Никогда не отпускай меня.

** «Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает На утеснителей народа, — Судьба меня уж обрекла. Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода? Погибну я за край родной, — Я это чувствую, я знаю… И радостно, отец святой, Свой жребий я благословляю!» — первый публичный литературный вечер Рылеева, 5 января 1818 год. Закончив страстное чтение в небольшой гостиной комнате, Рылеев откланялся слушателям под их аплодисменты. Гостиная в квартире литератора, хоть и была небольшая, но была обставлена со вкусом: темные бордово-коричневые кресла из дорогих тканей, такого же цвета один просторный и мягкий диван, чуть поодаль от буфета с сервизом, стоящего по противоположную стену от письменного стола (г-н Рылеев любил писать в гостиной) возле двух панорамных окон с коричневыми ручками, выходящими на балкон. Сам стол из красного дерева, с такой же тумбочкой с правой стороны. На каждой стене комнаты весела пара золотых, массивных канделябров. Обои же в комнате были приятного светло-кофейного цвета, а стена, где стоял круглый столик со стеклянной бутылкой шампанского и полными бокалами, на которой висели портреты родителей Рылеева, отца и матери, и младшей сестры, была с написанными небольшими тропическими цветами, на фоне оттенка на тон светлей остальных стен. Мария Дмитриевна присутствовала на вечере у поэта, она сидела рядом с Ариной Евгеньевной Глинской, своей близкой подругой, разумеется, также дворянкой, в одном из углов комнаты. Когда же Кондратий Фёдорович дочитал, она тоже похлопала ему, даже встала с кресла. — Кондратий Фёдорович, а вы очень даже неплохи. Рассказы Мари об вас были ярки, разумеется, но вы и правда превзошли все мои ожидания. — Арина кротко поклонилась поэту. Мария Дмитриевна немного покраснела от того, что Глинская сказала литератору об обсуждениях их его. — Арина Евгеньевна, благодарю вас. Это честь для меня. — Рылеев, напротив, не скупился на поклон княжне Глинской. — Отдыхайте. — Кондратий Фёдорович улыбнулся и направился поприветствовать Оболенского. — Сколько раз я тебе просила не называть меня в обществе «Мари», Арина? — Мария Дмитриевна отглотнула шампанского. — Ну полно, дорогая, тебе так идёт. — Арина Евгеньевна ловко взяла с полки буфета бутылку виски и разбавила игристое. — Ты в своём уме такое пить?! На литературном вечере! Тем более тебе никто не разрешал пить…виски. — Мария удивлённо взглянула на подругу и, выхватив из её рук бутылку, поставила обратно на полку. — Да ладно тебе, наш поэт всё равно занят разговорами с какими-то девицами… — Арина откинулась обратно в кресло и демонстративно посмотрела за спину подруги. — С какими-такими девицами? — Мария повернулась и увидела Рылеева, стоявшего всего-лишь с князем Оболенским, с игристым в руках. Литератор обратил внимание на княжну, та же резко повернулась обратно. — Вот видишь, он тебе тоже небезразличен. А я то думала разобьётся скоро ещё одно хрупкое мужское сердце… — она усмехнулась. — Ну, после твоего отказа. — Ты специально? Он же ко мне подойдет потом непременно… И с чего ты вообще решила, что он ко мне неравнодушен? — Мария Дмитриевна была недовольна поступком княжны, но Арина не восприняла всерьёз эту злость. — Ох, Мари, ты что, не видишь, как он смотрит на тебя? Тут и одного взгляда достаточно. — Ничего он не смотрит. И вообще, он старше… Да и по статусу… Он же просто поэт… — Арина вдруг воодушевилась после слов княжны. — То есть ты допускаешь его кандидатуру? — Нет, конечно! Это абсурд! — она резко поднялась с кресла. — Ну да, разумеется. — Арина Евгеньевна ухмыльнулась и выпила ещё немного шампанского. — Ну куда же ты? — Мария гордо подняла голову и решила лишить княжну своей компании. Она направилась было к г-ну Каковскому, но её остановили… — Мария Дмитриевна, могли бы мы поговорить? Наедине? *** Кондратий Фёдорович провёл Марию Дмитриевну в свой личный кабинет*. Она была удивлена, что у него имелась своя «переговорная» в самом Зимнем дворце! Вероятно, тут и проходят регулярные собрания канцелярии. Они, вдвоём, зашли в кабинет. Рылеев аккуратно прикрыл дверь. — О чём вы хотели поговорить, Кондратий Фёдорович? — княжна подошла к окнам, выходившим на Дворцовую набережную. Она предпочла перейти сразу к делу, а не заводить беседу о его должности, жизни и прочем. — Мы с вами так и не смогли поговорить тогда, всё как-то быстро произошло, у меня не было времени… — Кондратий Фёдорович, я знаю о деньгах. Я знаю, что вы не взяли их. И я ценю это и по сей день, вы поступили благородно. — княжна не отводила взгляд от набережной. — Правда? Но как вы узнали? — он подошёл ближе к Марии. Даже, пожалуй, слишком близко. — Мне кажется это уже не так важно. — она повернулась к нему лицом, и они оказались очень близко друг к другу. Княжна на секунду замешкалась, но в мгновение гордо подняла голову вверх. — Я на вас зла не держу, поверьте. А теперь мне пора. — она мягко, но с решительностью, оттолкнула его со своего пути. — Я венчаюсь, Мария Дмитриевна. — княжна остановилась, но не повернулась к поэту. — Я рада за вас, искренне. Но мне правда пора. — она ответила ему, также не повернувшись. Рылеев ничего не ответил, лишь тоже повернулся к окну. Раздался звук. Дверь в его кабинет плотно закрылась. За дверью послышались тихие, но поспешные шаги. Поэт же обернулся, посмотрел на дверь и со вздохом, но резко, взял хрустальную вазу с цветами и разбил её о стену возле двери. * наше время.