Личный манямирок

Сейчас он так часто дышит, спотыкается о самого себя, чувствует, что хочется плакать; Артем не умеет. Ядовито шипит, жадно вдыхает воздух, и косится: сейчас он в полушаге от того, чтобы не задушить парня. Голубин смотрит. Смотрит своими зелеными глазами, а из губ виднеется дрожь. Сейчас он снова на препаратах, поэтому немного дрожит под синюшными глазами напротив. Долго собирается с силами, чтобы произнести хотя бы звук, губы полностью онемели, а зубы вжаты в тиски. Наконец, когда его начинает отпускать, вяло открывает рот, пухлыми губами, что в мясо были искусаны самим светловолосым, и начинает чеканить: — Артем, я... Хочет вылететь едкое «люблю тебя», но Кулик резко срывается на рык, и Глеб невольно закусывает себе язык. — Любишь? ЭТО вот все было проявлением любви? Хватит врать, Глеб. Ты никогда не любил, да, возможно раньше... Артем буквально спотыкается о свои мысли, цепочкой пролетая совместное времяпровождение вместе. Глеб чувствует. Дальше смотрит, вглядываясь в очертания лица. И лыбится, обнажая свои кривые зубы, из-за чего маленькие клыки создают маленький блик в темноте. Они понимали друг друга с полуслова. Темноволосый стал как-то странно чувствовать себя, и был уже в состоянии того, чтобы раствориться, но Голубин не отпускал. Хотел дойти до конца, наконец отпустить этот эпизод, когда он увидел разочарованного Артема, вечные ссоры и разлады, тусовки с кучей незнакомых людей, а также наркотики и алкоголь. — Возможно ты чувствовал симпатию, но когда первый тур Янграши состоялся... Когда мы были еще вместе... — Когда мы были вместе, я хотел подарить тебе сердце. Артем тихо отстраняется, все также ненавистно шипит. Глеб запомнил это особенно четко, когда впервые увидел его. Такого простого и уличного. Нервно подергивается, и переминает пальцы. Ему уже хотелось истерически засмеяться, чувствуя облегчение, что высказал это. Да, он проговаривал это ни раз, но прокручивая одно и тоже, пленка будто заедала. Иногда появлялись какие-то новые мысли при построении диалога когда было особенно плохо, но сейчас он выбрал классическую концовку. Кулик молчит, упорно не вмешивается. Светловолосый тоже это запомнил: в такие моменты парень ищет слабости. Самые потаенные кошмары, что ты прятал в себе, оказываются на обозрение у темноволосого. Глеб трет мозоли на пальцах, молчаливо терпит, чтобы не сорваться и уйти сейчас, он просто сидит и размышляет над свои дальнейшим ответом, пока мимо его уха не проскальзывает тошнотворное предложение, которое он бы никогда не хотел услышать его от Артема. — Наркотики, душа моя. Дыхание резко учащается, и парень тревожно смотрит по сторонам, чувствуя дезориентацию. Ноги становятся ватными, но сам Глеб пытается своими дрожащими ногами сделать хотя бы шаг. Чувствует легкий запах травы, и морщится: неприятно. — Я... — Голубин резко зарывается в свои волосы, — Пожалуйста... все, не стоит. Уходи. — НЕТ, Глеб, ты сам это устроил: сеанс самотерапии. А вспомни, как ты не раз предавал доверие... — Я же сказал молчать! Артем резко уходит в тень, вымучивает кривую улыбку, зная, что этот разговор затронул личное Голубина. Хотелось бы больше провести времени, но Голубин унесся в ванную, очень часто дыша, и метал коробки с аптечками, пытаясь совершить то, к чему редко прибегал. Повысить дозу, чтобы убрать приступ тревоги. И это не самое лучшее решение, но буквально шум в голове растворяется, и парень размереннее дышит. Краем уха слышит сиплое: — Синеглазый демон в твоей спальне, помни.