мы с тобой через вечность за руки держась

Они очень давно не виделись. Спасало лишь то, что Райнер совсем скоро приедет на недельку к Берту в Россию, пока последний находился в туре. Раньше они часто катались вместе, но теперь такая возможность выдавалась не всегда - совсем скоро у Брауна-Гувера важные выступления его подопечных, а значит ему лично нужно присутствовать на тренировках, прогонах программы. Это было в радость, но Райнер сильно скучал по мужу. Нет, конечно, он чувствовал себя комфортно и один - их отношения дышали здоровьем и благодатью, однако скучать - нормально, когда раньше вы были рядом каждый день и ночевали в одной постели, а теперь любимого человека нет рядышком, под крылышком, уже месяц с лишним. - Я очень скучаю, - Жалуется Браун, прижимая телефон плечом к уху. Он готовил ужин, резал помидоры и болгарские перцы. На совмещённой с залом кухне тихо гудел холодильник, шумел только начавшийся вечерний фильм по телевизору, - Порции на двоих делаю, привык так, очень интересные ощущения. Мы же в первый раз так долго разъезжаемся, да? Ты как там вообще? - Да, - Бертольд сидит у окна его гостиничного номера, потягивая пиво из бутылки, любуясь видом на коммунальный мост с яркой подсветкой, - Я тоже, милый. Я в порядке, концерты хорошо идут, но тоскую сильно. Вот в гостиницу заехали, завтра играть будем. Опять на Енисей смотрю, хорошая река. - В Красноярске, что ли? Наконец-то. - Да. Они подсветку к мосту сделали, правда жители смеются, что только красную и видят, хотя ходят слухи и о фиолетовой, и о флаге! - Никакой фантазии, но хорошо, главное, чтобы людям нравилось, - Райнер скидывает овощи в миску, заправляет маслом и валится на диван их гостиной, - А воздух как? - Лучше, чем зимой, кстати. Смог есть, но дышать можно, - Берт оглядывает небосвод - словно чтобы удостовериться в чистоте своих слов, - Ладно, черт с ним, с Красноярском. Они с минуту молчат. Бертольд слушает, как его муж стучит вилкой о тарелку, жуёт перцы и ругается - не любит их, а ест, мол, надо больше овощей в рацион добавлять. Даже те, которые не любишь. Райнер же слушал, как его муж пил из горла булькающей бутылки, довольно выдыхал, улыбался. Это тоже было слышно. У Гувера-Брауна за окном уже совсем темно, у Брауна-Гувера ещё можно было увидеть последние закатные лучи - осенью темнело рано, смеркалось быстро. В этом был определённый шарм. - Когда ты уже приедешь? - Подаёт голос Бертольд. Его тон мирный, тихий, ласковый и скучающий, - Неделя осталась, да? - Восемь дней, ага. - Ужасно много, - Обречённо вздыхает, - И как мне ждать? - Это на день больше недели, милый. - Кошмар какой, - Бертольд вздыхает снова, на этот раз театрально сильно, они вновь тихие ещё пару минут. Выпаливает, - Я очень хочу тебя. Не могу дождаться, когда смогу поцеловать тебя, в руках сжать, обнять крепко-крепко, - Поджимает губы, - Очень хочу. У Райнера от таких признаний мурашки по коже. Щеки немного рдеют, это жутко очаровательно, но он, на самом деле, скучал не только по Берту в самой его сути, но и по его рукам, пронырливым, залезающим под брюки и кожу, по губам его, мягким и с гигиенической помадой сладким, по его носу, которым он зарывался в ямочку ключиц, пока целовал розовую кожу. Райнер сильно соскучился. - А.. - Браун-Гувер запинается, ведь сам знает, на какую дорожку ступил. Попробовать ведь всегда стоит, да? - А что ты еще хочешь сделать? Бертольд кашляет. Райнер даже не смеётся, ведь он серьёзен - раз взялся, пусть отвечает. Он тоже ответит. Расскажет, причём с подробностями. - Не стесняйся, сам же учил, - Мягко, этим его добрым басом успокаивает Райнер своего мужа, зная, что Бертольд немного путается, когда дело доходит до чего-то нового в делах постельных, - Хочешь, я расскажу? Я уже точно знаю, что с тобой сделаю, как только закрою нас в отеле. Ты же большой номер для нас возьмёшь? Или крохотный, чтобы было душно и жарко, мы же так тоже любим, да? - Райнер улыбается и кусает щеку изнутри, когда делает паузы. Берт шумно выдыхает - тон немного дрожит, это чувствуется, - Я даже на кровать тебя укладывать не буду. Зажму как в кино, прямо к двери, целовать тебя буду крепко и сильно, чтобы ты голову совсем потерял. Оближу губу, укушу за нос, ты весь красный будешь от меня, а я продолжу. Что ты будешь делать? Бертольд потерялся. Потерялся, зато осознал, к чему это всё идёт, а значит нужно прыгать в поезд, чтобы так оно и случилось. Без вмешательств и чего-либо отвлекающего. - Я, думаю, - Мнется, вздыхает. Роняет взгляд на подоконник и сильно сжимает его край, - Я поцарапаю и крепко отцеплю от себя, протащу до подоконника чуть ли не на руках и уроню тебя даже не на кровать, а на бортик грудью. Прижму рукой за спину, стяну рубаху, поглажу тебя всего - по спине и ногам, если захочется. - Захочется, - Райнеру нравится, что муж подхватил волну. Тело трепещет, словно ощущает сильную ладонь на спине, несмотря на ощутимое волнение Берта - он старается, легко сможет приноровиться, он это умеет, - Смущает поза немного, не находишь? - Меня устраивает, - Усмехается Берт, - Ты к тому времени уже весь как кипяток будешь, дышать тяжко, потому что по рукам моим скучал. - Тебе даже сильно стараться не придётся, я с момента у двери весь горячий буду, - Тоже улыбается. Слышно, как стучит миска салата о стол, отложил в сторону, сейчас не до этого, - Мурашки по щекам и бедрам, ты знаешь. - Я-то уж точно знаю. А ещё знаю, что в глаза смотреть любишь, - Хитро улыбается и тоже откладывает бутылку. Сам сползает с подоконника и ходит немного по комнате, - Я тебе этого не дам пока. Когда перестану гладить тебя, целовать, царапать, сяду на коленки за тобой и стяну штаны, - Гувер падает на кровать спиной, кусает губу - стесняется все ещё, но по тормозам давать не хочет, - Блять, дорогой, я так хочу тебе отлизать. Ты был бы не против? - Ох, - Райнер поджимает пальцы на ногах, рукой тянется к шее и растегивает пару пуговиц, словно это как-то поможет спокойнее дышать. Его всё это сильно возбуждает, особенно, когда Берт говорит прямо и искренне, чего он жаждет. Это многого стоит, - Да, конечно, я не против. Сделаешь все, о чем думал этот месяц. - Я сильно много о чем думал, - Мужчина усмехается, - Тебе понравится. - Я не сомневаюсь. *** Райнера глухо роняют на подоконник. Раскаленная голая грудь жмется к морозному пластику, Бертольд не врал - ходит руками по мягким бокам, сжимает, царапает, очерчивает контуры красивой мощной спины, прижимается бёдрами к чужому заду. Шумно вдыхает родной запах - пот, одеколон, бальзам для волос, целует в шею сзади, кусает. Носом обводит тонкие черты мускул, спускается по лестнице позвоночника, падает на колени, тут же принимаясь за стягивание штанов. Оба торопились, словно время поджимало, хотя, казалось бы, с чего это вдруг? У Райнера дыхание перехватывает, когда муж хватает его за бедра, скользит к ягодицам, жмёт крепко, сдавливает кожу, приникает языком к анусу бесцеремонно и без лишнего хождения поцелуями по коже. - Во-оу, тихо, - Райнер скачет тоном голоса, улыбается, - Не торопись, я твой, никуда не убегу, - Берт отнимается и прижимается щекой к мягкой ягодице, - Правда, успокойся. Я тоже тебя хочу сильно, но не бойся, я уеду ведь не сегодня. Да и кто меня долго мучить обещал, а? - Не всё всегда идёт по плану, - Бертольд усмехается и широко облизывает свою ладонь, прежде, чем хватает ею толстый член, - Я тебя понял. Не тороплюсь. *** - До дрожи в коленях мучить тебя буду, пока сам просить не начнёшь, чтобы я тебя трахнул. - Боже, блять, не разговаривай так со мной, - Несчастно стонет Райнер. У него стоит колом, ужасно просто, муж его доведёт - у Брауна-Гувера пара визиток в рукаве, но рано пока, рано, - Ты же знаешь, у меня крыша едет. - На то и расчёт, - Бертольд давно уже, причём совсем не стесняясь, дрочит. Тихо стонет прямо в микрофон, пока Райнер шепчет на ухо всякие сладости, - В какой-то момент я просто отпущу тебя и упаду на кровать, не буду тебя трогать и порой даже смотреть. Что ты будешь делать? - Хоть вообще глаза себе завяжи, ты же знаешь, что никуда не денешься. - А это идея. - Значит, пусть так и будет, - Браун уже лежит на диване, раздвинув ноги гладит себя через домашние спортивки. Ткань не особо плотная - чувствуется хорошо, - Только ты сам захочешь попялиться на мой живот или задницу, правда так уверен в своей выдержке? Ты же сожрешь меня взглядом, когда я упаду между твоих ног и возьму за щеку, проглочу и с непривычки закашляюсь. - Ты выиграл, - Бертольд усмехнулся. Ему нравилось, когда Райнер смелел и говорил чуть грубее, чем обычно, - У тебя щеки красные будут, губы мокрые и весь ты сам возбужденный до дрожи. Хочу видеть, как ты упадёшь на мой член и будешь вылизывать меня, тебе же нравится отсасывать мне вот так самозабвенно, а, милый? - Лучше ничего не придумаешь, хочу, чтобы ты взял меня сам и трахнул в горло. Может, сядешь мне на лицо? - Может, сяду, - Представляет картинку Берт, сжимая свой пенис, - Если хорошо попросишь. *** Райнер стонет, мычит довольно, пока длинный член скользит у него во рту. По его лицу течёт вязкая слюна, Бертольд хорошо долбит его в горло, так, что порой тошнить начинает, и мужчина хлопает много раз ладонью по смуглому бедру. - Я рад, что мы решили пробовать по разному, - Восстанавливая дыхание, говорит Райнер, - Ты и нежным, и диким хорош. - У нас симбиоз правильный, - Берт, прерываясь на рваные вздохи, шепчет и мокро дрочит прямо над лицом своего мужа, пару раз ударяет головкой по высунутому языку, - Тебе всё нравится, нигде не перегибаю? - Я в порядке, - Райнер ловит губами венки на тонкой коже и слюняво целует мошонку, - Не болтай, лучше продолжай. Люблю, когда ты во так, надо мной. Конечно, Бертольд слушается. А как иначе? Райнер лежал головой на краю кровати, давился членом, пока Гувер-Браун толкался в податливый рот, стонал гортанно и потел. Срывало крышу от возбуждения, волны бегали по телу, низ живота горел - Берту нравилось, а оттого и Райнер довольно мычал, надрачивая себе, задыхаясь периодически - так и правильно, так и хорошо. Браун-Гувер всей душой и телом обожал, когда муж брал его под контроль - направлял в движениях, зажимал, нависая над ним, а ещё когда вот так - самозабвенно ебал, волнуясь, конечно, о чужом дыхании, но отдаваясь процессу с головой. Он толкался то поверхностно коротко, то глубоко и долго, ноги его подрагивали, руки гуляли то по родной груди, то мягко щупали шею - не нажимая, так Райнер не любит. В какой-то момент Бертольд отстраняется, снимает носки, залезает на чужие бедра и крепко целует в губы. Райнер смеётся, потому что ему не дают вытереть лицо, а Гувер-Браун бережно, схватив край простыни, сам стирает слюну с чужих щёк и слезы с висков. Его муж был в порядке, это было точно. - Я столько всего хочу, что не могу определиться, чего именно. - Делай то, что первое в голову взбредет. Я так и поступаю. *** - А вот откуда у нас смазка в отеле? - Смеётся Райнер, когда муж описывает, как толкается в него пальцами. Совсем не по злому смеётся, а Берт подключается, ведь вопрос правда актуальный, - Купи ты, мне в самолёте нельзя будет провезти. - Можно пробник купить, новую какую-нибудь попробовать. - О, купи сладкую. Говорят, её в чай можно добавлять. - Запомнил, так на чем мы остановились? *** - Ты так и не купил оральную смазку, а я то думаю, чего не хватает, - Вспоминает внезапно Райнер, сидя в позе шестьдесят девять на лице своего мужчины, когда Бертольд заглатывает по самый лобок. Последний давится из-за смеха, тут же хлопая по чужой заднице, мол, слазь скорее, - Извини, как-то я не вовремя. - Всё в порядке, просто не смеши меня своими внезапными напоминаниями, когда у меня хуй во рту, пожалуйста. - Какой вежливый. - Ты тут не поясничай, - Райнера сильно шлепают по заднице, - Я не начинаю рассказывать анекдоты, когда ты скачешь на мне, окей? - Ладно, - Муж смеётся и падает обратно, локтями опираясь по бокам от Гувера-Брауна, губами прижимаясь к лобку и чувствуя, как Бертольд тоже возвращается к своему делу, - Договорились. Их лирические отступления во время секса - нормальное явление. Иногда, когда они придавались акту любви в спальне, где работал телевизор, они спокойно могли прервать весь процесс, если ведущий говорил что-то внезапно интересное и интригующее. Так что Бертольд немного лгал - он вполне себе мог вспомнить забавную историю или шутку, отчего приходилось прерваться на дружный хохот. Никто не был против, а возбуждение не спадало. Только если шутка была слишком смешной - тогда уже было не до продолжения, ведь ноющий пресс от чересчур сильного смеха - хорошее противопоказание. Райнеру нравилась эта поза. Немного слишком открытая, немного слишком раскованная - самое то, чтобы отдаться в нежные руки. Бертольд сжимал и гладил бедра, тяжко дышал в моменты, когда отстранялся от члена, расстягивал чужие мышцы пальцами, что только ни делал, но от того Райнера и вело. Ему самому, по правде говоря, жутко нравилось отсасывать своему человеку, глотать его член до слез и помутнения в голове, но когда это сочеталось со всем тем, что с ним делал Берт, это нельзя было описать словами. По крайней мере внятными формулировками. *** - Когда ты слезешь с меня, я переверну тебя на живот и грубо войду, ты сам молить меня будешь, чтобы я жёстко взял тебя, да? Бертольд пыхтит и стонет, сильно дрочит себе, думая о том, каким горячим будет его муж буквально через неделю, лёжа перед ним с раздвинутыми коленями. Райнер не отстаёт - уже совсем не стесняясь сует руку в штаны, а в какой-то момент ставит телефон на стол, опирая о книжки на нем лежащие, и включает камеру. - Ох, - Берт распахивает раннее зажмуренные глаза от включившегося экрана смартфона, - Ох, блять, ты что, шутишь? Ты совсем решил меня убить? - Тебе нравится, да? - В видео Райнер трогал это свое крепкое тело, гладил живот, грудь, горло, рука хорошо скользила по поту, пока не спустилась до мокрого члена, - Ты пялишься. Сильно пялишься. Бертольд теряет дар речи и скулит. Он правда смотрит неотрывно. На эти руки, бедра, член, лицо, подбородок, изгибы любых впадинок на его красивом теле. Райнер знал, чем мог обезоружить и ударить в ответ - их игры с контролем кипятили кровь в венах, заставляли прыгать от ада до рая в считанные мгновения. - Я так люблю тебя, - Он бы расплакался, правда, - Очень сильно, ты роскошный. Такой красивый. Хочу посмотреть, как ты кончишь. - Не дашь мне посмотреть на себя? - Хочу близко пялиться. Можно? - Конечно, милый. Расскажи, что дальше. *** Бертольд грубый и требовательный. Жмет своего человека к кровати, сильно жмёт, буквально долбит его, вырывая низкие довольные стоны. Райнер дрочит себе и не сопротивляется, потому что он абсолютно за, где-то шипит, где-то кричит - да какая разница. *** - И ты будешь кричать моё имя, да, дорогой? - Так громко, что уши заложит, - Райнер закидывает голову назад и стонет, дрочит прямо на видео, разогревая своего мужа настолько, что тот сейчас взорвётся, - Берт, ты так хорош, я даже просто думая о тебе на седьмом небе, Бертольд, милый, ты что делаешь? Ласково и раскованно. *** Райнер не может уже опираться руками о край кровати, дрожа от родных действий. Бертольд сильный, ох, он очень сильный - и эта сила бегала по телу его возлюбленного током и лавой, текла по венам и мышцам, искрами взрывалась, когда плечи посещали укусы и поцелуи. Райнера крепко держат за бедра, Райнер крепко держится за спинку бегающей ходуном кровати. - Блять, да, Берт, черт тебя дери, - Ругается, зато как искренне, - Пожалуйста, ещё немного, я не могу уже, милый. - Знаю, - Пыхтит прямо на ухо, кусает и облизывает мочку, - Совсем не можешь терпеть, да? Хороший мальчик. Ох, боже, Берт. Да пошёл ты. Лава выливается от низа живота по рукам, ногам, груди и шее, сдавливает все тело, Браун-Гувер весь напрягается и жмурится, когда кончает себе в кулак. Бертольд сжимает его, помогая растянуть удовольствие, скоро сам выходит, даёт себе отдрочить - довольный и уставший Райнер высовывает язык и ловит капли ртом, пока его муж вздрагивает от катасейм оргазма в пальцах ног и рук. *** - Я так люблю тебя, - Райнер смотрит на себя в экране телефона, ждёт, включит ли Берт камеру уже после завершения всего этого греха, - Посмотри, какой я. Весь грязный и липкий теперь. - Я не лучше, - По-доброму смеётся муж и спешит в ванную, чтобы помыть руки. Пока что не хочется пачкать отельное белье, - Зато какой ты красивый. Я прямо горжусь, что это я тебя довёл. Мне большего не надо. - Ага, лучшая твоя картина, - Хохочет и уже наклоняется к телефону, чтобы отключить камеру, как видит лоб Бертольда, который пытается понять, как включить не фронтальную камеру. Муж показывает себя в зеркале ванной комнаты - весь растрепанный, красный, довольный, рубашка черт пойми как расстегнута, джинсы наспех натянуты с открытой ширинкой и ремнем, - Как я рад тебя видеть. Ты такой потрепанный, хочу скорее сам тебе волосы растормошить. - Немного потерпеть осталось, - Мурлычет, отключая камеру, - Сколько там, неделя? - Ага, - Смеётся, тоже выключая видео, - восемь дней. - Ужасно много.