несколько бутонов — на груди. А самый яркий, бархатный цветок — на белом запястье; с него несколько лепестков упало в багряную лужу крови. — Нет! — надрывно. — Нет! Нет! — Кенни приподнял ее изрезанную руку, но, не найдя способа залечить сочащиеся кровью полосы, вопросительно посмотрел на мертвое лицо, будто ища подсказку; вязкие от крови волосы убрал с него, расчертив красными линиями, как царапинами от шипов. — Нет! Только не так… Не так! Лицо Кенни уткнулось в холодную ключицу Карен, и все исторгаемые им звуки стали лепетом, нытьем. Он погладил сестру по плечам, по перепачканным кровью волосам, по спине, оставив след, будто согреть пытаясь, а она не взглянула на него даже. Сарафан ее задрался, зацепившись за колени Кенни, когда он, завывая, как раненый зверь, сгреб ее в охапку, чтобы обнять крепче. Вжался в нее, постанывая и крича. Впился… Триша вяло обрадовалась тому, что успела стереть кровь с ног Карен. Это хорошо. Да. Хорошо. Ни к чему Кенни знать, как той было больно без него. Уши Триши от возникшего в голове шума разболелись настолько, что захотелось заткнуть их пальцами, но рука ее прилипла к чуть теплому животу, а вторую она не почувствовала. Где-то среди гомона прозвучала здравая мысль: из-за того, что старшего брата не стало, Карен больше нет; но Триша не смогла это обдумать. Она уже бредит… Быть может, Карен жива. Быть может, Кенни не существует, и не он поднимает ее сейчас на руки, причиняя растерзанному животу боль. Не его столь же неживое, как у сестры, заплаканное лицо перед глазами. В том положении, в котором оказалась, Триша сумела бы увидеть, куда пришелся удар, прикинуть, какие органы задеты, каковы шансы выжить. Однако усталость пересилила. Если Кенни… Мистерион — сама смерть, пусть отнесет ее в царство мертвых, словно сам Харон, и даст там отдохнуть. Правда, на том свете шумно. Много удивленных лиц, много рук, раздевающих ее. Так положено, наверное. Триша хотела бы увидеть знакомых, но от этой мысли поспешно отмахнулась: Крэйг, Твик — они жить должны. У них свадьба будет скоро. Совсем скоро. И Триша разрыдается, как ребенок, завидев золотые кольца на их пальцах. Она не плакала, когда хоронила родителей, но в этот раз слезы зальют ее лицо. А Клайд обнимет ее и, перед собой увидев нуждающуюся в защите девушку, предложит попробовать снова. Она согласится, наверное. Твердой, как камень, Трише Такер тепло нужно так же сильно, как… кислородная маска. От терпкого запаха пластика закружилась голова. Потолок и чужие лица расплылись перед глазами. Когда она проснется, непременно начнет готовиться к празднику.