Два мира. Инаугурация Седьмого Хокаге

      Чувства достигли своего апогея: день инаугурации Седьмого Хокаге настал.       Мадара ушёл из квартала клана ещё затемно, даже раньше, чем его сердобольная дочка проснулась и убежала на утреннюю тренировку. Он и так в последнее время слишком большую его часть провёл с кланом — теперь хотелось побыть одному, осмыслить свои ощущения.       Улицы деревни встретили тишиной, в редких домах горел уже свет. Десятилетия назад Мадара нередко бродил по улочкам в такое время; порою один, но всё же чаще — с Хаширамой. Они гуляли в уютном молчании, осматривая, ощущая свою деревню, а после брали чай в самой рано открывавшейся чайной и забирались на скалу, чтобы, устроившись на её краю, насладиться рассветом.       Теперь он гулял в одиночестве. Хотел бы, возможно, со внучкой лучшего друга, но это лишь приведёт к ругне или даже сражению. Настроения ругаться не было — хотелось мира, а ещё, пожалуй, поймать и поселить в своём сердце счастье, витавшее в воздухе.       Начинало светать, гражданские открывали магазины и забегаловки. Проходя мимо раменной, Мадара обнаружил очередь: люди гомонили и рассказывали друг другу, как хотят отметить этот день любимым блюдом Седьмого Хокаге. Мадара хмыкнул и пошёл дальше.       У резиденции суетились генины, под руководством Шизуне заканчивая последние приготовления. В окне пока ещё принадлежавшего ему кабинета виднелся Какаши: растрёпанная светлая шевелюра и белая мантия ей под стать. Там же ощущалась тёплая чакра Цунаде, и Мадара испытал жгучее желание нагрянуть в резиденцию и потрепать наследникам дела Хаширамы нервы.       Вместо этого он молча прошёл по теням мимо генинов, направился к скале. Призрак полузабытой эпохи — вот он кто, и не ему омрачать своим присутствием праздник живых.       Несколько лет назад эту территорию начали активно осваивать под строительство, но на самом краю скалы было всё ещё довольно тихо-мирно: Шестой Хокаге приказал разбить парк в месте, где когда-то давно родилась идея деревни. На сотую годовщину от основания грозились установить памятник создателям, Наруто даже как-то полюбопытствовал, согласится ли Мадара позировать. Мадара, как сам полагал, взглядом двух додзюцу дал вполне красноречивый ответ. Впрочем, зная Узумаки в целом и Наруто в частности…       Его на Скале Хокаге Мадара вовсе не ожидал увидеть в тот час. Без-пары-часов-Седьмой-Хокаге сидел на скамейке и глядел на деревню, предаваясь смутным, судя по лицу, мыслям. Чакру, впрочем, скрывал хорошо — явно не хотел, чтобы его обнаружили.       — О, — протянул Мадара нарочито громко, — моё место занято?       — Мадара? — Наруто встрепенулся, мгновенно натянул на лицо улыбку. — Соррян, не хотел, ттебаё! Я так, чисто побродить вышел перед церемонией…       — Хм, — Мадара приблизился и уселся рядом с ним, откинулся на спинку скамьи.       Наруто поёрзал, но уходить передумал. Казалось, хотел что-то спросить, но неожиданно не мог решиться. Искоса полюбовавшись растерянностью на его лице, Мадара проговорил:       — Церемония возведения в ранг Хокаге… Какая честь, — и насмешливо добавил: — А ведь мы придумали эту должность, только чтобы было кого посылать на скучные встречи к даймё. Это Хаширама и его наследники испоганили идею каким-то там символизмом лидерства и примера для подражания.       — Испоганили, скажешь тоже, — пробурчал Наруто, враждебно зыркнув на него.       — И каждый следующий поганил больше предыдущего, — кивнул Мадара и всё же улыбнулся, допустил веселье в тон, чтобы Наруто не принял его незлобивую издёвку всерьёз. — То, как нынче все глядят на Хокаге, что несёт в себе этот образ… Любопытная эволюция концепта.       — Ну да, наверное, — Наруто наклонился вперёд, опираясь локтями на бёдра. Его окрашенный рассветом взгляд был обращён на деревню. — Слушай, Мадара. Ты же видел правление всех Хокаге, кроме моего бати. Как по-твоему, который лучше всех справился?       Мадара тоже посмотрел на Коноху — но видел не цветастые строения, а старый, шумящий кронами лес. От той чащи не осталось ничего — только воспоминание в столь малом количестве умов. Вероятно, совсем уже скоро Мадара останется последним живым, кто помнит это место до создания деревни. Или уже остался?       С ответом Наруто его не торопил — скорее всего, ощущал тяжесть на душе собеседника. Ну хоть участливую рожу, как Хаширама, не строил.       — Как раз твой отец. Минато умер рано и не успел наделать никакого дерьма, — Наруто в непонимании приподнял брови, и Мадара объяснил свой сарказм: — Что значит «справился или не справился»? Наделал или нет ошибок? Но ошибки неизбежны, Наруто.       — Я бы подумал, ты предлагаешь не париться и творить, что в голову взбредёт, ттебаё.       Мадара хмыкнул и провозгласил:       — Разум и совесть. Если имеются, они не позволят тебе зарваться и творить беспредел. Кроме того, если есть дорогие люди, к чьему мнению ты прислушиваешься, это также заключает в рамки. Помогает не застревать в собственном видении мира. Будешь не зацикливаться на нём, принимать во внимание мнения, мечты и чувства окружающих — справишься с работой Хокаге.       — Ну, план именно такой, — ответил Наруто, заметно повеселев. Мадара лениво улыбнулся и бросил:       — Не уподобляйся Хашираме: не скидывай самый скучный геморрой на ответственных близких. Вали в резиденцию.       — Твоя правда, — Наруто поднялся, подставил лицо солнцу и ветру — тот взметнул полы длинного белого плаща с вышивкой на спине. Мадара скользнул взглядом по алым символам, и это отдалось в груди щемящей тоской. — Спасибо, Мадара.       Он не ответил и смежил веки, защищая глаза от ярких лучей, бьющих прямо в лицо. Когда вновь приподнял, Наруто рядом уже не было.       Постепенно солнце поднималось над селением, и снизу, с площади перед резиденцией, доносилось всё больше шума. Время почти пришло.       Сенсорику кольнуло ощущение родной чакры.       — Отец? — Айна подобралась почти неслышно, почти сумев скрыть чакру. Пыталась скопировать его манеру подкрадываться и шугать друзей и врагов — и это почти умилительно.       Что в самом деле трогало за сердце, так это то, что девочка сумела его найти.       — Хм? — показал Мадара, что слушает, не переводя на неё взгляд. Ему и не нужно было, чтобы представить в деталях лицо с куда менее грубыми, чем у самого Мадары, чертами, лохматую длинную косу, тяжёлые веки и горящий взгляд, в котором столько всего намешано: любви и тревоги, зависти и упрямства, жажды одобрения и банального желания посидеть рядом и поговорить.       Он сам не знал тепла от отца, был взращён в суровой строгости военного времени. Потому вырос сильным, стойким — того же и дочке желал. Как любить, его не научили — и хорошо, что в своё время Мадара принял решение отдать Айну на воспитание Итачи и Хане. Так она выросла более человечной, чем он сам. Правда, чем ближе была к получению хитая, тем отчаяннее старалась походить на него.       Глупый ребёнок. Лучше бы жила.       — Церемония скоро начнётся, — сказала Айна, подходя ещё ближе, остановилась в метре от скамейки, однако сесть не решилась.       — И?       — Разве ты не пойдёшь?       — Лучший вид всё равно будет отсюда, — отозвался Мадара, планировавший с комфортом устроиться на высеченной в скале башке друга. — Ты иди к клану.       Айна замялась на несколько секунд, но затем резко заявила:       — Я останусь с тобой, — и уселась возле него на место, которое часы назад оставил Наруто.       Неторопливо повернув голову, Мадара взглянул на Айну. Она брала с него пример — и какой именно Мадара хотел подавать? Пожалуй, отличный от того, что ему подал собственный отец. Мадара не желал для дочери существования призрака, такого же, как он сам, исключённого из общества. Свой путь Мадара выбрал, он — расплата за прошлые ошибки; однако Айне не за что расплачиваться, нет причин отдаляться от клана и товарищей. Ей бы стоило завести друзей, открыть своё сердце людям. И тем, как себя ставил по отношению к другим при ней, Мадара вовсе не способствовал выработке у неё этого навыка.       Невольно на ум пришёл Наруто, его страх накосячить и подвести окружающих, открытое сердце, искреннее желание связи с другими людьми. Как сам Мадара был призраком Сенгоку Джидай, Наруто представлял собой образ новой эпохи. Лучшей, чем та, в которую вырос Мадара.       Усмехнувшись себе под нос, он опустил руку дочери на макушку, растрепал жёсткие лохмы.       — Ладно. Пошли к остальным.