you'll know, you'll fall

В четверг, смена Се Ляня уже почти заканчивается, когда он сносит пятую стену за день, он слышит: — Ты только посмотри на себя, секси гэгэ! Он почти роняет кувалду, поворачиваясь, чтобы увидеть Ши Циньсюань, неторопливо идущую к нему, одетую в юбку-карандаш и каблуки, достаточно высокие и тонкие, чтобы походить на иглы. Ну, по крайней мере, она в каске. Она ухмыляется ему и по-волчьи свистит. — Пожалуйста, не объективизируй меня перед моими коллегами, — говорит он. Но, по правде говоря, Се Лянь рад видеть Ши Циньсюань. Её непринужденные манеры успокаивают, чего нельзя сказать о других его старых друзьях. — Что ты здесь делаешь? — Проверяю, в каком состоянии мой отель, — говорит она, широко раскрывая руки, но тут же спотыкается, и Се Лянь бросается вперед, чтобы поймать её, пока она не упала. — Спасибо. — Твой отель? — Се Лянь вытягивает шею, чтобы посмотреть на каркас здания, который они ломают. — Ну. Когда эта штука исчезнет — да, — усмехается она. — Бизнес процветает. Тебе можно сделать небольшой перерыв? — Эм, — пробует он, но она уже тащит его в угол, обычно предназначенный для перекуров. — Итак, — говорит она, прислоняясь плечом в дорогой рубашке к бетонной стене. — Как дела? Что происходит? Как твоя жизнь строителя? Он вздыхает. — Ты собираешься предложить мне другую работу? — Мы до сих пор ищем пианиста в холл. — Очень жаль, — говорит он. — Но я не играл уже много лет. — Есть и другие вакансии. — Она изо всех сил старается казаться беспечной, и он это ценит. — Да, спасибо, — говорит он, — но у меня уже есть работа. — И надолго? — Пока не освободим место под твой отель. — Он улыбается, чувствуя себя сентиментальным из-за того, что она отложила свои дела в сторону, чтобы проверить, как он. — Но спасибо. Большинству людей было бы все равно. Тебе не все равно. Она отмахивается от благодарностей, как от назойливой мухи. — Ты ведь знаешь, что мы с братом владеем четырьмя отелями в центре города? Четырьмя. — Хорошо? Ши Циньсюань драматично закатывает глаза. — Следовательно, если бы ты устроился на работу в один из них, то смог бы работать в десяти минутах от своего парня. Его студия в центре города, верно? Серьезно, ты же вроде никогда не был глупым. — Ох. — Ох. Он задумывается. Он все еще не мог себе позволить квартиру рядом с Хуа Чэном, но если у него будет работа в центре города, то, возможно, сможет обедать вместе с ним. Каждый день. Каждый день держать его за руку. — О, черт. Ты опять задумался о всяких нежностях? — Ши Циньсюань смотрит на него в упор, пока он сам не отодвигает её лицо. Она отходит на пару шагов. — И как там с подарком? Нашел что-нибудь в отделе кружев? Он краснеет, но, может быть, он сможет оправдаться тем, что сегодня достаточно жаркий день. — Никаких кружев… — говорит он. — Ты что, издеваешься? Мне набросать тебе пошаговый план или- — Пока что, — заканчивает он, и да. Его лицо действительно горит. Ши Циньсюань говорит: — О-о-о, — а потом так широко ухмыляется, что ему хочется столкнуть её через бетонный барьер. — Да, — говорит он, сердце колотится, потому что его мысли наполовину здесь, а наполовину в завтрашнем вечере, когда он поедет в квартиру Хуа Чэна и останется там на целых три ночи. — Эм. Насчет этого. Мне нужен твой совет. — Все что угодно. Буквально. Господи, пожалуйста, спроси меня о чем-нибудь. — Как выбрать секс-игрушку? Ши Циньсюань явно старается совладать с лицом и не улыбаться так развратно. — Разве ты не должен спрашивать об этом у своего парня? — Знаешь, у меня сложилось впечатление, что они ему, э-э-э, не нужны? У него довольно богатое воображение. Как только он это произносит, то сразу же хочет забрать свои слова назад, потому что он говорит с Ши Циньсюань. — Не смей никому это рассказывать, — говорит он. — Обещаю! — Ни своему брату. Ни- никому другому. Даже своему парню-готу. Она хихикает. — Почему ты его так называешь? Се Лянь видел Хэ Сюаня всего раз, и то, только потому, что Хэ Сюань тоже художник, чьи большие мультимедийные проекции рыбьих скелетов украшают набережную, и Хуа Чэн однажды взял Се Ляня посмотреть на них, но только для того, чтобы обсмеять с ног до головы. Хэ Сюань выглядел как самый настоящий гот. Сейчас он жалеет о столь многом, но пока Ши Циньсюань здесь, он вполне может воспользоваться ею. — Могу я одолжить твой телефон? Она снимает блокировку со смартфона и протягивает ему, он слегка теряется в количестве приложений, но потом все-таки находит браузер. Ему приходится одним глазом следить за Ши Циньсюань, которая залезла на барьер — с другой стороны обрыв глубиной в сорок футов — и раскачивает ногами взад и вперед, перегнувшись через его плечо. — Ты- ты что ищешь виды секс игрушек? — Она брызжет слюной и тянется к телефону, но он уворачивается и хватает её за запястье, чтобы она не упала. — Это мой рабочий телефон! Хотя бы используй инкогнито вкладки! — Что это значит? — О боже мой. Се-сюн. Он уже прокручивает страницу поиска, и если раньше его сердце просто билось в учащенном ритме, то теперь оно стучит, как бешеное Он знал, что совершенно не просвещён в этой теме, но чтобы настолько. — Эм, — говорит он и достает свой собственный телефон, набирая Хуа Чэна. После третьего гудка трубку поднимают. — Гэгэ! — Хуа Чэн всегда так искренне рад его слышать, что Се Лянь невольно улыбается. — Сань Лан. Когда ты в последний раз гуглил секс игрушки? — Чего блять, — говорит Хуа Чэн, на фоне слышится какой-то грохот. — Я подумал о том, что ты сказал и решил провести кое-какие исследования и… Ты не говорил, что они такие страшные. Ши Циньсюань прижимается к его плечу. — Страшные? — Это- это что, Ши Циньсюань? — спрашивает Хуа Чэн ошеломленно. — Я использую её телефон. — Для того, чтобы гуглить секс игрушки? Се Лянь немного нетерпелив — этим он сильно отличается от Хуа Чэна. — Другим вариантом была библиотека, но Лин Вэнь, скорее всего, сказала бы больше там не появляться. — Оу, — говорит Хуа Чэн. — Верно. Не ищи информацию о секс игрушках в библиотеке. — Не хочу врать, — говорит Се Лянь, слыша оттенок уязвимости в своем голосе, когда его большой палец проводит по экрану, открывая взгляду еще большие ужасы. — Я потрясен. И это всего лишь запросы поиска, хотя я собирался сходить в магазин веч- — Он замолкает, как только понимает, что почти признался. — Вечером? — Хуа Чэн определенно улыбается, Се Лянь может услышать его улыбку. — Ты собирался сходить в магазин сегодня вечером? Се Лянь видит еще одну фотографию и стонет. — Сань Лан, эта вообще похожа на морского ежа. У неё даже шипы есть. Ты- ты, что, смеешься надо мной? Хуа Чэн определенно смеялся над ним. Се Лянь вздыхает и возвращает Ши Циньсюань её телефон. Она берет его, продолжая прокручивать ленту. — Прости. Я- сейчас только полдень, а ты, наверное, в студии, и я знаю, что ты не подписывался на подобные звонки, но- — Я почти уверен, что что-то такое было в метафорическом контракте, когда я стал твоим парнем, — говорит Хуа Чэн. — Расслабься, гэгэ. Тебе не нужно покупать ничего пугающего. Се Лянь выдыхает. — Никаких шипов? — Никаких шипов, — смеется Хуа Чэн, и Се Лянь тяжело вздыхает. — Знаешь что? Хм. — Что? — Ты мне доверяешь, гэгэ? — Да, — без колебаний отвечает Се Лянь. — А что? — Я собираюсь сделать тебе подарок, — только и говорит Хуа Чэн. И когда Се Лянь поворачивает голову, он понимает, что Ши Циньсюань наклонилась ближе, чтобы подслушать. — Погоди, нет, — протестует Се Лянь. Скоро твой день рождения, почти говорит он. — Слишком поздно. Я уже все решил. Мне нужно идти. — Ладно- — говорит Се Лянь, но затем Циньсюань кричит, — Скажи ему, чтобы он обдумал мое предложение! — Предложение? — Она хочет, чтобы я курировал выставку в её отеле, — мрачно говорит Хуа Чэн. — Оу, — Се Лянь не так много знает об искусстве, но он знает, что думает об этом Хуа Чэн, и поэтому поворачивается к Ши Циньсюань, говоря, — Да, скорее всего этого никогда не случится. Она надувает губы, а Хуа Чэн в его ухе смеется. — Люблю тебя, гэгэ. Не могу дождаться нашей завтрашней встречи. — Я тоже тебя люблю, — говорит он и поспешно добавляет, — пожалуйста, никаких подарков. Но Хуа Чэн уже повесил трубку. Ши Циньсюань спрыгивает с ограждения, шатаясь на своих нелепых туфлях. — Возможно, он, наконец, подарит тебе нормальный телефон.

***

Когда в пятницу вечером Се Лянь возвращается с работы, он готовится к долгому пути через весь город до квартиры Хуа Чэна. Но прежде чем он делает едва ли восемь шагов к автобусной остановке, он слышит урчание двигателя и, обернувшись, видит черную машину, подъезжающую к обочине, где нельзя парковаться. Се Лянь уже знает, кто находится внутри машины, видит красный салон, когда подходит ближе и Хуа Чэн опускает стекло со стороны пассажира. — Привет! — говорит Се Лянь, счастье бурлит в нем. Он и вполовину не такой грязный, как в начале этой недели, и у него на плече висит сумка со сменной одеждой. Он отчаянно хочет оказаться рядом с Хуа Чэном, дотронуться до него. — Я подготовил пару пикап-фразочек, пока ехал сюда, — говорит Хуа Чэн, — но, кажется, я не могу вспомнить ни одной из них. Ты такой красивый. Се Лянь чувствует, как его лицо пылает. — Хватит уже, — говорит он, открывая дверь и проскальзывая внутрь. — Поехали, пока за твоей шикарной машиной не приехал эвакуатор. — Да, сэр, — говорит Хуа Чэн, с довольным лицом. Се Лянь не может поверить, что впереди у них целые выходные. Он спокойно сосредотачивается на нежном голосе Хуа Чэна, на том, как они оба наклоняются друг к другу чуть ближе, на руке Хуа Чэна, сжимающей коробку передач, как будто он жаждет вместо этого сжимать колено Се Ляня. Он старается не слишком отвлекаться от их непринужденной беседы, но внезапно очень остро фокусируется на руках Хуа Чэна. Обычно, он смотрит на них, потому что они красивые и аккуратные и всегда ищут способ коснуться его, но прямо сейчас? Прямо сейчас они обращаются с рулем так же ловко, как с глиной в мастерской. Открывают дверь Се Ляню, перехватывая сумку и надевая её на плечо Хуа Чэна. Играют с ключами, а затем убирают их, чтобы вместо этого переплестись пальцами с ладонью Се Ляня. Часть его интереса заключается в том, что он знает — эти руки совсем скоро окажутся на нем, будут двигаться по его телу в нежной и игривой манере, которую так любит Хуа Чэн. Другая часть — тот факт, что у его парня очень красивые руки. Это заставляет его подумать — и он часто ловил себя на том, что в последнее время думает об этом чаще, как будто часть его всегда настроена на эти мысли с тех пор как они с Хуа Чэном начали пробовать разные вещи. Он думает об этом, пока Хуа Чэн ведет его в квартиру, ставит сумку на комод, как будто там ей самое место, и отправляет его принимать душ. Он думает об этом, моясь, внезапно осознав, где именно он находится, и ему приходится рывком переключать теплую воду на холодную, чтобы не быть таким взволнованным в одиночестве. Он находит Хуа Чэна в мастерской — комната, которую тот сделал сам, просто снеся стену между двумя гостевыми спальнями. Это место, где он работает над своими произведениями искусства, прежде чем представить их остальным, и для Се Ляня эта комната — страна чудес. Скульптуры в мастерской Хуа Чэна стоят, как живые, сделанные из бумаги, резины и глины, даже есть несколько из меди. Хуа Чэн сидит за столом и возится с чем-то. Се Лянь не хочет беспокоить его, поэтому он отходит к другому столу, заваленному эскизами, чувствуя себя ребенком, нашедшим клад. Он начинает просматривать их- и замирает. На рисунках — он. На… на каждом из них. Здесь есть даже целый блокнот, посвященный ему одному. Се Лянь поднимает его и сжимает губы, чтобы сдержать визг. Но, видимо, он все же издал какой-то звук, потому что Хуа Чэн оборачивается. Он замечает, что держит Се Лянь и его лицо окрашивается в нежные оттенки розового. — Гэгэ- — Я не хотел копаться, — говорит Се Лянь, широко улыбаясь. — Но я заметил тут это и… Сань Лан. Ты что, влюблен в меня? Хуа Чэн закатывает глаза, но идет к нему, пока Се Лянь переворачивает страница блокнота. Человек на рисунках гораздо красивее и грациознее Се Ляня, но он не возражает против неточности. Он натыкается на рисунок, на котором он стоит в черной рубашке Хуа Чэна и радостно смеется. — Я выгляжу потрясающе! — говорит он. Хуа Чэн пытается закрыть блокнот. — Я рисую только то, что вижу, — криво усмехается он, когда Се Лянь уворачивается. — Ого, на твоих рисунках я выгляжу сексуально. — Се Лянь переворачивает страницы, очарованный своим собственным изображением, сделанным углем. На одном из эскизов он лежит на диване, обнаженный по пояс. — Оу! Вот эта! Хуа Чэн, я хочу, чтобы ты нарисовал меня, как одну из своих француженок! Он принимает позу, а затем заливается смехом при виде лица Хуа Чэна. И переворачивает страницу. Он лежит на кровати, простыни вокруг смяты. Его волосы растрепаны, одежды нет. На рисунке голой кожи больше, чем Се Лянь когда-либо показывал Хуа Чэну. И его лицо. Он и правда так выглядит, когда возбужден? Он думает о том, что когда-нибудь будет выглядеть именно так и замирает. Одна из красивых рук Хуа Чэна пользуется случаем, выхватывая блокнот. — Мне нравится, — говорит Се Лянь. Хуа Чэн выглядит довольным, его скулы слегка краснеют. — Ты… ты не сердишься? Се Лянь решительно кивает. Хуа Чэн улыбается, протягивает руку, чтобы коснуться щеки Се Ляня своими пальцами. — Я никак не могу подобрать правильное выражение лица, — говорит он, почти шепотом, и ох. — Сань Лан, — внезапно спрашивает он, потому что в последние несколько дней любопытство сжирало его изнутри. Он думал об этом пока ехал в автобусе, ел свой обед и сносил стены на работе. — Что конкретно тебе нравится во мне? Брови Хуа Чэна сходятся на переносице. — Ты нравишься мне весь, детка. — Я имею в виду… — Он краснеет, и черт, он думал, что уже перестал смущаться из-за ерунды. — Какая часть меня… нравится тебе сильнее всего. Большой палец Хуа Чэна поглаживает скулу Се Ляня, и выражение его лица из растерянного сменяется на очарованное. — Мне нравится многое. Се Лянь издает раздраженный вздох, но Хуа Чэн подходит ближе, пока не начинает говорить тихим голосом, его дыхание легкое и теплое. — Мне нравится… Хм, мне нравятся твои волосы. — Волосы? — Се Лянь сопротивляется желанию понюхать кончики, хотя только что принял душ. — Они мягкие. И всегда немного растрепанные. — Хуа Чэн улыбается, обхватывая Се Ляня за талию. — Твоя очередь. — Я- ох. — Се Лянь внезапно ошеломлен своими возможностями. — Мне нравится, как ты звучишь. Когда мы делаем разные вещи. У тебя перехватывает дыхание, и иногда становишься немного плаксивым. Руки Хуа Чэн сжимаются вокруг него, и он утыкается лицом в шею Се Ляня. — Гэгэ. Ты не можешь просто- — Нет, постой, мне это нравится, — смеется он. Он наклоняется к Хуа Чэну, пока они не прижимаются друг к другу, ноги переплетаются, бедра трутся друг об друга. — Давай продолжим. — Мне нравится, когда у тебя получается меня смутить, — шепчет Хуа Чэна, касаясь губами шеи Се Ляня. Внутри вспыхивает тепло, мимолетное, но мощное, и Се Лянь решает, что оно ему нравится. — Мне тоже, — признается он, но это не считается, поэтому добавляет, — А еще мне нравится, когда ты нежен и терпелив со мной. Мне нравится, что с тобой я чувствую себя в безопасности. Где-то в середине Хуа Чэн перестал прятаться и стал медленно тыкаться носом в щеку Се Ляня, разминая руки. Крошечные движения, так громко кричащие, и так много обещающие. Се Лянь начинает отвечать взаимностью, рисуя круги на спине Хуа Чэна. Хуа Чэн отстраняется, чтобы встретиться взглядом с Се Лянем. — Мне нравится, когда ты говоришь о сексе. И то, как ты об этом говоришь? Это заставляет меня думать, что тебе комфортно со мной, комфортно обсуждать такие вещи. Это делает меня счастливым. Мне нравится, что мы не торопимся. В его голову как будто налили шампанского, пузырьки бурлят в его черепе, разбиваясь брызгами о стенки. Он улыбается. И, ладно, ему хочется подразнить еще немного. — Мне нравится, как выглядит твой член, — говорит он, и обнаруживает, что если не задумываться о словах, то они очень легко выходят из его рта. — Правда. Я никогда не думал, что член вообще можно посчитать красивым? Но это так, и я думаю об этом слишком много. Он, наверняка, красный, как омар, но Хуа Чэн тоже, и он сжимает губы, пытаясь подавить один из тех плаксивых стонов, что так нравятся Се Ляню. Затем он открывает глаза, позволяя своим рукам блуждать более целенаправленно, оглаживая руки Се Ляня, его плечи и скользя вниз по спине. — Мне нравятся, — говорит Хуа Чэн, напевая, словно раздумывая. — Твои мускулы. Словно в подтверждение своих слов, он обхватывает руки плечи Се Ляня, сжимает и отпускает. — Правда? — тянет Се Лянь, довольно. — И еще мне нравится, когда ты… ласкаешь меня. — Хуа Чэн прижимается так близко, что Се Лянь чувствует давление в их штанах. — Например, как тогда, когда ты двигал моими бедрами. — Правда? — Он не может сфокусироваться. Желание жужжит где-то на задворках сознания и в любую секунду может перерасти во что-то большее. — Мн. Гэгэ силен. — Руки Хуа Чэна повсюду — эти руки — они порхают над ним, как будто Хуа Чэн хочет превратить его в одну из своих мраморных статуй. Он даже протягивает руку, чтобы на мгновение схватить Се Ляня за бедра. — Я… вроде как хочу, чтобы ты немного придушил меня. Се Лянь тяжело сглатывает и кашляет. — Спальня. — Что? — шепчет Хуа Чэн ему на ухо. — Если ты, конечно, не хочешь сделать это здесь? — Се Лянь окидывает взглядом аккуратно расставленные столы. — Это все, конечно, сексуально и все такое, но мне правда больше нравится твоя кровать- Хуа Чэн настойчиво целует его, проталкивая внутрь горячий язык, а затем выводит из студии. Они шатаются по коридору, слившись воедино, пока не натыкаются на край кровати Хуа Чэна размером с небольшой бассейн, и Се Лянь отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. — Я хочу- — Но он поправляет себя, используя язык, который они выбрали. — Мне нравится думать о тебе. Голом. Это определенно та вещь, которую они еще не делали. Он видел член Хуа Чэна — и эта прекрасная картина осталась в отдельной папке мозга Се Ляня — и Хуа Чэн снимал рубашку, показывая свой торс. Но Се Лянь понимает, что та часть интимности, которая требует полного обнажения, не настолько связана с практичностью, как казалось раньше. — Мне тоже это нравится, — хрипло говорит Хуа Чэн. Ничего не поделаешь. Отступать больше некуда, только вперед. Нет времени лучше, чем сейчас. Все, что ему остается — просто сделать это. Он сам заговорил об этом, даже если его язык работал быстрее мозга. Его руки движутся к вырезу рубашки, готовые снять её. Пальцы дрожат. Руки Хуа Чэна ложатся сверху, нежно толкая его собственные вниз. — Начнем с меня? — спрашивает он, протягивая руки. Было бы легко впасть в разочарование — потому что он и правда расстроен тем, что может говорить о своих желаниях, а потом колебаться и дрожать. Он хочет, чтобы все было проще. Он хочет, чтобы ему было проще, и чтобы Хуа Чэн знал, что Се Лянь хочет его. Но он отложит это на потом. Он тянется к маленьким черным пуговицам на рубашке Хуа Чэна, блестящими, как маленькие глазки, и сосредотачивается на том, чтобы расстегивать их одна за другой, пока его взгляду не открывается треугольник белой кожи. Под его руками Хуа Чэн изо всех сил пытается контролировать свое дыхание, и когда Се Лянь смотрит на него, он улыбается. Это придает Се Ляню смелости обхватить Хуа Чэна за плечи и стянуть с него рубашку, позволяя ей упасть на пол. Он борется с желанием поднять её и аккуратно сложить, потому что она выглядит очень дорогой, и вместо этого сосредотачивается на теле Хуа Чэна. Оно изящно, как мрамор и резко, как камень. Оно выглядит так идеально, словно Хуа Чэн изваял самого себя. — Гэгэ, я все слышу, — стонет Хуа Чэн, его щеки заливает румянец, и Се Лянь понимает, что последнюю фразу сказал вслух. Он смущен, но в то же время очарован реакцией Хуа Чэна. — Мне нравится твоя красивая кожа, — признается Се Лянь. — То, что я сейчас сказал — странно? — Очень, — говорит Хуа Чэн, но не имеет это в виду. Он притягивает Се Ляня ближе, наклоняется, сталкивая их лбами и шепчет, — разве ты не сказал «голый»? Это уже достаточно голо, думает Се Лянь, проводя пальцем по одному из проколотых сосков Хуа Чэна, что заставляет его слегка ахнуть. Но другая часть его мозга говорит, что нужно больше. Та же часть заставляет его руки потянуться к пуговице на брюках Хуа Чэна и расстегнуть её дрожащими пальцами. Или, может быть, это Хуа Чэн дрожит, а не его пальцы. Может быть, они просто оба вибрируют, просто на разных частотах. Он расстегивает брюки, засовывает большие пальцы за пояс и толкает их вниз — и при этом наклоняется, чтобы поцеловать Хуа Чэна. И его поражает, что это делает он. Откуда у него, черт возьми, столько смелости? Когда он отстраняется, Хуа Чэн совершенно голый, сбросил штаны с ног. Он бледный, с небольшим розовым оттенком на выступах. Се Лянь загипнотизирован тем, как расширяется и сжимается его грудная клетка при дыхании, как напряжен его член, и как он слегка изгибается в одну сторону. Он думал, что к этому моменту снова испугается, но нет. Он очень, очень рад. — Ох, — говорит Хуа Чэн почти застенчиво, снимает повязку и бросает её на кучу одежды. — Вот. Абсолютно голый. Се Лянь фыркает, а затем стягивает рубашку через голову и снимает штаны. Он не надел нижнего белья, после душа — что было немного самонадеянно, но выражение лица Хуа Чэна того стоило. — Гэгэ, — выдыхает Хуа Чэн, жадно оглядывая Се Ляня. Разве ему не нужно смутиться? Но ему не хочется. Не хочется, и это странно, и он бы забеспокоился, но Хуа Чэн сокращает расстояние между ними и целует его, и это отвлекает, потому что оказывается между тем, чтобы целоваться в одежде и без есть огромная разница. Его прошибает током везде, где руки Хуа Чэна касается его обнаженного тела, и он кусается, когда пальцы ложатся на его поясницу. Они придвигаются ближе к кровати, окончательно заползая на ней — и это немного смешно, потому что они все еще целуются, и поцелуй становится слюнявым, когда они движутся. Се Лянь думает, что это забавно, когда и зубы клацают друг об друга, но он слишком голоден, чтобы беспокоить об этом. Они прижимаются друг к другу, каждый кусочек голого тела — откровение. — Чего ты хочешь? — спрашивает Хуа Чэн. Се Лянь задумывается. Он думает обо всех вещах, что они обсуждали, в которых они признались, и он знает, что именно хочет почувствовать, просто не знает, как этого достичь. У него не хватает воображения. — Я плохо представляю. — Что ты имеешь в виду? — Я могу думать только о том, что мы уже делали раньше. Хуа Чэн хихикает и сжимает бедро Се Ляня. — А что в этом плохого? — Ничего, но я бы хотел попробовать еще что-нибудь… что-нибудь новое. Но я не знаю, что именно. — Извиняющимся тоном добавляет он. Хуа Чэн на мгновение задумывается, а потом спрашивает. — Что из того, что мы делали, нравится тебе больше всего? — Все? — Се Лянь какое-то время хмурится, прежде чем понимает, что они только что свободно обсуждали свои предпочтения. Он может это сделать. — Мне нравится целовать тебя. Не думаю, что это что-то особенное. — Мне это тоже нравится, — говорит Хуа Чэн и наклоняется вперед, чтобы поцеловать его, поглаживая язык Се Ляня своим собственным, пока их дыхание не становится тяжелым. — Что еще? — Мне понравилось в тот вечер? Когда я сидел на тебе? Хуа Чэн со стоном откидывается назад и тянет на себя Се Ляня. Он седлает бедра Хуа Чэна, подпрыгивая от соприкосновения кожи, и целует Хуа Чэна, обняв за плечи. Они так близко. Он может чувствовать тепло, исходящее от кожи Хуа Чэна, может чувствовать его пульс. Хуа Чэн кладет одну руку на шею Се Ляня, лаская, а другую опускает на его задницу и сжимает, пока Се Лянь не начинает учащенно дышать. — Что еще? — повторяет Хуа Чэн, его голос становится ниже. Се Лянь вспоминает бледные пальцы, лежащие на его заднице, и краснеет. — Мне нравятся твои руки, — шепчет он, закрывая глаза. — Очень сильно. Мне нравятся твои пальцы. Они… — он не может подобрать слова лучше чем… — красивые. Хуа Чэн делает медленный вдох и проводит большим пальцем по губам Се Ляня, слегка надавливая. Он сжимает плечи Хуа Чэна, чтобы не упасть, его губы приоткрываются, большой палец парня ловит его нижнюю губу и оттягивает вниз. — Иногда я не могу поверить, что ты настоящий, — шепчет Хуа Чэн почти на грани слышимости. Се Лянь настоящий. Он чувствует себя очень настоящим в этот самый момент. Каждая клетка его тела дрожит, каждая часть его тела вибрирует от чувств. Когда большой палец Хуа Чэна снова чуть давит, он высовывает язык и облизывает его. Хуа Чэн стонет. Затем он мягко кладет большой палец на нижнюю губу и просто. Ждет. Язык Се Ляня горит. Он осторожно проводит им по внутренней стороне рта, просто делая толчок, чтобы подготовиться к тому, что будет делать. Хуа Чэн, наверное, думает, что он дразнится, потому что он специально потирает губу Се Ляня, пристально глядя на него. Но он вовсе не принуждает, потому что это же Хуа Чэн, а так же потому, что он хочет, чтобы Се Лянь пришел к этому сам. Так он и поступает. Он раздвигает губы шире и втягивает большой палец Хуа Чэна в рот. Он весь в огне. Очевидно, Хуа Чэн сходит с ума, его грудь вздымается, рука сжимает бедро. Но с Се Лянем тоже не все в порядке. Он чувствует, как пот собирается на висках, на поясницу, вообще везде, где он касается Хуа Чэна. Он вроде как не понимает, почему палец во рту заставляет его чувствовать, что ему хочется тереться о Хуа Чэна, пока он не кончит, но именно это и происходит, поэтому он продолжает беспомощно сосать, поглаживая подушечку пальца языком. — О мой бог, гэгэ, — говорит Хуа Чэн, и Се Лянь ухмыляется. Должно быть, у Хуа Чэна пунктик, потому что он с хлюпом вытаскивает большой палец, и рот Се Ляня мокрый и пустой, и ему это не нравится, а затем Хуа Чэн прикладывает указательный и средний пальцы, все еще нежный, не давящий. Се Лянь просто обязан увериться, что Хуа Чэн знает. — Мне очень нравится. — Эм, да, хорошо, — невозмутимо произносит Хуа Чэн, но его дыхание сбивчивое. Се Лянь издает смешок и берет пальцы в рот. Он находит ритм, или они вместе находят. Он слегка покачивает бедрами в такт движениям пальцев на языке, закрывает глаза и чувствует, как Хуа Чэн движется вместе с ним. Его кожа такая чувствительная, даже в тех местах, о которых он даже не подозревал. Он понимает, что вполне может кончить прямо сейчас. Его член едва касается пресса Хуа Чэна, но это даже не имеет значения, это мысль радует его и он напевает с пальцами во рту. Руки на его заднице напрягаются, и вот уже палец приближается к той части тела, на которую он раньше не обращал внимания. Он отталкивает пальцы Хуа Чэна, задыхаясь. — Постой. Меньше чем через секунду Хуа Чэн замирает, отдергивая руку, но Се Лянь ловит его запястье и держит. На подбородке Се Ляня слюни, и это, конечно не очень сексуально, но и не мерзко вовсе. Он наклоняется вперед, то ли потому, что теряет равновесие от удовольствия, то ли просто хочет прижаться лбом ко лбу Хуа Чэна. Он может говорить лишь после нескольких вдохов. — Сань Лан, — говорит он. — Я хочу… я хочу, чтобы твои пальцы были внутри меня. Это было сексуально? Нормально? Что, если он не захочет ничего после этого? Он не знает. У Хуа Чэна отвисает челюсть, глаза закрываются, и он застывает. — Прости, я... дай мне минутку, — выдавливает Хуа Чэн, и Се Лянь понимает, что он на грани, что Се Ляню удалось его подловить. Се Лянь горд. Когда Хуа Чэн открывает глаза, он не может не поцеловать его. — Ты уверен? — спрашивает Хуа Чэн. — Да. Я уверен. Хуа Чэн наклоняется, чтобы взять с прикроватного столика смазку, и затем они снова усаживаются. Се Лянь снова седлает колени Хуа Чэна, но на этот раз чуть выше. Какое-то время они просто целуются, медленно и восхитительно, поддерживая возбуждение и интерес, но не перебарщивая. Се Лянь всегда немного теряется в пространстве, когда Хуа Чэн целует его, поэтому, когда скользкие пальцы опускаются на его зад, он немного подпрыгивает. — Все нормально? — спрашивает Хуа Чэн. Его пальцы нежные, едва касаются, и этого недостаточно. Се Лянь придвигается, пытаясь установить более тесный контакт. — Да. Хуа Чэн дает больше, потирая его отверстие, о, вот что имел в виду Хуа Чэн, когда говорил, что смазка делает все более приятным. Короткое прикосновение превращается во что-то, что собирается внутри, накапливаясь, и чем больше этого чувства он получает, тем больше нарастает желание. Он слишком чувствителен там, хоть и не подозревал об этом. Он задается вопросом, будет ли он также чувствителен внутри. — Сань Лан, — говорит он, когда поглаживания Хуа Чэна заставляют его морщиться. Это предупреждение, и Хуа Чэн понимает намек, широко улыбаясь. Малейшее нажатие пальца заставляет Се Ляня широко раскрыть рот, глотая воздух, а когда давление увеличивается, опустить голову на плечо Хуа Чэна.  — Скажи мне… скажи… — Хуа Чэн шепчет, но, наверное, ему тоже очень хорошо, потому что он не может закончить предложение. — Сань Лан, Сань Лан, Сань Лан- ахх! Палец Хуа Чэна длинный, и когда он начинает вытягивать его, а затем снова сжимать, Се Лянь вздрагивает. Его сознание распадается на куски: другая рука Хуа Чэна на его бедре, удерживающая его на месте, его собственные звуки и стоны, дрожание Хуа Чэна под ним. Ошеломляющее чувство наполненности, которое обещает стать сильнее. В какой-то момент Хуа Чэн вытаскивает палец, и Се Лянь случайно прикусывает язык от ощущения пустоты. Это неудобно, но Хуа Чэн льет больше смазки- на самом деле, много, он даже чувствует, как она стекает по внутренней стороне его бедра. — Это разве необходимо? — спрашивает он, уткнувшись головой в шею Хуа Чэна. Отсюда открывается прекрасный вид на их члены, они совсем близко друг к другу, и так различаются в размере и цвете. Он немного подтягивается на чужих бедрах и задыхается в унисон с Хуа Чэном, когда их члены соприкасаются. — Доверься мне, гэгэ, — выдыхает Хуа Чэн. — Я сделаю все, как надо. Он выполняет свое обещание. Два пальца скользят внутрь, и Се Лянь беспомощно стонет. Он двигает бедрами вперед- это неправильно, его бедра движутся сами по себе, тянутся за пальцами Хуа Чэна, раскачиваясь взад и вперед. Он падает Хуа Чэну на грудь и они прижимаются друг к другу, двигаясь одним целым. Се Лянь чувствует себя зажатым между вздохами и криком. Он держит лицо Хуа Чэна, разглядывает его темный глаз, пытаясь запомнить его отчаянный изгиб бровей и уголки рта. Пытается оставаться в реальности. Пытается прочувствовать все. Он придвигается ближе, пока их члены не начинают тереться, и Хуа Чэн издает тихий всхлип, прижимаясь лбом к плечу Се Ляня. Ему остается лишь зарыться волосами в волосы Хуа Чэна. — Мне нравится делать тебе хорошо, — стонет Хуа Чэн, облизывая языком ключицу Се Ляня. — Мне так это нравится, детка, ты мне нравишься, я люблю тебя- Он резко замолкает и стонет, его пальцы замирают, и Се Лянь чувствует, как между ними разливается тепло. Се Лянь сияет, издавая хриплый смешок чистой радости, гладит волосы Хуа Чэна, когда тот слегка расслабляется, чувствуя, что он вот-вот готов взорваться от чувств, и прекрасные пальцы внутри него являются причиной лишь наполовину. Когда Хуа Чэн поднимает голову, в его глазах появляются искры. Он захватывает рот Се Ляня в обжигающем поцелуе и возобновляет движение своих пальцев — но теперь уже более настойчиво, и Се Лянь стонет от ощущений. Хуа Чэн двигается так, словно ищет что-то, другой рукой обнимая Се Ляня за талию, заставляя его краснеть. — Ох, — говорит Се Лянь, когда Хуа Чэн почти грубо толкает его вперед. — Ох. Они только начали исследовать привлекательность грубости в интиме, поэтому каждое движение заставляло Се Ляня видеть звезды под веками. Или, может быть, дело было в пальцах Хуа Чэна, трущихся о какую-то часть внутри него, пока он не взвизгивает и не сгибается. Его бедра горят, поясница уже болит. И этого всего слишком много, он не может поверить, что чувствует так много и так сразу, и ему это нравится, и у него заканчивается воздух: — Да, да, да- — пока удовольствие не достигает пика, и он кончает, дергаясь в руках Хуа Чэна. Он непроизвольно сжимает его пальцы, и стонет. Когда он снова открывает глаза, его голова все еще лежит на плече у Хуа Чэна, его тело все еще чувствительно, оргазм накатывает волнами. — Блять, — говорит он, и Хуа Чэн смеется. Этот звук грохочет у него в груди, так близко, и Се Лянь тоже начинает смеяться. — Я собираюсь вынуть, — предупреждает Хуа Чэн, когда они успокаиваются. Се Лянь стонет, но терпит, а потом две большие руки, одна теплая, другая скользкая, бегают вверх и вниз по его спине. Се Ляню хочется остаться в этом моменте навсегда, но его бедра протестуют. Он падает на кровать рядом с Хуа Чэном, а затем снова прижимается к нему, касаясь везде, где только может достать. — Мне очень понравилось, — говорит он. — На случай, если ты сомневаешься. — Ну, приятно это слышать, — с улыбкой говорит Хуа Чэн. Се Лянь начинает покрывать его поцелуями. — Мне понравилось! Понравилось, понравилось, понравилось! Сань Лан, я никогда даже не думал, что мне может понравиться подобное, но с тобой это невероятно, — он поднимает взгляд и видит, что Хуа Чэн краснеет, но его губы изгибаются в улыбке. — Только с тобой. Хуа Чэн целует Се Ляня в лоб. — Только с тобой.