Личный манямирок

Дима успел снять футболку со Святковского, сидя на нем, и припал к шее парня, кусая разгоряченную кожу. Никита совсем не сопротивлялся: иногда выстанывал просьбы остановиться, когда было слишком хорошо. Мутные глаза светловолосого выдавали в нем лишь похоть, и парень облизнулся, пытаясь взяться за ежик, чтобы оттянуть голову назад. Такой расклад дел лишь раззадорил Никиту, и уже крепкие руки обнимали за талию Королева, заставляя оного приостановиться в действиях, и вычерчивать непонятные узоры на груди. Старший иногда не понимал эту внезапную натуру Королева, когда он, своими холодными пальцами, заканчивал нежно, после своих грубых ласк. Спина все еще ныла от припечатывания в стенку, но парень лишь облизнулся, как ящерица, метнул взор на пальцы Димы, смотря на то, как эстетически красивые фаланги на которых виднелись массивные перстни, вычерчивали линии вокруг татуировки, заставляя кожу Никиты содрогнуться, медленно залипая на такие гипнотические действия. — Так нравится моя татуировка? — Очень. Никита улыбнулся, устремляя взгляд на пухлые губы Королева, и притянул к себе, по-хозяйнически, обосновав свою руку вокруг шеи младшего. Резко притянув к себе, он вымучивал мочку Димы, проталкивая свой язык в чужой рот, заставляя оного стонать в губы, и начать давать отпор. Королев никогда не любил, когда Никита начинал играться с его ушами, они были слишком чувствительными для таких грубых ласк, и парень начинал отпихиваться, чтобы хоть немного отдохнуть от дикого запала светловолосого. Он отворачивается, пихаясь от Никиты, который так издевательски раздражает нежную кожу, будто после просьб остановиться, делает все резче, разгоняясь по спидометру. — Да бля, нет, — убирая руки со своих бедер, Дима мотал головой, чтобы не чувствовать тяжелое дыхание вокруг своего уха, — я же говорил...! Резко потянувшись, они случайно столкнулись лбами, тяжелое дыхание темноволосого душило обе стороны, а Никита все также вожделенно смотрел на парня, улыбаясь лучезарно, и снова угашено смеясь. — Никита, блять, — тяжело дышит, выдавливая из себя улыбку, — помешанный просто. Пиздец. Чмокнув для извинения, Никита расстегнул ширинку джинс Димы, чувствуя, как ему тесно. Тоже самое сделал Королев, устроив свою голову на плече старшего, но ненадолго оторвался, чтобы почувствовать его сильнее. Они прижались членами, и в комнате стало слишком тихо, вымаливая иногда с Димы сдавленные стоны. Жар тела этих двоих заставляет пространство сжаться в двукратном размере, Дима прикрывает глаза. Он вообще, в принципе, никогда не смотрит на парня, и Святковскому, честно говоря, немного грустно. Светловолосый любил эти ледяные глаза, которые плавились из-за чересчур нежных ласк, превращаясь в тихий океан, а толчки создавали бушующие волны вокруг, и только громкие вздохи и маты темноволосого возвращали в реальность. Чужое тело материально, он представлял это немного иначе, но сейчас все его фантазии обрушились перед парнем, изредка приоткрывая глаза тихого океана, заставляя продрогнуть чужой омут в глазах. Дима сдавленно дышит: еще чуть-чуть, и он готов раствориться в объятиях, волосы неприятно липнут к нему, а с самого Королева просто течет ручьем пот, из-за того, что им было сейчас лениво включать кондиционер. На улице ужасно душно, в комнате тоже, но для них сейчас — это такая самая ненужная деталь на свете, оба просто считали себя ебучим центром вселенной. Королев немного отступился, замедлился в движениях, пытаясь снова облокотиться на плечо, но Святковский резко руку убирает с талии, лыбится лучезарно и по-дебильному(по мнению темноволосого), проговаривая шепотом: — Давай-ка, сладость, открой рот, — Никита запихнул пальцы в рот Королева, закусывая губу. Дима ненавидел этот фетиш. Настолько, что иногда прокусывал пальцы до такой степени, из-за чего бритоголовый резко менялся в настроении, и начинал орать на парня, отстраняясь и бранясь. В конце-концов, Никита все же пытается воевать с зубами Королева, темп повышая, делая немного больно из-за трения, но Дима бьется в оргазме, чуть-чуть отлипает от старшего, даже не кусает пальцы особо, обмякая от ласк. И совсем скоро светловолосый заканчивает, тяжело дыша, облизывая ключицу младшего, как собака, немного покусывая, пробуя соленую кожу. И так парни отходят от их ночного рандеву, укладываясь на постель, перед этим вытеревшись, и Святковский смотрит на парня, улыбается лучезарно, вновь, заставляя Диму смущаться, и спросить: — Ну, что? — Да так, — Никита улыбается, теребя локоны в руках, — думаю, почему ты внезапно набросился. И уже в комнате раздаются крики по типу «ничего я не набрасывался!», кидая мягкие предметы в Святковского.