Всё когда-нибудь меняется

Они снова повздорили с Дейдарой. Казалось бы, обычный приятельский диалог, благодаря разбитой душе чувственного артиста и вспыльчивости Хидана, за пару минут перерос в конфликт с мордобоем. Блондин плевал кровью, плакал и орал, что никто не бессмертен. Второй участник драки мог понять оппонента, в конце концов, потеря своего напарника и по совместительству любовника явно должна была обрушиться на молодого парнишку тяжким грузом, однако это не мешало Хидану на каждое заявление отвечать ещё большей колкостью, такая манера речи у него и с этим ничего не поделать. Апогеем их диалога стал слезливый восклик Дейдары: «Если Данна умер, значит и твой дед может помереть!». До сего момента жрец переваривал всё нытье и пиздёж блондинки, но какого чёрта он посмел так отзываться о Какузу, верно? Хидан уважал этого неприветливого человека, вечно завернутого в тряпьё, и ещё при первой их встрече подсознательно поставил его, может и не на один уровень со своим Богом, но явно приближённо к этому. Из-за одной лишь привязанности к Какузу он бы так не вспылил. Дело было в том, что Хидан, хоть и не часто, но прибегал к умственному анализу ситуаций, так что, обдумывая все способности казначея и прибавляя к этому его возраст, пришёл к выводу, что престарелый напарник вполне себе бессмертен, и убьёт его разве что инфаркт, вызванный большой тратой денег, но и в таком случае их должно было быть сразу пять, что маловероятно. Поэтому Хидан искренне наслаждался его обществом, не беспокоясь ни о своей смерти, ни о смерти дорогого ему человека. Но все вокруг почему-то думали, что жизнь наёмника не может быть такой счастливой и беззаботной, и не преминули напоминать об этом слишком часто, чтобы жрец спокойно на это реагировал. Разве после стольких лет службы Джашину Хидан не заслужил вечного счастья? Он считал, что заслужил, потому без задней мысли отстаивал своё мнение, намазывая лицо артиста выверенными ударами на кулак. Пожалуй, он продолжал бы это, пока ровное личико не превратилось бы в кровавую кашу, но почти вовремя подоспевший Кисаме, прокричав что-то о том, что в Акацки и так слишком много трупов, оттащил обезумевшего жреца, как всегда шипящего на всё живое проклятьями. Дей сипел через сломанный в нескольких местах нос, не спеша принимать вертикальное положение. Сплюнув кровью на пол, а заодно и на всю сложившуюся депрессию организации, Хидан выдернулся из захвата мечника и поспешно ретировался в сторону их с Какузу комнаты. Сейчас напарник был у Лидера, так что парень мог спокойно, или не очень, побыть наедине с собой. Первой, а если быть точнее уже второй за сегодняшний день, жертвой его агрессии стала дверь, которую жрец пнул с такой силой, что та снесла ручкой кусок штукатурки со стены. От громкого звука Хидан несколько протрезвел, вспоминая, как скупердяй-напарник обычно ругается, если он что-то ломает, потому решил больше не злиться, по крайней мере, не выражать злобу в физической форме. После сильного стресса организм должен был как-то расслабиться, а наиболее эффективный способ потратить абсолютно все силы — слёзы. В горле уже давно скопился неприятный ком, и в последних попытках сдержать его Хидан по привычке безумно расхохотался. По щекам потекли большие соленые капли, снова забывшись в гневе, парень материл всё, на чём свет стоит, упоминая и «блядского Какузу», и «уёбка Дейдару», и свою «ебаную влюбчивость». Жрец поднял взгляд к потолку и уже осипшим голосом снова спрашивал своего Бога, почему же он не может остаться равнодушным к казначею. Всё верно, в какой-то момент их совместного времяпровождения Хидан начал воспринимать Какузу как объект для своих нежных чувств, которые, к его собственному удивлению, у жреца всё-таки были. Вернее будет сказать даже не «в какой-то», а в полнее определённый момент, когда смуглое лицо напарника обнажилось полностью во время одной из их битв. Мужчина изящно стащил с себя свою одежду вместе со всеми головными уборами, выпуская одну из масок, и Хидану, отвлёкшемуся от сражения, предстал загорелый подтянутый торс, исполосованный разрезами, что аккуратно стягивались чёрными нитями. Под разошедшимися лоскутами кожи копошилась поблёскивающая чернота, и жрец, заворожённый этим зрелищем, тогда неловко пропустил несколько ударов вражеских шиноби и долго потом терпел боль и причитания от Какузу, пришивающего ему оторванную руку. Тогда чувства казались Хидану весьма интересными, и он не боялся разжечь их в себе, даже если сгорит. Сейчас же иногда не засыпал из-за навязчивых мыслей о смерти напарника. Масло в огонь подливали Кисаме и Дейдара со своими печальными высказываниями о смерти их товарищей. Ещё и ходили вечно с кислыми минами, блондинка так вообще периодически закатывал истерики подобные сегодняшней. И каждый день, видя этих депрессивных поганцев, Хидан, сам того не хотя, перенимал их тревогу и грусть. Когда же всё-таки засыпал, перегруженный мозг рисовал кошмары, где Какузу истекает кровью и умирает прямо на его руках, или где Какузу уходит в пустоту, оставляя Хидана одного, или где Какузу… Какузу… Во всех плохих снах Какузу так или иначе отправлялся на тот свет. Ко всему прочему, в последние несколько недель жреца не покидало чувство, будто грядёт что-то очень плохое. Он отчётливо ощущал присутствие своего Бога, а божества так просто не выходят из вечного забвения. Джашин непрозрачно намекал на смерть, и, зная его, Хидан точно мог сказать, что это будет смерть, за которой последует множество страданий. Он прекрасно осознавал, к кому тянуло свои ледяные когтищи тёмное божество. Жрец молился. Молился, чтобы Бог снизошёл на него равнодушием к Какузу, ведь понимал, что Джашин не отпустил бы душу этого идиота, больно сладка жертва. Но хладнокровие так и не было даровано, и Хидан каждый раз при виде Какузу сгорал как фитилёк свечи, чувствуя себя примерно таким же бесполезным: подумаешь, подтопил свечку, а дальше что? Всё равно погаснешь, утопая в расплавленном воске. Сам себе яму вырыл. *** Какузу хоть и никак не реагировал, но подмечал все душевные метания напарника. Поначалу всё можно было списать на больную фантазию фанатика и общий невроз организации. Финансист сам иногда проникался тленом, хмуро глядя на дождь за окном, но быстро отметал все беспокоящие мысли, наблюдая, к чему это привело Хидана. Тот стал чаще молиться, просто вскакивал посреди ночи и беспокоил сон Какузу нашёптыванием своей мантры. Иногда после особо страшного кошмара забирался на чужой футон и будил холодом своих конечностей, обвивая смуглое тело так крепко, что казначею становилось трудно дышать. Хидан стал совсем дёрганым, оборачивался на малейший шорох, печально и с опаской смотрел в тёмные углы комнат. Пару раз останавливал мужчину, просто падал в ноги и верещал о том, что эта миссия не стоит тех денег, которых за неё дают, что они непременно на ней подохнут и в знак протеста кромсал себя в такой фарш, что Какузу, недовольно матерясь, еще несколько дней собирал его в единый организм, а миссию отдавали другим Акацки. Правда, стоит отдать жрецу должное: сектант определённо что-то видел, потому что после этих миссий участники организации возвращались уже поодиночке, а не в паре как уходили. Отвлёк от размышлений Лидер, который ненавязчиво хлопнул по плечу стоящего подле окна Какузу. Обычно финансист никогда не отвлекался от обсуждения бюджета организации. «Всё-таки идиотизм вправду заразен», — мысленно оповестил себя мужчина, наконец переводя взгляд на Лидера. — Ты, как я вижу, тоже погружаешься в общую боль? — как всегда без эмоций вещал Пейн, — Буду честен, Акацки и правда находится под серьёзной угрозой, но уже поздно делать перерывы. Все хвостатые скоро будут собраны. — Я знаю. Меня беспокоит Хидан, его нервы сыграют с ним злую шутку, — на секунду тембр опустился на столько, что Какузу не узнал собственный голос, — Не только с ним. — Понимаю, ты не хочешь терять дорогого тебе человека, но каким бы безрассудным Хидан не был, он всё ещё бессмертен. Попробуй поговорить с ним по душам, хоть это и не в вашем стиле... Пейн явно хотел добавить что-то ещё, но буквально ощущая на себе взгляд подчинённого, вопящий о ненужности его семейных советов и психологии, промолчал и спокойно отпустил Какузу. Мужчина устало выдохнул и направился по многочисленным лестницам и коридорам. В общем зале сидели Хошигаки и Дейдара. Двухметровый шкаф забавно скрючился над низкорослым блондином, под недовольное бурчание и тихие всхлипы чем-то натирая его лицо. Вокруг были разбросаны комки ваты с красными вкраплениями, около одного из кресел натекла небольшая смазанная лужа крови. Юный подрывник многозначительно глянул в сторону фигуры, приостановившейся в коридоре. Заплывший кровью и всё ещё растущей гематомой глаз видел размыто, но мрачный силуэт не с кем было путать. — Следите за своей псиной получше, — язвительно выплюнул паренёк, — Ай-ай! Кисаме, вы меня добить хотите?! — Какузу, не поможете немножко? Всё-таки людей вы штопаете явно лучше меня, — Хошигаки издевательски гоготнул. Как всегда подкалывает, впрочем, иначе его вечно веселая интонация была бы не к месту. Казначей молча подошёл ближе. Хидан, как уже догадался Какузу из упрёка Дейдары, постарался на славу: лицо мальчишки наливалось многочисленными синяками и гематомами, обе брови и скулы были рассечены по нескольку раз, один глаз заплыл полностью и полученными увечьями грозился перестать выполнять свои функции. Интересно, чем паренёк мог так его взбесить? Впрочем, зная Хидана, для подобных припадков ему зачастую не нужны были веские причины. Какузу аккуратно взял блондина за, пожалуй, единственную живую часть лица — подбородок и медленно повертел голову того в разные стороны, проверяя на предмет переломов позвонков и челюсти. К счастью, таких не наблюдалось, а это значило, что работа предстояла относительно небольшая. Из-под чёрного рукава заструились нити. Разошедшиеся под их напором разрезы кожи неприятно саднили, впрочем, мужчина давно к таким ощущениям привык, потому это не мешало ему выполнять тонкую работу по возвращению лица Дейдары в прежний, или по крайней мере почти прежний вид. Особо тонкие чёрные струйки медленно прошивали мелкие рассечения, более толстые задумчиво переливались около носа, раздумывая, как лучше поступить с мелкими сломанными косточками. Какузу недовольно нахмурился: в конце концов он не медик, чтобы знать, как правильно вправлять носы. Получилось довольно резко, казначей быстрым движением зажал нос пальцами и дёрнул, чтобы тот встал ровнее, юноша коротко вскрикнул и зажмурил глаз. Нити прошлись внутри точным швом, еле-еле находя осколки костей, стягивая переломы и формируя некий корсет для поддержания формы носа. — Готово. На твоём месте, я бы не притрагивался к носу. Я его еле собрал. Какузу ещё раз придирчиво взглянул на свою работу. В целом, для человека не имеющего отношения к медицине, было неплохо. — Спасибо, конечно, но надеюсь вы не удивитесь, если найдёте Хидана в таком же состоянии. Я не буду так просто терпеть такое отношение ко мне. Хм! — парнишка хрипло дышал через рот, но, по всей видимости, ему становилось лучше, раз уж он так оживился. — Можешь хоть на кубики порезать, но приводить потом его в чувства буду я. Так что советую подумать, прежде чем прибавлять мне работы, — раздражённо ответил мужчина, предупреждающе шурша нитями под плащом. Его вид и так всегда был угрожающим, так что, когда он начинал выражать своё недовольство ещё и в устной форме, все, за исключением, разве что, Лидера и отбитого Хидана, старались больше не нервировать старика. Так и сейчас, Кисаме опасливо сполз с диванчика и пересел в кресло, делая вид что он вообще не при делах, а Дейдара немного вжался в подушки, но старался не менять свой угрожающий взгляд, хоть и перевёл его в сторону. Какузу удовлетворённо сощурился на такую реакцию и зашагал из зала дальше по мрачным переходам. Кое-где в коридорах еще присутствовал свет, так что глаза не до конца привыкали к темноте. Тени игриво отплясывали на каменных сводах стен, эхо шагов закономерно вводило в некий транс, так что, несмотря на довольно долгий путь, казначей никогда не замечал всего потраченного времени. Он уже шёл по коридору, ведущему к их с напарником комнате, когда подметил удивительную тишину, не нарушаемую ни заученными текстами молитв, ни безумным смехом, ни громким матом. Конечно, была вероятность, что Хидан после конфликта ушёл куда подальше или просто шатался по катакомбам, но чутьё шиноби говорило о его присутствии конкретно в их комнате. Какузу остановился. От несостыковки обстоятельств мужчина совсем выпал из реальности и пару секунд просто хмуро смотрел себе в ноги, потом, впрочем, наверстал потраченное на раздумья время, в момент подлетая к двери и без особого труда распахивая её. — Хидан? — парень, свернувшись клубком лежал на чужом футоне, внаглую сгребая все простыни в кучку и прижимая их к себе. Тихое обращение заставило выйти его из, судя по недовольному заспанному взгляду, только начинающегося сна, — Я думал, ты здесь помер. — Не дождёшься, я же бессмертный. Хидан лениво перевернулся лицом к причине своего пробуждения, так что казначей смог увидеть явные признаки недавней истерии: разбитые губа и бровь. Да и в общем лицо у жреца было настолько помятое и замученное, что идея побеседовать с ним уже не казалась Какузу на столько бредовой. Высокий силуэт быстро направился к Хидану. Парень ожидал, что Какузу разозлится из-за его помятой постели, даже надеялся на это, ведь именно в моменты своего гнева он казался ему таким живым. Так что, когда вечно недовольный дед гулко шлёпнулся перед жрецом на колени и притянул того, утыкая лицом в мощное плечо, Хидан, прямо говоря, охуел и так и застыл, боясь своим движением развеять, наверное, какое-то искусное генджицу. От Какузу всегда пахло кровью, как и от любого шиноби, и непонятно откуда взявшейся смесью запахов книжной пыли и гниющей листвы. Парень с удовольствием дышал этим, свойственным только его напарнику, ароматом в моменты их близости и всегда пытался уловить его, следуя за Какузу. Мускулистые руки сдавливали плечи и спину принятой тяжестью. Хидан до этого момента и не задумывался, на сколько его тело изголодалось по тактильным ощущениям. Нет, не просто по прикосновениям, они с Какузу довольно часто занимались сексом, а по чему-то ещё более теплому и интимному. — Ты можешь рассказать мне, что тебя беспокоит. — Чего? — Хидан нервно хохотнул, — Ты там с лесенки свалился и головкой стукнулся? Или тебя Пейн подменил? — Боги, так и знал, что с тобой это пропащий способ… — Какузу устало выдохнул в висок парнишки. — Так зачем пытался, а? Платить за это пообещали больше? — Хидан… — О, может Дейдара тебе таких претензий наставил, что ты решил меня воспитать? — Хидан, успокойся. — Или меня нервного ебать неудобно? Так бы и сказал прямо, я бы- — Заткнись уже, Хидан! Какузу сильно нажал на белобрысый затылок, вдавливая в плечо до боли в спрессовывающемся носу. — То ты меня разговорить пытаешься, то вот душишь, — пробухтел жрец в плащ, — Уй! Пусти, ты мне нос сломаешь! — неловкие удары в плечи и спину, да и любые другие попытки вырваться из захвата, были полностью проигнорированы. Поняв, что его не отпустят, Хидан сам прижался теснее, обхватывая широкий торс и, насколько смог, повернул голову, чтобы было удобнее говорить, — ты же всё равно все мои опасения спишешь на беды с башкой… Хватка на затылке ослабла и в тот же момент снова появилась, только уже оттягивая от плеча за волосы, чтобы Какузу смог глянуть в малиновые глаза, давая понять, какую фигню только что сказал жрец. — Даже не смотри на меня, будто я здесь единственный идиот, — Хидан обиженно натирал переносицу. Надулся, как ребёнок. — Ты идиот, при всём ещё и неисправимый, так что воспитывать тебя здесь никто и не собирался. Я просто хочу понять, как можно убавить твоё беспокойство, а то ты и меня доконаешь, — Какузу вымученно вздохнул и медленно стянул маску, — к тому же, мне не нужен ещё более безумный напарник… И любовник. — О, Какузу-чан, это так мило. Ты заботишься обо мне? — беловолосый наигранно похлопал глазками и скривился в ухмылке, — Ладно, не хмурься ты так, а то брови срастутся. Опять этот негодник свёл всё в потеху над ним. Какузу пару раз ощутимо тыкнул сидящего напротив в бока. Хидан, ойкая, сморщился от таких выходок в сторону его рёбер и в отместку, заваливаясь назад, упёрся коленями в грудь напарника. Объятья в момент превратились в непонятную возню, в конце которой белобрысая бестия победоносно уселся на живот оппонента, а после склонился вперёд, снова утыкаясь в стык шеи и плеча. Мерное дыхание через ткань капюшона становилось ещё более горячим, молчание затягивалось, и Какузу уже хотел было прервать его, но Хидан, шумно набрав воздух в лёгкие, так грустно и не похоже на себя тихо, прошептал: — Я чувствую, что ты скоро умрёшь. Не хочу тебя терять. Казначей понимающе вздохнул и прижал к себе бледное тело. Ему тоже порой было тревожно и тяжело, но такова жизнь наёмников: ты вечно ходишь рука об руку с костлявой. За столько лет жизни Какузу и думать забыл о том, каково это ощущать страх за свою или чью-то ещё жизнь, и сейчас не собирался поддаваться такому, но этот мальчишка… Как объяснить этому наивному детёнышу, что никто помирать не собирался? Он был опытным бойцом, пережившим если не всех, то почти всех шиноби его времени. — Ты не подумай, что я совсем тупой и не понимаю всю силу твоих техник. Просто… — парень взволнованно задышал в ворот капюшона, — Ну… — Что «ну»? Перестань мяться, — Какузу лениво подобрал руки под голову, совсем открылся и расслабился. — Блять, Какузу! Моя вера, понятно? Я задницей чую все большие неприятности, потому что поклоняюсь Богу Жертвоприношений, — жрец резко затих, но вскоре продолжил шёпотом, будто боялся, что кто-то услышит, — Я часто вижу, как он ошивается около тебя... Это нехороший знак, понимаешь? — Не думай, что я так просто отдамся твоему Джашину, — мужчина отвесил болезненный щелчок в белую макушку. — Ой-ой, Какузу! Не будь таким самоуверенным придурком! Джашин всегда берёт то, что хочет, — Хидан, копошась, медленно потёрся пострадавшей частью черепа о смуглую щёку товарища. — Как думаешь, твоя задница может почувствовать кое-что побольше, чем наши неприятности? — Сволочь! Я тебе здесь о серьёзных вещах говорю, а ты со своей пошлятиной. Дед-извращенец! Парень резко выпрямился и натянул капюшон лежащего под ним ему же на глаза, впрочем, не встретив в ответ сопротивления. Какузу как лежал, вальяжно заведя руки за голову, так и продолжал лежать. Хидан на такую реакцию только цыкнул и, подпрыгнув, болезненно приземлился тазовыми костями прямиком на чужой пресс. Мужчина под неожиданным ударом громко кашлянул и всё же соизволил среагировать, хватаясь за талию парня сверху в попытке скинуть с себя. Однако жрец сидел уверенно, смеялся, крепко сжимая рёбра напарника коленями, и фиксировал плечи своими руками, чтобы тот не перевернулся. — Я же блять назвал тебя извращенцем, или тебе похер? — упиваясь своим временным доминированием, хохотал парнишка. — Ты бы лучше с таким же рвением на моём члене прыгал. Из-под приподнятого Хиданом капюшона выглянула абсолютно довольная своими шуточками ухмыляющаяся рожа. — Как тебе, сука, не стыдно предлагать такое священнослужителю? Богохульствуешь? Вопреки своим словам, жрец сполз чуть ниже по туловищу и притёрся к паху ягодицами. Пошло облизываясь, он наигранно простонал, и реакции на такое зрелище ждать долго не пришлось. Какузу утробно рыкнул прищуриваясь, впрочем, не спеша менять своё положение, а лишь перемещая большие смуглые ладони ниже по талии и сминая ткань, обтягивающую упругие половинки. — Иди сюда. Мужчина маняще сощурился в глаза напротив, чуть дотронувшись до своей нижней губы кончиком языка. Хидан медленно склонился вперёд, как ему приказали, и широко лизнул тёплые губы напарника. Какузу пропустил прохладный язык внутрь рта, немного прикусив кончик, и лениво огладил бледную поясницу в поиске завязок штанов. Близость чужого тепла совсем разморила парня, он поплыл ещё на том моменте, когда почувствовал запах родного тела, а сейчас ситуация становилась всё более горячительной. Холодные руки тоже хотелось согреть, поэтому Хидан, поспешно расстегнув плащ, забрался ими под… Парень совсем отвлёкся от процесса и замер. Столько раз он раздевал Какузу и видел, как он раздевается, но до сих пор не знал, как обозвать этот элемент одежды у себя в мыслях. — Хидан? — мужчина непонимающе выгнул бровь и приподнялся на локтях. — Какузу… Как называется твоя уродская кофта? Жрец выглядел искренне обеспокоенным этим вопросом. — Она не уродская. Это, — Какузу нахмурился. Честно сказать, в его словарном запасе тоже не было обозначения, подходящего для описания этого элемента одежды, — это просто кофта. — Не пудри мне мозг. Кофты с рукавами, а это что? — паренёк презрительно прищипнул тёмную ткань, — Это ебучий фартук! Какузу, ты блядская кухарка! — довольный своими выводами, Хидан залился писклявым хихиканьем. — Всё, что тебя сейчас интересует, это во что я одет. Ты реально… — мужчина устало закрыл глаза и потёр переносицу. Хидан не затыкался, продолжая угорать, елозя прямо на пахе напарника, что всё больше и больше напрягало Какузу. — Хе-хе, Какузу, там даже завязки, как на фартуке! — Хидан, если ты не продолжишь то, что начал пару минут назад, я отрежу твою визгливую голову, чтобы она не мешала мне трахать твоё тело. — Да ладно тебе, не злись. Сегодня я поведу, так что лежи спокойно. Хидан легко соскользнул с тела, сходил в сторону небольшого шкафа и гордо вернулся уже с небольшой стеклянной баночкой, внутри которой переливалась прозрачная смазка с редкими вкраплениями пузырьков. — Не поленился купить? Я удивлён, — мужчина довольно протянул руки к бёдрам Хидана, распуская завязки. — Удивлён он. Это вообще-то не я орал, что все гениталии на сухую стираются. Хотя мне, между прочим, тоже больно! Несмотря на свой возмущённый тон голоса, бледный парень смиренно стоял и ждал, пока партнёр развяжет штаны. Тёмно-синяя ткань легко спала с нижней части тела на пол, оголяя жреца полностью. Как ни странно, он не носил нижнего белья, как и, впрочем, любую другую «лишнюю одежду», обосновывая это тем, что его телу нужна свобода для совершения ритуала. Кожа Хидана всегда, за исключением его кровавых подношений Богу, была идеально гладкой и светлой в силу нечеловечески быстрой регенерации, так и хотелось её испортить порезом или синяком. Какузу нравилось, как она краснеет от малейшего шлепка или укуса. Смуглая ладонь мягко прошлась большим пальцем по выступающей подвздошной косточке и ощутимо шлёпнула по ягодице, подгоняя сесть на прежнее место. Да, за свою продолжительную жизнь казначей видал немало девушек и парней, и Хидан определённо занимал высокое место среди всех любовников. Пускай парень, в силу своего возраста, поначалу был неопытен, орал как недорезанный и пытался сбежать, но Какузу решился попробовать с ним ещё раз. Он быстро учился, ко всему прочему отпадали расходы на шлюх, так что казначея полностью устраивало общество красивого молодого юноши, если бы не его сквернословие и надоедливость, конечно. Это было выгодно как с материальной, так и с некой психологической точки зрения. Несмотря на то, что Какузу был первоклассным убийцей, из-за возраста ли или ещё чего, иногда появлялось чувство опустошённости. Будто ты совсем не живой человек, а всего лишь чьё-то оружие, и исправить этот неприятный осадок могло лишь нахождение другого живого человека рядом, причём не просто девушки или парня на ночь, всё чаще и чаще Какузу хотелось чего-то простого и повседневного, хотелось жить как гражданские. Впрочем, старческие размышления слишком затянулись, мужчина всё залипал на идеально сложенный корпус, а Хидан, подметив его задумчивость, уже начал нежно поглаживать напарника по голове. — Даже если и умру, я слишком много на тебе следов оставил, чтобы ты меня забыл. Жрец возмущённо хмыкнул и стянул капюшон вместе с повязкой Деревни Скрытого Водопада, позволяя тёмно-каштановым волосам казначея длинными волнами лечь тому на плечи. Немного помявшись, Хидан взобрался на чужой торс и, приноравливаясь, снова заёрзал. Грубая ткань под бёдрами ощущалась, конечно, неплохо, но ведь куда приятнее ощущение кожи к коже, поэтому жрец, оставив пузырёк со смазкой в ложбинке чужих ключиц, быстренько закатал штаны и «фартук», оголяя полоску смуглого живота. Наконец-то, снова ощущение тепла другого человека, дрожащие ладони направились вверх по корпусу, приятно холодя кожу. Грубоватая около стыков лоскутов и совсем тонкая около сосков и ключиц, Хидан возбуждённо выдохнул, с таким-то телом у Какузу явно было много любовников. Большие пальцы массируя прошлись под большими грудными мышцами, твёрдыми и забитыми от многочисленных физических нагрузок. Да, с такой позиции юноше представлялся куда более широкий спектр действий, чем обычно, однако он не имел права слишком растягивать прелюдию. Какузу уже нетерпеливо стискивал светлую кожу ног, немного царапая. Хидан хихикнул, смуглые ключицы отлично выполняли роль подставки для баночки, но нужно больше не отвлекаться на такие пустяки. Он быстренько возвратил себе склянку и вылил скользкую жидкость в ладонь. Пожалуй, юноша впервые находился перед партнёром в таком раскрытом состоянии, потому что Какузу жадно наблюдал за его действиями, как будто смотрел насквозь и видел, как изящные пальцы наскоро разрабатывают анальное отверстие. От такого пристального и откровенного разглядывания Хидан развращался ещё больше. Хотелось устроить хорошее шоу, раз уж на него смотрят. Он медленно провёл пальцем дорожку от головки члена до живота, продолжая покачиваться, растягивая себя. Какузу замер в ожидании продолжения. Боги, если бы он знал, что его напарник способен на такие представления, то давал бы больше свободы в постели. Хидан улыбался, краснея, громко дышал, иногда стыдливо переводил взгляд на пол, но тут же возвращал его, глядя Какузу в глаза. Так похотливо тёк снизу, почти не прикасаясь к себе. Жрец старался как можно скорее подготовиться, так что слишком резко введённый четвёртый палец отдался неприятным жжением, и Хидан болезненно шикнул. — Не спеши. Ради такого я могу и подождать. Шершавая рука огладила светленький член. Какузу довольно улыбнулся, когда жрец трепетно среагировал на прикосновение, слонив голову и высоко простонав. Движения ускорялись, и Хидан, совсем забываясь от приятных ощущений, чередовал стоны с полубезумным нашёптыванием молитв. Мужчина раздражённо поморщился и, приподнявшись на одной руке, прошипел в седой висок: «Не упоминай своего Бога. Мы здесь только вдвоём». Ушной раковины коснулось горячее дыхание, сменяющееся ещё более горячим языком, мысли тягуче перетекали вниз и скручивались возбуждением в основании члена. Ощущений было слишком много, чтобы Хидан смог продержаться хотя бы ещё минуту, все опасения неизбежно были задушены любовью и вниманием партнёра. — Блять, Кузу! Я-я сейчас!.. — Давай, это поможет тебе расслабиться… — низкий голос, вещавший в самое ухо, сносил все последние преграды. Хидан судорожно схватился за шрамированное плечо. Тело ритмично принимало волны удовольствия, наплавляя их в выброс полупрозрачных капель спермы. В голове стало так пусто, никаких забот и проблем, можно было услышать собственный пульс. Смуглые пальцы скользнули по измазанному в белой жидкости животу, ненадолго задерживаясь, а затем Хидан ощутил их уже около своей задницы. Руки Какузу были грубее и больше, чем у Хидана, поэтому натяжение от трёх введённых пальцев было почти такое же, как когда жрец растягивал себя четырьмя. После оргазма стенки ануса поддавались явно охотнее, поэтому мужчина уже скоро разработал всё до нужного состояния. Хидан всё также быстро дышал в полуоткрытую шею, иногда пропуская тихие стоны. Уши и щёки на контрасте бледной кожи были совсем красными, рука, по всей видимости сведённая судорогой, подрагивала и до крови впивалась в плечо. Упускать возможность помучить жреца подольше не хотелось, и Какузу, игнорируя собственный стояк, который, к слову, уже начинал отдавать болью в голове, направил весь петтинг на простату. После нескольких настойчивых прикосновений Хидан вжимался в горячее тело так тесно, что финансисту было трудно дышать. Впрочем, мужчина добился своего: парень напрочь забыл о своей раздражающей вере. Теперь для него был только один Бог, имя которого сейчас Хидан помнил лучше, чем своё, потому неустанно выдыхал «Кузу» в темноватую кожу. Под удар теряющего от перевозбуждения рассудок жреца попалась шея, которую тот в перерывах между стонами мелко покусывал. Да, пусть Хидан поклоняется только ему, теша огромное эго жадного казначея. Какузу и правда иногда надеялся, что после очередного оргазма напарник не отойдёт и навеки останется в его собственности. Однако крепкое сознание всегда неизбежно возвращалось к жрецу, и он снова вспоминал про Джашина, снова начинал молиться ему. Какузу сам не понял, чего хотел добиться этими размышлениями, но по итогу просто взбесил себя ими, приревновав к какому-то выдуманному божку. Пальцы волной проходились по комку нервов, навязчивая мысль, что только он может владеть Хиданом, взращивала кипящий гнев, ускоряя движения до такого, что жрец не сваливался от судорог только за счёт крепко держащей поперёк спины руки. — Н-н-н… Не-ах! Кузу, хва-а! — парень уже скулил собакой, а пальцы так никуда и не девались, не оставляли после себя мерзкую пустоту, а лишь ещё более настойчиво орудовали внутри. Кончить ещё раз пока что не хватало сил, потому Хидан мог только сильнее и сильнее гореть и сгорать, находясь на пике удовольствия. Жжение внутри теперь возникало не из-за дискомфортного проникновения, а от переизбытка ощущений и сильно припухшей простаты. Каждое прикосновение грубых пальцев к нежной слизистой отстреливало судорогой то в ногу, то в руку, то в позвоночник. Даже кричать не оставалось сил, хотелось просто кончить, и умолять об этом можно было только одно существо во вселенной. — Кузу, пожалуйста-а!.. — ему не давали закончить фразу, движения с явным садизмом ускорялись, как только жрец начинал говорить. — Что такое? Скажи мне, что ты хочешь? — мужчина издевательски посмеивался, оглаживая светлую кожу спины. Вопреки своим словам, он не сбавил темпы, чтобы выслушать просьбу. — Мф! С-стой! — пересиливая сведённые в судорогах мышцы, парень всё-таки добрался до руки сзади, хватая её за запястье. Движения на секунду прекратились, — Может… хватит уже, а? — Дай-ка подумать… — мужчина нахмурился, изображая задумчивость, — Нет. Я буду продолжать трахать тебя пальцами, пока ты не отключишься. — Да за что?! Что я сделал-то?! Мф-ф! — снова умелое движение по чувствительному местечку. — Бесишь меня. — Нх-а-а! Иди нахуй, Кузу… — жрец неестественно выгнулся назад, — сука… я даже кончить нормально не могу! М! Просто трахни меня уже! — Я уже озвучил тебе свои намерения. Конечно, Какузу нагло врал. При всём своём идеальном контроле тела, он бы не смог оставаться в стороне, наблюдая за стонущим и таким разгорячённым Хиданом, но планировал хотя бы ещё разок заставить его кончить, только теперь с помощью одних пальцев, просто очередная пометка в его голове, которую он должен выполнить. Жрец трясся, пытался нащупать чужой член непослушными руками, но с треском провалился в этой затее, будучи схваченным широкой ладонью за запястья. — А-ах! Пусти меня! — парень задёргался в попытке высвободиться, но ватное тело было не таким мощным, чтобы равняться в силах со старшим напарником, получилось только сильнее насадиться на разрабатывающие пальцы. Хидан всхлипнул от беспомощности, — Что мне сделать, чтобы ты… м! Перестал меня мучить? — Просто успокойся уже. Я тебя никуда не пущу. — Какая же ты мразь, Какузу! Нх!.. Восхитительная мразь… Дрожащие губы мазнули по шраму на щеке, зубы чуть прикусили шов тёмных ниток и оттянули на пару сантиметров. Хидан находил нити напарника одновременно пугающими и красивыми: они так искусно изворачивались, отражая в своём блеске даже неяркое освещение, придавали своему хозяину, вкупе с его тёмной кожей, ещё больший шарм, но при этом с лёгкостью протыкали тела неугодных Какузу людей, вырывая из их груди ещё трепыхающееся сердце. Нить, скрипя под острыми резцами, разорвалась и лоскуты кожи чуть поползли в стороны. Если уж его решили мучить, то жрец не останется в долгу. Он знал с каким трудом создаются ровные швы на лице его партнёра, поэтому намеревался распотрошить их полностью. На третьей перекушенной нитке Какузу понял планы неугомонного парня, шрам справа расходился почти до уха, мужчина недовольно цыкнул, в такой позе не было возможности удерживать ещё и голову Хидана. Видимо жрец всё-таки обладал маломальским интеллектом, раз уж с самого начала уселся сверху. Довольный своей выходкой, парень скользнул языком внутрь разошедшегося шва, края немного царапнули чувствительный орган, и по итогу он уткнулся в ряд молярных зубов. Проходясь под лоскутом кожи, язык натягивал тонкую уздечку верхней губы и чуть охлаждал кончиком мягкие дёсны. Пожалуй, Какузу никто и никогда так не целовал. Такое извращённое отношение к уродливым шрамам могло сложится только у придурковатого Хидана, но несмотря на всё, упругая мышца приносила странное удовольствие, в рамках обычного поцелуя, конечно же. Жрец часто дышал, постанывая в смуглую щёку, извивался в попытках притереться хоть к чему-нибудь снова налившимся кровью членом. Хидану очень нужна была разрядка, и, забываясь, он со стоном прикусил край разошедшейся щеки. На такой наглёж Какузу хотел уже дать жрецу лбом в лоб, но тот, вовремя опомнившись, примирительно лизнул место укуса, странно вздрогнув. — Я не могу уже… Блять! Кузу, кончаю! Жрец громко вскрикнул и начал сползать вниз, утыкаясь лбом в плечо. Тело крупно дрожало, ощущения всё никак не сходили, и парень жалобно захныкал. Сегодня Хидан почему-то был куда чувствительнее чем обычно, пожалуй, Какузу впервые видел настолько бурную реакцию на оргазм. Наконец пальцы покинули конвульсирующее тело, мужчина наскоро обтёр руку простынёй и расслабляюще провёл костяшками вдоль позвоночника. Юноша постепенно выравнивал сиплое дыхание. — Это было… потрясающе... но ты занимаешь статус мудака до скончания своих веков. На это мужчина только ухмыльнулся и приподнял бёдра, намекая. Юноша устало скривился, потому что после двух раз хотелось просто лечь в обнимку и, в идеале, умереть, но Какузу и правда ещё ни разу не кончил, так что оставлять всё как есть жрецу не хотелось. Ко всему прочему, игнорирование желаний партнёра значило бы, что его эго раздулось до такой же степени, что и у старика, а Хидана такой факт никоим образом не устраивал. Он сполз чуть вниз так, что бугорок на боксёрках оказался под его ладонями, и загадочно уставился на пульсирующую горячую проблему. — Может, это… Руками? — парень поднял щенячий взгляд, рассчитывая на хоть какую-то снисходительность. — Нет, Хидан, руками я и сам могу. Садись. Парень грустно прошипел: «ну блять», но повиновался, аккуратно стягивая резинку нижнего белья и высвобождая тёмный толстый член, сочащийся предэякулятом. Он помнил, как ощущается этот агрегат внутри. «Получается в этой позе… ещё глубже?», — проскочила пошлая мысль. Закусив губу, Хидан на пробу провёл ладонью по стволу, смуглый пресс с дорожкой чёрных волос сразу же поджался, горячая и мясистая плоть приветливо дёрнулась навстречу прикосновению, и парень обхватил её полностью, медленно ведя вверх-вниз. Какузу тяжело выдохнул, прикрывая глаза, видимо, долгое напряжение вытекло в чрезмерную чувствительность. Ощутился лёгкий толчок в грудь, говорящий лечь назад, что ж, жрец и правда стал смелее. Финансист расслабленно завалился на ком простыней, выжидающе расставив колени пошире. За тихим «ох, блять» последовала восхитительная теплота чужого нутра, Хидан довольно резко опустился на член и, согнувшись вперёд, пытался дышать ровнее. Стенки кишечника пульсирующе сжимались вокруг инородной плоти, призывая толкаться вглубь, но Какузу старался держаться от этой мысли подальше, всё ещё хотелось поглядеть непосредственно на парня в действии. И Хидан начал действовать, превозмогая распирающие ощущения. Упёршись руками в смуглый живот под собой и немного прогнувшись, он приподнял бёдра. Член мягко, не доставляя какого-либо дискомфорта, скользнул внутри. О, Джашин, его так растянули, что парень впервые ощущал всё без жжения, теперь ничто не отдаляло от приятных ощущений глубины проникновения. Он качнулся ещё пару раз, и наконец плоть попала по простате. Жрец, стараясь не менять темп, приподнимался под нужным для его удовольствия углом, мышцы сводило приятной истомой, а из-за выбиваемого воздуха и, хоть небольшой, но физической нагрузки, из горла вырывались непроизвольные тихие постанывания. Парень закатывал глаза и уже совсем не смотрел на Какузу, всецело отдаваясь процессу, а напарник смотрел, да ещё как. Хидан и выглядел, и ощущался просто прекрасно: кожа, местами красноватая из-за температуры его тела, поблёскивала от пота, приличных размеров аккуратный член при особо сильном подскакивании шлёпал мокрой головкой по тёмному прессу, внутри юноши, как всегда, было узко и гладко. Совсем забываясь, жрец откинулся назад, опираясь на колени напарника, ещё больше раскрываясь и выставляя напоказ то, как тёмная поблёскивающая от смазки плоть хлюпающе исчезает внутри него самого. Мужчина заворожённо провёл ладонью по бледному животу. Слой мышц и кожи был недостаточно толстым, чтобы скрывать периодически показывающийся бугорок. Это его член прямо здесь, под ладонью, двигался внутри Хидана. На лёгкое нажатие в эту мягкую область юноша дёрнулся и приостановился, непонимающе глядя вниз. — Какузу, что это было? — он обеспокоенно поёрзал, чуть сдвигая колени. — Приятно? — Ну… не знаю. Как-то странно, будто- Хидан не успел закончить, как член вошёл с новой силой, попадая в самое чувствительное место. На стон не хватило воздуха, так что парень беззвучно открыл рот, сгибаясь над партнёром. Мозолистый большой палец задумчиво погладил светлые волосы под пупком, Какузу размышлял над человеческой анатомией. Да, определённо здесь находится мочевой пузырь, а следовательно, и железа, при стимуляции которой жрец всякий раз течёт как сука. Мужчина обманчиво успокаивающе посмотрел на юношу, ладони нежно огладили светлую талию и чуть сместились вперёд так, чтобы большие пальцы смыкались где-то под прессом, ощутимо надавливая. — Попробуем вот так… Какузу плавно толкнулся внутрь, пальцы почувствовали выступающую через бледную кожу головку, но не смотря на медлительность действий, Хидан словно подорвался, испуганно вскрикнул и схватился за татуированные запястья. Внутри всё рефлекторно сжалось, немного болезненно сдавливая член. Мужчина поморщился, ослабил нажим в область кишечника и снова возобновил движения, но уже совсем нежно. — Чёрт… АХ! Кузу, ч-что это? Теперь жрец реагировал не так бурно, старался подстроиться под новый ритм и смиренно смотрел вниз на огромные руки, которые обхватывали больше половины его талии. — Ничего особенного. Просто так я сдвигаю твои внутренности под нужный угол. Видишь? — Какузу направил холодную руку жреца к его же животу. Хидан застыл. — Угх… то есть?.. А! Я его чувствую! Он что, прямо там? — смущённо лепетал жрец, однако интерес был слишком сильным, чтобы просто заткнуться. — Да. Ты совсем не в курсе строения своего организма? — Какузу подозрительно сощурился на напарника, и тот всё-таки пристыженно отвёл взгляд. — Да знаю я всё, блять! Просто… ну, — Хидан многозначительно прохрустел шею, — твой член так глубоко, что ли?.. Почти до пупка доходит бля, гхе-хе-хе! — Слишком много болтаешь. Казначей резко двинул бёдрами, стискивая талию партнёра ещё сильнее. Хидан снова подавился воздухом, выдав что-то наподобие жалобного писка. Скорость движений возросла, и уже через пару толчков ощущения скопились в нужном количестве, чтобы жрец несдержанно начал сбиваться с ритма, крича в голос. Тело красиво извивалось в смуглых руках, под светлой кожей мерно перекатывались мышцы. Хидан дышал через раз, но и вдохи выходили какими-то слишком громкими, сипящими и иногда похожими на плач. Какузу полностью внимал напарнику, потому как оторваться от его вида было невозможно. План по самоконтролю летел в тартарары: мужчине опять хотелось брать и обладать, чтобы только ему доставалось всё внимание и все подобные зрелища. Хидан не успел среагировать, как темп снова начал ускоряться, вскоре доходя до бешенного безразборного вдалбливания. — НХА! КУЗУ! КУЗУ, ПОЖАЛУЙСТА!!! Хидан от такого напора осунулся, почти ложась на партнёра. Он пытался ухватиться за Какузу всем чем только мог, руки на автомате оплетали шею, закапываясь пальцами в каштановые волосы, острые колени, сведённые судорогой, наверняка очень больно сжимали чужие рёбра. Ощущалось мощное тело под грудью, член внутри попадал точно по нужной точке, так ещё и его собственная плоть, в такой позе зажатая меж двумя животами, приносила дополнительную чувствительность. Рассудок снова покидал молодое тело, оставляя после себя только концентрированное, разъедающее изнутри желание. Хидан, в попытке кричать поменьше, беспомощно мазнул губами по наполовину распоротому приоткрытому рту. Какузу тяжело дышал, и выдохи теплотой оседали на нежной коже напротив. Искусанные губы умоляюще целовали распоротую щёку и уголок рта, который, несмотря на пиковую ситуацию, не спешил отвечать на навязчивые прикосновения. Хидан был шумным всегда, и Какузу всегда раздражался от этого. Почти всегда. Исключением были моменты подобные этому, когда Хидан охрипшим голосом кричал в полубреду имя напарника. И мужчина слушал, упиваясь тем, до какого состояния он способен довести партнёра, слушал до звона в барабанной перепонке, потому как парень вскрикивал прямо около уха. От забвенных размышлений отвлёк мокрый, насильно проникающий между чужих губ язык, ведомо кому принадлежащий. Хидан с едва сдерживаемыми всхлипами рвался за поцелуем, надеясь хоть так дать голосовым связкам отдохнуть. И всё-таки он добился своего. Какузу с глухим полустоном втянул язык жреца, касаясь своим разорванных укусами губ. Теперь стоны выдыхались прямиком в рот мужчины и крупная грудная клетка, отражая их, приятно вибрировала. Хидана вдруг резко перевернули, предварительно фиксируя железной хваткой шею, чтобы тот не съезжал от грубых толчков. Парень испуганно выпучился на тёмный корпус сверху, и Какузу всего на секунду отвёл встречный взгляд, дабы сдвинуть свободной рукой румяное бедро для более удобного проникновения, а затем возобновил поступательные движения с ещё большим напором. Хидан задёргался, поначалу не находя себе места, но затем крепко оплёл смуглую талию ногами, доверительно прижимаясь. От такой скорости он сходил с ума, грудь неровно вздымалась, способствуя появлению новых, ещё более громких стонов, ласкающих своими вибрациями мозолистую ладонь на горле. Какузу окончательно терял тормоза, уродовал мягкую кожу шеи смазанными засосами, прокусывал до крови, сжимал бедро с такой силой, что боль от этого иногда просачивалась через океан прочих ощущений, и парень дёргался в попытке отстраниться. Под громкое, повторяющееся десятки раз «Кузу, Кузу, Кузу!» парень уже в третий раз за вечер, крупно дрожа, кончил себе на живот. — Блять, как же охуенно! НГХ! Кузу… Судя по ослабевшей на пояснице хватке, юноша ненадолго потерял сознание. Он подрагивающе сжимался на члене, движения не прекращались, и слёзы рефлекторно стекли по вискам, неприятно смачивая и без того мокрые от пота пепельные волосы. Жрец благоговейно смотрел на Какузу, на грани поддерживая ясность взгляда. Протянув руку, он любовно огладил распоротую щёку. Казначей ещё больше нахмурился и в пару резких движений, что-то шипяще простонав, излился внутрь пульсирующего кишечника, опираясь на локоть и отчасти прижимая собой ослабевшее тело. *** Лучшее избавление от беспокойств — хороший секс. В голове стоял послеоргазменный опустошающий звон. Так у Хидана было меньше сил на споры, да и сам мужчина чувствовал себя более расслабленно. Какузу грузно перекатился под бок парню. Тот всё ещё видимо не отошёл, так и пялился в свод потолка, беззвучно и вяло двигая губами в попытке что-то сказать, затем громко вздохнул, закрывая глаза, и наконец повернул голову к казначею. — Давай уйдём из Акацки. Они и бессмертных до гроба доведут, — невесело усмехнулся Хидан. — Исключено, — мрачно изрёк мужчина и перевернулся на другой бок, планируя игнорировать весь остальной хидановский бред. — Что? Почему сразу «исключено»? Ты и без них можешь продавать мертвяков, разве нет? Юноша обидчиво пристроил подбородок на смуглом плече, заставляя Какузу раздражённо выдохнуть. — Исключено, потому что никто из Акацки живым не уходит. — А как же тот старпёр из Конохи, о котором ты говорил? Как его блять там… — Орочимару. У него была собственная сеть убежищ и много людей. К тому же за ним следил Сасори. — Ну и в чём проблема? Мы вдвоём и не такое сможем, — парень задумчиво ковырял швы на руке партнёра, — Лучше бы просто сказал, что не хочешь уходить… — Не хочу наживать лишние проблемы. — В твоём случае это одно и то же! Я тебе говорю, что мы все передохнем как мухи, а ты мне не веришь. Как же тогда те два ебучих случая, когда рыба и блондинка поодиночке возвращались?! Если твой прокажённый маразмом мозг забыл, то напоминаю: на эти блядские миссии хотели отправить нас! Жрец больно сжал чужую руку. — Хидан, успокойся. У нас разный уровень способностей. — Нихуя это не значит! Пейн-то в сторонке держится, из своей башни нос не кажет лишний раз. Так почему мы должны быть пушечным мясом?! — Хидан постарался выровнять дыхание, понизив громкость голоса, — Ведь по договору мы уже захватили своего джинчуурики… так почему? — Потому что Итачи и Кисаме так и не захватили девятихвостого, — мужчина предупреждающе дёрнул плечом, внутри которого зашуршали нити. Жрец замер. — Девятихвостый? То есть мы пойдём за девятихвостым?.. — взволнованно притихая, проговорил Хидан. В ответ последовал положительный ответ-полувздох. — А он случайно не как огненная лиса выглядит? — По описанию демона — да. Какузу непонимающе оглянулся на подвисающего парня. Откуда Хидан мог знать о биджу, если не все печати ниндзя знал? Тот пару раз прыснул и залился противным смехом, через который было понятно только то, что жрец окончательно двинулся. — ГХЕ-ХА-ХА-ХАХ! Я видел его во сне, он-то тебя и убьёт, КХА-ХА-ХА! Ха-ха... — юноша замолк, утыкаясь в шрамы на руке, и через некоторое время Какузу почувствовал холодящую влагу. — Хидан? — светловолосая голова сильнее вжалась в плечо, — Не разводи сопли, — ноль реакции, — Ну же, иди сюда. Какузу притянул нерадивого юнца за шею, укладывая на груди. Кожа была горячей из-за нечеловечески быстрого кровообращения, под ней бились пять сердец, создавая своими сокращениями завораживающий гул. Так Какузу был таким живым, можно было убедиться в этом прикоснувшись и получить в ответ недовольный вздох. Парень ещё пару раз расстроенно всхлипнул и вытер раздражающую жидкость, потираясь о смуглую кожу щеками. — Я не собираюсь умирать, — мужчина успокаивающе перебирал светло-серые волосы. — Я больше удивился, если бы ты собирался, — жрец протяжно вздохнул, восстанавливая дыхание. — Хер с тобой, старая падла. Помрёшь — значит судьба такая! И в следующее же мгновение, под удивлённый вдох напарника Хидан сильно прикусил ткань кофты, прихватывая и смуглую кожу соска. — Ну ты и сволочь, — прошипел казначей, пытаясь разжать болезненно впившиеся зубы.