Начало Путешествия

      Солнце стояло высоко в зените и обливало всю округу своими теплыми лучами. В них нежно грелись небольшие ящерки, лежавшие на белоснежном песке близ медленно накатывающей на берег воды. Слабое колыхание листвы доносилось из тропического леса, произраставший густой стеной прямо за песчаным пляжем. Небольшие волны шли одна за другой, слегка размывая побережье и утаскивая в прозрачнейший голубой океан небольшие частицы теплого песка. Но как известно, всё что попадает в океан рано или поздно вымывает обратно. И рядом с пригревшимися под лучами ящерицами посреди казавшегося умиротворённым пляжа были разбросаны тела существ, неведомые ранее этим землям. Часть из них оказались частично погружены в воду.       Картина этого тихого и спокойного берега больше походила на итоги ожесточённого сражения. На многие сотни метров вокруг оказались разбросаны десятки человеческих тел. Но некоторые из них виднелись также на поверхности воды, в пятидесяти метрах от побережья. Над ними кружили неведомые летающие создания, чувствовавших смерть на этом участке земли.       Там, где лежало наибольшее количество тел, своей носовой частью оказался глубоко зарыт большой парусный корабль. Он сильно заинтересовал животных, что летали, бегали и стояли вокруг. При этом никто из них не отваживался подойти поближе, пребывая в замешательстве.       По округе также были разбросаны множественные деревянные детали от корпуса этого самого судна. Ещё большими горстками они плавали на поверхности воды вдоль берега. Лёгкий бриз же раскачивал оборванные канаты и лохмотья парусины, свисавшие с поломанных мачт и разрушенных креплений. На берегу вновь воцарилось умиротворение, лишь изредка нарушаемое криками птиц.       Момент спустя среди этой холодной тишины послышался глухой человеческий стон, за которым последовал обильный кашель и плевки водой. Словно ручей она хлынула из лёгких одного из членов команды. Морская вода, как кипяток жгла всю полость трахеи, вызывала болезненные ощущения с неконтролируемыми судорогами по всему телу. При этом мощной струей пробивала забитую ноздрю, из которой, как и из рта, наружу вытекала проглоченная жидкость.       Человек чувствовал, как его лёгкие освобождаются. Ему становится легче дышать, и словно легче двигаться. Вновь раздался прерывистый громкий кашель, но уже дополняемый неразборчивыми жалкими стонами. Этим страдающим человеком оказался кок корабля.       Ему ещё никогда ранее не бывало столь плохо. Голова, казалось, вот-вот расколется надвое, а треск внутри неё не давал покоя. В ушах стоял непереносимый звон, словно тысячу колоколов трезвонили в одно и тоже мгновение внутри черепной коробки. И он, закрывая уши руками, пытался хоть немного приглушить звон. У него создавалось впечатление, что из-за него не может расслышать даже самого себя.       «Господи, что со мной? Где это я?» — задавался он этими вопросами, пытаясь подсознательно перекричать звук в ушах и треск в голове.       Обожжённые ноздри постепенно смягчились и воздух стал причинять меньше боли. Но лёжа на спине, на прогретом лучами песке, ему казалось, что собственная грудная клетка стала неподъёмной. Словно она вот-вот хрустнет и раздавит сердце вместе с лёгкими.       «Дыхание всё ещё сбито» — мысленно обратился он вновь к себе, продолжив лежать на одном месте, даже не пытаясь дёргаться, дабы не наносить вреда.       Каждая прошедшая минута коку казалась вечностью. Глаза стали медленно смыкаться, его клонило ко сну. Но урчание живота и пронзающая всё тело боль, которая постепенно спадала, не давали ему отключиться.       Спустя минут двадцать, когда звон в ушах спал до того уровня, что можно было начать различать крики птиц, он решился на движения. Собственные руки казались ему холоднее льда, не способные толком дотянуться до глаз. А ведь прилипший к векам песок раздражал его всё сильнее. Поняв, что руками что-либо делать пока безнадежно, Дилан попытался пошевелить ногами. Те, в свою очередь, так же, как и руки, не слушались в ответ. Словно были набиты ватой.       Его не покидало ощущение того, что он уже оказался в загробной жизни. Хотя по окружению, что было видно его глазу, ему казалось, что он угодил в настоящий рай. Правда, толком не осознавал, как за его-то грешный образ жизни, он мог здесь оказаться.       «Чёрт, видимо, и вправду подох…» — пронеслась у него мысль в голове.       Но в последующую минуту память уверенно начала возвращаться к нему, сначала воспроизводя в голове моменты остановки в Лондоне. Затем отрывками перескочила к воспоминаниям о шторме. Перед глазами пробежали сцены, где перед священником сидели члены команды, вместе с которыми он привязывал себя верёвками к мачте. После чего мозг нарисовал те самые высокие столбы воды, что обрушивались на каждого из них. Лишь канаты удерживали тела на борту. Вспомнились и крики его товарищей, жалобно пытавшихся уцепиться за части корабля. Всё это вызывало внутренний трепет и холод. При этом воспоминания обрывались на моменте, когда в судно врезался гигантский пенящийся вал воды, с грохотом обрушившийся на команду, оказавшейся глубоко в водовороте.       Лёгкая тошнота подступила ко рту. На этот раз наружу рвались не только остатки воды, но и его вчерашнего обеда. Он быстро пришел в чувство, решив вновь сделать попытку подвигать конечностями. Никогда ранее Зоркий глаз и не смел подумать, что столь простое телодвижение может потребовать столь титанических усилий. Каждая мышца его тела была напряжена до предела, направляя всю энергию на то, чтобы слегка перевернуться на бок. Но переоценив собственные силы Дилан Борден перекатился на живот, уткнувшись лицом в горячий песок. После чего, управившись с контролем рук и ног, он начал медленно подниматься на четвереньки, до последнего удерживая рвоту. Мгновение спустя, когда он всё же оказался же на четвереньках, рвота рекой рванула из него окрасив песок в зеленовато-красный оттенок.       — Тьфу, ну и ну, — оплёвывался кок, медленно поднося правую руку ко рту, чтобы вытереть его. Всю полость рта сильно жгло. И секундой позже кока вывернуло во второй раз. Горло вновь заболело столь же сильно, как и при выплёвывании воды.       У Дилана всё стало расплываться перед глазами, но он всё ещё держался на четвереньках. Глубокий вдох, за которым последовал тяжёлый выдох. Его это слегка успокоило. Руки стали меньше дрожать. Он вновь глубоко вдохнул и выдохнул. Постепенно, это стало помогать, погашая болезненные ощущения и чувство рвоты.       — Фух, — выдохнул кок ещё раз тяжело и слегка приподнял голову, вглядевшись прямо перед собой.       Зелёная, всё еще неразборчивая стена виднелась в метрах пятидесяти от него. А, может, до неё было и вся сотня метров. Его глаза всё ещё не позволяли точно оценить расстояние.       — Лес… — прошептал он еле слышно, расслышав колыхание листвы.       Позади же себя совсем рядом он услышал куда более отчетливый шум воды. Крики птиц стали раздаваться громче. Звон в ушах потихоньку сходил на нет. Хотя головная боль никуда и не делась, но теперь он мог нормально слышать!       Навострив свой слух, до него стали доходить всё больше звуков, в кои продолжал вслушиваться ещё некоторое время, продолжая стоять на четвереньках. Среди этих всех шумов вскоре ему показалось, что он расслышал какой-то знакомый звук. Словно кто-то заскулил в нескольких метрах от него, но источником был явно не зверь, а человек.       «Точно, команда!» — осенило его, позабывшего обо всём на свете.       Дилан решил предпринять попытку встать на ноги. Но его силы были ещё столь малы. И при первой попытке, он просто рухнул на песок, стараясь вновь стабилизировать дыхание. Отдышавшись пару минут, он сконцентрировал все свои силы, что были, и поступательно, никуда не торопясь, в течение минуты смог выпрямиться во весь рост.       Посмотрев направо, он заметил чей-то силуэт, медленно плетущегося в развалку у самой кромки воды. Приглядевшись повнимательнее, он узнал в этом мужчине капитана корабля, покачивавшегося из стороны в сторону и рискуя рухнуть прямо в воду, и в ней же захлебнуться. При этом тот не обращал никакого внимание на поднявшегося на ноги члена своей команды, словно даже не замечая кока на горизонте.       Дилан попытался хоть что-то выкрикнуть в сторону Уоллиса, но силы его связок хватало лишь на глухой протяжный хрип и не более того. После чего он окинул взглядом местность рядом с капитаном и понял, что тот брёл к громоздкому тёмному силуэту, накрывший своей тенью большое пространство вокруг. Это было их судно!       Не дойдя до своего корабля, Генри побрел чуть вглубь берега и вскоре рухнул на колени. Он, словно поверженный бравый воин, глядел опустошённым взглядом на разбитый борт, со свистом продуваемый прибрежным бризом. Его, растерянного от произошедшего, словно волной накрыли множественные эмоции: от неистовой злости до сильной печали. Печали из-за внешнего вида своего детища, на коем ему доводилось побывать во всех мыслимых и немыслимых морях планеты. Его руки, украшенные лёгкими порезами, что были заработаны за годы пиратства и множественных работ на суднах, свисали до самого песка. Сознание погрузилось в пустоту мыслей, захваченное состоянием аффекта. Его изнутри, словно когтями тигра, раздирало сильное чувство. Будто кто-то выдернул из него важную частичку его самого и с особым глумлением разделался с нею.       Впервые в своей жизни Генри ощутил страх. Страх от того, что не знал, как поступить дальше. Словно парализованный, он не смел даже двинуть рукой, дабы не ухудшить то положение, в коем оказался.       «Разве, может быть, ещё хуже?» — капитан некогда бравого корабля поинтересовался сам у себя.       Несколькими минутами позже стали крепнуть и другие члены команды. Кого-то окатывало водой, и они приходили в себя одними из первых. Кто-то отходил и без воды, а некоторые просыпались от болезненных укусов птиц, принявшихся клевать плоть ещё живых людей. С переменным успехом у части пришедших в себя даже получалось вставать на ноги и, словно дети, каждый из них делал неуверенные первые шаги на этой земле.       — А ну прочь, мерзкие твари! — откуда-то издалека послышался крик матроса, отгонявшего от себя пернатых созданий, с особой настырностью и звонкими криками не желавших покидать ходячий запас провизии.       К нему на помощь было хотел кинуться очухавшийся рядом товарищ, но способность к ходьбе оставляла желать лучшего, шлёпаясь при каждом новом шаге в рыхлый песок. Чего нельзя было сказать о коке, в это время уже крепко державшего равновесие.       Неспешным шагом он направился к капитану, и на сантиметр не сдвинувшийся со своего места, всё также продолжавший, словно заколдованный, глядеть на корабль.       — Капитан, слава Богу вы целы! — с радостными возгласами обратился к нему кок, присев в следующее мгновение по левую от Генри руку, и чуть было даже не завалился на его ноги.       — Это, Дилан, ещё как сказать… — тяжело выдохнув, ответствовал ему Уоллис.       — Понимаю вас. И всем сердцем с вами…       — Что ты можешь понимать?! — подняв голос, перебил он его, — никому из всего этого отребья не дано понять меня…       — Но, слава Богу, мы всё же оказались живы. Чего не скажешь о большом количестве наших парней, явно пошедших на корм рыбам. Или вон, чьи тела покачиваются на волнах и коих поклёвывают чайки.       — Их ужасы, в отличие от наших, уже позади, — проговорил Уоллис в ответ, обратив свой взор обратно на разбитый корабль, мрачно вздымающийся над головами двух пиратов и своим видом вызывающий трепетное чувство страха.       Мгновение спустя, изнутри судна, где-то с нижней палубы, имевшая множественные зияющие дыры, стали раздаваться еле слышимые шорохи. Через пару секунду эти звуки дополнились хриплыми выкриками людей.       — Там кто-то есть! — воскликнул кок, оглянувшись на капитана.       Опечаленное тусклое лицо Генри не подало никаких знаков в ответ. Ему такая новость была не интересна. Он даже не хотел думать ни о чем другом, кроме своего корабля и что с ним стало.       Поняв, что от Уоллиса сейчас минимум толка, Дилан, поднявшийся на ноги уже с большей уверенностью, помчался к кораблю, чтобы оказать хоть какую-то помощь пострадавшим товарищам.       Вскоре, судно, словно священная святыня, начала приманивать выживших матросов, ковылявших по песку, раз за разом падавших в него для перевода дыхания и набора сил. Из тех, кто проглядывался на берегу таковых оказалось около двух десятков. Чуть меньшее число людей оказалось в живых на корабле, чудом не размазанные о стены помещений.       — Капитан, как же радостно видеть вас в живых! — обратился к нему выкинутый в самой дали юнга, отделавшийся несколькими небольшими ссадинами и быстро дошедший до судна.       Это был совсем молодой юноша, принятый на борт при последнем заходе в Лондон. Его глаза сверкали энергией и силой, а его молочная, светлая как снег кожа ещё не успела очерстветь от сражений. Слегка вытянутое румяное лицо по-юношески светилось улыбкой, хотя по мнению Генри причин для этого особо не наблюдалось. Юнга понравился Уоллису за стремление вырваться с Британских островов ради покорения неизвестных берегов и сражений в море. А с какой настойчивостью тот объяснял, почему его кандидатура в команду должна быть рассмотрена с положительным исходом, такому могли позавидовать многие из его новоиспеченных товарищей.       Генри окинул юношу взглядом, прищуриваясь от лучей солнца, падавшие за спиной юнги.       — Ты видимо Кристофер, так ведь? — поинтересовался тот у него.       — Да, сэр. Кристофер Кондент.       — Ах, Крис, как же тут радоваться, когда я потерял столь дорогое для себя…       — Смекаю, о чем вы… — ответил быстро юноша, хорошо понимая, что речь идет о корабле.       — Ты терял что-то родное, нечто драгоценное, что составляло частичку самого себя? — в глазах его просматривалось смирение и боль. Жалко было даже смотреть на то состояние, в коем пребывал такой рослый мужчина, создавший сначала о себе впечатление непоколебимого, сурового и несдающегося человека.       — Да, капитан. Мне приходилось лишаться в своей жизни чего-то дорогого для меня. Думал забыться в море, обучиться морскому ремеслу. Я просто жил этим всем. Но разве до тебя есть кому дело, когда ты в семье самый младший пятый ребёнок, а все только и заняты, как бы свести концы с концами. Признаться честно, вы первый, кто разглядел во мне хоть что-то поистине значимое. Обычно все сразу отказывали.       — Значит, ты понимаешь в каком я пребываю сейчас состоянии… — никогда ещё не доводилось Уоллису ощущать столь душераздирающие чувства внутри себя.       Кристофер легонько покачал головой, после чего вновь обратился к скорбящему по кораблю капитану:       — Но надо идти дальше, сэр. Нельзя просто взять и закопаться в песок и до конца дней смотреть на этот корабль. Вы нужны команде! Давайте же! Я вам помогу, — старался подцепить юнга его за подмышку, дабы подсобить встать ему на ноги. Но имея под сто килограммов веса, поднять такого верзилу представлялось задачей не из лёгких. Особенно столь молодому и невысокому по сравнению с Генри юноше. Кристофер при всём своем атлетическом строении выглядел пигмеем на фоне капитана. — Ну же, сэр! Все на вас рассчитывают. Помогите мне немного. Нельзя же дать себе подохнуть здесь, не сделав хоть что-нибудь.       — А знаешь, — поглядел Уоллис на него, подняв свою могучую большую голову, на которой только затягивались полученные в шторме раны, — думаю ты прав. Как же я могу помереть на этой земле, не забрав с собой того мелкого прохвоста?! Дьявола, коего держал рядом с собой с самой молодости. Нет, Кристофер, сдохнуть тут — не в моих планах! Вот, что я скажу тебе! — его глаза вновь засверкали, как во время погони за кораблём испанцев. Жилы его наполнились энергией, а внутри появилась сильная жажда мести.       Такое развитие событий обрадовало молодого юнгу, словно наполнявшейся зарядом энергии, что сейчас била в капитана. Несомненно, Кристофер обрадовался и тому, что чувствовал и свою причастность к улучшению настроения капитана. Юнга оперативно помог ему встать, после чего направился за ним к кораблю.       Зайдя внутрь через пробоину, что зияла в борту судна, оба принялись осматривать помещение для понимания того, какой в целом был нанесён ущерб после сражения и непогоды. А также следовало понять, сколько в итоге уцелело людей.       Изнутри, где жизнь, как оказалось, уже вовсю кипела, так как расхаживали несколько членов команды, помогавшие подняться остальным, дела обстояли не столь плачевно, как могло показаться снаружи. Лестничные пролеты и многие перегородки, к удивлению, оказались в первозданном состоянии. Всё это казалось неким чудом, и то, что часть команды отделалась небольшими ушибами, и то, что они не оказались задеты тяжёлыми ядрами, а также не были смыты за борт последующей стихией.       Но, конечно, была и большая ложка дёгтя. Так, деревянный настил на обеих палубах оказался усеян множеством дыр. Отдельные из них достигали столь крупных размеров, что туда запросто можно было провалиться.       Еще одним удивительным событием оказалось, что из десятка людей, кои привязали себя к мачте на верхней палубе и активно молились перед тем, как их поглотила бездна, по итогу выжило шестеро. Среди выживших оказался и священник, найденный командой с порезом руки в углу нижней палубы в полном здравии.       Когда же его заметил Уоллис, прохаживая между каютами, в части из которых оказались выбиты двери, он был на удивление спокоен. Священник аккуратно накладывал жгут из одежды на полученную рану. И эта процедура была в новинку многим матросам, вовсе не смыслящем в том, как устроено внутреннее кровообращение человека.       Медицина в этот период времени оставляла желать лучшего. К тому же многие пиратские обычаи лишь усугубляли положение дел во время возникновения болезней на судне. При том, что в любую уважающую себя команду пиратов всегда входил судовой врач. Но, ещё не подозревая, что того вымыло за борт во время шторма, капитан прекрасно осознавал предстоящий расклад дел. Ведь в любой момент на этом судне могла возникнуть эпидемия.       Поглядывая же на священнослужителя, Уоллис начинал видеть в нем не врага своему авторитету, а, наоборот, человека, способного помочь судовому врачу с возможными инфекциями. К тому же, проникнувшись всей ситуации, капитан предположил, что его слова в первое время могут воспринять в штыки. А вот слово посланника Божьего спокойно выслушают.       Пройдя осторожным шагом мимо пары дыр, капитан с глухим звуком уселся на мешок, расположенный рядом с священником.       — Я смотрю ты живее, чем казался ранее…       — Молитвы и Господь даровали мне спасение.       — Да, да, может быть и так. Но, как я погляжу, в данный момент спасаешь жизнь себе ты при помощи собственных сил, — Уоллис указал пальцем на наложенный жгут.       — Ничего грешного в этом не нахожу. Священнослужителей учат в монастырях многим вещам, среди которых и те, что сберегают жизни, несмотря на судьбы людей.       — И, по всей видимости, собственная шкура тебе ценнее, чем какая-то там судьба…       — Если желаешь кольнуть меня словами, из-за моего рода занятий, то мне жаль душу твою, что покрылась таким мраком. А раз мне не было суждено умереть в сражении или во время шторма, то значит так даровано свыше. Я спасся лишь благодаря тому, что и далее должен нести просветление для заблудших душ. Настолько долго, насколько мне дано Господом нашим.       — Хорошо, пусть будет по твоему. Но глянем фактам в лицо. Без этой повязки и обработки раны, что ты провёл столь филигранно при таком скудном материале, твоя служба, судя по изначальной судьбе, продлилась бы до первой гангрены.       С виду утомлённый такими разговорами священник перевёл свой взгляд в сторону и решил ничего не отвечать. Только глядел вперёд, где в противоположном от себя углу под проникшими внутрь лучами солнца двое матросов разгребали обломки корпуса. Под ними оказалось безжизненное тело их приятеля, изрядно изрезанное металлическими элементами корабля. Атмосфера смерти витала вокруг, ещё сильнее вгоняя часть команды в депрессию.       — Чего же тебе тогда надо от меня? — священник всё же решился нарушить повисшее в воздухе молчание, — ведь не ради спора со мной сюда явился…       — Абсолютно верно! Держу пари, что ты и сам понял для чего я завёл с тобой разговор.       — Скорее всего.       — Ты погляди на них всех, — Генри указывал на проходивших мимо членов команды, — они готовы безжалостно вонзить шпагу в сердце врага, не задаваясь вопросами грешности и судьбы. При этом же они никчемны в вопросе медицины. Практически всей команде уготована судьба сдохнуть через несколько дней от инфекций, попавших в раны. Для них будет счастьем, если они лишатся лишь пару конечностей. Поэтому, нашему врачу не помешают лишние руки, хоть немного смыслящие в том, как лечить людей.       — Хм, спасать их жизни помимо душ…       — Именно! Смотри, как с полуслова поняли друг друга. Ну что ж, будем считать, что договорились? — и капитан протянул тому руку. Священник, недолго поразмыслив и не сводя взгляда с собеседника, всё же протянул руку в ответ. После чего Уоллис помог ему подняться. И тот, ничего более не добавляя, молча удалился осматривать раненых.       Капитан же разбитого корабля аккурат прошагал мимо нескольких трупов, направляясь дальше к лестничному пролёту, который вел на верхнюю палубу. На ней он чуть было не провалился в одну из пробоин, вовремя посмотрев себе под ноги.       Оказавшись наверху, перед его взором предстала весьма пессимистичная картина. Мачты, некогда гордо возвышавшиеся над всем судном, оказались серьезно повреждены, а часть разбита вдребезги. Их деревянные шпили же усеяли всю палубу. Посмотрев в сторону, капитан также увидел, как несколько обломков матч, сорвавшиеся с большой скоростью вниз, пронзили насквозь, словно шампуры, одного из матросов, прибив его к деревянному настилу.       И даже насмотревшийся в своей жизни ужасов Уоллис почувствовал небольшой комок рвоты, что подступал ко рту. Столь чудовищно оказался нашпигован член его команды, коего теперь медленно обклёвывали неизвестные капитану летающий ящерки.       — Что вы такое, чёрт вас дери? — обронил Генри, на которого в этот момент взглянули двое этих созданий и через мгновение с негромким щебетом взмыли в воздух.       Подойдя поближе к погибшему матросу, Уоллис заметил поодаль от себя ещё два тела не подававших каких-либо признаков жизни. Они находились в сидячем положении под фок-мачтой, к которой тянулась толстая верёвка, закреплённая вокруг талий матросов.       «Видимо верёвка переломала им рёбра» — предположил Генри, заметив кое-что ещё.       Как оказалось, кости проткнули бедолагам жизненно важные органы, часть из которых буквально вываливалась из крупных открытых ран в области груди и на правом боку.       Генри начал размышлять о том, как же тогда выжили остальные члены команды, кои были привязаны рядом. Память, словно по щелчку, сразу же воспроизвела сцену, кою капитан наблюдал перед своим полётом с рулевым колесом. То, как матросы садились близ мачты и обматывали вокруг себя верёвку.       — Но, что же случилось… — полушёпотом поинтересовался сам у себя.       Поразмыслив несколько минут в одиночестве, близ трупов, в его голове начали складываться логичные цепочки событий. Он посчитал, что всем выжившим, кто ранее был привязан к мачтам, удалось избежать столь плачевной судьбы лишь из-за того, что канаты не выдержали и лопнули в какой-то момент от натяжения. Либо же оказались не лучшим образом закреплены. И в кой момент часть команды, находившаяся на палубе, попросту смыло накатом воды, а также вниз на палубу.       Генри продолжил осматривать верхнюю палубу, где наблюдался полный бардак, пока не наткнулся взглядом на выломанную дверь в его каюту. Он осторожно прошагал в её сторону, огибая крупные дыры в полу. После чего вошёл внутрь. В ней стоял неприятный запах, отдающий мокрой древесиной и протухшим мясом. Если первое ещё было понятно, то откуда исходил второй запах, он до конца ещё не понимал.       Часть мебели оказалась сорвана с их крепежей, валяясь вверх тормашками в разных углах каюты. А какая-та часть и вовсе отсутствовала, по всей видимости смытая также в морские пучины через большую дыру в стене, которую мог лицезреть перед собой. Стёкла разбитых лампад хрустели под его сапогами. Он медленно перешагивал с ноги на ногу, направляясь к месту, где когда-то стоял тяжёлый письменный стол. Теперь же там из пола торчала лишь одна ножка, намертво прикреплённая к настилу.       Множественные бумаги, что лежали когда-то на том самом столе, оказались разбросаны по всему помещению. Часть из них прилипла к потолку, не говоря уже о книгах, валявшихся по всему полу с вырванными и скомканными страницами внутри.       Разгребая небольшую их горстку, подле места, где некогда стоял изящный комод с памятными «сувенирами» с разграбленных им кораблей, он наткнулся на небольшую плотную записную книжку. Снаружи она была обита жёсткой кожаной обложкой. Это также являлось одним из «презентов», некогда прихваченным у капитана корабля одного французского судна, разграбленного Уоллисом чуть более десяти лет назад. Книжка, на его удивление, оказалась весьма сухой изнутри, подмокло лишь небольшое число страниц.       В полуметре же от записной книжки валялась измятая в паре мест жестяная фляга для воды, также взятая на память после одного из разбойных нападений, про которое Уоллис пока не мог вспомнить. Хотя по виду она не представляла ничего ценного, так как на ней не красовалась ни одна изящная гравировка, кою любили наносить покорители морей тех времён.       Генри аккуратно наклонился за ней, и, перекинув за спину при помощи прикрепленного тонкого кожаного ремешка, засунул записную книжку себе за пазуху, продолжив затем и далее осматривать помещение. Расчищая ногами себе тропинку среди этого бардака, он, дойдя до крупной зияющей дыры, принялся всматриваться на захватывающий дух океан, чьи небольшие волны глухо бились об корму судна.       Затем, опустив свой взор вниз, Генри заметил несколько трупов, что болтались на поверхности воды и коих течением прибивало к кораблю. Чайки с неистовым криком делали свои заходы за кусочком плоти. Порой их спугивали те самые летающие ящерки, что предстали капитану до этого. Они легко расправлялись с пернатыми благодаря своим острым, как бритва, небольшим зубам, что украшали их клювы.       Генри, с холодным взглядом поглядывавший на произошедшее, всё же отошел от пробоины. Что-то блеснуло на мгновение, где-то на полу, в глубине комнаты. Он прошагал к небольшой кучке деревянных щепок и среди них заметил, как луч солнца игрался на сверкающей серебряной поверхности небольшой крышки. Стряхнув мусор, Уоллис увидел свой компас. Он поднял его и медленно отворил эту самую крышку, где на лимбе, словно сумасшедшая, вертелась магнитная стрелка, в то время как плавающий циферблат крутился в противоположную сторону.       — Чтоб меня! — Генри воскликнул с изумлением, ухватившись быстро рукой за лоб. Но через секунду захлопнул крышку, так как был привлечён зовом Гарри.       Квартирмейстера, как оказалось, выбросило почти на самом дальнем участке пляжа, где находился разбитый корабль. При этом то, где он очутился, ему самому показалось удивительным. Ведь во время возникшего шторма он прятался на нижней палубе, в небольшом подсобном помещении. А тут каким-то чудом оказался практически дальше всех из основной части команды. Лишь некоторое время спустя ему вспомнилось, как вода хлёстко ударила в корпус корабля, как раз в ту часть нижней палубы, где он и прятался. При этом удар был столь сильный, что напор воды проделал весьма крупную дыру, через которую его и вынесло вместе с ящиками, находившимися рядом.       К его великому счастью, чуть позже обнаружилось и то, что среди погибших оказались те двое матросов, обнаруживших, как квартирмейстер, словно трусливая собака, прятался внизу, пока другие участвовали в самоубийственном мероприятии по спасению судна. Поэтому в дальнейшем он был спокоен за то, что никто не проболтается о его унизительном, с точки зрения боцмана, проступке.       Ну а пока, Гарри с трудом ковылял по тёплому песку, всё более раскалявшийся от падавших на него жарких лучей солнца. И как только он смог что-то произносить, то сразу принялся окликать Уоллиса:       — Капитан…капитан… Генри… — доносилось с пляжа, в то время как Уоллис выходил из своей каюты и направлялся вниз.       — Так ты жив, чёрт тебя дери! — крикнул тот в сторону квартирмейстера, оказавшись на берегу.       — Живее всех живых, будь я проклят! Чего не скажешь про многих из наших… — квартирмейстер окинул томным взглядом прибрежный участок суши, на котором лежали множественные трупы.       — Да, сказать, что мы попали в беду — это ничего не сказать. И кто знает, куда нас именно вынесло…       — Может на один из испанских островов карибского бассейна? Или вообще на один из берегов тех многочисленных мелких островов, что славятся своими дикими аборигенами, жрущих мореплавателей, что попали им в плен.       — Твои предположения не внесли никакой конкретики. Ты хотя бы представляешь сколько таких участков суши у испанцев? Или сколько диких островков в округе? — с возмущением ответствовал Генри.       Квартирмейстер, стоявший в разорванной рубахе и с мокрыми комками песка на голове, только пожал плечами в ответ.       — И что же теперь будем делать?       — Сперва наперво нам необходимо понять, кто уцелел из команды. Всех остальных — похоронить. Но осторожнее в воде, когда будете вытаскивать тела, не хватало ещё напороться на акул. Они часто заплывают к берегам карибских островов. Хотя ты и без меня это знаешь. — Гарри согласился, покачав головой. — После же, — продолжал капитан, — нам стоит подсчитать всю провизию, что уцелела. Я видел большое количество мешков и ящиков. Что-то разбито, что-то не повредилось. Необходимо будет распределить всё на весь возможный срок пребывания здесь, дабы не откинули ноги раньше времени. К тому же стоит отыскать оружие. Быть может что-то уцелело. Сразу же почистить и привести его в порядок, если таковое потребуется.       — Надеюсь, что и порох цел. Хотя в таком шторме маловато шансов, что он весь не промок насквозь.       — Вот это и нужно будет выяснить. Бери двух-трёх матросов и счетовода с собой, если он ещё жив. Пусть сверится с записями сколько чего мы потеряли.       — Если эти записи целы…       — Всё, ступай! Некогда нам время тратить на пустой трёп.       Гарри удалился к кораблю. Он был раздосадован, что вместо тёплых слов и вопросов не повредил ли он чего себе, капитан просто дал ему задание.       «А, если у меня нога сломана, чёрт возьми?! — ругался он про себя, не подавая виду, — а ему сразу всё посчитай, всё приведи в порядок…»       В это время Генри решил осмотреть побережье, чтобы самолично подсчитать количество погибших среди его команды. Он уже куда более уверенным шагом шел вдоль накатывающих на пляж волн, параллельно натыкаясь на бездыханные тела одного матроса за другим.       Часть из них оказалась знатно обклёвана местными летающими падальщиками. У многих попросту оказались выколоты глазные яблоки, а в пустых глазницах стояли свернутые сгустки крови вперемешку с песком. Были разгрызены и переносицы, а также объедены щеки, в возникших дырках которых проглядывались немногочисленные темно-желтые зубы пиратов. У кого-то оказывались разодраны губы и вырваны языки.       Уоллис не мог смотреть на погибших матросов без тошнотворного ощущения внутри.       Но не всё оказалось столь безнадежным. Среди лежавших тел оказывались и те, кто пребывал в рассудке, но всё ещё не мог подняться на ноги из-за многочисленных ушибов и полученных ран. Ещё по дороге ему повстречался матрос, сидевший и глядевший вдаль, словно загипнотизированный произошедшим.       — Эй, как ты? — поинтересовался капитан у него, подойдя вплотную и пощёлкивая пальцами перед его лицом, — ты вроде бы Лопес? — но в ответ на него смотрели стеклянные глаза. — А ну-ка, давай, надо приходить в себя. Нечего здесь рассиживаться. Есть дело.       Этим бедолагой оказался один из матросов, вступивших в команду, когда Генри заходил в Валенсию пару лет назад для сбыта награбленного добра с португальского корабля. Этот зрелый стройный мужчина сразу привлёк к себе внимания тем, какую он помощь оказал Уоллису при разгрузке. Лопес, не скрывавший о своих догадках про источник всех этих грузов, выводил капитана на лучших торговцев. Тем более, что Валенсию тот знал, как свои пять пальцев.       К тому же собственное стремление уйти в море толкало Лопеса де Охеда просить Генри о принятии его в команду. Но он даже не подозревал, что просить особо долго и не придётся, так как и квартирмейстеру, и капитану тот сразу же приглянулся. Несомненно, им был нужен человек способный договариваться и знающий лучших испанских торговцев. К тому же квалифицированные рабочие руки на корабле никогда не помешают.       Теперь же испанец, омраченный случившимся, преспокойно сидел на диком берегу, осмысливая в голове всё то, что произошло с ним за последние пару суток.       — Ты меня слышишь? — капитан продолжал щёлкать пальцами перед носом матроса.       — Что? — пребывая в заторможенном состоянии, промолвил он, слегка повернув голову на Уоллиса.       — О, хотя бы слышишь и говоришь. Подняться можешь?       В ответ матрос медленно покачал головой.       — Отлично! А идти пробовал?       — Куда? — тихо сорвалось с уст испанца.       — Нужно помочь мне и команде.       — Зачем? — всё также отстранено интересовался матрос.       — Так дело не пойдет, — и ухватившись за оба плеча Лопеса, Уоллис начал его трясти, как куклу, — ну же, приходи уже в себя!       Тот в ответ лишь жалобно мычал, порой прося капитана остановиться, так как его вот-вот стошнит. В кой-то момент он даже отмахнулся от Генри.       — Ну, наконец-то, очухался! — воскликнул Уоллис, пока матрос сидел перед ним и тяжело дышал. — Ты же пришел в себя?       — Частично… — промолвил он, переводя дыхание. После чего стал медленно подниматься на ноги.        — Давай-ка помогу, — Генри аккуратно подцепил того за подмышку и начал столь же аккуратно его поднимать.       — Ох, мои ноги… Мое тело… Меня словно избили дубинами несколько крепких парней… — жаловался матрос, пытаясь сделать движение вперёд.       — Жаль, что наши беды не ограничились этим…       Оказавшись на ногах, Лопес решил немного отдохнуть, продолжая опираться на капитана.       — Ну что скажешь? — поинтересовался Уоллис, оглядывая члена своей команды с ног до головы. Из внешних повреждений виднелись лишь лёгкие порезы на руках и ногах, а также пару крупных ссадин, просматриваемых сквозь порванную рубаху. — Ты ещё хорошо выкрутился из всего этого.       — Да, повезло. Чего ж греха таить…       После, отпустив капитана, Лопес заковылял по берегу. С каждым шагом его походка становилась всё увереннее и увереннее. Хотя боли по всему телу давали о себе знать.       Следуя вдоль воды, оба они оказались куда удачливее в находках чем один Генри. Так, спустя минуту удалось обнаружить ещё троих живых членов команды, к тому же способных к самостоятельному передвижению, лишь переводивших дух, лёжа на песке.       Отдохнув, в течение последующего часа они разделились на группы и начали перетаскивать трупы, что лежали вдали. Те же, что оказались поближе к судну, а их было большинство, переносили матросы, которые приходили в себя на корабле.       Жара, медленно спадавшая со своих пиковых значений, всё ещё доставляла дискомфорт. Особенно сильно это ощущали те пятеро, что несли своих мертвых товарищей с дальних уголков берега. На борту же времени также не теряли, подсчитывая и перетаскивая уцелевшие припасы.       Жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло, а труп за трупом оказывался у корабля. Работа на всех фронтах кипела полным ходом. Хотя после прихода в себя основной части команды не прошло и шести-семи часов.       Берег, на коем некогда лежало с десяток тел, начал принимать свой первозданный вид. В это же время Уоллис с Лопесом перетаскивали последнего из погибших, оказавшегося на пару десятков метров дальше остальных.       Но не прошли оба и сотни метров, как из тёмного леса, произраставший за спиной, неожиданно раздался пронзительный рык. За ним, практически, сразу последовал протяжный вопль, заставивший с криками взметнуться небольшую группу белоснежных птиц, сидевших в кронах деревьев.       — Что это было?! — с испугом воскликнул один из матросов, стоявший ближе к кораблю.       — Похоже на медведя, — предположил его товарищ, перехватывавший тело.       — Слышал это? — капитан на секунду остановился и обратился к Лопесу, также замерший на месте.       — Да, — тот утвердительно покачал головой, — что-то потревожило пернатых. — Он сделал шаг вперёд, чтобы вслушаться в окружение и через мгновение с ужасом на лице обратился к капитану, — и это что-то, похоже, мчится сюда!       Лопес лишь успел договорить последнее слово, как в сотне метров него раздвинулись пышные кустарники. Оттуда с яростным визгом, чем-то напоминающий поросячий, выскочило массивное животное, размахивающее из стороны в сторону своей особо крупной головой. Её украшала пара массивных огромных рогов, каждый в длину не менее полуметра. Само животное по первому взгляду в высоту было ниже среднего матроса.       Выбежав на песок, дёргавшийся во все стороны зверь резко остановился. Свирепым взглядом он посмотрел на неизвестных ему созданий, разбегающихся на своих двоих в разные стороны. Словно ошарашенное столь непонятным поведением и возгласами, зверь продолжал стоять на месте, порой грозно притоптывая передними конечностями.       Приглядевшись получше, Генри углядел множественные кровоточащие раны по всей задней части туловища показавшегося существа. Особенно хорошо было видно повреждение, что начиналось у основания бедренной кости левой ноги и тянулось вдоль неё ниже колена. Из открытой раны лилась струйка крови, окрашивающая прибрежный песок в багровый цвет.       — Что это, чёрт возьми?! — воскликнул Лопес, кинувший тело на песок, и было приготовившийся рвануть к кораблю, но всё же дождавшийся реакции капитана. Тот, недолго думая, сорвался с места, и оба быстро оббежали животное по самому краю берега, мчась прямиком к кораблю, откуда вовсю доносился ненужный ор, ещё больше провоцировавший незваного гостя.       — Мне доводилось видеть такого зверя ранее, — проговорил кто-то из матросов, стоявших у пробоины внизу.       — Тогда выкладывай, — услыхав его, обратился к нему квартирмейстер, немного запыхавшийся от пробежки.       — Я тогда служил на одном из кораблей, часто заходившим в португальские порты Мозамбика, что на юго-востоке Африки. Вроде таких созданий называли носорогами, из-за больших выростов на носу. Правда, те, коих лицезрели мои глаза на «чёрном» континенте, всё же достаточно сильно отличались от этого…       Крупное животное, всё ещё казавшееся растерянным, продолжало стоять на опушке, фыркая и топчась время от времени. Оно пыталось понять, что из себя представляют встреченные им создания на пляже. Ведь этот «носорог» не осознавал, насколько двуногие существа могут быть опасны. И ему ничего не оставалось, держать оборонительную стойку, мотая своей громоздкой головой и грозно размахивая крупными носовыми выростами, переходящие на лоб.       Поднятый пиратами шум его изрядно раздражал. В какой-то момент израненное животное, скорее всего находящееся в состоянии аффекта, не выдержало и сорвалось с места. Четверо матросов, отошедших подальше и находившиеся на опасном к зверю расстоянии, оказались выбраны в виде жертв. Они, смекнув о своем положении дел, с криками помчались к остальным, только и успевая перебирать ногами.       Обладая столь массивной тушей, дергавшаяся из стороны в сторону в такт бегу, животное очень быстро сокращало отрыв, нагнав одного из отставших матросов спустя каких-то пятнадцать секунд после своего молниеносного броска.       Приблизившись на малое расстояние, зверь опустил голову практически до самой земли. Громадные рога были выставлены вперёд, в направлении жертвы. Животное прибавило ходу. В следующее мгновение оно взмахнуло устрашающими отростками вверх, подчерпнув за порванную рубаху матроса. От силы удара тот, словно тряпичная кукла, взмыл высоко вверх. Отчаянный крик эхом разошёлся по берегу, за которым последовал глухой звук падения. Матрос рухнул на песок головой вниз, позади зверюги, никак не сбавившей ход.       Крики на судне стали ещё громче. Люди метались из стороны в сторону, а на верхней палубе Гарри отчаянно гнал остальных. Все искали, куда именно были сложены уцелевшие мушкеты, а также сухой порох с боеприпасами, найденные в коморке на нижней палубе.       — Сзади, сзади…быстрее… — кричала часть команды, бегущим товарищам.       Через мгновение могучее животное настигло и второго матроса. Голова «носорога» вновь прильнула к земле, и рога в следующую секунду взмыли вверх. Зверь промазал! Но при этом задел матроса своим туловищем. Даже такого лёгкого толчка хватило для того, чтобы человек потерял координацию. Тот кубарем покатится вперёд, разрыхляя песчаный берег своим лицом.       — Тьфу, тварь поганая… — обплёвываясь, пират пытался быстро подняться на ноги.       Зверь резко остановился в десятке шагов от него, словно расслышав оскорбление в свою сторону. Матрос же, перед глазами которого всё кружилось вверх дном, пытался продолжить бежать к судну, до которого оставалось совсем немного. Но ноги его совсем не держали, и он, шатаясь из стороны в сторону, спотыкался об песок, падая в него.       Животное, быстро развернувшееся, громогласно проревело и вновь выставило вперёд свое могучее орудие. И в одну секунду, словно тигр, сорвалось с места. Матрос же, у которого всё крутилось перед глазами не понимал, откуда на него надвигается крупный тёмный силуэт, с каждой долей секунды становившийся всё больше и больше. С испуганными криками он постарался побежать дальше, чтобы уйти с линии атаки. Но всё это было тщетно. Раздался глухой удар, сразу дополнившийся протяжным, душераздирающим зовом о помощи.       Пролетев пару метров, пират вновь грохнулся на землю. После чего попытался подозвать своих товарищей, не рисковавших двинуться на зверюгу, хотя и пытались отогнать противника. Животное, словно разъярённый бык, принялось прыгать на месте и лягаться в сторону каждого, кто подходил достаточно близко к нему. Когда же часть команды вновь удалилось от него, то зверь развернулся слегка успокоился, но сразу после этого помчался на различимое слабое движение на песке, исходившее от матроса.       Последний, выпучив глаза от ужаса, и, как будто, уже смирившись в голове со своей дальнейшей участью, принялся ожидать скорой кончины. Ещё мгновение и в его груди возникла невероятная боль. Он почувствовал, как кости под натиском огромного веса ломаются словно тонкие веточки. Всё это ощущение тяжести промчалось по нервным окончаниям каждой части тела. В то время, как внутренности лопались и протыкались рёбрами одна за другой, вызывая моментальное внутреннее кровоизлияние. Сгустки крови струями устремились к трахее бедолаги, и, вперемешку со рвотой, фонтаном выплеснулись наружу, не позволив даже прокричать тому напоследок.       И несмотря на то, что зверь нанёс такой удар по противнику, он не желал останавливаться, принявшись резвиться с безжизненным телом, толкая рогами взад-вперёд и прыжками кружась вокруг. Каждый удар тяжелой ноги вдавливал изуродованный труп матроса в песок, всё сильнее окрашивая песок в багровый цвет.       Но такого рода занятие вскоре наскучило животному. Повернувшись мордой к судну, оно бросило свой взор на матросов, от которых исходил гул, похожий на пчелиный. Монстр, за пару минут убивший двоих членов команды, стоял в своих раздумьях, не принимая решения по дальнейшим действиям.       И пока противник пытался понять, что делать дальше, на борту раздался радостный крик, после которого послышались несколько хлопков. Это были выстрелы найденных мушкетов! Дробь вонзилась в тело животного, с удивительной легкостью пробив толстую кожу, первоначально казавшуюся таковой, которая складками свисала на задней поверхности туловища.       Зверь не мог понять от чего возникла столь стремительная и сильная боль, и через секунду бросился прямиком к кораблю, разъяренно рыча в сторону стрелявших. Но, не преодолев и десяти шагов, сразу же получил ещё четыре заряда. Они раздались практически одновременно и плотной кучей угодили прямо в голову врагу, раздробив левый глаз. Из окровавленной глазницы струей потекла багровая кровь, оставляя тонкую полоску на песке, пока животное бежало дальше в шоковом состоянии.       — Чего же ты не дохнешь, тварь! — прокричал по всей видимости штурман, находившийся внизу судна, близ пробоины, и с волнением посматривавший на наступающего врага.       Часть команды, что была сверху, готовилась уже дать новый залп, но создание, запутавшись в собственных ногах, с грохотом рухнуло в паре десятков метров от корабля.       — Давай сюда мушкет! — кричал кто-то с верхней палубы, в то время как животное всё ещё подавало признаки жизни.       — Нет, скидывай мне, да поскорее! — отвечал другой снизу.       Посчитав, что сверху всё же значительно проще и эффективнее стрелять, молодой юнга понес заряженный мушкет туда. У каждого стрелявшего, одним из которых был кок, рядом аккуратно лежали по два отстреленных оружия. Из них всё ещё исходил лёгкий дымок сгоревшего пороха, дополняемый запахом гари, распространявшийся по палубе.       Взвалив себе на плечо принесённый мушкет и как следует прицелившись, он вместе с остальными тремя стрелками спустил курок. Плотно утрамбованная дробь буквально усеяла всю спину животного небольшими ранениями. Дыхание зверя стало намного тяжелее и куда более хриплым, при этом отчётливо слышимым всей команде. Туловище, которое за пару минут покрылось свернувшейся на жаре кровью, широко раздувалось при каждом похрапывающем вздохе, словно плотный мешок от воздуха. После чего резко сдувалось, когда зверь сопливо выдыхал через еле заметные ноздри.       Генри, и помогавшие ему на пляже матросы, оказались первыми, кто решился подойти к врагу. При всём своём ослабленном виде создание смотрелось достаточно внушительно и было способно шевелить крупной головой, тем самым всё ещё представляя из себя реальную опасность.       — Ау, там наверху, держите эту тварь на прицеле. Да смотрите нас не заденьте! — окликнул Уоллис стрелков, посматривавших на происходящее внизу.       Несколько небольших фигур осторожно выдвинулись вперёд, оглядываясь чуть ли не ежесекундно на своих товарищей наверху. Шаг за шагом они осторожно подбирались к громадной туше, похрюкивавшая словно кабан.       Подойдя на достаточно близкое расстояние, капитан начал обходить сопевшее животное, убравшее под себя крупные в диаметре, но при это достаточно короткие ноги. Его кожа вблизи походила на некий накрытый сверху панцирь, будто бы под ним оказывался ещё один, более мягкий, слой эпидермиса.       — Ну и ну, — с удивлением произнёс Уоллис, — поглядите на него. Вот так экземпляр! Жаль, что я не приторговывал раньше животинкой. Наверняка, сейчас по достоинству оценил бы его.       — Впечатляет, конечно. Многое повидал на своём небольшом веку, но ничего даже близкого к этому никогда не видел, — подхватил волну восхищения Лопес, попутно перекрещиваясь.       Генри же, сделав круг вокруг животного, побежал обратно к кораблю. Спустя минуту его примеру хотели последовать и остальные, но остановились, когда увидели, что их капитан возвращается с мачете, блестевшим на солнце. За ним же плёлся тот самый член команды, предположившего, что это двурогое создание похоже на носорога, коих он видывал ранее в Африке.       — Ну, выкладывай. Эта тварь относится к тем, о коих ты обмолвился ранее? — поинтересовался Уоллис у него, продолжая пристально разглядывать сопевшее животное.       — Однозначно сложно сказать… — промолвил тот, сглотнув слюну.       — Что значит сложно?! Вот же перед тобой лежит. Теперь вспоминай, как выглядели те с африканского берега и сопоставляй с этой зверюгой.       — В целом туловище похоже. Схожие складки над коленными суставами, внизу живота, а также сзади и у шеи. В этом их идентичность совпадает…       — А что не так-то?       — Эта тварь раза в полтора шире, тех, коих я видывал. Ну а самое же весомое отличие состоит в том… — замолчав на секунду, матрос ещё раз окинул взглядом животное, с хрипотой втягивавшее воздух.       — В чём же отличие? — жаждал узнать Генри, держа мачете по направлению к голове существа.       — Отличие в рогах.       — В рогах?       — Именною. У тех, что мне довелось видеть на просторах «чёрного континента» имелся один длинный рог на носу, а также ещё один поменьше, но более приплюснутый к черепу. К тому же второй рог у носорогов рос на участке между глаз. У этого же мало того, что они расположены по-другому, так ещё и в диаметре наросты больше меня в талии. У Мозамбикских обитателей они гораздо тоньше.       — А что те, были ли опасными? Хищниками?       — Не припомню, чтобы представляли какую-то угрозу. По заверениям местных племен, носороги вообще не питались мясом.       — Тогда, что же этому-то приспичило так? Решил сменить образ питания?!       — Я же говорю, что это существо отличается от носорогов Африки. Да и к тому же, оно ни от кого куска плоти не откусывало.       — Ни черта не понимаю…       Генри с опаской подошёл к животному, раздувшегося словно шар, дабы поглядеть на него вблизи, практически впритык.       — Капитан, не думаю, что это хорошая идея, — сказал ему в спину Лопес.       — Мне любопытно, что всё-таки это, чёрт его дери, такое, — ответил он, оказавшись практически на расстоянии вытянутой руки от громоздкой головы. Генри пристально следил за любым телодвижением зверя, так как тяжёлые рога вполне могли нанести травму даже при легком касании.        Помимо огромных костяных наростов, устремлённых по диагонали вперёд, у этого монстра росли ещё два небольших рога прямо над глазами. Последние в сравнении с основным защитным орудием казались бесполезными, не предназначенными для чего-либо. Словно природа создала их для своеобразной красоты. Пурпурный окрас же на фоне серого туловища животного лишь только подкреплял догадку об эстетической функции этих рогов.       — Это удивительно, — еле слышно сорвались слова с уст капитана, повторённые им ещё несколько раз, когда стал медленно обходить животное. — Вы когда-нибудь видели столько мощи в одном создании? — обратился Уоллис к остальным членам команды, переглядывавшимися между собой.       Естественно, что морские животные, в особенности киты, намного превосходили живого ископаемого из рода арсинойтерий, но столь крепко сложенное туловище и весьма грозный вид сухопутного зверя не могло не вызывать восторга и удивления.       Когда Генри, сделав круг, вновь оказался у головы, животное громко фыркнуло и сразу же с этим резко дернуло рогами. Они просвистели в каком-то десятке сантиметров от капитана, рефлекторно отпрыгнувшего назад. При падении на спину Уоллис даже успел метнуть мачете в сторону зашевелившегося зверя.       Лезвие точнехонько угодило тому в расстрелянный глаз. Новая острая боль пронеслась по всему телу животного, вновь рассвирепевшего. Арсинотерий, тяжело фыркая и визжа, принялся раскачиваться из стороны в сторону для того, чтобы подняться на ноги. Но последнее ему так и не удалось.       Люди, окружавшие его вокруг, поспешно удалились на безопасное расстояние. На корабле же матросы сразу подняли мушкеты и наведя на монстра прокричали стоящим внизу:       — Берегись заряда!       И через пару секунд раздался единый выстрел из трёх стволов, звук от которых рокотом промчался по округе. Оружие осыпало свежим градом пуль и без того знатно истерзанное ранами животное.       Оно жалобно и протяжно вскрикнуло, после чего голова замертво рухнула на песок. Больше от него не доносилось никаких звуков сопения или дыхания. Перестало сжиматься и разжиматься его туловище. Всё это могло свидетельствовать о наступившей кончине.       Те, кто стоял у безжизненной туши, пару раз ткнули в неё, дабы окончательно удостовериться, что животное было убито. Лишь после сигнала своих товарищей, матросы, стоявшие на судне, решились спуститься вниз. С десяток или более людей высыпались на берег, собравшись через минуту возле трупа в небольшой круг.       — Вот так громадина! — воскликнул кто-то из матросов, — с верхней палубы казалась меньше.       — Да, зверюга ещё та! — поддержал его товарищ, стоявший рядом.       — Да тут мяса на неделю хватит, — подхватил кок. Все легко засмеялись в ответ. Но, ему, отошедшего от первоначального шока кораблекрушения, вновь стало важно понимать, как накормить всю команду, не расходуя много припасов, уцелевших на корабле. Ведь их тут было не достать, в отличие от мяса. — Да вы вот хохочите, а я озадачен…       — И всё же, что же это такое?! — промолвил ещё один матрос.       — Энди поведал, что таких созданий на «чёрном континенте» называют носорогами, — ответствовал Генри, — но, чтобы это не было, оно уже мертво!       — Да, как и двое наших, коих ему удалось растоптать…       — В этом случае можешь порадоваться, что на их месте не оказался ты, — ответил ему капитан, после чего подошел поближе к зверю и обратился уже ко всем. — Всё это прекрасно, что завалили эту тварь, но нам всё ещё нужно закончить ту работу, за которую принялись до этого. Поэтому нечего уже здесь глазеть, расходитесь по своим делам.       Все неохотно побрели восвояси. Кто обратно на корабль, а кто принялся таскать тела погибших товарищей. Рядом же с капитаном, оставшегося осматривать тушу, остался кок по кличке Зоркий глаз.       Кличка этого коренастого и плечистого мужчины в возрасте полностью отражала его навыки стрельбы. Однажды этот англичанин угодил своему врагу промеж глаз стальной пулей из пистоля. При этом он находился на добрых полторы сотни метров от него. На таком расстоянии немногие стрелки могли попасть по стоящей цели из мушкетов, не то, что из пистоля. И такой навык очень пригождался в сражениях, где Зоркий глаз отстреливал одного врага за другим, даже не сходя с пиратского корабля.       — Что скажешь? — обратился Генри к нему, поглядывавший на длинную рваную рану на задней ноге зверя.       — Думаете, что за хищник сотворил такое? Может тигр?       — Тебе, как одному из немногих бывалому на охоте в тропиках, должно быть виднее. К тому же разве в карибском бассейне обитают тигры?       — Ну раз здесь есть носороги…       Капитан пожал плечами, после чего добавил:       — Да и погляди на саму эту тварь, — расставил капитан руки вширь пытаясь словно объять голову животного, — что же эта за кошка таких размеров, что осмелилась пойти на такую добычу?!       — Всяко может быть. Но когти у напавшего хищника явно не маленькие. Просто поглядите какая толщина разреза. Ну-ка, — кок просунул палец в эту рану, вокруг которой была слизь прозрачного цвета. Она пахла столь же отвратительно сколь неприятна была на ощупь. Сморщившись, Дилан всё равно просунул вглубь сначала палец, а затем и часть ладони этой рваной раны. — Да тут порез на сантиметров десять-пятнадцать внутрь уходит. И это без учета весьма не тонкой кожи зверюги. Здесь поработало, что-то очень крупное…       Генри слегка призадумался, поглядывая то на Дилана, то на тушу животного. После чего погладил область спины создания. Наружный эпидермис оказался достаточно нагретым, видимо не успевшим остыть от внутренней теплоты. На ощупь же кожа казалась очень грубой и плотной, практически не поддававшаяся растягиванию или скручиванию. Она не меняла формы даже после того, как Уоллис немного вдавил её внутрь. Из-за своей сухости и небольших бугорков, кожа скорее походила на наждачную бумагу.       — И что же будем делать со всем этим добром? — поинтересовался кок.       — Ну раз ты не шутил, и тебя, наверняка, заботит наш рацион. То давай попробуем, каково же мясо этой твари на вкус. В общем, состряпай что-нибудь. Да и возьми кого-нибудь себе в помощники для разделки. Не будешь же ты здесь мучиться один, — и с этими словами Генри оставил Дилана, почёсывавшего затылок и всматривавшегося вдоль туловища арсинотерия.       Спустя около часа после инцидента с гостем из джунглей, а также подсчёта тел, оказалось, что после состоявшегося морского боя на берег вымыло тридцать девять живых членов команды. При этом среди погибших не было обнаружено ещё тела четверых матросов.       Но даже среди выживших картина была не столь радостной. Двое, как уже известно, были затоптаны насмерть, а ещё пятеро оказались тяжело ранены. И никто не понимал, каковы их шансы по дальнейшему выздоровлению, даже несмотря на тщательное промытые и обработку ран.       После этого часть команды потратила более четырёх часов на то, чтобы выкопать ямы, дабы похоронить своих погибших товарищей. Каждый менял друг друга в этой утомляющей жаре, медленно уступавшей нагоняемому прохладному бризу из чащи джунглей.       Удивительным показалось и то, что после того, как священник отслужил службу над телами погибших, остальные матросы стали относится ко всему происходящему с меньшим напряжением и тревогой. Хотя ближе к вечеру и поползли разного рода слухи о чертовщине и такой плате за все их грехи в виде разбойнического образа жизни. Суеверность пиратов могла как никогда ранее плохо послужить капитану.       К концу дня, когда солнце уже давно скрылось за горизонт, бросая свои последние лучи и уступая право сумеркам, команда похоронила всех погибших, а также разгребла некоторый бардак на судне. При этом припасы в ящиках и мешках были найдены и вдоль берега, часть из которых вылавливали из воды. Такой расклад событий, несомненно, привнёс некоторую радость в ту ситуацию, в которой команда оказалась. Особенно сильно её порадовало то, когда были обнаружены уцелевшие бочки рома, а также пять ящиков с высококлассным виски. Понимая тяжесть событий и то, где они оказались, Генри не придумал ничего лучшего для завершения дня, как предложить команде отметить все эти находки.       Пираты, будучи народом простым, возрадовались такому предложению, словно маленькие дети. И весь оставшийся вечер, команда провела в песнях и танцах, утопая в любимом алкогольном напитке. Ведь после столь значительных потерь и сотрясений, всем необходима была небольшая разрядка, способная вывести их из шокового состояния, державшееся весь этот тяжёлый день.       При этом сам Уоллис не принимал участия в попойке. Лишь тихо сидел около небольшого костра, освещавшего его безэмоциональное лицо, и что-то записывал в записной книжке.