несколько лет назад (задолго до бури)
Зимний вечер. Из тех, когда небо, темнея, становится бархатистым и отливает малиновым. — Пап, я ушел, — толкая входную дверь, известил сидящего в кресле мужчину Твик. Тот, отпив из чашки, вяло кивнул, но, как только сын отвернулся, изучающе оглядел надетые юношей болоневые штаны, теплую куртку цвета хаки. Твик сказал, что к другу идет, а оделся так, будто планирует зимовать на улице. Ученик старшей школы, так и не ставший самостоятельным… Впрочем, Ричард не успел сказать хоть что-то — Твик покинул прихожую, не потрудившись завязать шнурки, и поспешно захлопнул за собой дверь. Вдохнув пропитанный теплым светом недавно зажегшихся фонарей морозный воздух, Твик на выдохе наклонился, болтающиеся по обе стороны от стопы шнурки сунул под язычки ботинок. Спрыгнул со ступеней на запорошенную снегом тропинку перед домом, расстегивая куртку: ему не холодно совсем, но, чтобы скрыть неординарные способности, приходится устраивать маскарад. Привыкнуть пора бы, но до сих пор Твик ломает голову над выбором подходящей для той или иной температуры воздуха одежды. Размышляя над тем, правильно ли выглядит в джемпере на голое тело и громоздком пуховике, Твик оставлял следы на покрытом слоем снега тротуаре, которые мгновенно засыпали падающие с неба белые хлопья. Зрелище гипнотизирующее, если, опустив голову, смотреть себе под ноги — только мокнет затылок и шея… Твик взвизгнул, когда его потянувшуюся к капюшону руку кто-то перехватил. Он утратил равновесие и начал заваливаться на незнакомца, дернувшего его к себе. Стремясь устоять, неминуемо зашагал следом и встретился затылком, бережно защищенным чужой ладонью, со стеной ближайшего дома. Успел лишь рот открыть, как его губы и язык оказались в плену губ Крэйга. Твик уперся ладонями в его грудь в попытке оттолкнуть, но тело отказалось подчиняться, и, вопреки вполне рациональному желанию вырваться, он на цыпочки встал, надавив на плечи Такера, чтобы стало удобнее. О, как же Крэйг целовался… Твик, конечно же, не знал, как это делают другие, да и, признаться, не хотел знать, но почему-то был уверен: только, мать его, Такер умеет так, что ноет в груди. А еще его руки становились магическим объектом, не иначе. Вот они на щеках Твика лежат, а в следующую секунду длинные пальцы, изучая рельеф его позвонков, движутся к копчику. — Кр… — пробубнил в его рот Твик. И отпрянул, когда широкая ладонь, добравшись-таки, легла на ягодицу. — Крэйг, блин! Вырвался. Не глядя в глаза напротив, одернул свитер и подтянул штаны, тем самым заставив Крэйга убрать руки. — Холодно? — спросил тот так непринужденно, будто бы и не понимает, в чем дело. — Чокнутый! — раздраженно бросил Твик, отшагивая в сторону. — Нельзя же! — Выглянув из-за угла дома, он окинул взглядом пустую улицу и выдохнул. Повезло! Твик уже хотел было вернуться на место и продолжить, но вовремя себя одернул. — Дом Кайла через дорогу, — поучительным тоном начал он, наблюдая за тем, как безмятежно Крэйг поправляет карманы джинсов. О, Твик знал, что именно ему там мешает сейчас! И зашипел: — Он нам яйца открутит, если узнает, что мы… — Пусть начнет со своих. — Крэйг пожал плечами. — Я уверен, что Марш у него, и они прямо сейчас обсуждают объединение наших группировок. — Черта с два! — выплюнул Твик. — Борцы за свободу никогда не… — Тише, милый, — грубо прервав, скомандовал Крэйг, ласково коснувшись указательным пальцем губ Твика. Тот, сморщившись, отмахнулся. — Не смей! — буркнул он. Послушно отступив на шаг, Крэйг развел руками. — Я тебя не понимаю, — констатировал он. — Вчера ты зачем-то написал, что твоих родителей нет дома, после чего принялся уговаривать меня не приходить. А в итоге изнасиловал буквально на пороге. Щеки Твика вспыхнули. — Я не… — По-другому это не назвать, — бесстрастно заметил Крэйг. Не то чтобы он был против, конечно, но, мягко говоря, не ожидал. Планировал посмотреть кино (попкорн принес даже), воспользовавшись отсутствием старших Твиков, а их сын встретил его весьма недвусмысленно: едва дверь успела закрыться, потянул за собой, раздевая, запрыгнул на ближайшую тумбу, обхватил ногами… — А сегодня ты ведешь себя так, будто мы незнакомы. — Я не хочу проблем из-за этого, ясно тебе? — Твик, всем плевать, встречаемся мы или нет. — Неправда! Кенни не наплевать! Он не одобрит. — Кенни, — фыркнул Такер. И сплюнул, будто от этого имени стало кисло во рту. — Кстати, я к нему иду, — вскинув голову, гордо заявил Твик и, мельком глянув на Крэйга, двинулся прочь. — Интересно… — протянул Такер, последовав за ним. — Зачем же? — Не твое дело, предатель! — огрызнулся тот. И вдруг остановился. Обернувшись, Твик посмотрел на Крэйга, хитро прищурился. — Может, ты ревнуешь? — Тонкие губы изогнулись. Такер лишь языком цокнул. — Еще чего. — Махнул рукой. — Наплевать. Улыбка сползла. Твик шумно выдохнул, и ноздри его раздулись. — Пошел ты! — обиженно рявкнул он, отвернувшись. Тяжелыми шагами зашагал вперед — подальше от надменного говнюка. — Пошел ты! — с жаром бросил Крэйг вслед. А какое-то время посвятив разглядыванию подрагивающих плечей, удаляющихся от него, все же, всплеснув руками, позвал почти шепотом: — Твик. — Тот остановился. Не просто остановился — замер, словно каменная статуя и, кажется, дышать перестал. — Вернись ко мне. Твик от удовольствия прикрыл глаза и заулыбался. Постоял немного, а затем шагнул назад. Еще один шаг сделал, так и не обернувшись. Еще один. И еще… Крэйг поймал его, прижал спиной к груди, и сердце Твика, екнув, разлило по телу приятное тепло. Что ж в пуховике, определенно, жарко. Руки Такера обвили узкие плечи, грудь. Он почувствовал, как Твик млеет, и, чуть наклонившись, прижался к его щеке губами. Твик размяк в чужих объятиях. — Я все еще не простил тебя, но… — Он повернул голову и встретил губы Крэйга своими. Не в засос поцеловал, а лишь коснулся — нежно-нежно. И сам же вздрогнул от неожиданности. — Гребаный Такер! — проворчал, скрещивая руки на груди — костяшки Крэйга нашел и, скользнув по ним ладонями, переплел свои и его пальцы. — Не скажу, что люблю тебя. Не жди! Губы Крэйга изогнулись. Он усмехнулся, но промолчал, уткнулся носом в шею Твика, щекотнул выдохом, и оба засмеялись.наши дни
Шаги Кайла эхом отскочили от облицованных металлом стен и стихли. Остановившись в центре, он придирчивым взглядом окинул амбар, вмещающий несколько десятков рядов военной техники. Иронично: в прошлом герои неоднократно оказывались вынужденными противостоять мощи Хаоса (его наемникам, его деньгам и связям, его политике) — теперь Кайлу предстояло использовать ее во благо. Он, распираемый нетерпением, стукнул носком сапога по бетонному полу. — Открыть ворота! Услышавшие его техники, отвлекшись от работы, недоуменно переглянулись, солдаты, сосредоточенные у выходов из зала, крепче сжали ружья,. Они не могли подчиниться тому, кто не профессор Хаос, — предпочли бы прикончить его, если ситуация выйдет из-под контроля. Что-то темное поднялось из-под диафрагмы Брофловски и огнем разлилось по груди. — Я сказал, — прошипел он, — открыть ворота и вывезти чертовы машины на улицы города! Еще какое-то время вязкая тишина наполняла помещение — лишь поскрипывали под подрагивающими пальцами затворы и бились сердца, пока по залу не разнесся голос Дуги. — Мне доложено о твоем намерении, — дружелюбно заметил он, приближаясь. Говорил, однако, без уверенности, хоть и старался сохранять тот командный тон, который выработался за годы лидерства. — Я могу заверить тебя, что все будет сделано в лучшем виде, как только я отдам некоторые распоряжения. — С каждым словом обретая все большую смелость, Дуги подошел к Кайлу, заложил руки за спину. — Видишь ли, единицы военной и специальной техники сконцентрированы здесь, а так как имеется необходимость стратегически верно распределить солнечные батареи и охранные войска возле них по всей территории города и за его пределами, то я… Нетерпение Кайла стало осязаемым. Он шагнул вперед, и все находящиеся поблизости опасливо отшатнулись. Вот оно… Страх! Он пахнет сырым мясом и потом. Этим же запахом несло от Хаоса: он боится тоже и именно поэтому подсунул голодному хищнику сочный аперитив — своего ставленника. — Как долго? — процедил Кайл. По заходившим на его скулах желвакам стало ясно, скольких усилий ему стоит говорить спокойно. — По подсчетам специалистов… — протараторил Дуги, заставляя себя снизу вверх смотреть в немигающие глаза существа перед собой. Из-за жара холодной испариной покрылся его лоб. — Несколько дней. В воцарившейся тишине прозвучал зловещий смешок. Бледное лицо Кайла исказила дрожащая, походящая на звериный оскал улыбка. — Я не стану ждать несколько дней. Дуги сглотнул и нервно моргнул несколько раз, словно бы это могло помочь отделаться от жуткой картины перед глазами. — Кайл… — радушно начал он, приблизившись к тому. — Время нужно не только мне и военным, но и обычным людям. Есть вероятность, что водные массы затопят некоторые подземные ходы, когда снег начнет таять, поэтому жителям необходимо укрыться в более защищенных резервациях. — Дуги выдавил чарующую улыбку и, поборов закостенелость, положил руку на плечо Брофловски. — Понимаешь, дружище? Температура в зале подскочила на десяток градусов, стало тяжело делать вдохи — они превратились в сдавленные хрипы. Мышцы Кайла под чужой ладонью задрожали, как при перенапряжении. — Я, — выговорил он, неотрывно смотря в глаза юноши перед собой, — Воздушный Змей. Его пальцы впились в предплечье Дуги, как только тот инстинктивно дернулся, ощутив жжение из-за пота, попавшего под веки. Потемневшее лицо Бардака выразило страдание, но он не рискнул шевельнуться вновь, замер. — Но люди… — пролепетал в тщетной попытке достучаться до рассудка гуманоида. Несколько секунд на то, чтобы испытать болезненную эйфорию: до того изумительно сияют, переливаясь всеми цветами спектра, два изумруда перед ним. Глаза Кайла полыхнули, и тугой луч вырвался из-под его огненных ресниц. Вскрик поглотило дребезжащее гудение! С головы Дуги, воспылавшей, будто спичка, стекла, как растопленное масло, кожа, зажаренные ошметки мышц упали на его опаленные плечи. В гробовом безмолвии с обглоданной пламенем шеи на пол рухнул черный череп с застывшим на челюстях выражением исступленного восторга. Закусив нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку, Кайл раскрыл ладонь, позволил обезглавленному телу небрежно распластаться под ногами. — Я сказал: открыть ворота.***
Крэйг хотел бы, чтобы Твик касался его, хотел бы, чтобы за плечо его тряс именно Твик, но чужая рука слишком большая (ладонь любимого человека он узнал бы среди миллиона других), да и не стал бы тот приводить его в чувство после того, как ослабил до обморока. Чудо-Твик умел обезвреживать оппонентов изящнее, чем кто-либо: разреженный морозный воздух перегружает организм настолько, что на функционирование у него не остается сил — приходит лечебный сон. Правда, в прошлом юноше требовалась предельная сосредоточенность для сего трюка, поэтому теперь у Крэйга не осталось сомнений: его Твик вернулся и как никогда хорошо понимает, какой мощью обладает и что делает. — Крэйг… — хрипло позвал Клайд. — Крэйг. Открыв глаза, Такер разглядел над собой обледенелый потолок, под спиной ощутил холодный пол, по которому полз пробирающий до костей сквозняк. Зябко поежившись, разогнал мурашки по мертвецки холодной коже. Ему вспомнился тот день, когда точно так же, раскинув руки, он лежал посреди гостиной своего дома. Тогда ему хотелось умереть, и, кажется, возникнув однажды, это желание никуда не ушло, хоть и приобрело более извращенную форму. Мертвецу не нужно подчиняться врагам, предавать друзей, делать выбор между жизнью возлюбленного и жизнью сестры… — Крэйг. Он повернул голову. Клайд лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки, и этой самой рукой касался его плеча, тормошил, чтобы разбудить. С его содрогающегося тела все оставленные Крэйгом повреждения исчезли, убрались уродливые наросты — только одежда осталась разорванной и перепачканной кровью; и половина лица, как и прежде, исполосована шрамами. — Чувак… — проговорил Клайд, поймав взгляд Такера, и облизнул пересохшие губы, синеватые от холода. Судорожно вдохнул, чтобы продолжить. — Прости меня. Я… — Зубы застучали. — Я — кусок дерьма. — Да, — сухо констатировал Крэйг. У него даже на поддержание диалога еще нет сил, да и не о чем говорить с человеком, которого в порыве ярости готов был убить (разорвал бы его, как дикий зверь, а понял бы, что наделал и проклял бы себя за это, лишь закончив). Хороши лучшие друзья! — Да? — возмутился Клайд и задрожал сильнее. — Ты мог бы извиниться тоже, придурок! Складка между его нахмуренными бровями, однако, разгладилась, когда он расслышал тихий смешок, содрогнувший грудь Такера. — Мы квиты, полагаю. — Крэйг, не без труда оторвав руки от пола, поднял их над собой. Скривился от отвращения и возникшей вдруг боли (мозг будто бы вспомнил, что должен реагировать на импульсы в ранах). Зрелище удручающее: в лоскуты изорванные перчатки прилипли к коричневым коркам, покрывающим опухшую кожу. Едва ли всесильный боец сможет сжать кулаки. — Твик остановил нас? — Впрочем, Клайд ответ на свой же вопрос знал, но не говорить нельзя — вырубятся вновь. Крэйг закрыл глаза, чтобы отчетливее представить выражение лица Твика: стоя на лестнице, он смотрел на то, как друг друга убивают дорогие ему люди со снисходительным равнодушием. То ли уверен был, что заставит одуматься (так и вышло), то ли понимал, что разыгравшаяся здесь трагедия незначительна на фоне более глобальной катастрофы. Катастрофы, которую сам же спровоцировал… — Остановил и ушел, чтобы мы, очнувшись, не продолжили молотить друг друга, — безрадостно озвучил свое мнение Крэйг. Этот вариант ему больше по душе: оставляет меньше вопросов. Клайд вяло улыбнулся уголком губ. Попытался согнуть ноги в коленях, но холодом парализованные мышцы не послушались, и он продолжил лежать. — Дай мне минуту, и мы отправимся за ним. Если, конечно, ты… — напрягшись, он вгляделся в профиль друга. — Думаешь, я ему вред причиню? — выпалил Крэйг настолько недовольно, насколько хватило сил. И мысленно отвесил себе пощечину: лицемер! Он пришел в этот дом с намерением отдать Твика на растерзание врагам. Можно уверять себя снова и снова, что придумал бы что-нибудь позже, что выбрал бы подходящий момент для контратаки и защитил бы обоих небезразличных ему людей, но Твика спас Клайд — факт. И самого Крэйга, дав отсрочку, спас Клайд — факт. Чертовски раздражающий факт! — Если не вытащим Тришу, тебя заставят это сделать, — рассудительно заметил Донован, предприняв более успешную попытку подняться. Закряхтел. — Знаешь, где она? — На востоке. — Сморщившись, Крэйг оперся на локти и принялся вставать тоже. — У Кайла. — Кайл… — повторил Клайд, и сердце его, забившись быстрее, разогнало стылую кровь. Невзирая на протяжную боль во всем теле, он резко выпрямился. — Наш Кайл? Крэйг посмотрел на него с непониманием. — Он стал совсем другим… — Твик говорил о нем! — мотнув головой, с жаром пояснил Клайд. — Крэйг, если он пошел к нему…***
Шаг. По бескрайней белой равнине Твик двигался, едва сдерживая слезы. Нельзя плакать и слабеть, поэтому веки его неумолимо обрастали тонким слоем льда, в который он превращал выступающие капли. Шаг. Каждый шаг — неглубокий след на рыхлом, трескающемся под ногами снегу. Перед глазами серые кляксы — надгробия вырытых им могил. Твик кожей ощущал смерть, ее ледяной смрад, опутавший гиблые улицы, и болезненно пульсировало в мозгу понимание: он открыл ей двери. Тот весенний день люди начали так же, как любой другой: душ, завтрак; кто-то, ворча, на работу отправился, кто-то занялся домашними делами. Город загудел, проснувшись. Твик тогда возмутился: он не хотел объединяться с теми, кого не считал героями. Аргументы Кенни, конечно, не были лишены разумности: лучше держать бомбы замедленного действия рядом, чтобы в нужный момент обрезать провода; а Твик попросту позволил себе побыть собой — капризным ребенком, придерживающимся принципов. В последний раз… — Между бессмысленной доблестью и рациональной расстановкой приоритетов — я выбираю рациональность. — Ты себя слышишь, Крэйг? Твик мог винить многих: Кенни, не сумевшего вовремя обезвредить ту самую бомбу, Баттерса, столь решительно воплотившего в жизнь план, который вынашивал годами, Кайла… Но он винил себя. За то, что не придумал лучшего способа защитить человечество. За то, что пожертвовал пешками ради спасения ферзя — большинства. Крэйг был прав. Крэйг… Крэйга Твик предал, причинил тому страшную боль, не сказав ни слова о том, что, возможно, рано или поздно станет дамбой между людьми и Армагеддоном. Он должен был пребывать в коме по сей день — оставаться молчаливым хранителем жизней под присмотром человека, эти жизни сгубившего. Кенни, как же так? Он не смог… А кто бы смог? Крэйг не сказал, что делать, если пешкой оказывается тот, кого любишь. Твик мог возложить ответственность на кого-то, кому Кайл не был дорог столь же сильно, как Кенни, но он сжалился над другом. В этом и есть его вина. Шаг. Кайл двигался неспешно, преодолевая километры улиц города, который собирался воскресить. Южный Парк в его заботливых руках восстанет из огня и пепла, словно Феникс. Нальются кровью замерзшие вены, и он расправит исполинские крылья человечества. Шаг. Ни единой мысли — только твердая решимость и граничащая с чувством эйфории уверенность в судьбоносности каждого сделанного шага. Собственный голос в голове Кайла заглушал грохот железных махин, покорно следующих за ним — колонна военной техники, растянувшаяся по протоптанной лидером тропе, и редкие приказы генералов, рассредоточивающих по улицам и проулкам отделяющиеся от смертоносной вереницы точки. Скрежетал проламывающийся под тяжестью гусеничных лент лед, под многотонными экзоскелетами солдат. Слышался топот верноподданных Спасителя, охотно взявших в свои руки оружие, чтобы сдержать натиск инакомыслящих, вознамерившихся противиться воле Бога. Кайл поднял взгляд к тучами затянутому небу, безошибочно нашел единственную теплую точку. Сегодня засветит Солнце! Темный силуэт, возникший на дороге, привлек его внимание. Кайл остановился, поднял руку — со скрежетом колонна послушно остановилась за ним. Сердце забилось так, что его затрясло. Вот он… Твик остановился тоже. Между ними не меньше километра, но оба знают, кого видят перед собой. В повисшей тишине, не нарушаемой ничем: ни ветром, ни вдохами, скрипнул снег. Твик шагнул вперед. Кайл шагнул вперед. Показалось, различимым стал стук их сердец — неумолимо ускоряющихся моторов в груди. Шаг. Шаг. Расстояние становится все меньше и сокращается все быстрее. Перейдя на бег, Твик ощутил, как его поглощает вакуум: то ли кровь бьется так сильно, то ли воздух наполнился осязаемым напряжением, исходящим от наэлектризованной кожи. Он различил два полыхнувших огня, словно кто-то брызнул в глаза дальним светом фар, и всесокрушающий луч, бороздя снег и лед, метнулся навстречу. Твик руки развел, как птица — крылья, и, оттолкнувшись от земли, устремился вверх, к подхватившему его телу покорному ветру. Раскаленный меч рубанул паром застланный воздух, разметал налипший на улицу толстый слой льда. Твик замер над рваной раной, вскинул руку, отмахиваясь от ледяных обломков, взмывших вверх. Снег под ногами Кайла зашевелился, словно клубок змей. Брофловски рванул с места вверх, пронзая образовавшуюся от перепада температур пелену. Когда ноги его коснулись крыши ближайшего сооружения, он поднял взгляд на Твика. Некогда зеленые глаза подернулись белесой дымкой, сочащейся сквозь ресницы. — Не сдерживайся! — в приветственном жесте разводя напряженными до дрожи руками, проорал он. И сатанея: — Убийца! Твик не ответил. Тучи, сползаясь от горизонта к эпицентру, сгустились над ним. Не дожидаясь ледяного дождя, Кайл рванул к нему.***
Взобравшись на километровый сугроб (не исключено, что под ним какое-то общественное здание), Клайд остановился настолько внезапно, что Крэйг наткнулся на его спину. Тот лишь пошатнулся, и заговорил, не отрывая взгляда от открывшегося пейзажа: — Это еще что? По улицам города заструились вереницы боевых машин; как муравьи по муравейнику, расползлись солдаты (не блюстители закона в военной форме, а наемники в тяжеловесной броне, оснащенной немыслимым количеством оружия). Застыли в определенных точках увенчанные солнечными батареями БТР под движущимся к востоку, словно живое, небом. Крэйг проследил за уносящимися к краю города тучами, увидел блеск далеких молний. — Твик там… — кивком указав на снежный вихрь, извивающийся у кромки Южного Парка, заключил он. И опустил беспокойно бегающий взгляд на преграждающие путь черные полосы, пронзающие улицы. Поневоле сжал кулаки — пальцы еле шевелятся. — Иди к нему, — распорядился Клайд. И, мельком глянув на Крэйга, нервно усмехнулся. Безрадостно совсем: ему здесь умереть придется, чтобы расчистить дорогу Такеру. — Я отвлеку их на себя — иди к нему. — Я бесполезен рядом с ним, пока Триш не в безопасности, — напомнил Крэйг. Ни один мускул не дрогнул на его лице — не время для эмоций, да и не осталось их уже. — Триша Такер спасена. Парни обернулись на голос. От возникшей перед ними угрозы Крэйг загородил Клайда рукой. — Енот… — ошарашенно произнес тот. Картман повернул колеса инвалидной коляски так, чтобы они, взрыхлив снег, застопорились. Сложил руки перед собой, уперев локти в колени. — Я видел ее с Мистерионом. Он доставил ее в больницу, — просипел он. — Раненую… Кровью пахла, но не смертью. — Неторопливо облизнул губы. — Мне такое нравится. Крэйг еле заметно дернулся, готовясь ударить, и Клайд предусмотрительно шагнул вперед, чтобы поравняться с ним. — Ты помогаешь, потому что на нашей стороне? — Я ни на чьей стороне, предатели! — повысил голос Эрик, и его лицо перекосило гримасой гнева. — Из-за всех вас мой город, мой дом… — И вдруг он сник, заговорил с обреченным равнодушием: — Я безумен теперь, но не изверг. Наши мальчишеские игры никогда не должны были касаться девчонок — я повторял это снова и снова, снова и снова, снова и снова. Мы не должны были брать их… — Сорвался в омут сумасшествия вновь и кулаками ударил по тому, что осталось от коленей. — Я всегда был против! Они не знали правил! И что же теперь? — Голос наполнился горечью. — Где теперь Бебе? Где Венди? Где Хайди? Моя Хайди… — Хайди… — безотчетно повторил Клайд. Эрик поднял на него преисполненный слепой надежды взгляд, будто ответа ждал всю свою жизнь. — Чувак, мне жаль. — Он сглотнул расцарапывающий горло ком. — Она… погибла. — Сгинула, — согласно кивнул Эрик и скривил лицо так, словно бесстрастность причинила ему боль. — Собой пожертвовала ради спасения героя, да? Так говорят. — Прежде сухой взгляд наполнился яростью, черные глаза налились кровью. — Не ты ли тот герой?! Картман выплюнул обвинение вместе с желчной злобой, заставившей Клайда отшатнуться. Скинутое с зашевелившихся механизмов одеяло упало под колеса коляски, с которой громоздкую тушу начали поднимать неторопливо вытягивающиеся паучьи лапы. — Вот же ж дерьмо! — Клайд пихнул Крэйга в сторону, когда враг возвысился над ними, и одна из могучих ног рассекла пространство между ними. — Крэйг, проваливай! Быстро!***
Голова Кенни полнилась криками. На первые толчки люди отреагировали недоумением, некоторые вовсе проигнорировали эту странность. Он и сам не понял, из-за чего стены вдруг завибрировали, заколебался сухой воздух в тоннелях. Болезненное воспоминание всплыло не сразу: с каменной пыли, ссыпающейся на головы, началось крушение бункера под домом Маршей. Когда город сотрясло ощутимее, жителям потребовалось несколько минут на то, чтобы поддаться панике. К тому моменту первый обвал унес жизни нескольких человек. Со своим Адом внутри Кенни очутился посреди одного из кругов преисподней, когда хлынувшие навстречу друг другу потоки толпы разразились криками. Не выясняя, в чем дело, люди бросились прочь: кто-то посчитал, что на глубине безопаснее, другие рванули к выходу. Собственно, правильного решения не было. Люди падали ему под ноги, сшибаемые бешеным натиском остальных, но он перешагивал через них с тем же равнодушием, с которым существовал теперь. Он шел вперед, гонимый другими, не соображая толком, куда именно. Да и наплевать. Секунды затишья сменялись треском рушащихся стен. За грохотом неизменно следовали крики и стенания. Кенни лишь дышал и слушал стук собственного сердца, никак не желающего остановиться. И ведь не жизнь это… Живым не дал себя почувствовать и холод, обжегший кожу под разорванным костюмом, ветер, расшевеливший волосы. Кенни вывалился на улицу с группой людей, волной хлынувшей на поверхность вместе с исторгнутыми подземельем дымом и пылью. Ошалелые взгляды едва пришедших в себя выживших, мгновенно продрогших, вперились в катящиеся по улицам их былого города танки, сотрясающие и безжалостно сминающие обломки Южного Парка, попадающиеся на пути. Воздух сделался тяжелым, и, кажется, именно этой тяжести не выдержали сводчатые потолки тоннелей. Что за ход такой в разыгрываемой героями и злодеями партии? Грубый и нелогичный. В тот день, когда Хаос оккупировал город впервые, захват был продуман до мелочей. И небо было светлым. Кенни поднял взгляд на беснующиеся тучи. — Твик… — сорвалось с губ. Окружающие его люди, взвизгнув, отступили, когда один из них крикнул: — Это он! — Чей-то указательный палец уткнулся в Кенни. — Мистерион! Раболепный шепот зашевелил толпу. Однако Кенни неважно, увидят ли его лицо, узнают ли его, запомнят ли. Его тайны лишь обрекают других на страдания. — Это он! — другой более уверенный голос. — Супергерой! — Все из-за них! Кенни очутился единственным посреди образовавшегося круга. Он вяло оглядел до отчаяния перепуганную толпу. Ему их не понять: они жить хотят, злятся на того, кто отнял их мир, а вот в нем самом ни единого чувства не осталось. — Убийца! — гаркнул кто-то. — Все вы — убийцы! Кенни успел подумать, что люди правы, прежде чем ощутил боль: висок кольнуло, и она разлилась по лицу. Он, зажмурив глаз, прижал руку к ране и боковым зрением заметил, как кто-то поднял следующий обломок льда и швырнул в него. Угодил в бок — Кенни пошатнулся. Еще один удар пришелся по лопаткам. Небрежно слепленный кем-то снежок разбился о лицо. Удары посыпались на безвольное тело градом. Круг сузился, сгустилась давящая тьма, и несокрушимый Мистерион повалился на колени. Он все еще ощущал боль. Кажется, удар ногой пришелся по ребрам; кажется, пинок привалил его горячий от рыдания лоб к снегу. Что ж, он заслужил. Все ведь с него началось: ему понравился рыжеволосый мальчик с ресницами цвета пламени. Они стали друзьями, а миги, проведенные наедине, стали смыслом жизни Кенни. Позже, вопреки здравому смыслу, он Кайлу во всей красе показал свою суть и эгоистично возликовал, когда увидел восхищение в зеленых глазах. Еще сильнее, когда обнаружил вырезки из газет на стенах комнаты друга. «Мистерион — мой кумир!» А сколь очаровательным оказалось смущение юного Брофловски, когда он узнал, кто скрывается под маской… Но слепящая любовь к удивительному иноземному созданию породила Хаоса. Хаос пленил Мистериона в день их последнего сражения, на чувствах привязанного к нему Воздушного Змея сыграл — и разверзся Ад. Стиснутые зубы Кайла скрипнули. — Я и есть, — по слогам выговорил он, — вся мощь Солнца. — Кайл… — еле слышно произнес Кенни, теряя остатки осознанности. Воздух стал теплее. Заметно теплее! Спину Кенни прожгло неестественным жаром, едва ли не плавящим одежду. Он приподнялся на локте, открыл уцелевший глаз, чтобы посмотреть на Солнце… Смерть там, где Мистерион. Он заслужил. Когда остался один, Кенни не понял. Вдалеке загромыхало, участились сотрясающие город взрывы. Вероятно, это распугало толпу, но боль не ушла вместе с теми, кто ее причинял. Со слезами он отхаркнул на белое кровь. — Я и не думал, что вид будет настолько изумительным, — зазвучал ласковый голос над головой. — Даже возбуждает. Слегка. Маккормик зажмурился перед тем, как поднять взгляд. — Человек, рожденный истекать кровью! — торжественно объявил Лео. Кенни хотел бы, чтобы он исчез — видением оказался и исчез, но подошва сапог того, кто его растоптал, действительно перед ним. Поделом, Кеннет Маккормик — лучший друг Леопольда Стотча! Милосердие не сделало мир прекраснее. Добро не победило зло. — Ты выиграл, — хрипло проговорил Кенни, приподнимаясь на ладонях. В ответ Хаос бесстрастно фыркнул. — Не думаю. — За спину убрав полы камзола, он сел на корточки и склонил голову набок, чтобы внимательнее рассмотреть кривящегося юношу напротив. Унылое зрелище: оскал исказил в прошлом красивое лицо до неузнаваемости, синяки и кровь разукрасили его цветами слабости. — Видишь ли, я вне игры — лишь наблюдатель. Я смотрел за вашими потугами, как за возней детей в песочнице. — Лео цокнул языком и запищал: — Эти ваши «ты должен убить Кайла, Кенни», «нет, я люблю его»… — Он сплюнул омерзение. — Но теперь-то здесь только ты и я. — Теплая ладонь легла на щеку Кенни. — Теперь, заняв лучшие места, мы можем позволить себе смотреть за противостоянием двух стихий: лед и огонь, холод и жар, тьма и свет. Мистерион тряхнул головой, чтобы смахнуть чужое прикосновение. — Ты, — выговорил он, игнорируя болезненную горечь, — убил мою сестру. Их взгляды встретились. — Я? — Лео, вскинув брови, выразил глубочайшее изумление. — Разве не ты это сделал? — Он желчно усмехнулся, но от непринужденности не осталось и следа. — Не ты сделал ее ультимативным оружием против себя? Не ты взрастил монстра, которому отдал ее? Ты — единственное, ради чего она стала бы жить. И именно ты лишил ее всего, оставил ей ту же тьму, что теперь перед тобой. — Лео отвел взгляд от красных глаз Кенни. — Поверь, мне жаль Карен. Она была совершенной, ангелом, и я даже немного зол на тебя. Раздавшийся вдруг смешок заставил Стотча вздрогнуть. То ли его напугал раскат грома. — У меня остался Кайл, — ухмыльнулся Кенни. — Как бы ты ни старался. Стиснув зубы, чтобы сдержать эмоции, Лео приблизил свое лицо к его. — Только Кайл, — вкрадчиво прошептал он. — И он никогда не станет твоим. — Губы Хаоса растянулись в приторно ласковой улыбке. Так и замерли, смотря друг на друга с неуместным упоением. — Шестеренки в голове нашего инопланетного друга крутятся так, как я им велю. В твоей — тоже. — Лео коснулся ладони Кенни, но тот отдернул руку, сместился на колени, невзирая на головокружение. — Теперь ты, одинокий и обреченный, не убьешь последнего, кого любишь, и он вынудит тебя страдать, наблюдая за его падениями, потому что, Бог свидетель, я хочу, чтобы ты страдал. — Он выпрямился; вскинув голову, посмотрел сверху вниз на поверженного врага. — Неужели ты так и не понял, что все вы — марионетки в моих руках? Картман. Брофловски. Марш. Такер и Твик. Когда жизнь нагнула меня, чтобы трахнуть, вы — друзья — прошли мимо. Я не простил вас, но сейчас делаю то же. — Сердцебиение сотрясло его. — И я не остановлюсь, пока весь мир не встанет передо мной раком! Кенни смотрел на его исступленное лицо из-под налипших на лоб волос. Виртуозно управившись с оружием массового поражения — Воздушным Змеем, Хаос заполучит еще более грозное, когда того сразит Твик. Все это время Кайл был лишь приманкой, блеющей овечкой, за которой следовал неприрученный хищник. И нет сомнений: Стотч найдет способ поработить волю Чудо-Твика, Мистерионом наученного безмерному человеколюбию; быть может, он его усилиями отстроит мир, но мир этот будет коленями стоять на костях справедливости и природой данной людям свободы. Громыхнуло в небе, и сосредоточенный взгляд Мистериона соскользнул с силуэта, ставшего единственной значимой деталью в механизме конца света. Если бы не возникшее позади Хаоса движение, он поверил бы, что, вопреки правилам сказок, злодей победил. — Да… — протянул Кенни, расправляя плечи. — Ты можешь ликовать. — Встал на колено. — Я — герой, которому суждено было стать убийцей, но я защитил тебя, потому что… — Пошатываясь, выпрямился. — Но я не убийца, — выдохнул он. — И я никогда им не стану. Подняв взгляд, Бебе чарующе улыбнулась. — Обещаешь? — кокетливо подмигнув, спросила она. — Клянусь. — Потому что должен был. Размытое пятно стало отчетливее. — Но смерть там, где я, и ты проклят, мой друг. — Голос Кенни равнодушный, сухой. — Она будет преследовать тебя, по пятам идти за тобой, ложиться с тобой в одну кровать и просыпаться по утрам. Каждый день. Неотвратимая и по-особому желанная. — Ты бредишь, — отмахнулся Лео. — Клянусь. На лицо Кенни брызнула кровь.***
Клайда отшвырнуло. В легких гулко ухнуло, когда его лопатки стукнулись о землю. Больно. Больно чертовски! Он не сразу понял, что стонет, тщетно пытаясь подняться. А подняться должен: если пробудет беззащитным слишком долго, Картман размозжит его! Тень наползла на лицо, и мурашками отозвалось понимание, что махина на механических ногах добралась до него… — Думаешь, я не искал ее? — гаркнул Эрик. — Думаешь, я не узнал правду? — Его лицо скривила животная ярость — точно дикий зверь. — Я бы счел Хайди мученицей, если бы она сгорела, но ее тело оказалось обескровленным. Только одна тварь могла сотворить такое! Железный кол завис над головой Клайда. Расслышав скрип завертевшихся в сочленениях шестерней, он перекатился на спину. Тяжелый отросток вонзился в землю возле его лица, едва убравшегося с места оставшейся теперь трещины. Паучья лапа истерично дернулась несколько раз, прежде чем Картман выдернул ее и занес для удара вновь. Донован уставился на острый конец, стараясь сосредоточиться на необходимости защитить себя, но взгляд зацепился за наполненные обреченным безумием глаза Картмана. Завораживающее жертву выражение хищной злобы, и один лишь Клайд виноват в том, что его друг смотрит на него так. — Эрик, она… Осознание вины (виновен — никаких иллюзий) больно кольнуло сердце, а боль более жгучая, заставившая кричать, пронзила ладони. Черная пика устремилась к его вздымающейся груди. Вот-вот пригвоздит к пласту льда под снегом! Клайд до онемения в мышцах сжал ее, неумолимо опускающуюся ниже и ниже. Рой мошек, вырвавшийся из-под ключиц, взмыл в воздух, расступаясь перед окровавленным острием. — Я раздавлю тебя, как букашку, Москит! — скалясь, просипел Картман. Клайд, всеми силами пытаясь противостоять бешеному напору, стиснул челюсти так, что заскрипели зубы. Повел плечами, ощутив, как под спиной образуются приподнимающие его тело рубцы. Комары взвились. Каньон посреди торса стал глубже — если бы не уникальное умение, сделавшее Москита безжалостным чудовищем, Картман уже добрался бы до грудных мышц. Из-под Клайда показались пальцы костяных крыльев. Парой лап Эрик отгородился от угрозы, когда размашистые отростки, расстелившиеся по земле, поднялись; инстинктивно прикрыл глаза. Но Клайд не ударил — истошного завопил. Острыми окончаниями собственных крыльев он насквозь пронзил свои плечи, ребра, живот… Оплел себя ими, будто коконом, криком срывая горло до хрипа. Боль такая, что умереть можно… Не время, Донован! Ты истекаешь кровью не для того, чтобы ослабеть… Вдохнув, насколько удалось, он выдернул отростки из чавкнувшего тела. Из разорванных артерий алые струи, как из гейзера, рванули в воздух; из вен — густыми ручьями кровь засочилась по телу. Недоумение с лица Картмана стерлось восторгом: боль Москита прекрасна! И наплевать, что тем опаснее зверь, чем ближе его погибель. — Тебе… — заклокотало во рту Клайда, — конец! Его тело изогнулось. Клайд разжал руки и позволил лапе Картмана, грозящей добраться до его бешено стучащего сердца, уткнуться в твердую корку, облепившую кожу. — Урод! — выплюнул Эрик, ударяя снова. Снова! Как только колющее оружие в очередной раз двинулось вверх, Клайд приподнялся, и острие скользнуло по касательной к его груди. Теряя равновесие, Картман оперся на все восемь ног. Секундной заминки хватило на то, чтобы крылья Клайда сделали взмах. Черная туча, протяжно жужжа, взмыла ввысь следом, образовав крыловые перепонки. Воздух порвало отчаянным выкриком Картмана. Он был так близок! Месть почти свершилась. Клайд рванул вперед, сделав еще один взмах, рассеявший часть мошек по воздуху; Картман, скривившись, запружинил на паучьих лапах, будто бы готовясь к прыжку. И он прыгнул, оттолкнувшись от растрескавшейся под ним земли. Они схлестнулись в воздухе. От удара на ороговевшем теле Клайда не осталось ни следа. Он уперся ладонями в грудь Эрика и, от усердия сморщив покрывающееся твердыми наростами лицо, толкнул. Несколько секунд невесомости. Туша Эрика взорвала сугроб, на который обрушилась. Воздуха в его легких не осталось — он закашлялся, но, рыча, принялся подниматься, окончаниями паучьих лап буквально вгрызаясь в землю. Клайд плавно опустился. Разорвавшаяся одежда оголила изуродованные не то чешуей, не то панцирем части тела. Половина лица покрылась плотным струпом. Единственный глаз, сделавшийся фасеточным глазом насекомого, заволокло угольно-черным зрачком. — Давай! — рявкнул Эрик, предплечьем утирая потекшую слюну. Пару лап завел за спину, пару скрестил перед собой, словно мечи. — Давай! Клайд метнулся навстречу, игнорируя раскачивающие почву под ногами тяжелые шаги врага. Пара мгновений! Крылья Москита переплелись с лапами паука. Их ладони сомкнулись. Клайд подался вперед, разевая пасть. Внутри не зубы — сочащиеся ядом, подвижные жвалы. Как тренога, раскорячились ходильные ноги Картмана. Позвонки в шее Москита захрустели, удлиняясь. Человеческого в нем все меньше, а желание добраться до добычи все сильнее. — Убьешь меня, как ее? — с отвращением бросил Эрик. Его пот не пахнет страхом — только злобой. Что-то шевельнулось в трансформирующейся голове Москита. Он посмотрел в округлившиеся от безумия глаза напротив, в крошечных зрачках различил отражение собственного силуэта и лица — того лица, которое не хотел видеть. Хватка ослабла. — Черта с два! — проорал Картман. Механизмы в его лапах пришли в движение, задвигались поршни, и нажим стал многократно сильнее. Зажатые в тиски крылья Клайда с хрустом треснули, обломившиеся их части упали на взрыхленный ногами снег. Обретая привычные очертания, он заорал так, что заложило уши. Рассыпался окружающий его рой. Обессилел от боли. Упал к ногам противника… Губы Эрика растянулись в торжествующей улыбке, обнажившей гнилые зубы. — Иронично, что тебя, тлю, убьет существо, которым я стал. Сквозь слезы глядя перед собой, Клайд различил растопыренные паучьи лапы. Членистоногое, питающееся насекомыми… Действительно иронично. — К-кто… — прохрипел он, поднимая взгляд на нависшего над ним монстра. — Кто дал тебе это, чтобы убить меня?! — проорал сквозь боль. Эрик самодовольно хмыкнул, улыбнувшись шире, но, спустя миг, уголки его губ почему-то принялись опускаться. Кто? Хаос мог поставить его на ноги, создать протезы, которые вернули бы Еноту былую силу, но… — Мелкий засранец… — пролепетал он. — Кто?! — взвыл Клайд. Он встать попытался, но потяжелевшие крылья придавили к земле. Когти впились в ладони. — Крошка Баттерс, — прохрипел Енот.***
На лицо Кенни брызнула кровь. Болезненное изумление выразили его глаза, хоть он и знал, пожалуй… Почти своими руками сделал это… Из дыр под ключицами Баттерса засочилась по черному камзолу кровь. Фантастическими выростами показались торчащие из его груди металлические прутья. Они согнулись, как сгибаются фаланги пальцев, когда Эрик на шаг приблизился к спине бывшего одноклассника. — Это тебе за моих друзей, — прошептал он в его ухо. Рыкнув, Лео поднял металлическую руку, кривясь от боли, резко вскинув ее и ухватился за широкую шею Эрика. Притянул его к себе, заставив прижаться вплотную. — Поджарю! — прорычал, свирепея. Искры побежали по проводам. — За Друзей Енота, — не слушая, сказал Эрик. Злость вырвалась из Лео невнятным хрипом. Стоя на четырех ходильных ногах, Картман, словно ласково обняв, обхватил тело перед собой еще парой. Импульс пронесся по металлическим пластинам в руке Стотча. Разряд! Мгновенная смерть от удара электрическим током по позвонкам, скрывающим спинной мозг, и в тот же миг спазм сжал сегменты паучьих лап. Завернувшись внутрь, они вонзились в плоть. Могучий капкан приковал Баттерса к дымящемуся телу позади. В его глотке беззвучно булькнул вскрик. Он не почувствовал, как падает — только нисходящая боль, похожая на слепящую вспышку, в которой растворилось лицо Мистериона — самой смерти. Тьма потянула вниз, в ледяную бездну. Желанный свет остался неясным очертанием. Облаком дыма. Ангелом, протягивающим ему руку. Только бы ухватиться… Пальцы скользнули по чужим, по хрупким, как фарфор, и он поневоле закрыл глаза.