Поздний брак

      Оставшаяся часть вечера прошла относительно спокойно. Во всяком случае, не было ни драк, ни скандалов, а хозяин дома усиленно старался как-то сгладить ситуацию, чтобы не было каких-то новых инцидентов.       Эльвира Марковна провела остаток вечера в полушоковом состоянии. Кроме оскорбления от Егорки, которое было не таким уж и удивительным, как его визит, Эльвира Марковна никак не могла выбросить из головы тот образ, который она увидела совсем недавно, и прошлое этого человека.       «Выглядит, как и подобает генерал-майору, — думала женщина. — А вот копни поглубже… Он даже имен всех девушек не вспомнит!»       Внезапно пришедшая в голову мысль о том, что и ее супруг мог по юности развлекаться подобным образом, окончательно добила Эльвиру Марковну.       Женщина пришла в свою комнату и переоделась в домашнее платье. На душе было слишком тоскливо.       Раздался стук в дверь.       — Войдите! — произнесла Эльвира Марковна.       Дверь открылась и в комнату вошел Константин Алексеевич.       — Константин Алексеевич! — сразу же воскликнула Эльвира Марковна. — Зачем же вы так? Зачем? Я бы его снова по лицу ударила и инцидент был бы на этом исчерпан. А так… Это же противозаконно! Опасно!       — Эльвира Марковна, расскажите мне лучше всю правду, что было-то раньше, — ответил Константин Алексеевич.       Женщина несколько смутилась.       — И зачем же стоит ворошить прошлое? — произнесла Эльвира Марковна. — Столько лет прошло…       — Но ведь вы же не забыли, значит, не пустяки были, — сказал Константин Алексеевич.       Вздохнув и подумав, что делать тайны от супруга ни к чему, Эльвира Марковна начала рассказ:       — Шестнадцать лет, первая любовь. Познакомились возле реки. Я там белье стирала. А он прогуливался. Слово за слово, несколько прогулок, держась за руки… Потом приглашает прокатиться в экипаже, я согласилась. Потом привел к себе домой. Я как тот дом увидела: сразу вспомнила все рассказы всяких Манек и Глашек о том, что можно быть любимой хозяином дома и иметь с этого выгоду. А я захотела стать женой. Вот даже не подумала о том, что женой не станешь! На следующий день была отвезена обратно домой. Даже дома сразу не поняла, что его женой не буду. Потом, через какое-то время, мать отправила опять к нему, предложить обвенчаться. Была названа нищенкой и посоветовал уйти, пока городового не позвали. Ушла. Больше не ходила. Ребенок умер от младенчиковой. Я вам про него рассказывала.       — Эльвира Марковна… — произнес Константин Алексеевич и взял супругу за руку. — Как же так можно ж было? Я не про вас сейчас, про ситуацию… Как можно было вот так выставить человека на улицу? Да, все мы не без греха, но как так можно было?       «Может, и не развлекался так по юности, раз удивляется», — подумала Эльвира Марковна и ничего не ответила.       Константин Алексеевич немного помолчал и сказал:       — Возможно, завтра уже придут секунданты предлагать завершить дело примирением. Вы будете готовы принять извинения?       — Буду, — ответила Эльвира Марковна. — Я еще раз вам скажу, Константин Алексеевич: не вмешались бы вы, я бы просто ударила сего человека по лицу и вполне удовлетворилась бы этим. Или шампанское бы на него вылила.       Женщина расплакалась и подумала: «Лучше бы ты вообще не являлся сюда, только воспоминания разбередил».       Татьяна пришла в гимназию значительно раньше положенного времени. Девушка вовсю глядела по сторонам, надеясь встретить свою подругу.       — Ленка! — позвала Татьяна. — Наконец-то! Сейчас попадемся пару раз на глаза Инессе, а потом пойдем молитву прогуливать!       — Повод серьезный? — спросила Лена. — Есть, за что замечание получать, если что?       — Серьезнее не бывает! — воскликнула Татьяна. — Про Эльвиру.       — Ради очередной сказки про то, как тебя Эльвира обидела, прогуливать молитву не хочу, — ответила Лена.       — Это не сказка, Лена, — обиделась Татьяна. — А печальная история о том, как эта ведьма доведет моего папу до гауптвахты.       — Что на этот раз? — с интересом спросила Лена. — Кстати, чем закончилась история с цепочкой?       — Прослушала, какая я бессовестная, осталась без гостей, сладкого и прогулок, — ответила Татьяна. Придя в укромный уголок, девушка продолжила. — У нас вчера был прием. Папа захотел ведьму представить людям. Все было спокойно: Эльвира подает ручку, будто великосветская леди, мило улыбается, а потом раз — и одного гостя по лицу ударяет. Я аж дар речи потеряла. Ладно, как-то сгладили эту ситуацию. А потом, Лена, этот гость повторяет мои слова. Называет Эльвиру мещанкой, неспособной воспитать детей. Я стою вся в предвкушении, гадаю, ударит она его второй раз или постесняется — а тут вдруг приходит мой папа и вызывает этого человека на дуэль.       — Ничего себе! — воскликнула Лена.       — Лена, дуэли запрещены, — сказала Татьяна. — Отца в рядовые разжалуют! Из-за этой ведьмы! Да, потом восстановят в звании, но ради чего все это? Ради того, чтобы выслужиться непонятно из-за чего? Ради того, чтобы показать, как ты на правду обиделся?       — Так, может, не разжалуют, — предположила Лена. — Разжалуют — это если убил кого-то. А, может, все обойдется.       — Может, и обойдется, — согласилась Татьяна. — Отец хоть поступил разумно, вызвал на дуэль до первой крови. Но могут и в отставку отправить, и под арест посадить!       Девушка вздохнула и сказала:       — Не было бы у папы столько проблем — съязвила бы обязательно. А так… Жаль его, расстраиваться будет.       Учебный день прошел более чем тихо. Возвращаясь домой и постоянно думая об отце, Татьяна незаметно для себя распереживалась до такого состояния, что не могла думать ни о чем ином, кроме как о предстоящей дуэли и грядущих последствиях: в то, что подобное возможно скрыть, верилось с трудом.       Эльвира Марковна сидела на первом этаже и тоже никак не могла успокоиться. Отдаленные воспоминания, рассказы Герхарда и других людей о том, что за подобное отправляют в действующую армию на Кавказ, отправляют в ссылку, отправляют под надзор, не давало покоя.       — Выродок мещанский! — в слезах воскликнула Татьяна, увидев Эльвиру Марковну. — Ведьма! Отца приворожила! Его в тюрьму сейчас отправят! Свалилась на нашу голову!       — Извольте объясниться, мадемуазель, — еле сдерживая себя, произнесла Эльвира Марковна. — Как же это такое возможно: благородная девица высказывается подобным образом?       — Отца до тюрьмы довела! — крикнула Татьяна. — Руки свои распускает, где надо и где не надо! Проститутка!       Потеряв остатки контроля над собой, Эльвира Марковна схватила Татьяну за руку и потащила из дома.       — Мещанка, говоришь?! — воскликнула Эльвира Марковна. — А я и не умею иначе! Сама так выросла и трех достойных детей воспитала!       Константин Алексеевич, вернувшись домой, увидел, что его никто не встречает.       — Настасья! — позвал мужчина. — Где хозяйка и юная хозяйка?       — Татьяна Константиновна нехорошо выразилась и была наказана, — ответила Настасья. — Плеткой. Эльвира Марковна в своей комнате. Велела принести ей успокоительных капель и оставить. Татьяна Константиновна тоже в своей комнате, у нее истерика. Меня видеть не пожелала, капли вылила на пол.       — Что именно сказала Татьяна? — спросил мужчина и, не дождавшись ответа, пошел наверх.       Константин Алексеевич пришел в комнату дочери. Татьяна лежала на кровати и плакала в голос.       — Таня, — сказал мужчина, присев на стул. — Что произошло?       — Сказала правду, была за правду наказана, — ответила Татьяна. — Ни о какой учебе речи идти не может…       Пропустив мимо ушей фразу об учебе, Константин Алексеевич произнес:       — Сейчас позову Настасью. Пусть посмотрит.       — Настасья уже все обработала и за сердце хваталась, — сказала Татьяна. — Причитала, что ее отца однажды так же до Манифеста* отделали.       Плюнув на все возможные правила приличия, Константин Алексеевич приподнял юбку Татьяны и сразу же опустил ее.       — Таня, ты неправа, — сказал мужчина. — А с Эльвирой Марковной я обязательно поговорю.       Константин Алексеевич был возмущен до глубины души: подобного он не видел даже в годы службы. Кровоподтеки будто слились в единый и отливали всеми цветами радуги.       — Эльвира Марковна! — с порога воскликнул мужчина. — Не знаю, что произошло у вас. Верю, что Татьяна была слишком неправа. Но, Эльвира Марковна, так поступать с людьми нельзя. Что бы они ни сделали! Помнится, я даже говорил вам, что есть смысл забыть дорогу на конюшню.       — И даже после слов о мещанках и проститутках, — произнесла Эльвира Марковна.       — Эльвира Марковна! — сказал Константин Алексеевич. — Татьяна — моя дочь. Я ее воспитаю сам. Обещаю. Вы можете на эту тему даже не переживать. Давайте для всеобщего блага вы не будете вообще касаться этого вопроса. Так будет легче всем.       — Как изволите, — ответила женщина.       — Пойдемте, Эльвира Марковна, мне кажется, есть смысл поговорить нам втроем, — произнес Константин Алексеевич.       — Как изволите, — повторила Эльвира Марковна. * Манифест об отмене крепостного права