Your weak point

Кожаные перчатки аккуратно лежали поверх её сумки, но Грейнджер лишь мельком взглянула на них и снова посмотрела на Люциуса Малфоя. Тот лишь жеманно улыбнулся и присел перед ней на кресло. После Азкабана он выглядел довольно помято, но в глазах все равно читалась прежняя надменность. В Ордене сказали, что его семья в ужасном положении перед Реддлом, поэтому сейчас эта блондинистая шайка преступников выслуживается стоя на коленях. — Не думал, что ты именно та Грейнджер, которая перепутала все карты нашему Лорду. Выглядишь обычной девкой, а на деле крупная сошка... — пробормотал Малфой, громко стукнув тростью по полу. — Зато вы выглядите крупной сошкой, а на деле обычная девка, мистер Малфой.  Раздвигаете ноги перед Лордом по воскресеньям или же лимит его посещений не ограничен? — усмехнулась Гермиона, откинув вишневые локоны назад. Крупный идиот. Думает, что может выражаться, а на деле она сломает ему гортань, стоит только щёлкнуть пальцами. Ему повезло только в том, что она играет с ним, развлекается словно с бульварской шлюхой. Черт, бесит прям. Все Малфои такие придурки? — Следи за языком, мерзкая... — прошипел Люциус, резко поднимаясь на ноги. — Запомни, Малфой... Вовремя не сумеешь закрыть рот, найдется кто-то посильнее тебя, кто сможет тебе его закрыть без усилий, — ровным голосом произнесла Гермиона, вставая следом. Этот разговор покрывался льдинками, неимоверным холодом. Такой же царит и в Малфой-мэноре. — Заткнись, поганая грязнокровка! Круцио! — закричал Малфой и вскинул палочку вверх. Заклинание красного цвета с неминуемой скоростью приближалось к ней, но как только оказалось на уровне лица, тут же отлетело в сторону, с грохотом ударившись об стену. На шум прибежали другие Пожиратели Смерти, одни из которых были Беллатриса Лестрейндж, Нарцисса и Драко Малфои, Сивый и... Долохов. Гермиона напряглась, но не подала виду. Перед глазами вновь была зелёная вспышка из его палочки, но она вовремя совладала с собой. — Мерлин, ещё раз так сделаешь и лишишься головы. Разве тебя не учила мамочка, что невежливо кидаться заклинаниями в людей, которые превышают тебя по рангу? — устало выпалила Грейнджер, поднимаясь на ноги. Неожиданно из коридора, темного словно ночь, послышался шум змеи. Тот самый, который мог вводить людей в неконтролируемый страх. Из Тьмы выходило оно. Белая кожа, покрытая венами, босые ноги с нечеловеческими когтями и яркие красные глаза. Шипение Нагайны где-то под ногами. Она явно узнала её и теперь подползла поближе к правой ноге. Холодная кожа змеи коснулась её лодыжки. — Ты явно не хочешь казаться слабачкой среди своих, верно, мисс Грейнджер?... — это шипение больше не походило на звонкий юношеский голос. Невольно даже мурашки поползли по шее и мышцам спины. — Я просто не хочу быть лицемерной со своими новыми друзьями. Абраксас был более милым со мной, его сын не такой... — съерничала Грейнджер и рассмеялась. Звонкий голос разнесся по мертвенному мэнору. Беллатрикс по-дурацки выпучила глаза и уставилась на своего Лорда. Волан-де-Морт внимательно смотрел на девушку сверля её взглядом. Медленные шаги, словно у чеширского кота. Всматриваясь друг в друга, они сошлись на одном мнении. Это больше не Том Реддл. Это больше не Гермиона Грейнджер. Это касатка и хитрая змея. И каждый из них — смертельно опасен. — Мой Лорд, прикажете убить её? — дрожащим от возбуждения голосом сказала Лестрейндж. Лорд только открыл рот, но Гермиона его перебила. По-наглому. Как делала всегда, но сейчас... Она почувствовала этот бесконечный холод. — Если хочешь поговорить, давай сделаем это наедине. Не хочу приплетать сюда этот сброд, — с отвращением фыркнула Грейнджер. Волан-де-Морт только взглянул на них, а они уже исчезли из поля зрения. Теперь, можно было прочувствовать всю ту непреодолимую стену между ними. Это было похоже на тяжёлую дверь, а они стояли по разные стороны. Почему-то именно сейчас девушка перестала бояться его. Раньше все было по-другому, сейчас осталась лишь пыль и пепел. Возможно, она чувствовала к нему что-то раньше? Наверное, придумала в голове какую-то добрую сказку с хорошим концом, но на деле эта история её обманула и не раз. Все Пожиратели начали поочередно исчезать в чёрной дымке, остались лишь Беллатрикс и Долохов. — Вам нужно особое приглашение? Убирайтесь! — прошипел Волан-де-Морт, грозно подняв палочку в воздух. Снова неловкая тишина. Она не знает что говорить и о чем думать. До этого, она сидела в спальне девочек, поджав голые коленки к подбородку и думала о всех тех фразах, которые она могла бы сказать ему. Гермиона искренне верила, что выскажет все. Обиду, злость, ненависть, проклятия. Сейчас же, слова замерли в глотке и не выплескивались наружу, наполняя весь простор комнаты гневом и гнилью. Волан-де-Морт делает шаг к ней, а потом щёлкает кончиками пальцев. Резко её руки обхватывают путы, которые заплетаются вокруг подлокотников кресла и теперь она прикована. Как и когда-то, в тысяча девятьсот сорок третьем году. В голове снова те же воспоминания, те же ощущения. Этот мужчина знал как надавить, знал как заставить почувствовать других беспомощными. Ей хотелось высвободиться, вспорхнуть и улететь далеко-далеко, где солнце садится за горизонт, окрашивая землю оранжевыми цветами, словно масляной краской и дует восточный ветер. Будет ли это когда-то? Ей хочется верить. Её жизнь в серых и черно-белых красках. Собственная кисть рисует на холсте замысловатые узоры и переплетения жизни. Гермиона Грейнджер могла бы жить по-другому, но уже не может. Эта мелодия цитры привязалась к ней и не хочет отпускать. И даже сейчас, смотря в его красные глаза, полные злобы и разочарования, она понимала что больна. Больна также, как и он. Наверное, это можно было бы назвать наркотиком. Ты понимаешь, что это плохо, что это вредит душе и телу, но не можешь остановиться? Как ведут себя наркоманы? Трясутся от ломки, просят новую дозу. Втягиваются марихуаной или же внутривенно вкалывают заветное лекарство от здоровья. Наверное она была наркоманкой. Когда ты "чист" какое-то время, у тебя нет ломки, но как только показывают перед тобой порошок, то у тебя начинает подтрясываться губа. Она смотрела на отражение себя в его глазах и понимала, что её душа пропала. Гермиона отдала её ещё тогда, когда он просто пригласил её на прогулку на лошадях. Кто давал ей право решать, может он исправиться или нет? Может быть был шанс? Она его потеряла? Наверное, да. Гарри, купи ей лекарство ДЛЯ здоровье, а не от него. Кто-нибудь, помогите! Это похоже на сон, который никак не закончится. Тогда, в Замке Лорда, у неё была какая-то надежда, но сейчас она испарилась словно пыль, среди тысячи других. Он был жесток, он был беспощаден. Это уже другие глаза, другая кожа, другие руки. Нет никакой схожести. Ни единой зацепки, которая бы привела к успеху. Это все ради Доры, Римуса и Тедди... Что за фальш? Она пришла сюда не только ради этого! Надо было разоблачить его в обмане! Смешная наивная дура. Тебя также можно разоблачить, что ты скажешь на это? Почему когда люди связываются с чем-то опасным, вместо того чтобы бежать, они лишь закусывают губу и ждут порцию драйва?! Да уж, он устроил его тебе сполна. Американские горки, с этим человеком невозможно быть спокойным. — Ты как-то слишком громко думаешь, Гермиона Грейнджер... — прошептал он, обходя её кресло и становясь сзади. Мурашки табуном прошли по спине и остановились на лодыжках. В один момент ей показалось, что у нее просто начнутся судороги. — Ты до сих пор не рискуешь залезть мне в голову? Мило, — тихо прошептала Грейнджер, а потом испуганно вздрогнула, когда мертвенно-бледные пальцы заскользили по её щеке. Ужас сковал тело, она не могла сдвинуться. Холодные, словно он держал руки в сугробе. В детстве, ей один раз приснилась смерть. Нечто в тёмном одеянии,  с оружием в руке, стояло в её детской спальне, а потом коснулось лица. Мертвенный холод, который не сравнится ни с чем. Когда она впервые увидела дементоров в поезде Хогвартс-экспресс, то невольно зажмурилась и мысленно закричала. Тогда она решила, что именно так выглядит смерть. Сейчас же, когда ледяная ладонь коснулась её лица, она поняла что нет. Не в детской спальне, не в поезде. Здесь была смерть. — Слишком скучно. Интереснее наблюдать твою реакцию. Как твоя кожа становится гусиной и покрывается мурашками. Как твоя коленка начинает подрагивать. Как ногти впиваются в ладони. Как страх наполняет твои глаза, — вторая рука поползла по шее, а потом резким рывком дернула край рубашки. Пуговицы с грохотом посыпались на пол. Ладонь скользнула внутрь и коснулась края лифа. Грейнджер зажмурила глаза. Ну все. Сейчас он её изнасилует и убьёт. — Зачем ты это делаешь?... — прошептала Грейнджер, невольно откидывая голову назад. Макушка коснулась его живота и она дернулась, — Почему ты настолько помешан на этом? Зачем я тебе? Зачем все это? Почему ты настолько одержим идеей владеть мной, что тебе плевать на все? — Ты своего рода Магдалена. Изящная, красивая и холодная. Все что не принадлежит мне, я уничтожаю. Хочешь, чтобы я тебя уничтожил? — он убрал руки и снова встал перед ней. Только взглянув на его нынешнее лицо, Грейнджер испытала отвращение. Удивительно, как уходит красота, когда теряешь человечность. — Продолжаешь дальше убивать? Убийство Альфарда тебя не остановило? — с омерзением выплюнула Гермиона. Он потерял свой облик не просто так. Это карма. Карма за деяния, от которых он испытывал удовольствие и до сих пор это испытывает. Потеряла ли она свой облик? Грейнджер никогда не верила ни в Мерлина, ни в Иисуса. Но сейчас... Когда она пережила столько и осталась жива... Осталась жива для этой миссии, чтобы преподнести себя людям. Здесь была рука божья. Наверное поэтому... Она не потеряла человечность. Было что-то ещё. Ведь, Гермиона Грейнджер была убийцей, но... Чувствовалось что-то иное! Что-то неизведанное ей! Когда она держала на руках Беатрикс, когда сидела рядом с Альфардом, когда крепко обнимала Вальбургу. Может быть, эти люди были её спасением? Если бы их не было, может она бы потеряла себя? Стала жестокой ледяной фигурой? Такой же как Том Марволо Реддл? — И даже спустя столько времени ты вспоминаешь его... Убийство, лишь закономерность этого мира. Удивлён, что ты до сих пор этого не уяснила, а ведь твои руки по локоть в крови... — язвительно шептал Лорд. — А я удивлена тому, что ты до сих пор не уяснил того, что я могу сломать тебе нос без палочки. Ах да, совсем забыла, у тебя же его теперь нет, — усмехнулась Гермиона. Рука Лорда летит со всей скоростью и тут же наотмашь ударяет её её щеке. Голова дёргается и с силой летит в сторону, а на коже выступает ярко-красный цвет. Наверное это бы сравнилось с ударом кулаком. Он никогда её не бил в открытую. Да, причинял душевную боль, терзал её оковами и пытками, но никогда самолично он не поднимал на неё руку. Это был момент твоего падения, Том Марволо Реддл. Больше это имя тебе не принадлежит. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни будущем. Что-то рухнуло у неё в голове, будто Волан-де-Морт подошёл к ней и сломал её карточный ножик одним движением своей руки. Грейнджер хотела верить в то, что ещё можно все исправить. Говорят есть пять стадий горя. Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие. Но сейчас, ей видимо придётся добавить сюда ещё одну стадию. Месть. Может быть, так и закончится её история? История о самобичевании, самопожертвовании и потери себя. История о дружбе, которая была единственным лучом солнца в её жизни. История о человеческой жадности и ненависти. История об ошибках, которые вершат судьбу многих. История о лжи, злости и смерти. — Моли о пощаде, лицемерная сука! Ведь я буду тебя убивать медленно, как предательницу! Ты получишь сполна, моё терпение лопнуло. Грейнджер, ты могла бы быть рядом со мной, но ты выбрала Поттера. Тогда я убью сначала его, а потом тебя! Ты будешь смотреть как умирают твои друзья, как они медленно сходят с ума... Просят о смерти, проглатывают языки от невыносимой боли, отрывают себе ногти! Уверен, Беллатрикс и Антонин займутся всеми, а потом я приступлю к тебе, — грязно шептал Лорд, а затем с силой сжал её подбородок, — ты пожалеешь, что переродилась. Змея под меткой задергалась. Он вызывает их. Чёрный дым, из которого появлялась когда-то она сама. Лестрейндж стоит с подносом в руке, а на нем стоит колба с зельем пурпурного цвета. Долохов подходит и своими грязными руками пытается раскрыть её рот, но она сцепила зубы настолько сильно, что казалось вся эмаль сотрется. Он посмотрел на своего хозяина и тот еле заметно кивнул. Антонин с силой пинает её в живот. Резкая боль пронзает ребра и органы, кажется будто матка отсохнет и прямо сейчас выпадет с остальными органами наружу. Рот невольно сам открывается, Гермиона пытается подавить крик. Лестрейндж с силой разжимает её губы, а Долохов заливает жидкость с таким напором, будто желая чтобы она захлебнулась. Беллатрикс отпускает её вишневые кудри и Гермиона резко сгибается пополам, пытаясь откашляться. Как только жидкость попала в организм, она сразу поняла что это. Нейтрализатор. Противоядие к той сыворотке, которую ей вкололи в тюрьме. Она теперь беззащитна. Круцио и Авада снова могут на неё подействовать. Волна паники накрыла её с головой. Взгляд стал пустым. Гермиона Грейнджер в очередной раз проиграла. Кто-то с силой хватает её за волосы и волочит вниз. Ну конечно. Подземелья. Все тот же мэнор, все те же люди, все то же насилие. Ноги путаются, а её все тащат и тащат. Этому человеку плевать, он тянет её прямо по ступенькам, Гермиона наверное могла сосчитать их количество, ведь хорошо по ним проехалась рёбрами. Знакомая подвальная тюрьма, в которой когда-то она уже была. Она, Гарри, Рон, Луна и Ксенофилиус. Её с силой бросают на пол и Грейнджер позвонками могла посчитать каждый выпирающий камень. Это было похоже на какую-то глупую шутку, несуществующий сон. Наверное и с Люпином тоже был обман. Все бы давно заметили и схватились. Идиотка. Сама загнала себя в эту ловушку отчаяния и закрыла клетку на щеколду. Кто-то быстрыми шагами подходит к ней и пинает снова в живот. И снова эта ужасающая боль, которая не хочет останавливаться. Слезы сами выступают из глаз, дрожащие руки касаются низа живота, который уже тянет и отдаёт болью одновременно. Заслуживала ли она этого? Может быть. Кто-то занёс над головой палочку. — Круцио, — отдаленный шёпот над головой. Тело натягивается струной, а потом резко разрываются все мышцы. Кости с хрустом ломаются, а позвоночник выгибается в такую неестественную позу, будто ее кто-то насильно так согнул. Бешеный крик раздирает глотку, а во рту вкус металла. Она прокусила себе язык. Грейнджер бьётся а агонии, кричит, молит о пощаде. Невыносимая боль. Лучше уж умереть, чем терпеть такое. Ноги в судорогах, девушка не может даже согнуться и успокоить собственные ноги. Над ней толпится человека два или три. Когда действие заклятия закончилось, лопатки с силой ударились об выступающие камни. Пелена слез накрыла её глаза, но она смогла разглядеть фигуру Сивого, Лестрейндж и Кэрроу. Беллатрикс всегда славилась своими жестокими пытками. Это было своего рода искусством. Когда она пытала, люди сходили с ума. Наглядным примером были родители Невилла. Несчастные люди. Наверное она станет такой же в конце своего пути. — Мерзкая тварь посмела предать Тёмного Лорда! Ты не достойна носить метку! Секстусемпра! — завизжала Лестрейндж и поднесла свою изогнутую палочку прямо к Темной метке. Чёрный череп и змея начали покрываться глубокими порезами. Гермиона закричала, потому что боль была настолько невыносимой, что хотелось просто сойти с ума. Забыть себя, забыть Альфарда и Вальбургу, забыть Беатрикс, забыть Гарри и Рона, забыть Нагайну. Забыть ЕГО. Это было похоже на неконтролируемое безумие, которое могло длиться до тех пор, пока Беллатрикс не надоест. Черт бы побрал Дамблдора. Пусть все они со своим Орденом горят в Адском пламени её химеры. Все потанцуют на её могиле, отбивая чёртову чечетку. Ведь это же весело. Нашли крайнего, который будет делать все что скажут. Грейнджер продолжала скулить и завывать, губы тряслись как при лихорадке, а зуб не попадал на зуб. — Принеси горячий утюг, Цисси. Сейчас будем жарить мясо! — безумно закричала Лестрейндж и от радости аж запрыгала, подняв руки вверх, словно ребёнок. Это было дитя ада, не иначе. Наверное когда она родилась, где-то завыла стая оборотней, а луна стала красной. Только чуть позже она увидела Нарциссу Малфой, которая стояла в углу комнаты, но после просьбы сестры тут же вышла из подземелий. Амикус Кэрроу плюнул на пол рядом с ней, а потом схватил за волосы и приподнял над землёй. — Беллатрикс, после твоего развлечения, отдай её мне. Хочу изучить её вдоль и поперёк... — грязно выплюнул Кэрроу и запустил руку меж ног, слава Мерлину все это было через штаны, которые она додумалась надеть. Грязно, мерзко. Отвратительно. — Забирай, мне не жалко! — пропела Лестрейндж, а потом вырвала девушку из рук Амикуса и кинула её на пол, навалившись сверху, — Но пока мы поговорим... Как девчонка с девчонкой! Чёртов флэшбэк с Малфой-мэнора. Грязнокровка её ядовитым ножом на запястье. Гермиона начала биться в агонии, дергая руками и ногами. Глаза начали закатываться. Это была самая настоящая паническая атака в тяжёлой форме. Где-то мелькнула светлая макушка Нарциссы и перед глазами мелькнул утюг. От него так и веяло неистовым жаром. — Сейчас будет жареное мясо. Я например люблю стейк с кровью, а ты? — завизжала Беллатрикс и с силой приложила утюг на место глубоко  расцарапанной метки. Сначала Гермиона ничего не поняла из-за дыма, исходящего от руки, но спустя мгновение... Это был крик свиньи, которую привели на убой и сейчас будут резать. Рука дергалась в конвульсиях, а Гермиона с силой стиснула зубы. От сильного напряжения, половина одного зуба верхней челюсти откололась и упало в глотку. Лестрейндж медленно убрала утюг, а расплавленная кожа потянулась следом, отрываясь от рук словно плавленый сыр. Девушка начала задыхаться ещё больше, когда Беллатрикс высунула язык и лизнула рану. Омерзительно. Голова трещала так, будто по ней ударили двадцати килограммовым мешком. Пытка кончилась, все Пожиратели исчезли из камеры поочерёдно. Первой ушла Лестрейндж, заявив о том, что ей стало скучно. В углу камеры осталась чужая тень. Амикус Кэрроу. Гермиона вздрогнула и попыталась отползти в сторону другого угла, но мужчина двигался быстро. — Знаешь, ты на удивление красотка. Даже учитывая то, что тебя подрала Беллатрикс, личико все равно миленькое, — похабно выпалил Кэрроу, присаживаясь рядом с ней на корточки. Его рука коснулась подбородка Грейнджер, она даже успела рассмотреть грязь под его ногтями. Вторая рука резко разорвала её рубашку, а потом он с силой смял её груди в руках. Это было состоянием шока. Она не могла сдвинуться, не могла закричать. Не могла сопротивляться. Амикус кинул её на пол навалившись сверху. Он с силой прижал её руки над головой, а потом начал пытаться расстегнуть пуговицы штанов. Его аж потрясывало от предвкушения, он грязно облизывал губы, как когда-то это делал Барти Крауч-младший. — Да не рыпайся, стерва! — прикрикнул на неё мужчина и рывком стянул штаны. Гермиона попыталась  оттолкнуть его, но силы совершенно покинули её. Руки забрались под лифчик и сжали ареолы груди. Гермиона задергалась. Вторая паническая атака. Послышался лязг клетки и кто-то с силой скинул с неё Амикуса. Мужчина закашлялся, будто кто-то дал ему под дых. Девушка приподнялась на локтях, чтобы увидеть кто же зашёл. Её била сильная дрожь, а ноги болели от непрекращающихся судорог. — Держи себя в штанах, Амикус. Лорд не давал приказа, поэтому свали, — прошипел чей-то шипящий голос. Нагайна. Она уже не была молода как при встрече, но ей на вид было тридцать пять. Кэрроу отполз в сторону, а потом поправил пряжку ремня и выскочил из камеры. Азиатка тут же повернулась к ней и подбежала к лежащей девушке. Карие глаза бегали неистово быстро, а губы сильно дрожали. — Грейнджер, Мерлин... Что они с тобой сделали? — шептала Нагайна, обхватив её лицо ладонями. — Я... Я должна быть с Беатрикс. Сейчас уже поздно, она боится засыпать одна! Она будет плакать! — словно мантру, шептала Гермиона. Её глаза бегали из стороны в сторону. — Гермиона, очнись! Что с тобой?! — Нагайна попыталась привести её в чувство, но не понимала что происходит. — Помнишь ты говорила, что хочешь собственную ферму? Выращивать коров и лошадей? У тебя получилось, Беатрикс? — продолжала шептать Гермиона, а на её лице появилась жуткая улыбка. Черт возьми. Она помешалась.