Миссия, длиною в жизнь

Сердар дотрагивается до её руки совершенно случайно. Вернее, они одновременно потянулись к клавише ноутбука и их руки соприкоснулись, но почему-то никто не отдергивает свою ладонь первым. Конечно, это далеко не в первый (и даже не во второй) раз, когда они касаются друг друга. Не перечесть, сколько всего было между ними прикосновений к этому моменту — и жестких, и мягких, и спонтанных, и осознанных, и осторожных, и грубых, и понимающих, и нетерпимых… Всё это происходящее между ними — на краешке сознания, все прикосновения — на грани чего-то большего, чем просто — коллеги и партнёры… Всё это — в какой-то странной ауре их личного маленького мира, который каждый раз рассыпается через долю мгновения, оставляя после себя отголоски какой-то надежды. И сейчас происходит один из таких же моментов. Странный разговор про личное — про Мексику и причудливые фантазии их жизни там вместе с Ягмур. Не менее странный, но очень напряжённый и даже жутковатый разговор Сердара с Джерен, обнажающий слишком много личного и эмоционального. Тяжелый день и вечер, когда на первый план вновь и вновь выходит память Сердара и его тяжелые мысли о произошедшем. Все сплетается в странный, эмоциональный и причудливый клубок эмоций, образуя тончайшие нити связей и приводя к таким происшествиям. Оба тянут руки к клавиатуре ноутбука и замирают, шокированные происходящим. Не первое прикосновение, и далеко не последнее, но замирают. Зехра замирает, потому что знает, почему стало так важно — касаться его снова и снова. Сердар замирает, потому что он хочет этого. Каждой клеточкой своего измученного тела и уставшего разума знает — он хочет этого. Касаться её. Держать за руку. Черпать силу и вдохновение, выносливость и стойкость, черпать у Зехры что-то такое личное и подвластное только им двоим… Решиться на следующий шаг — опасно и трудно, но оказывается — так только в его мыслях. Броситься вперёд, в омут с головой — для Сердара оказывается легко. Он не убирает свою руку при прикосновении. Напротив, после того, как ужасающе сильная и буквально электрическая волна нежности проходит по его телу, Сердар мягко проводит рукой так, чтобы сделать прикосновение ещё более близким и интимным. Он чуть проводит рукой назад, касаясь сильнее, касаясь кожи, а потом его большой палец скользит по её костяшке руки. Его большой палец замирает там, и на самом деле Сердар только что осознаёт, что буквально не дышит в эти мгновения… Он собирается взять её за руку и крепко сжать, потому что устал, потому что ему это нужно, потому что она нужна ему… Зехра резко поворачивает голову и смотрит прямо в его глаза. Взгляд — настороженный, но в глубине очень красивых карих глаз явно мелькает испуг. Напряжение буквально искрит между ними, когда она вглядывается в него, в лицо Сердара, чувствуя, как он продолжает касаться её руки. Лёгкая усмешка Сердара внезапно исчезает и улыбка, с которой он только что собирался перевести всё в шутку, тоже медленно уходит с его лица. Взгляд словно темнеет и становится острым, потому что он не отстраняется, нет. Сердар и не планирует отстраняться от неё, он внезапно думает только об одном: Пока его собственный разум до сих пор принадлежит ему, он хочет почувствовать это. Её. И его ладонь мягко двигается дальше, обхватывая её ладонь полностью. Он держит Зехру за руку, он наконец-то держит её за руку и на самом деле это чувство совершенно удивительно окрыляет. Она вскакивает на ноги очень резко, буквально выхватив свою ладонь из руки Сердара. Он чувствует пустоту и холод, потому что её тепло и улыбки — единственное, что продолжает держать Сердара на плаву все эти последние чёрные и мрачные дни. Зехра смотрит на него в шоке, будто бы не может поверить в то, что он только что сделал. — Мне нужно… в уборную, — говорит первое, что приходит ей в голову. — Хочешь сбежать? Фраза вырывается из него прежде, чем Сердар успевает подумать. Хотя — что бы изменилось, если бы он подумал? Перестал бы он хотеть этого прикосновения? Начал бы не желать держать её за руку? Избавился бы от навязчивого желания иметь Зехру рядом с собой? Избавился бы от желания податься вперёд и держать её в своих руках? Она смотрит в ответ, чуть приоткрыв рот. Сердар её тоже может понять: слишком резко он перешагнул через все границы, которые они выстраивали долгое время очень тщательно и осторожно. Между ними всегда было что-то, что-то неуловимое и притягательное, что-то совершенно не такое, какое было у других партнеров по команде. Между ними всегда было «это», а теперь это непонятное чувство обрело форму и даже название… — Что, прости? — хорошая попытка сделать вид, будто ничего не было. Её глаза буквально кричат о том, чтобы Сердар перевёл всё опять в шутку, чтобы он не переступал через эту тонкую грань, но её поза будто бы говорит об обратном. Зехра замирает в нерешительности, сделав шаг дальше от дивана. — Я взял тебя за руку, — Сердару самому странно страшно делать сейчас всё это. Опытный солдат и отважный разведчик, который прошёл ад на земле несколько раз, никогда и ничего не боялся (с Джерен вообще никогда не было ничего подобного!), а прямо сейчас — страшно делать то, что он делает. Но Сердар делает шаг вперёд, словно догоняя Зехру в её нелепой попытке убежать подальше. Но убегать уже не получится, — и не хочу отпускать. Но ты убегаешь сразу же, Зехра. Не хочешь этого? — Сердар, — в фальшивом непонимании (она всё прекрасно понимает!) чуть машет головой в ответ, приподнимая руки вверх, — ты устал. Я тоже. Голова плохо работает. Мне нужно умыться. Потом проветрим голову и продолжим. Убегает. Разворачивается и идёт в сторону небольшого коридора, где есть двери в ванную и на лестничную площадку. Разворачивается легко и словно действительно желает уйти… Он не даст ей уйти здесь и сейчас. Сердар ловит её. Подаётся вперёд и хватает за руку. Вернее, чуть повыше локтя, чтобы, потянув Зехру на себя, поймать её удивлённый и ошарашенный взгляд, чтобы услышать напряжённый выдох, когда, развернув её к себе, наконец-то можно предстать напротив друг друга. Не убегая. — Ты не хочешь держать меня за руку, Зехра? — голос Сердара грубый и хриплый. Игры закончились. Его разум тоже скоро закончится. И он просто хочет, пока его разум ещё принадлежит ему самому, хоть чего-то, — поэтому убегаешь? — Сердар, ты… — она слабо морщится, но больше не делает попытки убежать от него, не делает попытки отодвинуться. Глаза смотрят куда-то в сторону, и Сердар её понимает — если они посмотрят друг на друга, то… — Зехра, — он тянет её к себе, — я не хочу больше бегать. — Это ошибка, — отрубает она и на этот раз делает попытку отодвинуться. Но не получается, потому что Сердар не отпускает. И не отпустит. И поэтому она прижимается спиной к ближайшей стене, просто потому что он её не отпускает. Продолжает держать за предплечья, ненавидя этот мягкий свитер, который лишает его прикосновений к ней и… — Ты предсказуемая, — бормочет Сердар, наклоняясь над ней сильнее, — ты убегаешь. Ты всегда убегаешь? Не хочешь смотреть правде в глаза? — Сердар, — тихая мольба в её голосе заставляет его сердце буквально перевернуться внутри, а потом затопить всё в груди всполохами жесткой нежности и сильнейшего желания. Желания не просто на физическом уровне притянуть Зехру к себе и поцеловать, но желания и на эмоциональном уровне. Обнять её так сильно, чтобы все страхи, сомнения и напряжения — исчезли. Чтобы она растворилась в нём, и они были свободны… — мы не можем. — Что мы не можем? — мягким рывком он подтягивает её к себе ещё ближе. Одна рука — на её талии, вторая рука — на плечах, и так близко. Настолько близко, что нет больше ничего в этой Вселенной, только они вдвоём. Зехра, с широко распахнутыми глазами и приоткрытыми губами, которые он скоро попробует. Очень скоро испробует. Прямо сейчас, — Зехра? Она шумно выдыхает, но потом почему-то молчит. Одна её рука плавно движется вверх, проводя рукой по его груди. Сердар собирает всё своё терпение и выдержку, чтобы не сорваться прямо здесь и сейчас. Потому что хочется насладиться даже этим удушающе-жестким томлением между ними, хочется запомнить всё: каждое движение, каждый вдох и выход, каждое прикосновение и каждый взмах её ресниц… — Мы не можем этого сделать, — договаривает она и ни один не верит в эти слова. — Я хочу, — перебивает он, мягко прикасаясь своим лбом в её лбу, — я хочу держать тебя за руку. Поцеловать тебя. Обнять. Зехра. Ты хочешь этого? — Нам нельзя, — упорно продолжает она в ответ, впрочем, не делая других попыток вырваться, — Сердар, это опасно. Это… Их лбы соприкасаются и дыхание — одно на двоих. Губы дрожат от каждого рваного вздоха и напряженного выдоха, когда чувства и желания обостряются настолько жёстко и огненно-опасно, что можно буквально почувствовать, как растворяешься в другом… — Я хочу, — с какой-то мольбой выговаривает Сердар, на остатках своего контроля, — я хочу этого. Я хочу тебя. Я хочу поцеловать тебя. Я боюсь, что ты оттолкнешь меня сейчас, а потом всегда будешь делать вид, что ничего не было. Зехра, просто скажи мне… Одинокая слеза сбегает по её щеке. Он медленно вытирает ту кончиками пальцев, на этот раз удерживая лицо Зехры в своих ладонях. Кто бы ему раньше сказал, что он будет боготворить эту женщину и буквально желать никогда больше не отпускать — Сердар бы посмеялся. Но сейчас именно она была его самым главным и сильным якорем в этом шторме и в этом хаосе. Она — его что-то постоянное и то, к чему он хочет всегда возвращаться. — Я тоже, — её слова чуть слышны, но буквально чуть ли не заставляют сердце остановиться. Сердар целует Зехру. Наконец-то. Касаясь своими губами её мягких и таких полных губ нежно-нежно. Аккуратно наслаждаясь первым прикосновением и первой лаской, когда они только пробуют друг друга. Осторожно подаваясь ещё вперёд, чтобы медленно и очень мягко чуть углубить поцелуй, позволяя Зехре положить уже обе ладони на его грудь. Они всегда будут принадлежать друг другу. — Сердар, — от нежности в голосе можно заплакать, и это неудивительно. У него что-то рвётся там, в груди, от тона её голоса и от той мягкой дрожи, что проходит по телу Зехры при их первом поцелуе. Рвётся и падает в пропасть потери контроля, когда Сердар делает небольшое движение вперёд, буквально вжимаясь своим телом в её небольшое тело и полностью захватывая Зехру к себе. В свои объятия. В свои руки. И в свои губы. Они целуются снова. И ещё раз. Более тщательно и сосредоточенно. Ещё более нежно и странно-осторожно, будто боясь навредить друг другу и что-то разрушить. И им есть что разрушать — их. Теперь есть не просто он и она, теперь есть — они. Сердар обхватывает её за талию и целует ещё более жадно. Сосредоточенно поворачивает свою голову в сторону, углубляя поцелуй и позволяя себе немного отпустить контроль. Чувствуя дрожь в своих руках и то, как дрожит Зехра, обхватывая его лицо и проводя ладонями по небритым щекам. Чувство дичайшего вожделения и полного обожания захлестывает его разум и впервые за последние дни Сердар больше не беспокоится о том, что с его мозгом что-то сделали. Впервые он не боится и не опасается, нет страха или паники. Впервые он полностью расслаблен и спокоен, поглощая только тепло и отдавая свои чувства в ответ… Зехра словно тоже забывает обо всем. Проводит ладонями по его шее, чем вызывает низкий стон удовольствия и новую волну дрожи. Чуть подаётся вперёд, прижимаясь своим телом к его телу ещё ближе и сильнее, вдавливаясь в эти и без того тесные объятия. Сердар рвано выдыхает, опираясь одной рукой о косяк, а потом отрывается от её губ, чтобы скользнуть ниже и жадным мокрым поцелуем поцеловать её шею. Провести губами по нежной коже и оставить мокрый поцелуй, почувствовать, как Зехра буквально дернулась от эмоциональности и удовольствия… — Сердар, — одно слово заставляет его остановиться, жадно дыша, — я просто… — Что?.. — его рука скользит дальше, сминая свитер на спине. — Сегодня Джерен сказала, — Зехра говорит то, что он вообще не ожидает, — про ваш разговор. Про твои чувства к ней… — Нет никаких чувств к ней, — он буквально рычит это, переставая целовать. Отстраняется, беря её лицо в свои руки и впиваясь своим взглядом только в её глаза, — давно уже нет. Зехра, — как он может передать ей всё то, что вообще чувствует именно к ней? — клянусь чем хочешь, ничего не осталось. Только ты в моей голове. И никого больше. Я сказал ей, что влюблён в тебя, хотел выбесить. Но это было не только поэтому. Я чувствую к тебе… Аллах, я хочу, чтобы мы убежали в эту чертову Мексику. Я действительно этого хочу, клянусь. Ты, я и Ягмур. И пропади пропадом этот мир, я хочу тебя и свободу в своей голове. Я… — его дыхание перехватило, потому слова закончились и горло сдавило от невероятно сильных эмоций. — Я тоже хочу этого, — рвано выдыхает она, на этот раз целуя его первой. Сердар буквально дергается вперёд, целуя её на этот раз жадно и мокро, влажно и несколько жестко. Его бедра врезаются в её тело, надавливая сильнее и буквально вжимая в стену, заставляя Зехру почувствовать, что действительно происходит между ними. Они вцепляются друг в друга, забыв обо всем, и страсть заполняет то, где раньше была только нежность. Контроль наконец-то теряется, контроль исчезает и остаётся только… Остаются только они. Перемещаясь в его спальню, Сердар кое-как закрывает дверь на замок, стараясь не отвлекаться. Нет планов делать что-то ещё, кроме как снять с Зехры этот свитер и подхватить за талию, сначала приподняв, а потом — мягко опустить на постель. Страсть уступает место той странной и мягкой, ласковой нежности, когда они кутаются в одеяло, зарываясь друг в друга. — Мексика, — сосредоточенно продолжает Сердар, неторопливо и тщательно целуя Зехру, подмяв под себя с одной стороны. Её руки бродят по его спине, обтянутой белой футболкой, а его рука медленно убирает спутанные волосы с лица, чтобы положить пальцы на подбородок и продолжать самую лучшую тренировку в этом мире — поцелуи ещё глубже, — я хочу в Мексику с тобой. Ты знаешь, что это было серьёзно? — Ну, теперь знаю, — отрываются друг от друга, жадно дыша и хватая ртом воздух. Возможно, требуется немного времени, чтобы восстановить контроль и прийти в себя, поэтому Сердар утыкается лицом в её волосы, лежа теперь чуть выше. Их пальцы наконец-то переплетаются друг с другом и теперь они действительно держатся за руки, — думаешь, мы бы справились? С такой жизнью? — Почему нет? — шутливо усмехается Сердар, — я умею ловить рыбу. — И где ты научился? — На одном задании в Индии. Хотя, вообще-то, это государственная тайна, Зехра. Она прыскает от смеха, совсем как молоденькая девчонка, немного глупо смеющаяся на первом свидании с каким-нибудь отвязным парнем. — А что бы делала я? Кроме того, что обучала бы Ягмур дома и занималась с ней домашним заданием? — Готовила рыбу, которую я бы поймал, — в тон ей продолжает Сердар, крепко сжимая Зехру в своих объятиях. Теперь и она уткнулась лицом в его грудь, уютно устроившись в таких уже ставших привычными объятиями, — ждала бы меня дома по вечерам с рыбалки? — Нет! — негромкое возмущение совершенно искреннее, — я никогда не ждала ни одного мужчину в своей жизни, Сердар-бей. — То есть, я не стал бы исключением? — лукавый вопрос и мягкий поцелуй за ухо, дрожь по её телу и тот низкий хриплый шепот, от которого идут мурашки у обоих, — неужели не стал бы, госпожа Зехра? — Сердар, — мягкий выдох в ответ, потому что способы убеждения слишком интересные и качественные. — Ладно, я согласен, чтобы ты ждала меня не каждый день, а ходила со мной, — волшебная сказка никак не желала исчезать из головы, а Сердару это было очень и очень нужно, — ты умеешь плавать? Ты бы загорала в купальнике на песке, пока я бы ставил всякие сети и распутывал их… — И бухта была бы уединенная, — мечтательно подхватывает Зехра, закрыв глаза, — там бы нас никто вообще не увидел, Ягмур бы строила всякие замки из песка, не оглядываясь и никого не боясь… — А ты бы сидела на самой полосе прибоя рядом со мной и давала свои ценные советы… Картинка буквально въедается в разум, только как раз это Сердару и нужно. Именно эта картинка заставляет отступать страх, заставляет переставать постоянно быть в напряжении и раздумывать о том, сможет ли его память что-то «выкинуть» в самый неожиданный момент. Картинка, которая дарит чувство покоя и мягкости вновь и вновь, отгоняя страхи и даря умиротворение. Зехра резко открывает глаза и ловит его взгляд. Там есть боль. В глубине её глаз и в глубине её сознания есть боль и обречённость, потому что этого никогда не будет. Оба прекрасно знают здесь и сейчас, что такого никогда не случится, оба понимают, что эти странные мечты — не для их работы и не для их жизни. Они знают, что красивые мечты обычно разбиваются о жестокие иллюзии (и у обоих так уже и случалось в жизни), но эта мечта — она наяву. И они — наяву. Они здесь. Они настоящие. Они касаются друг друга по-настоящему. Они только что наконец-то целовались по-настоящему, а не только в своих мечтах. Они прямо сейчас учатся держать друг друга в своих объятиях, учатся держаться за руки, учатся смотреть друг на друга и признавать — чувства между ними тоже — настоящие. Настолько настоящие, что в стороны отброшены и профессиональная этика, и рабочий темп, и их рабочая динамика, и даже безопасность. Чувства настолько настоящие, что в глубине души даже немного страшно и жутко грустно от того, что именно у них есть только совсем немного времени. Но когда Сердар наклоняется вперёд, чтобы опять поцеловать её, оба думают об одном и том же. Ну и пусть у них так мало времени, каждая секунда этих драгоценных мгновений — оно того стоит.