Поздний брак

      Эльвира Марковна была в полном шоке от происходящего. Тот благой порыв, который она так не хотела совершать, в чем-то обернулся против нее.       «Надо было сразу говорить обо всем Константину Алексеевичу и не пытаться что-то скрывать», — подумала женщина.       На душе стало слишком тяжело и, желая как-то отвлечься, Эльвира Марковна решила пойти к портнихе.       Поездка в экипаже была решительным образом отвергнута — ехать туда, куда можно было дойти за десять минут, не хотелось. Заодно хотелось прогуляться, сходить самой в лавку, не столько для того, чтобы что-то купить, а больше для того, чтобы посмотреть, что продается нового.       Сидя у портнихи и задумчиво листая новые модные журналы, Эльвира Марковна спросила:       — А что вообще сейчас шьют?       — Чаще всего вот это, — ответила женщина, показывая на картинки.       — Со шлейфом не надо, — произнесла Эльвира Марковна. — Оборки тоже не люблю. Не девочка уже.       — Может быть, что-нибудь из этого понравится? — спросила портниха.       Эльвира Марковна пригляделась. Одно из платьев подозрительно напоминало тот образ, который Зое подобрали родители, не так уж и давно пытаясь выдать ее второй раз замуж.       — Это для юных девушек, — борясь с подступающим комком в горле, ответила Эльвира Марковна.       Женщина скорее перелистнула страницу и увидела несколько более цепляющих картинок. Одно из платьев слегка напоминало то, которое она видела в далеком детстве и втайне мечтала, что когда-нибудь сможет носить что-то подобное.       — Верх и рукава такие, — произнесла Эльвира Марковна. — Юбку… Сейчас поищу, какую именно.       Перелистнув еще одну страницу женщина нашла юбку своей мечты.       — А юбку такую, — произнесла Эльвира Марковна. — Цвет… А какой в моем положении будет пристойным?       — Практически любой, кроме светло-розового и ярко-голубого, — ответила швея.       Эльвира Марковна задумалась. С одной стороны, хотелось чего-то в меру яркого, например, приглушенного бордового цвета. С другой стороны, мысль о том, что сын и невестка погибли не так уж и давно, а она так ярко наряжается, напоминали о себе.       — Оттенок будет приблизительно таким, — сказала Эльвира Марковна, глядя на еще одну картинку. — И сочетание цветов отделки тоже какое-нибудь такое.       После окончательного обсуждения фасона платья и снятия мерок Эльвира Марковна вышла на улицу. Чувство неуместности, которое появилось в доме швеи, а потом пропало, снова начало наступать.       «Нет, раз Константин Алексеевич желает представить свету мадам Спицыну, значит, не нужно этому препятствовать», — подумала Эльвира Марковна.       Дома все было по-прежнему. Донельзя злая на новую жену отца Татьяна, едва отец и Эльвира Марковна ушли, первым же делом позвала к себе Марью и попросила ее принести в комнату «что-нибудь поесть и что-нибудь к чаю». Получив точно такой же обед, как ели все остальные, плюс только что испеченное печенье, девушка с некоторой ухмылкой мысленно произнесла:       «А ты думай, думай, что я сижу голодная и плачу».       Дождавшись того, что Марья унесла посуду, Татьяна пустилась в размышления. Вчерашний случай показался девушке какой-то дикостью, которую было даже стыдно вспоминать.       «Водку с могилы зря пила, — решила девушка. — Только голова с утра раскалывалась. И Эльвиру чуть ли не обнимать бросилась. Да как я могла ее с мамой спутать!»       Понимая, что все это было сделано для того, чтобы еще раз доказать себе, что мертвые уже умерли и не воскреснут, чтобы, например, отобрать у нее эту водку, Татьяна решила ограничиться дневными или вечерними походами на кладбище, которые были совершенно не страшными, в отличие от ночного.       Вспоминая Анну и скучая без нее, Татьяна провела остаток дня в воспоминаниях. И только вечером появилась достаточно интересная новость, которая была достойна внимания.       — Завтра у нас визит к Оболенским, — сказал Константин Алексеевич.       Татьяна, помнившая об этом долгое время, но за круговоротом событий обо всем забывшая, начала с интересом слушать отца.       — Таня, — продолжил мужчина. — С учетом твоего поведения, я бы оставил тебя дома. Но на первый раз я прощу тебя и не буду столь категоричен.       — Хорошо, папенька, — ответила Татьяна.       Визиты к Оболенским были частыми для семьи Спицыных. Наверное, раз в месяц в одно из воскресений часа в три пополудни все семейство ехало с визитом к семье сослуживца Константина Алексеевича. Чай и разговоры были совершенно не утомительными, однако умение Константина Алексеевича вовремя уйти, чтобы не надоесть хозяевам дома, всегда вызывало у Татьяны восхищение.       — Эльвира Марковна, — продолжил Константин Алексеевич. — Это не званый визит, слишком нарядное платье можете не выбирать. Я буду счастлив представить вас Александру Григорьевичу уже не как классную даму, а как свою супругу.       Если до последнего момента Эльвира Марковна надеялась, что некого господина Оболенского она не знает, то сейчас из-под ног женщины будто выбили почву. Многолетняя привычка держать себя в руках и не подавать виду, что ей не очень хорошо, помогла и сейчас, однако в глубине души Эльвира Марковна была в полном ужасе.       «Александр Григорьевич… — думала женщина. — Три дочери окончили гимназию, он знает меня как грамотного человека, достойного. Не как мать цареубийцы…»       Дополнительные мысли о том, что Александр Григорьевич как-то связан с Лыковыми, тоже не отступали. А самая страшная мысль, что во время этого визита можно хоть на мгновение, но встретиться с Лыковыми, которые могли навестить своих хороших знакомых, не отпускала.       — Я буду рада сопроводить вас, Константин Алексеевич, — взяв себя в руки, ответила женщина.       Вскоре после ужина в комнату Эльвиры Марковны пришел Константин Алексеевич.       — Эльвира Марковна, — произнес мужчина. — Что-то не так? Я думал, известие о визите развеселит вас, а вы, как мне показалось, даже огорчились.       Борясь с собой и не понимая, говорить правду, которая практически видна, или нет, Эльвира Марковна сказала:       — Константин Алексеевич, вы мой супруг. Вы обязаны знать правду.       Женщина вздохнула и добавила:       — Александр Григорьевич знает меня как классную даму. Теперь, благодаря слухам, он, наверное, знает меня, как мать сорвавшегося из петли недоцареубийцы. Да, я согласна, процесс был закрытым, но слухи… Они же впереди нас бегут!       — А теперь вы будете представлены Александру Григорьевичу как мадам Спицына, — ответил Константин Алексеевич. — И что в этом дурного?       — Дурно то, что мать, которая в чем-то ошиблась в воспитании своего ребенка, будет расхаживать по визитам, будто светская дама, — сказала Эльвира Марковна.       С полчаса Константин Алексеевич убеждал свою супругу в том, что поводы для сплетен могут быть любыми. И даже бокал, взятый слишком близко к верху, а не за серединку ножки, может стать в неумных устах поводам для обсуждений, а воспитанные люди не будут осуждать ее, сделавшую столько добра остальным.       Казалось, Константин Алексеевич смог убедить супругу в том, что нужно идти и ничего не стесняться. Однако какая-то неловкость на душе оставалась.       «Нет, надо жить дальше, нельзя навечно увязать в прошлом, — подумала женщина. — Все-таки, жизнь не стоит на месте, нужно и нам двигаться вместе с ней».