Your weak point

— Если бы у тебя была возможность сделать то, чего ты не можешь, чтобы ты сделала? — Альфард опрокинул в себя виски и посмотрел на свои карты. Он определённо выигрывает. Грейнджер сидит уже полупьяная, пытается выиграть, а у самой уже глаза на мокром месте.  — Я бы убила одного человека. Но я не могу. Слишком много проблем будет потом, если я сделаю неправильный шаг, — пробурчала Гермиона, утыкаясь носом в бокал с вином. Блэк хмыкнул и спасовал, перекладывая в руках карты, по более удобной позиции. Гермиона внимательно следила за его движениями. Трикс спокойно спала на кровати, обнимая куклу в розовом платьице. Она назвала ее Эрикой и весь вечер проходила с ней. Блэк колдовал без каких-либо проблем и опаски. Поэтому стакан, который он трансфигурировал в куклу Эрику, не был для него проблемой. Очевидно девочка ему очень понравилась, раз он без колебаний фактически подарил ей оригинальную английскую фарфоровую куклу, которая стоит целое состояние в девяностых, как самый настоящий антиквариат.  — Убийство не делает счастливым, Грейнджер. Первое время ты чувствуешь удовлетворение, но потом ты понимаешь, что это разлагает твою душу. Ты не можешь спать, есть, нормально дышать. Осознаёшь, что ты отнял жизнь у такого же живого существа, как и ты сам. Именно поэтому я ненавижу смерть, — сказал Альфард, будто находясь в абстракции, — она хочет очень многого.  — Тогда почему я не могу остановиться? Мне всё время нужно защищать себя, Беатрикс, друзей… Я устала. Устала засыпать, с осознанием того, что меня могут убить завтра, — она пробормотала это с такой болью, что Блэк даже посочувствовал ей. Молодая девушка, от которой веет какой-то особой нежностью к людям, раз она спасла эту девочку, вынуждена каждый день бороться за выживание. Бояться, не спать ночами. И при этом, неся бремя в виде ребенка. Он не знал всего, но Блэк был уверен — Грейнджер вымоталась настолько, что у неё попросту не было сил. Детство ушло рано, а взрослая жизнь осела на нежные женские плечи, словно тяжёлый, неподъёмный камень.  — Может ты просто не хочешь останавливаться? Каждое наше действие имеет последствие в дальнейшем, таков закон нашей жизни. Кстати, хотел давно задать вопрос… Почему ты не используешь магию? И до сих пор не рассказала Беатрикс о ней? — он глотнул алкоголя и тот обжёг горло, словно Блэк проглотил красный перец чили.  — Альфард, я бежала из Англии не только из-за войны… Причиной тому как раз был магический мир, — Грейнджер замялась и просто кинула карты на стол, выражая нежелание продолжать дальше, — я не могу там находиться. За мной следят, поэтому я не использую её. Беатрикс же будет в безопасности, если как раз-таки не будет ничего знать о магии. Блэк рассмеялся. Смех был тяжёлый, будто вырывался из груди, словно кашель. Ему не хотелось это признавать, но Грейнджер была и умна, и глупа одновременно.  — Почему ты так думаешь? А если магия сблизит вас?  — А ты не думал, что магия заставит думать её о том, что она ущербная? Трикс маггла, разве ей не будет больно от осознания, что рядом с ней находятся два волшебника, а она всего лишь человек? — Гермиона отрицательно покачала головой, будто бы отметая саму мысль о рассказе об этом Беатрикс. Но тут и Альфард с этим согласился. Наверное это было верным решением для всех — смолчать. На то, что ребенок спокойно воспримет эту мысль, можно было даже не надеяться. Наверняка была бы сначала радость, потом обида, следом истерика, а затем уныние. Еще одну проблему в лице непонимания, Гермиона наверное бы не выдержала.  — Возможно ты права, но что насчёт тебя? Разве тебе не плохо, от того что ты не используешь её? — Блэк и сам знал ответ на свой вопрос. Когда волшебник не использовал магию, на него обрушивалось отчаяние. Это наравне с изъятием сердца. Ты не можешь использовать магию, а соответственно страдает душа. Видимо Грейнджер была невероятно сильной волшебницей, раз могла не только контролировать себя от использования магии, но также и закрыть внутри себя магические всплески. Мерлин, у неё было столько возможностей сорваться, выплеснуть гнев через магию, но она её ни разу не использовала.  — Именно это и называется контролем разума, Блэк. Я пропихнула магию на задворки сознания и никогда её не достаю, хотя мне очень плохо из-за этого, — наверняка Грейнджер уже протрезвела, раз спокойно говорит на такие темы.  — Кто тебя сдерживает? Ты на корабле. Используй её, — невероятно несдержанно воскликнул Альфард, отставив опустевший стакан в сторону. Сначала она сопротивлялась. Разум не хотел раскрывать заветные двери, но после слов Блэка, будто бы сработал рычаг. Она так давно не разговаривала с волшебниками. Словно поддразнивая её, Альфард щёлкнул пальцами и на кончиках появился маленький яркий огонёк. Это наверное её разозлило, но она не помнила. Гермиона прикрыла глаза. Её мечта детства, съездить на Ору. Место волшебное, просто неописуемое. Будто личный рай. Андалусия всегда славилась лазурными водоёмами и Ора не исключение. Наверное Испания была бы её личным спасителем, от гнёта войны и мыслей о Томе Реддле. Ветер в комнате начал гулять, задевая её волосы и лицо. Кудряшки, повинуясь порыву ветра, начали взлетать. Шорох бумаг на столе Блэка ни капельки не отвлекал, будто даря ощущение прибоя. Или шума водопада? Коленки начали подрагивать от ощущения воздуха, который ускорялся, крутился, поднимался под крышу палубы.  — Думаю достаточно… — раздался, будто издалека, голос Альфарда. Ветер задувал лицо, создавая вокруг неё подобие воронки. Этот ветер назывался по-особенному. Так его называли только в Испании. Порывы усилились, поднимая вещи в каюте, создавая умиротворенный хаос. Голос Блэка раздавался где-то вдалеке, будто под толщей воды.  — Мама?! — удивленный голос раздался со стороны кровати, где лежала Беатрикс. Мгновенно ветер стих, выкидывая Грейнджер в суровую реальность. Она сразу же открыла глаза, а из груди вырвался судорожный выдох. Блэк смотрел на нее странно, будто с подозрением. Зато глаза Трикс странно блестели.  — Восточный ветер… — вспомнила она название испанского порыва. И именно в этот день, Грейнджер пришлось объяснять что такое «восточный ветер» и что такое «магия». Стараниями Блэка, нож ему в печёнку… ***  — Порт-Хедленд… — по слогам прочитала Беатрикс, увидев на пристани указательную табличку. Гермиона выдохнула, обхватив ручку рюкзака покрепче в ладони. Альфард же стоял и выкуривал сигарету, не обращая внимания на всю суету вокруг. Девушка, схватив ладошку Трикс, подошла к нему поближе.  — Ну вот и всё. Приятно было пообщаться, Блэк. Теперь нам в приют, а тебе…? — она поняла, что ни разу не спросила, куда Альфард ехал.  — Перт. Большой город, недалеко от Порта-Хедленда. Думаю, на поезде не так долго ехать, — сказал Блэк и надел на голову серый козырёк. Грейнджер кивнула, замявшись из-за неловко повисшей паузы. Она взглянула на Беатрикс: та спокойно теребила нагрудную табличку, с номером 6721. Это был почтовый индекс Хедленда, чтобы в случае чего, человек мог обратиться в городское управление.  — Перт… Ясно. Ладно, спасибо тебе большое за эти дни, — Гермиона улыбнулась. Альфард подошел поближе и по-медвежьи стиснул её в объятиях. Гермиона немного отпрянула, но после ответила на объятия.  — Приезжай, если вдруг здесь не сложится. Я всегда буду рад тебя видеть, — Блэк потрепал на прощание девочку по светлой макушке и подхватив ручной чемодан, пошёл в сторону выхода с пристани. В какой-то момент грусть поднялась в сердце девушки. Такое же было ощущение, когда она смогла поднять в каюте восточный ветер, но тут же загнать его на задворки сознания из-за Трикс. Хотелось больше воли, свободы, искренности. С Блэком она не чувствовала себя одинокой. В эти моменты ей сразу вспоминались Гарри и Рон. С ними она никогда не чувствовала фальши.  — Идём, Трикс. Теперь надо найти этот пункт приёма детей, — немного тихо сказала Гермиона, будто разговаривала сама с собой, и обхватив покрепче маленькую ладошку, двинулась в сторону выхода с пристани. *** Приют Святой Марии не был идеальным. Отнюдь. Он был странным. По мере приближения ко входу, Гермиона всё больше сомневалась в том, чтобы оставить тут Трикс. Девочка же, смотря на старые стены, лишь сильнее жалась к бедру Грейнджер. Весь приют был ограждён каким-то подобием сетки, за которой на траве еле-еле играли дети. В момент Гермиона оторопела. Она поставила рюкзак на пыльную дорогу и подошла поближе. Красные кончики пальцев прикоснулись к металлу осторожно, будто подобие клетки могло развалиться от одного лишь касания. Мальчик в полосатой робе поднял на неё глаза и продолжил дальше сосать палец. Мерлин, всех детей побрили и явно воспитанием не занимались. Ребенку лет восемь, а он до сих пор сосёт палец… Она отшатнулась в ужасе, борясь с накатившей тошнотой. Но тут, ее прервал голос.  — Могу я вам чем-то помочь? Слева от неё стояла католическая монахиня, держа в руках деревянные четки. Взгляд её был лелейным, но источал жестокость. Гермиона перевела взгляд на мальчика. От одного вида женщины, на его штанах появилось сырое пятно. Бедняга обмочился. Увидев это мерзкое зрелище, она схватила за руку ошеломленную Беатрикс и крикнула:  — Думаю нет! — унося ноги прочь от этого поганого места. Это был не приют спасения детей. Это был самый настоящий концлагерь. А родители, отправлявшие сюда своих кровинок, даже не подозревали о том, что с ними тут делали.