***
— И чё, прямо совсем ничего не сказала? — Прямо совсем ничего не сказала. — А по лицу у неё чё было? — В смысле? — Ну, в смысле, какое у неё было выражение, когда она услышала? — Блять, да ты заебал. Максим протяжно вздохнул, запрокинув голову к небу и щурясь от первых, но уже довольно ярких лучей. День начался чудесно, на самом деле. Пришлось, конечно, встать раньше привычного, но он определённо об этом не жалел: милая и по-доброму нежная улыбка Нели, когда он галантно открыл ей дверь в класс, учтиво пропуская внутрь, осветила всё утро парня намного ярче восходящего солнца. Правда потом, словно гром посреди ясного неба, проснулся Братишкин, и с тех пор в личной жизни Шабанова солнце как-то быстренько ушло за горизонт. — Нет, Вов, никакого не было, — воспрянув духом, терпеливо ответил вожатый, — Синди ничего не сказала ни про «Детей Хесуса», ни про Хеса в принципе. Посмотрела нормально, среагировала нормально, даже из вожатых никто ничего не сказал. Один ты панику развёл, — с нотками укора глянул на своего коллегу молодой человек. Вова сжал губы в тонкую полоску, отвернувшись в сторону леса. Ладно. Хорошо. Быть может, действительно нет ничего страшного в том, что дети называют свой отряд в честь своего горячо любимого мужика. Ну, может, это вообще стандартная практика для этого заведения? Вот только из всех десяти отрядов все названия были более-менее нейтральные, а тут на тебе, «Дети Хесуса». Но Татьяна этот вариант приняла, а значит, как бы Семенюку не хотелось, нужно смириться и признать новую «веру» как данность. Хотя сейчас бы Владимир с радостью перенёсся в средние века, когда за подобную ересь сжигали. Золотое же время было, ну? — Если интересно, то на Сквад она тоже отреагировала спокойно, — безэмоционально добавил Стинт, — Хоть, конечно, и спросила, что значит «Восемьдесят девять». Я сказал, что это — секрет фирмы. Она сказала, что надеется, что это что-то приличное. Семенюк разве что себя по лбу не ударил. Ну, точно, они же с Максом переживали по поводу того, как Грачёва отреагирует на их Сквад. Название ведь тоже довольно оригинальное, поэтому одобрение могло и не пройти. Но Братишкин так зациклился на четвёртом отряде, что, только открыв глаза сегодняшним утром, первым делом подумал, что скажет Татьяна Денисовна именно об этом изобретении, но уж никак не о своём собственном. Стало даже немного стыдно. Чёрт бы побрал этого Алексея Александровича… — Хорошо, — натягивая уже более расслабленную улыбку, кивнул Владимир Сергеевич, — А чё там по поводу сегодняшнего мероприятия? — «Сам себе режиссёр», — оживился Максим, потирая глаза, — Нам в середине дня дадут какой-то определённый фильм из самых популярных, а мы должны будем взять оттуда какой-нибудь всем известный момент и обыграть его на сцене. — Пожалуйста, скажи мне, что конкретно мы в этом не участвуем, — взмолился русоволосый. — По желанию, — пожал плечами Стинт, — Грачёва сказала, что в первое время дети могут стесняться выступать, поэтому участие вожатых не запрещается. Главное, чтобы мы не перекидывали всю детскую работу на себя. — О-о-о-о, — понимающе загудел коллега, — «Перекидывать всю работу на себя» — это не про нас, так что гуляем, — махнул рукой Семенюк. Шабанов согласно ухмыльнулся. — Максим Владимиро-ови-ич, — заныл сидящий на ступеньках Пешков, — Сколько можно тут сидеть? Зачем вообще каким-то непонятным людям мои параметры? Как мой рост и вес повлияют на мои процедуры, если они у всех, блин, одинаковые? — Так много вопросов и так мало ответов, Серёг, — мудро высказался пионервожатый, — Подойдёшь к тёте и обязательно у неё это всё спросишь, а потом ещё мне расскажешь. — Ясно, — фыркнул пацан. Конечно, его опять слили. На другое он, в принципе, и не рассчитывал. А ещё он совсем не рассчитывал на эти унылые, бесполезные оздоровительные процедуры, коими их будут теперь запрягать каждое утро. Нет, то есть он, как бывалый лагерный зэк, уже отпахал не одну такую «оздоровительную» смену и знал, что это такое, вот только времени они отбирали каждый день целую кучу, а здоровья что-то так и не прибавлялось. Пешков наоборот, по-моему, постарел на пару лет, пока бесполезный светящийся кусок пластика около носа держал. А эти ежесменные измерения параметров просто убивали. Особенно, когда сидишь в очереди под припекающим солнцем и высыхаешь на несколько граммов и миллиметров прямо на глазах. Вот и зачем они нужны? Коломиец стоял рядом и тоже тоскливо смотрел вдаль, ожидая, когда их наконец-таки отпустят. Выглядел он, конечно, грустновато. В таком состоянии к нему даже приставать жалко. — Ну чё, Ломакин, — как можно бодрее воскликнул пионер, одаривая стоящего неподалёку парня хитрым взглядом, — Ты прям за один день в спортсмены подался, смотри, сегодня быстрее всех на зарядке бегал, — ехидно ухмыльнулся пацан, — Труд сделал из обезьяны человека, а Артур Сергеич, глядишь, из тебя плейбоя настоящего сделает! Влад только посмотрел в ответ тяжело, явно борясь с желанием сказать что-нибудь не слишком ласковое своему дорогому заму капитана, да только вожатые поблизости; и если обычно они общаются меж собой и совершенно не обращают внимания на разговоры отряда, то стоит кому-нибудь сматериться хотя бы себе под нос и — ну как это вообще возможно, а? — мгновенная карма и нагоняи настигали сразу же. Так рисковать не хочется, даже если есть безумная жажда во всех подробностях обрисовать Серёже, куда ему стоит пойти и насколько долго там задержаться. — Может, труд и сделал из обезьяны человека, но по тебе как-то не заметно, — небрежно бросил Владислав, устало облокачиваясь спиной о каменную стену медицинского корпуса, куда их привели, и прикрывая глаза. Серый цыкнул. Признаться, это было слабенько. На такие неумелые ответы даже неинтересно парировать. Вот другое дело Дрейк — вот там действительно достойный соперник! Иногда такие перепалки можно организовать — услада для задиристого и вечно спорящего парня. Да только сам Коломиец начинал уставать от чрезмерных пререканий, и тогда Серёне уже самому становилось не в кайф приставать к другу. Он всё же мог соблюдать границы, если хотел. — Ты как? — впервые за день абсолютно серьёзно и даже немного аккуратно поинтересовался темноволосый, внимательно смотря на своего капитана. — Я? — даже слегка подрастерялся парень, опустив взгляд на сидящего пионера, — Я нормально, просто жара страшная, — сказал он, присаживаясь рядом с любезно уступившим немного места в теньке Пешковым. — Ну, конечно, — кивнул пацан, — Тебе, питерской морде, наверное вообще здесь тяжко. Тут тебе не ваши постоянные холода. — Вообще-то это стереотип, думать, что в Питере всегда холодно и дожди. У нас тоже жара лютая бывает, — заметил Денис. — Не знаю, — заносчиво поморщился Жожо, — Я у вас там не был, но каждый раз, как вижу новости, вас там то затапливает, то сдувает нахуй. Серёня тотчас отвёл взгляд от друга, лишь только заметив русый отлив на периферии. Даша. Ну какая же она всё-таки красивая. Девушка вышла из-за угла медицинского корпуса, всё время смеясь и о чём-то переговариваясь с другими девчонками; иногда улыбалась весело и искренне, иногда чуть смущённо, немножко краснея. В это же время её собеседницы смотрели на неё с каким-то неоднозначным прищуром и хитро ухмылялись. Серёжа бы хотел узнать, о чём они болтали, присоединиться, может, но как-то смелости всё ещё не хватало. Хотелось поговорить о чём-нибудь без чужих ушей и внимания, но Куданова совсем от своей компании не отходит, а подходить вот так… не, ну на компанию одной девочки у него запала хватит, а вот на нескольких… Нет, он не ссыкло! Просто как-то… ну… с Гаечкой они за сегодня только поздоровались перед зарядкой, да пару раз взглядами обменялись за завтраком, негусто выходит. — Так чё скажешь-то, а? Чё заткнулся? — непонимающе поднял брови Коломиец, немного наклоняясь и заглядывая в лицо собеседнику. — А? Чё? — нахмурился зам капитана, заторможенно поворачиваясь к светловолосому, — Ты про чё? Коломиец нечитаемым взглядом посмотрел на пионера, чуть скривив уголок губ. — Ясно, — отвернувшись, тихо выдохнул парень, понимая, что его совершенно не слушали. — Бля, Дрейк, я просто… — неловко промямлил темноволосый, чуть повернувшись к соотрядовцу, — Я не это… — А шо мы тут такие хмурые сидим, я не понял, а? — уперев руки в бока, весело пробасил Валерий Юрьич, нависая сзади над пацанами. Оба пионера мгновенно подняли головы наверх, замечая вожатого десятого отряда, которому они, вообще-то, мешали пройти, сидя на ступеньках перед выходом. — Здравствуйте, — не растерялся Серёга, — Да мы вот уже запарились ждать, когда Ваш отряд измерится. Знаете, мы же люди старые, мы уже не так хорошо жару переносим, как Ваши дети из десятого. — Тоже мне древность нашлась, — поморщился Лагода, — Ну ничего, вот начнутся оздоровительные процедуры, так тебя быстро на ноги поставят, — он показательно помахал листочком в своих руках. — Это чё, список, что нам будут делать? — тут же поднялся Серёня. — Ага, — кивнул мужчина, успевая подмигнуть своему мимо проходящему совожатому, что начинал строить детей, — Вот, смотри, — он развернул лист перед собой и парнем, водя пальцем по строчкам, — «Глиняные компрессы»! Звучит многообещающе! — Это как? — поднял брови Ломакин, тоже подходя. — Ну, знаешь, это как в сказках, — неопределённо повёл головой Пешков, — Когда в рыцари посвящают, кладут меч на плечи. Вот на тебя также мешок с горячей глиной положат и посвятят тебя в глиномесы. — Да ты достал, — закатил глаза пионер, еле сдерживая себя в выражениях, — Я вон Владимира Сергеича попрошу, он тебя лично в глиномесы посвятит, только немного другим способом. — Он сказал, что для всех таких дел у него есть капитан, — услужливо напомнил темноволосый, рукой указывая на внизу сидящего парня. — Ну, ты меня понял, — многозначительно протянул Владислав, обращаясь к Коломийцу. — Боюсь, тогда для него это наказанием быть перестанет, — хмыкнул капитан. — Опа, «массаж», — одобрительно протянул пионервожатый, поджимая губы. — Простаты? — участливо поинтересовался Жожо, внаглую уткнувшись мордой в листочек. — Надеюсь, — невозмутимо бросил Валерий Юрьич, продолжая перечитывать другие пункты. — Придурок, — неверяще цокнул Силажик, чуть покачивая головой от недоумения. — О-о-о-о, — сморщившись, загудел Пешков, — «ЛФК». Ну, началось. — Это типа… — с сомнением протянул Ломакин. — Это типа Лёгкой Физической Культуры, — подсказал Денис. — Это типа можешь привыкать к Артуру Сергеичу, он тебе теперь вместо отца, — сквозь смех произнёс Серёга, похлопывая по плечу замершего одноотрядовца. — Да ну нахуй… — потерянно прошептал пацан, ошарашенным взглядом уставившись вперёд. — ЛОМАКИН, ТЫ ЧЁ?! — тут же проревел ещё издалека Владимир Сергеич, грозным взглядом посматривая в сторону борзого пионера, — ЖИТЬ НАДОЕЛО? — Ладно, детвора, — смеясь, махнул рукой вожатый десятого, отходя, — Пойду отмаливать ваши грешные жопы у ваших извергов. — Ну чё, сколько сантиметров, большой дядя? — закадычно поинтересовался Стинт, завидев подходящего вожатого. — Тридцать плюс в длину и двадцать в обхвате, — хвастливо сообщил мужчина, вальяжной походкой доходя до своих коллег. — Ну-у-у да-а-а, — саркастично протянул Братишкин, — И золотой пояс по пиздабольству. — Первый отряд, проходим по два человека в кабинет! — громко объявила девушка в белом халате, оказавшись на пороге медицинского корпуса. — Ксюх, скажи же, что у меня много! Чё они мне не верят? — крикнул работнице блондин. Зануда только глаза закатила, фыркнув, и снова отвернулась к детям. — Молчание, кстати, знак согласия, — нисколько не расстроился Валерий Юрьич, — А ты чё такой бледный? — обратил внимание на своего русоволосого коллегу парень. — А это ты можешь прямо сейчас наблюдать за человеком, борющимся с внутренними демонами, — поучительно рассказал Максим Владимирович. — А шо так? — удивился молодой человек. — Да курить хочу, не могу, сдохну щас, — жалобно поморщился Семенюк, засовывая руки в карманы шорт, — Два дня уже ни тяжки, я скоро совсем загнусь. — А-а-а-а, понимаю, — сочувствующе нахмурился пионервожатый, — Я вот полтора года переходил на «нулёвку», чтобы совсем не пахло. Щас со своей электронной дуделкой вообще могу беспрепятственно покуривать под шумок. — Ну вот, а я до «нулёвки» ещё не дошёл и из «электронок» ничего не взял, — расстроенно вздохнул Владимир Сергеевич, пытаясь набрать в лёгкие как можно больше воздуха и поднимая голову вверх. От одной только мысли о сигаретке уже чуть ли слюни не текли, а ведь это только первые дни. А что дальше будет? Вове-то всегда от стресса только больше курить хотелось, а того в последнее время что-то решительно дохера стало, а вот никотина его совсем лишили. А что делать-то теперь? Парень был уверен, что с его жизнью тут и любой «зожник» закурит. — А вы знаете, что курение сигареты — это подсознательное желание сосать член? — как всегда вовремя решил подключиться к диалогу Шабанов. — Надеюсь, — беззаботно пожал плечами Валерий Юрьевич. — Дебил, — бросил Силажик, кидая немного укоризненный взгляд на своего совожатого и подавая руку для приветствия остальным своим коллегам. — Господа вожатые первого отряда, — с напускной важностью обратилась к парням снова вышедшая медсестра, — Вы тоже там не задерживайтесь, вы, вообще-то, тоже проходите измерения. — Чего? — непонимающе вылупился Братишкин, — Нам-то зачем? — Для ведения подсчётов и статистики, — объяснила девушка, уходя вглубь своего домика. — Да чё нам там измерять? — вновь повернулся на Максима парень, — Я вот и так знаю, что я сто семьдесят пять сантиметров и шестьдесят три килограмма. — И тридцать плюс в длину, — подняв указательный палец, назидательно напомнил Шабанов. — Ну, это само собой, — согласно кивнул русоволосый. — Так может Вы среди первых и пойдёте? — подошёл к компании Дрейк, — Старшим же нужно уступать и всё такое. — Ничего страшного, последними пойдём, — насмешливо хмыкнул Братишкин, — А ты там, как раз за старшенького, и организуешь всё по дисциплине, чтобы нам с Максимом Владимировичем краснеть за вас не пришлось. — Ну, получается, я и могу организовать всё так, что Вы первыми пойдёте, — сложил руки Коломиец, — Вы же сами сказали, что я за старшенького и всё решаю. — Молодой, похвально, конечно, что ты в себя веришь, — начал важничать Семенюк, закидывая руку пионеру на плечо в покровительствующем жесте, что, впрочем, так пафосно не выглядело из-за их внушительной разницы в росте, — Ну ты это, не забывай: даже у самого крутого Шефа есть Шеф, — он помахал полусогнутой ладошкой над головой, — Повыше. Денис опустил голову вниз и с прищуром покосился на осветлённую макушку: — Ну, тут не поспоришь, Владимир Сергеич, — неоднозначно протянул паренёк, рассматривая мужчину сверху вниз. — Поэтому иди и занимайся своими шефскими делами, — хлопнул по спине своего подопечного пионервожатый, красноречиво отправляя того куда подальше. — Ладно, мы с Мишаней погнали, увидимся ещё, мужики… О, ХЕСИК, СОЛНЫШКО! — развернулся и, к удивлению рядом стоящих, резко воскликнул Лагода, разведя руки в стороны. Братишкина аж передёрнуло. Перекосоёбило, если совсем честно. То ли от громкого голоса, внезапно разрезавшего размеренный шелест спокойных речей, то ли из-за той самой фразы, которую он произнёс, — в любом случае, поплохело вожатому мгновенно. Валерий Юрьевич в это время уже вовсю нападал с приветственными объятиями на ещё не успевшего подойти мужчину. Тот только кряхтел в ответ, слабо похлопывая ладошкой по плечу своему радостному коллеге и пытаясь вдохнуть побольше кислорода. — И он туда же… — неодобрительно протянул Владимир, искоса посматривая на встретившуюся парочку. Пора бы уже привыкнуть, что они с Хесом — коллеги, и встречаться на одной территории как бы нормально, но, сука, каждый раз, как первый. А первый, на памяти Володи, приятным не был. — Лагода всегда говорил, что Хес — ровный мужик, — заметил Стинт, — Один ты от шизы страдаешь. Русоволосый ничего не ответил, но только поймав на себе взгляд Алексея Александровича ещё издалека, в то же мгновение отвёл глаза, уставившись себе под ноги. Курить захотелось ещё сильнее. Спустя пару секунд послышался весёлый смех Коломийца, а после из-за полупрозрачных входных шторок вышел дёрганный и несколько раздражённый Жожо. — Воу-воу, куда гонишь, фраерок, — выставил руки вперёд Макс, когда Пешков, в резвом стремлении уйти куда подальше, чуть ли не налетел на стоящих вожатых. — Да никуда, — выплюнул пацан, останавливаясь и складывая руки на груди. — Чё, далеко убежать не смог, мелкий? — ехидно поинтересовался светловолосый, тоже вставая рядом, — Ножки коротковаты? — Пошёл… кхм… короче отвали, — насупился Сергей. — Опять что-то не поделили? — заинтересованно поднял бровь Максим Владимирович. — Я оказался на несколько сантиметров выше, чем мы думали, — гордо объявил Дрейк, выпрямившись по струнке, — Вот у пацана теперь и началась депрессия, — язвительно бросил взгляд на своего зама капитан, — Унижен, получается. — Да и подумаешь, — вальяжно протянул Серёня, делая вид, что нисколько не задет, — Лишние пару сантиметров сверху — это не так важно, а вот лишние сантиметры снизу, — он неоднозначно дёрнул бровями, иронично поглядывая на друга, — Вот это уже очень решает. — Ой-й, — показательно закатил глаза Коломиец. Хотелось, конечно, сказать, что он с утра уже насмотрелся, чего там у Пешкова «решало», и как бы не особо оно там и «решало», если совсем уж честно, но тут же осёкся, понимая, что лучше ему вовремя заткнуться, а то вожатым ещё долго придётся объяснять, чтобы они всё правильно поняли, — Хотя не буду у тебя ещё и там комплексы создавать, — смеясь, произнёс парень. — Вот и иди на… кхм… — подавился Серый, своевременно стреляя глазами в вожатых, — В общем, пойди, сходи куда-нибудь. — Например, сходи и построй отряд на выход вместе со своим маленьким коллегой, — сдержанно произнёс Владимир Сергеевич, краем глаза замечая уже подошедший четвёртый отряд, — А мы с Максимом Владимировичем пойдём, быстро «отстреляемся», — тут же добавил он, утягивая своего совожатого к медицинскому корпусу. Стинт еле успевал перебирать ногами в попытках поспеть за неожиданно рванувшим другом. Но решительности Семенюку было не занимать: желание свалить отсюда побыстрее перебило даже желание курить — настолько всё печально. С Хесом Вове становилось до невозможности тесно. Казалось, что стоит им вновь оказаться поблизости, так снова случится какая-нибудь хуйня, которая перечеркнёт весь вовин день. А день только начинался, поэтому потратить весь его остаток на одни только мысли о том, что опять произошло между ним и этим ебланом, где он себя правильно и неправильно повёл, — не хотелось совершенно. Спасибо, ему вчерашнего вечера хватило, когда он ночью чуть ли не с ума сходил, так как уснуть не мог, а все размышления, сука, так или иначе возвращались к этому ебаному придурку. — Семенюк Владимир Сергеевич, рост сто семьдесят пять, вес шестьдесят три, я пойду? — сплошным потоком вывалил всю информацию парень, столкнувшись в проёме с выходящей девушкой. Севастьянова Ксения Сергеевна, медсестра «Юнги», которую все в лагере привыкли именовать как «Зануда», только проморгалась растерянно, пытаясь уловить смысл быстро сказанных слов, потом заправила выбившийся рыжий локон за ухо и невозмутимо проговорила: — Хорошо, конечно, но измериться всё равно надо. Она рукой отодвинула перевозбуждённого Владимира и согнувшегося, еле дышавшего Максима, выглядывая на улицу. — Лёш, построишь «своих» в колонну, ладно? — обратилась к вожатому четвёртого отряда рыжеволосая, — Можешь прям в коридоре начинать, а я пока с первым закончу. У Вовы мурашки прошлись от волос, до кончиков пальцев и обратно раз десять, когда он услышал этот немного хриплый тон где-то позади, призывающий детей сохранять тишину на приёме у медсестры. Главное не оборачиваться — главное не оборачиваться — главное не оборачиваться. Вове похуй. Вове неинтересно, что этот мудак там делает. Вову не волнует, что девочки, до этого громко хихикавшие между собой, мгновенно утихли после просьбы своего дражайшего кумира быть потише. Не-а, ему так-то абсолютно параллельно, между прочим. — Вставай к ростомеру, — услужливо проговорила Зануда, ведя парня к пластмассовому прибору. Вожатый тут же подлетел к устройству, забираясь на металлический уступок и выпрямляясь. Хес, уже построив своих детей, без стеснения заглянул внутрь комнаты, приваливаясь плечом к дверному проёму и лениво скользя глазами по помещению. Пройдясь взором по светлым стенам, древним деревянным шкафам и ящикам, прочитав пару неинтересных названий на корешках каких-то специализированных книг, обведя взглядом и пол, и потолок, он доброжелательно поздоровался со стоящим на весах Стинтом, а после, словно через силу, словно заставляя самого себя, перевёл скучающий взгляд на стоящего у дальней стены Братишкина. У Вовы против воли сбилось дыхание. О том, чтобы самому отвести глаза, конечно, не могло быть и речи. Лёша тоже смотрит внимательно, молча. Наблюдает. Изучает. Русоволосому сразу же становится некомфортно. Ощущение, будто находишься под прицелом, под микроскопом, и чувства одолевают странные, будто Вова совсем не защищён. Господи, он бы всё сейчас отдал за палочку хотя бы самых всратых и стрёмных сигарет. — Ну вот, а ты говорил мне, — фыркает Ксюша рядом, — Светлана Алексеевна, записывайте «сто семьдесят три». Женщина уже пенсионного возраста, Светлана Алексеевна, или, как её шутливо привыкли называть, «Золушка» или «Золушка на пенсии», послушно начеркала что-то в свой бланк. — Чего?! — тут же выпалил молодой человек, ошарашено уставившись на медсестру, — Быть такого не может, переделывай! Со стороны дверей послышался тихий, приглушённый смешок. — Что я тебе переделаю? — возмутилась Ксения Сергеевна, — Сто семьдесят три есть сто семьдесят три, в твоём возрасте уже как есть. — Перемерь, — вскинул руки пионервожатый, — Я просто… — он мимолётно бросил взор на чужую ухмылку, стоявшую в дверях, и, скрипя сжатыми зубами, добавил, — Я просто немного сжался. Хесус молча сощурился, чуть откидывая голову назад. Девушка устало вздохнула, вновь поставив парня к измерителю и уставившись на шкалу с разметками. — Боюсь, Вов, ты не сжимался, — размеренно сообщила рыжая, — Сто семьдесят три. — Да это невозможно! — Сам посмотри! — воскликнула Севастьянова. Владимир тотчас обернулся, недоверчиво осматривая шкалу. Пластиковая перекладина упрямо остановилась на отметке «173». Да какого хуя… Алексей Александрович слегка небрежно подавился воздухом в попытках оставаться безучастным и невозмутимым, наблюдая за чужой развернувшейся трагедией. Чуть откашлявшись, он всё же смог подавить рвущийся наружу смех, поспешно отворачиваясь к своему отряду. — Алексей Александрович, Вы в порядке? — волнительно спросила стоящая рядом Ариша, с беспокойством осматривая своего уже полюбившегося вожатого. — Я в порядке, — самодовольно ответил мужчина, не сдерживая саркастичной улыбки, — Я в полном порядке.***
Неторопливое жужжание тихо разносилось над разросшейся, спутанной травой, под кронами лиственных и хвойных деревьев, в листьях и цветочках невысоких кустиков. Одна из маленьких пчёлок, к своему сожалению не нашедшая желанного нектара среди высаженных в палисаднике цветов, — что были уже вдоль и поперёк обчищены другими её сородичами, — заприметила недалеко от сгруженной кучи камней весьма привлекательный куст дикой малины, что так яро манил своими ароматными цветами. Недолго думая, крошечное животное мгновенно подлетело к своей цели, в хаотичном порядке мечась среди беленьких лепестков и, наконец, садясь на жёлтую серединку. Внезапно в воздухе повеяло чем-то до невозможности противным и ядовитым, мигом заставляя слабое насекомое поперхнуться отравленным кислородом. Мгновенно взлетев, пчёлка немного потерялась в пространстве из-за сизого дыма, но тут же поспешила убраться из душного пространства, недовольно жужжа и слегка дёргано помахивая прозрачными крылышками. Ёбанные люди… всю малину испортят… Вова с особым наслаждением выдохнул терпкий дым, не сдерживая лёгкой мимолётной улыбки. Как же мало нужно человеку для счастья. Казалось, что проблемы растворяются сами собой, прямо как сигаретный дым. Уже и солнце ярче светит, и жить хочется чуточку больше. Парень снова припал губами к фильтру, немного переминаясь на корточках и стараясь не обращать внимания на затёкшие суставы. Да и о каких больных коленях может идти речь, когда ну вот она, родненькая, тлеет меж пальцев, пускай и с какой-то позорной фруктовой кнопкой, — потому что ему, на самом деле, не хватило времени, чтобы выбрать нормальные, поэтому он взял в ларьке первые попавшиеся, боясь опоздать на заезд, — но такая охуенная. Два дня — рекорд без преувеличений, он почти собой гордится. Но трезвой и здоровой жизни должно быть понемножку, поэтому стратегически важные запасы в количестве пары пачек были своевременно вскрыты и начаты во избежание эмоционального перегорания и во имя восстановления душевного равновесия. Иными словам, игра стоит свеч. Ведь чтобы нормально покурить, вожатому пришлось уйти за территорию лагеря, ныкаясь в колючих кустах, что находились за каменной горкой, что находилась за перелеском, что находился… да короче, постараться пришлось конкретно. Но опиздюлиться от Татьяны Денисовны не хотел никто, верно? — Антох, ты со своей хуйнёй как ебучий паровоз пыхтишь, — недовольно заметил Братишкин, наблюдая, как густые клубы плотного пара поднимались далеко-далеко ввысь, не слишком стремясь растворяться, — Ты нахуй нам весь лес задымил? Сидим, блять, как два ёжика в тумане. А если Танюха подумает, что пожар начался? — Придётся устроить настоящий, — спокойно ответил мужчина, вновь затягиваясь, — Потому что если она узнает, что мы здесь курим, то нам пизда. — Справедливо, — качнул головой пионервожатый, — Но всё равно заканчивай, а то я скоро тебя уже видеть перестану. Антон Вадимович только выдохнул пафосно, опять испуская пелену непроглядного смрада. В курении исподтишка опытный охранник был уже профессионалом. Собственно, он с собой Володю и взял, чтобы предостеречь беднягу от стремительно надвигающейся ломки. — Зато я не воняю, как ты, — парировал мужчина, — От меня несёт лесными ягодками под стать лесу, а вот от твоей хуйни, — он тыкнул своим вейпом в сторону парня, — Таким куревом несёт, что пиздец. — Похуй, — невозмутимо ответил Владимир, — Я себя теперь хоть полноценным человеком ощущать стал. — Бросал бы ты, дружище, — с сомнением протянул Татыржа, — Или перешёл бы вон на что-то полегче, а то совсем себя не бережёшь. — Да ладно, нормально всё, — отмахнулся русоволосый, попутно доставая из пачки вторую сигарету, — Я вот в последнее время только в сигаретах счастье и нахожу. А так брошу их, и что останется радостного в жизни? — Не в том ты радость ищешь, парень, не в том, — сквозь глубокий вздох протянул охранник, — А ты знаешь, между прочим, как вредны сигареты? — Конечно, — по-умному кивнул Семенюк, — Вот, смотри, «Гангрена», — с детским восторгом молвил молодой человек, показывая собеседнику страшную картинку с одной из своих пачек, — Блять, «Импотенция»… — расстроенно прошептал он, смотря на вторую. — Не, там, на картинках, вообще пиздец показывают, — неприязненно мотнул головой Антон, — А так я, конечно, бросать собираюсь в ближайшее время. Ну его нахуй, здоровье дороже. — Удачи, — не впечатлённо хмыкнул пионервожатый, — А я, может, сдохну быстро, зато время весело проведу. — Ну и зря, — прозевал Татыржа, выключая свой агрегат, — А я, кстати, недавно статью читал и узнал, что курение — настолько штука специфическая, она даже на рост влияет, прикинь? — В плане? — непонимающе нахмурился Братишкин. — В плане, курящие люди расти перестают, — пожал плечами охранник, сквозь измученный стон вставая на ноги из неудобного положения. У Вовы дым в горле комом встал. — Вот, а я говорил, что пора завязывать, — нравоучительно сообщил мужчина, смотря, как заходится диким кашлем пацан на траве, кряхтящим воем разражаясь на весь лес и пугая всех белок, — Ты это, подумай. — Иди нахуй, — смахивая подступающие слёзы и потирая красные глаза, просипел парень, — Такие вещи под руку не сообщают, я курю вообще-то. — Ну, извиняй, — фыркнул охранник. — Реально что ли не растут? — неверяще поинтересовался парень, поднимая голову на своего товарища. — Ну, если начать в раннем возрасте, то, говорят, рост останавливается. Вот ты в каком возрасте начал? — спросил Татыржа. — С шестнадцати, — задумчиво протянул Семенюк. — А расти с какого возраста перестал? Братишкин заторможенно взглянул на тлеющую искру, от которой тонким узором вилась полупрозрачная струйка дыма, а потом, резко вздрагивая и будто бы возвращаясь в реальность, сразу поднялся на ноги, рывком выбрасывая недокуренную половину под ноги. — Мне это, к пиздюкам своим пора, — рвано выдохнул пионервожатый, поглубже запихивая пачку в задний карман. — Ага. Ну, давай, занятой мой, — непринуждённо произнёс Антон Вадимович, — Только жвачкой зажевать не забудь, а то тебе с высоты твоего статуса не положено такими неприличными вещами заниматься.***
«Чё за хуйня? Так вот где собака зарыта что ли?», — тихо сокрушался парень, мысленно обращаясь к пачке в заднем кармане, — «То есть вот так вы со мной, да, суки?». Идя по неровной каменной аллейке, невольно начинаешь обращать внимание на огромные тополя, часто рассаженные по краям. Вот и нахуя они такие высокие? На их фоне любой, блин, карликом себя ощущает. Минуя административное здание и выруливая направо, Владимир двинулся в сторону площадок. В связи со скорыми соревнованиями по самым различным видам спорта все отряды вынудили почаще выходить на улицу и заниматься активностями. Когда Вова в трясучке покидал территорию лагеря, Макс сказал, что выгонит всех на волейбол, мол «Спорт — это жизнь» и «В здоровом теле — здоровый дух», а сам «Я пока на лавочке посплю» или что-то вроде того. Вова, если честно, не особо слушал — он в это время мечтал оказаться на другом полушарии от Хеса. Кстати, о нём… «Мать твою ебал», — на автомате выдохнул парень, спотыкаясь на пороге волейбольной площадки. А вот и его Сквад. Играет. С Детьми Хесуса. Жёлто-голубой мяч с громким хлопком отскакивает от рук, вращаясь в воздухе, перелетает на другую половину поля в сторону немного растерявшегося Санька. Тот, не успев толком ничего придумать, несуразно кренится в сторону подлетающего предмета, но глазомер предательски подводит, и подставленные вперёд предплечья оказываются не у дел. Мяч падает на асфальт. Выходит, плюс очко четвёртому отряду. — Ну-у-у, Са-а-ан-я-я-я, — расстроенно завыл у волейбольной сетки Максим Владимирович, — Ну чё ж ты так, близко же было. Владимир Сергеевич в это время тихо и незаметно пытался проскользнуть в сторону дальних трибун. Если уже даже ленивого Шабанова каким-то образом заставили принимать участие в игре, то Вове отсюда вообще стоит валить со всех ног. Но возможности такой, к сожалению, нет, поэтому единственный вариант — быть тише воды, ниже травы и не привлекать внимание. — Владимир Сергеич, вовремя Вы вернулись! Может, замените меня? — выкрикнул с другого конца поля Пешков. «Да чтоб тебя…», — раздражённо процедил парень, после с невозмутимым лицом поворачиваясь к отряду. — Закатай губу, Серёг, — мгновенно опомнился Шабанов, — Я здесь самый старый из вас, а значит, меня заменить и надо. — А может вы сами там как-нибудь? Нормально же справлялись, — как можно дружелюбнее протянул русоволосый. — Нет, ну а что, — поддержала разговор Алина Рин, стоявшая тоже возле сетки, но за другую команду, — Одни вожатые уже поиграли с ребятами, пришла очередь других, да, Лёш? — она повернулась в сторону трибун, находящихся по другую сторону. Губанов только вздохнул с досадой. Он, за счёт своей прирождённой плоскости, так старательно копировал лавочку, распластавшись на ней, а его всё равно так позорно спалили. — Давай, вставай на моё место, — тоном, не терпящим возражений, произнесла девушка, серьёзно посматривая на своего совожатого, — А я пока пойду в медпункт, решу там кое-что. — Да, Вов, ты тоже давай, — тут же подключился Стинт, пока повеяло возможностью слинять. Пионервожатый только губы поджал страдальчески, не веря своему «везению». И если Стинта он мог бы ещё без зазрения совести послать нахуй, то вот с Алиной так разговаривать язык не поворачивался ни у кого. — Да как ты вообще мог подписаться на эту херню?! — тихо прошипел другу Братишкин, оказываясь рядом на поле. — А я и не подписывался, — в оправдание замахал руками парень, — Но когда Алина говорит, мол «Макс, ну-ка быстро вышел на поле», даже моей наглости не хватает, чтобы ей спротиворечить. Семенюку не остаётся ничего иного, как закатить глаза. Конечно, окажись он на месте Макса, итог был бы, несомненно, тот же. Но выразить своё недовольство другу всё же хотелось. Едва ли ему, как стоящему под сеткой, стоило обернуться в сторону четвёртого, так в глаза сразу бросилась длинная, угловатая фигура, неспешно идущая к своей позиции в явных попытках растянуть время. Владимир смерил пионервожатого унылым взглядом, не потрудившись даже рта раскрыть. Алексей Александрович же, наоборот, спокойно и даже как-то более заинтересованно оглядел своего соперника по игре, вставая ровно напротив, лицом к лицу. «Ну, какой же ты душный», — подумал пионервожатый, уперев свой взор в яркий отлив бордовой ткани, что была завязана на чужой шее. А в голове ненароком проскальзывает мысль, как этот пионерский галстук тугим узлом затягивается вокруг чужого горла, перекрывая дыхание. И как можно быть таким чрезмерно пафосным? Вову будто льдом сковывает, когда он смотрит, как тончайшими мутными ниточками расходятся бледно-голубые складочки от чужого зрачка и до самой каймы. Куданова говорила, что они красивые. А Братишкин может поспорить, что половина девочек четвёртого отряда готовы душу отдать, лишь бы Алексей Александрович обратил на них своё драгоценное внимание — он же видит краем глаза, как те сидят на передних лавках и вдохновлённо рассматривают своего любимчика. Это нелепо и, как минимум, неправильно. Да, возможно Хес и был симпатичным — хоть Вова и не особенно разбирался в мужской красоте, — но ведь это же не повод так в открытую пожирать его глазами! Да и было бы кого, но Хес на Тимоти Шаламе совсем не походил, а другой причины, почему стоит терпеть его высокомерное выражение лица, Владимир как-то не находил. Совсем близко раздался звонкий удар, и парень растеряно обернулся, в непонимании оглядевшись. Мяч уже катился по нагретому асфальту на их половине поля, красноречиво извещая всех, что первому отряду снова был забит гол. — Ну, Владимир Сергеич, ну Вы чё, Ваш же мяч был, — горестно протянул Жожо, находясь на позиции подающего. Пионервожатый удивлённо проморгался. Они что, уже играют? Почему он этого не заметил? Обернувшись обратно в сторону другой команды, парень не то что наткнулся, напоролся на взгляд другого пионервожатого, устремлённый прямо в глаза. Тот стоял как-то непозволительно близко — хоть и был в нескольких шагах да ещё и за сеткой, — смотрел с разгорающимся азартом и каким-то нездоровым блеском, а потом, чуть сглотнув, выдавил: — Слушай, может тебе лучше под сетку парня повыше поставить? Вот, например, того, светловолосого. А то видно же, что не дотягиваешься. Наступила тишина. «Ах, вот значит как». Вова с замиранием сердца ощущал, как стремительно разрастается раздражение, заполняя собой всю грудную клетку. Честно, Лёхе больше шло молчать и кидать косые взгляды, но уж никак не разговаривать. Пока он рта не раскрывал, Братишкину хоть как-то удавалось мириться с его существованием, но сейчас Губанов хмыкает с нотками открытого сарказма, и парень чувствует жжение где-то под горлом, прямо за своим собственным галстуком. — Чтобы дать тебе сейчас по ебалу — дотянусь, — рычит сквозь зубы пионервожатый, но, в противовес своим словам, отходит на шаг назад, глубоко вздыхая. — Чего ты так завёлся? — спрашивает человек напротив, несколько иронично выгибая бровь, мол «Серьёзно, вот так легко тебя можно вывести из равновесия?», — Это же просто игра. Вова на самом деле умеет включать тотального похуиста, когда ему нужно. А сейчас у него буквально горело — так ему необходимо это было, но ебучий внутренний рычаг всё никак не хотел поворачиваться, и парень будто забыл дорогу к безразличию. Хес заводил его с пол-оборота, зажигал вмиг, как спичку, и Семенюк упрямо не мог понять, почему любые его слова или действия так фатально отражаются на внутреннем состоянии парня. Он же, блять, бесит его одним своим существованием. И не важно, существованием воочию или существованием на другом конце лагеря — его бесящий образ постоянно находится в подкорке, беспрерывно вертится где-то на фоне вовиных мыслей. Ну как можно быть… таким? Хес же резко переводит весь свой фокус куда-то позади русоволосого, и улыбка из саркастичной переходит в более добрую. — Как настроение? — прикрикнула издали Синди. Вова тотчас обернулся в сторону знакомой речи. Старшая вожатая стояла на тропинке у обочины спортивной площадки и с интересом осматривала собравшихся «спортсменов». — На высоте! — бодро ответил Хесус, а потом чуть тише, так, чтобы было слышно только одному близ стоящему человеку, добавил, — Хоть это и не про всех. — Вы ж мои орлы! — гордо воскликнула девушка, — Молодцы, что тоже подключились. Вожатые в первую очередь должны показывать пример остальным! — Так у нас игра в самом разгаре, Татьяна Денисовна, — дружелюбно закивал голубоглазый, расставляя руки по бокам, — Вон, Владимир Сергеич уже на низком старте! Вова просто стоял, как вкопанный, не в силах снова обернуться на голос. Ох, как повезло, что между ними — сетка и присутствие Грачёвой, иначе он этому петуху точно ебальник бы снёс. Похоже, в списке сегодняшних дел Алексея Александровича был обязательный пунктик «сдохнуть», ибо Семенюк не может трактовать его вызывающее поведение иначе. Рыжеволосая тоже радостно улыбнулась и показала большой палец, а после развернулась и отправилась по своим делам. — Не, ну мы играем? — недовольно вскинул руки Шабанов, находясь на боковых трибунах со свистком. — Играем, — просто пожал плечами Губанов, тоже делая шаг назад, — Кать, подавай. Светловолосая девочка вновь ухватилась за мяч, подбросив над собой, перекинула его верхней передачей. Волейбольный снаряд стремительно ускорился в дальнюю часть поля, но был на этот раз своевременно отбит их девчонкой из Сквада. — Это же маленькие девочки?! С какого хера они так сильно подают?! — отходя на всякий случай подальше, прошипел Дрейку Братишкин. — Да мы сами охуе… то есть, удивились, Владимир Сергеич, — понимающе прошептал капитан, вставая плотнее к вожатому, — Оказалось, что тут некоторые маленькие девочки — профессиональные волейболистки. Мы уже полчаса как у детей «сосём». Другой пацан из отряда, Мишка, ловко подбежал к сетке и быстрым нападающим ударом забил мяч в поле соперника. Плюс очко первому отряду. — Ладно, щас мы это дело быстро исправим, — уже более оптимистично настроился пионервожатый, потирая ладони. Серёня нервно стучал мячиком по асфальту, готовясь подавать. Вот только сосредоточиться на игре не получалось совершенно. Внимание само собой вновь и вновь возвращалось к Кудановой, что снова сидела со своими подружками на скамейке, но не на их стороне, а на стороне противника. И смотрела она вовсе не на Серёжу. Из раза в раз её взгляд возвращался к Алексею Александровичу, совершенно игнорируя всех других игроков на поле и, самое главное, Пешкова. Даже когда вожатый четвёртого отряда сидел среди запасных, она постоянно поглядывала на него, что не могло не раздражать пацана, потому что Серёня всю игру смотрел только на неё и всё ждал ответного внимания, но его так и не последовало. Ни тогда, когда он почти мастерски принял опасную подачу одной из волейболисток, ни тогда, когда сам сделал «эйс» своей подачей и ему одобрительно похлопали все. Все, кроме Даши, что не переставала общаться со своими девочками, ненавязчиво поднимая взгляд на другую половину поля и аккуратно опуская вновь. Как же это задевает. Серёга губы поджимает, рвано выдыхая и сглатывая. Надо сейчас красиво подать. Ну, или хотя бы подать так, чтобы не подставить свою команду. Он снова смотрит вперёд. Алексей Александрович стоит на передней линии, по правой стороне, и Гаечка теперь сидит совсем рядом — слишком близко, как для Серёжи, — а взгляд её неотрывно мечется по чужому профилю. Внутри серёжиной грудной клетки тоже что-то мечется, когда одна из её собеседниц говорит что-то вслух, а после вся их небольшая компания разражается смехом, привлекая внимание стоящего рядом мужчины. Тот поворачивает голову к ним, улыбается как-то снисходительно и даже с долей очарования, говорит им что-то — Серёжа, как ни старается, услышать не может, — а после девочки тоже начинают давить умилённые улыбки, переглядываясь меж собой. Но Даша не переглядывается. Она смотрит на Алексея Александровича, а он смотрит на неё. Блять, как же это больно. — Пешков, ты чё, завис? — с претензиями кричит Максим Владимирович с задних трибун, — Подавать кто будет? Пацан резко одёргивается, растеряно посматривая в сторону своего вожатого. В руках какое-то непреодолимое напряжение скопилось, и Жожо немного трясёт ладонями, пытаясь вернуть себе самообладание. Вот только нихрена не получается. Злость и обида струятся по венам, и парень щеку прикусывает изнутри, чтобы не позволить себе выпустить своё раздражение наружу. А вот усмирить через край льющиеся эмоции физически — можно. Темноволосый мяч подбрасывает над головой и, подпрыгивая, бьёт по нему со всей дури. Тот со звонким хлопком летит по прямой, слишком быстро преодолевая и без того небольшое расстояние. Глухой удар прокатывается по площадке. Пацанёнок в серой футболке, стоявший в самом центре своей половины поля, резко сгибается пополам, наклоняясь к асфальту с сиплым воем. Удар пришёлся прямо в центр, в солнечное сплетение. Все сидевшие по краям девчонки с ужасом вздохнули, прикрывая рты и шокировано уставившись на развернувшееся месиво. Алексей Александрович, опомнившись от секундного оцепенения, тут же подбежал к упавшему на колени ребёнку, садясь рядом на корточки и участливо заглядывая в лицо. Другие же не могли даже с места сдвинуться, ошарашено застыв на своих местах. Серёга выдохнул чуть слышно, с абсолютно замершим сердцем смотря на произошедшее. — Ты совсем ненормальный, да?! — яростно воскликнул вожатый четвёртого отряда, поднимая голову к пионеру после того, как убедился, что его пацан живой, — Совсем охренел так бить?! — Я не… я не хотел, — потеряно промямлил Пешков, бегая глазами из стороны в сторону и чувствуя, как невовремя сжимается горло, — Я случайно. — Случайно, блять, да?! — в неконтролируемой агрессии выругался мужчина, перемахнув через сетку и резко сокращая расстояние между ним и темноволосым, — А если бы ты ему ребро выбил, и оно бы лёгкое пробило?! А если бы он сдох, ты бы также говорил?! Дистанция между ними сокращается до совсем ничтожного количества, когда Серёня чувствует, как слегка подкашиваются у него ноги, переставая твёрдо удерживать своего хозяина. Его косит немного назад и он чуть-чуть оступается, когда Алексей Александрович подходит совсем близко, и от его леденящего взгляда внутри что-то скручивает, но пацан продолжает стоять на месте, хоть и несмело. — Он же сказал, что не хотел! Успокойся, это тоже ребёнок! Владимир Сергеич срывается с места и в мгновение ока оказывается рядом, полубоком прикрывая пионера и серьёзным взглядом окидывая своего коллегу. — А да?! Мы теперь любую его хуйню будем оправдывать тем, что он ребёнок, хотя ему, блять, почти восемнадцать?! — Хес со злостью всплёскивает руками, впиваясь глазами в русоволосого. — Хватит орать матом на весь лагерь, — цедит Братишкин чуть тише, — Ему стыдно и он обязательно извинится, а ты заканчивай свои истерики на пустом месте и не ори на моих детей. Вове самому почти страшно и очень, ну очень тяжело находиться под этим уничижающим взором, но он всё равно зубы сжимает и смотрит с долей уверенности. Только с долей, потому что, на самом деле, Пешков пиздец как не прав. Но Жожо — часть Сквада, часть корабля, а у пионервожатого уже на автоматическом уровне работает привычка стоять за своих. — Не боишься, что тебя попрут вместе с ним, если ты и дальше так продолжишь за него впрягаться? — давится гневом вожатый четвёртого, тихо хрипя. — Ты мне угрожаешь? — провокационно тянет Владимир. — Я предостерегаю, — выдыхает Алексей, твёрдым взглядом окидывая собеседника сверху вниз, — А то ты явно нихуя не понимаешь, как тут всё происходит. — А мне казалось, ты думаешь обо мне лучше, — иронично склоняет голову Семенюк, наслаждаясь чужой яростью. — Знаешь, я в принципе о тебе невысокого мнения, — также многозначительно хмыкает мужчина, не переставая буравить взглядом собеседника. Братишкин поперхнулся собственным вдохом. — О ГОСПОДИ! ВАС ВООБЩЕ НЕЛЬЗЯ НИ НА МИНУТУ ОСТАВИТЬ?! Алина взрывается уже через секунду после того, как видит упёршегося в асфальт коленями и руками мальчика, склонившихся над ним девочек и двух своих коллег-баранов, Вову и Лёшу, что, судя по их выражениям лица, готовы совершить ещё не одну лишнюю глупость. — Вы совсем уже не можете ничего нормально сделать?! Что у вас тут случилось? — она подбегает к своему мальчику, садясь рядом и взволнованно гладя того по спине, успокаивающе что-то произнося. — Эти придурки чуть не угробили нам ребёнка, — выплёвывает Губанов, скрещивая руки на груди. — Это вышло не специально, мы просто играли, — в ответ добавляет Владимир Сергеевич. — А да?! — опять заводится Хесус, оборачиваясь, — «Просто играли»?! — Хватит! Всё! Разошлись! — Рин, кажется, сама еле сдерживает себя в эмоциях и выражениях, — Возьми ребят и иди дежурить на обед, Лёш, сейчас же! Всё! — она отчаянно тянет мужчину за плечи, отцепляя от Братишкина, — А я поведу Костю в медпункт. — Да, Вов, веди наших в дом, а я помогу пацана до лазарета довести, — серьёзно сообщает Стинт, уже подняв с пола тяжело дышавшего мальчика, что явно скривился от резкой боли. Хес выдыхает сквозь зубы, снова грязно выругавшись себе под нос, и, махнув своим пацанам, в гнетущей тишине уходит в сторону здания столовой. Вова машинально оборачивается ему в след, нечитаемым взглядом упираясь тому в затылок. Ему почти смешно от этого. Он видит эту удаляющуюся, чуть сгорбленную спину, эти скованные от напряжения лопатки уже каждый день. Удаляющуюся в первую очередь от него, Вовы. Хотя нет, на самом деле ему нихрена не смешно. Быть может, если бы он намеренно искал с ним конфликта, то Семенюк, несомненно, остался бы доволен. Но, чёрт возьми, как же он устал с ним ссориться. — Так его, Владимир Сергеич! — вдохновлённо подхватывает Пешков, — А то чё он против нас прёт? Уж мы-то друг за друга впрячься можем. — Серёг, заткнись. Пацан тут же застопорился, проглотив собственные слова. Пионервожатый посмотрел мрачно, нисколько не разделяя чужого восторга. Такова уж выёбистая натура Серёги: раскидываться громкими словами, но только тогда, когда ему точно ничего не угрожает. Владимиру самому противно было. Пешков в данной ситуации конкретно облажался, а Семенюк оставить это не смог. Серёня, конечно, тот ещё мелкий придурок, но явно не любитель бить детей, в особенности, такими нетривиальными способами. А Вове-то уже что — хуже точно не будет. Его Хес и так, по всей видимости, ненавидит. Братишкину это чести не делает, но так хотя бы пацана спас, взяв весь удар на себя. Парень с тоской обернулся в сторону уже пустующей дорожки. Обычно его не волнуют конфликты с людьми, на которых ему в принципе насрать. Он всячески пытается напомнить себе об этом. Пытается. Почему-то щемящее чувство пустоты оказывается сильнее.***
Солнечный свет бликами играл в прозрачных стёклах, бойкими зайчиками рассыпаясь по комнате на множество ярких лучиков. Внутри административного здания кондиционера, конечно, не имеется, и всё же температура куда приятнее и прохладнее, чем на улице. Спасибо людям, что додумались строить здания из камня — вот, кто реально гений. — Молодые люди, вы фильм тянуть будете или как? Скрипучий и не слишком приятный тембр чужого голоса заставляет всё же распахнуть глаза и разочарованно посмотреть на его обладательницу. Женщина средних лет, — Семенюк не вдавался в подробности, но она вроде является кем-то из работников администрации, — сидела за столом и с недовольством посматривала на пришедших. Вообще, её понять можно: Вова со Стинтом уже минут двадцать только и делали, что молча стояли столбами посередине кабинета и наслаждались относительной прохладой комнаты. — Ща-ща-ща, — протараторил Шабанов, вновь откидывая голову наверх. — Да всё, короче, «перед смертью не надышишься», — с грустью выдохнул Владимир Сергеевич, толкая локтем своего товарища, — Нас так-то реально позвали по делу, а мы тут торчим на халяву. Он оглядел стоящий перед ним стол. На нём лежали обычные белые листы, каждый из которых скрывал за собой название какого-то фильма. Хотелось бы, конечно, надеяться на «Зелёный слоник», но ведь вряд ли им так подфартит. Поэтому молодой человек проводит ладонью по бумаге и наугад берёт самый левый листочек, на котором оказывается… — «Властелин колец», — сдержанно объявил Владимир, подняв взгляд на своего совожатого. — Насрать тебе в руки, — цокнул Максим, явно не слишком обрадовавшись чужому выбору. — Вполне себе хорошее кино, — в противовес Шабанову одобрительно кивнула женщина. — Да может кино и хорошее, вот только играть его запарно, — поджал губы русоволосый, а потом вновь перевёл взгляд, полный надежды, на друга, — Ну что, ливаем? — Конечно, — кивнул Стинт, — Вон, повесим на Дрейка, он разрулит как-нибудь. Вова согласно хмыкнул. Не то чтобы Денис был профессиональным режиссёром или продюсером, но он же типа за главного, а значит справится? Мордоры и Ширы это, конечно, хорошо, но участие вожатых по желанию. А желание есть? Правильно! — Спасибо, мы пошли, — безынициативно отозвался Владимир Сергеевич, на пару с Максимом Владимировичем покидая главный корпус. — Привет, мальчики, — мило улыбнулась Неля, стоило лишь пацанам выйти на улицу. — Привет, — тут же расплылся в светящейся улыбке Шабанов. — Ага, и тебе не хворать, — куда более тускло поздоровался Семенюк, краем глаза вновь подмечая, как Стинт выпадает из времени и пространства. — Я за фильмом вот иду. Вы уже выбрали? Что попалось? — поинтересовалась Хусаинова. — Да, вот «Властелин колец», — равнодушно зевнул Братишкин. — О-о-о-о, — впечатлённо протянула девушка, — Блин, люблю эту трилогию. Повезло, «выборка» классная. — Серьёзно? — поднял бровь русоволосый. — Так вот мы тоже так подумали, — тут же как болванчик замахал головой Стинт, — Фильм-то реально клёвый, кстати, мне тоже очень нравится, — он очаровательно прищурился. — Серьёзно? — в красноречивом удивлении уставился на друга Владимир. — А участвовать вы будете? — спросила вожатая, — По-моему, было бы круто в такой сценке сыграть. Жалко, правда, что нам теперь такое не попадётся, а то я бы с удовольствием. — Да вот, думаем, что да, — беззаботно пожал плечами Шабанов, — Всё-таки в такой трилогии грех не поучаствовать. — ЧЕГО НАХУЙ?! Хусаинова робко улыбнулась, кокетливо посматривая на парня. Стинт ухмыльнулся в ответ, даже не пытаясь скрыть тот факт, что он практически светился изнутри. Братишкин стоял рядом и просто не знал, в какую сторону охуевать. Нет, ну он и раньше понимал, что в этом уравнении с двумя постоянными он что-то вроде «не пришей кобыле хвост» и так далее, но чтобы вот так в упор его игнорировать! — Здорово, — кивнула Неля, вполне оценив такой милый жест со стороны своего коллеги, — Тогда с нетерпением буду ждать вашего перфоманса, — она слегка хихикнула и, осторожно обойдя мальчишек, скрылась за дверями администрации, подарив Максу на прощание лёгкую улыбку. — Да, конечно, — немного нескладно проговорил Максим Владимирович, — Тебе обязательно понравится! — ТЫ СОВСЕМ ОХУЕЛ?! Вова даже не злился — это простое желание убивать. О фантастических способностях Стинта играть в крысу и переобуваться налету в их компании ходят настоящие легенды. Братишкин сам лично не раз наблюдал, как парень мог в корне изменить и свой характер, и своё мнение, и все свои принципы, если того требовала ситуация, но здесь, сука, он сумел переплюнуть все возможные границы. — Ути-бозе мой, — манерно скривился русоволосый, — «Тебе так понравится!», «Грех не поучаствовать!». ТЬФУ, БЛЯТЬ, — он показательно сплюнул под ноги Стинту, специально стараясь попасть на чужой кроссовок. — Да чё ты так завёлся? Я же ничего страшного не сказал, — нацепил маску абсолютного спокойствия и непроницаемого похуизма Максим Владимирович, — Просто, блин, как бы сказать… я подумал, нам же это в любом случае зачтётся? Инициатива и всё такое… так почему бы не поучаствовать? — Думать — это не твоё, — разочарованно выдохнул Семенюк, — Давай, каблук, удачи. В таком случае без меня там разберёшься. — Да чё ты начинаешь, — вальяжно протянул Шабанов, хватая своего друга за плечо, — Это наоборот наш с тобой шанс проявить себя во всей красе! Так сказать, выделиться среди всех остальных ещё в начале смены. А ты знаешь, что за особые заслуги могут премию выдать? Владимир только поморщился, искоса поглядывая на своего совожатого. Профессиональный сказочник в лице Стинта, конечно, может рассказывать невероятные небылицы, но Вова, честно говоря, в рот ебал такую премию и способы её получения, подобные этому. — Ладно, — вздохнул Шабанов, прекрасно понимая, что парень ничуть не вдохновился его пронзительным спичем, — Вов, слушай, я признаю: я тот ещё куколд. Но, бля, помоги мне? Без тебя я не вывезу, чел. Просто небольшое участие в сценке, пожалуйста. Я даже не как друга, как брата прошу. Семенюк цыкнул. Макса-то можно понять: когда хочешь впечатлить девчонку и не на такие меры пойдёшь, но бля… — И что ты предлагаешь? — с сомнением протянул молодой человек. — Хочу главную роль, — с разгорающимся азартом вымолвил Стинт, — Сыграем хоббитов? Я возьму на себя Фродо, а ты типа друга там его лучшего? Как там его, кстати, звали… — Ясно. Пошёл нахуй, — перебил друга Братишкин, быстро разворачиваясь и начиная удаляться. Ну да, ему ещё хоббита, блять, для полного «счастья» осталось сыграть, чтобы совсем похоронить своё самолюбие и репутацию на пару. — Да куда ты так погнал? — спохватился Шабанов, догоняя товарища, — У тебя не будет много слов, обещаю! — Я не буду играть ебучего гнома! — возмутился пионервожатый, — Как-нибудь без меня. — Вообще-то не гнома, а хоббита. — Без разницы, — выдохнул парень. — Ну, вообще-то разница есть, — с силой остановил своего коллегу Максим Владимирович, — Хоббиты меньше гномов. — Вдвойне пошёл нахуй, — недовольно фыркнул Семенюк. — Брат, прошу, умоляю, — Стинт — Вова никогда не перестанет удивляться тому, какой он еблан, — артистично встал на колени, вцепившись руками в ноги парня, отчего тот чуть не навернулся, — Только ты меня спасёшь. Братишкин закатил глаза. Если он в это впишется — определённо пожалеет. Но Макса тоже пожалеть хотелось: всё-таки так сильно он «втрескался» первый раз на памяти Владимира. Чёрт, ситуация — полное дерьмо, но и как друг он будет полное дерьмо, если не выручит. Да ёбанный рот… — Ладно, — скрепя сердце, выдавил из себя русоволосый. — Ладно? — поразился Шабанов, смотря на друга снизу вверх. — Ладно, — повторил парень, — Ты братву на сиськи променял, тебе не стыдно вообще? — с показным осуждением добавил пионервожатый. — Не братву, а братство кольца, — нравоучительным тоном высказался Макс, поднимаясь по штанам приятеля. — Тогда можешь сразу идти в очко Саурона, — фыркнул Братишкин. — Не «очко», а «око», мой юный хоббит, — выставил палец вверх мужчина, закинув руку на друга. — Всё, отъебись, пока я не передумал, — устало вздохнул Владимир.***
Дрейк сидел и беспонтово пялился в одну точку тупым взглядом. Само собой, идея того, что он обязан участвовать в каком-то выступлении, на которое нет ни сил, ни желания — его совершенно не устраивала. Но ведь кто-то должен это сделать, верно? С камнем на сердце он, как настоящий, ответственный капитан, принял на себя эту тяжёлую участь и смирился с правилами игры, но ведь рядом же ещё есть Пешков. А Пешков, как известно, зачатками смирения и разума не обладает. — Поверить не могу, что из тридцати человек в этой херне обязан участвовать именно я! — всё ещё ныл пионер, — А всё туда же: «Пешков, ты чё такой недовольный?», «Пешков, мы вообще решили добровольно вписаться, чтобы вам стало легче», «Пешков, не будь как баба». Да я в рот ебал всё это Средиземье! — он недовольно пнул камень под ногами, растекаясь на лавочке. — Я бы на твоём месте так не выступал, — предупреждающе заговорил Денис, — Ты и так сегодня уже успел «отличиться» на волейболе, так что сейчас вообще должен вести себя, как лапочка, чтобы ещё не отхватить. — Да чё, я ж извинился уже, — насуплено пробубнил Серёня, — И Костян сказал, что проблем нет. А что ещё? — А ещё Владимир Сергеич мог «улететь» вместе с тобой по той же статье, так что лучше тебе на него не выпендриваться, — зевнул светловолосый, прикрывая глаза в попытках ещё немного подремать. Ладно, сончас — это не такая уж и плохая затея. Дрейк вон лучше бы поспал на нём, чем решал все эти проблемы с выступлениями. Так и вышло: Денис теперь за Леголаса, Серый — за Арагорна, Максим Владимирович и Владимир Сергеевич — за Фродо и Сэма соответственно, Ломакин — как бы Серёжа не настаивал на том, что тот должен стать Голлумом и кричать через каждые пять минут «Моя пре-е-еле-есть», — стал сомнительной пародией на Гендальфа. Другим тоже распределили какие-то эпизодические роли, о которых капитан особо и не знал. Коломиец с радостью бы какой-нибудь прибрежный куст на заднем плане сыграл, но такого варианта ему не дали. Сказали, мол, выбирай: Леголас или Леголас. Пешков, как и обычно, выбрал «легалайз, да и по всей стране, желательно». Потому, «за свой длинный язык и неумение смешно шутить про наркотики», как выразился Владимир Сергеич, заслужил себе вторую не менее важную и центральную роль. Вот Дрейку теперь и приходится выслушивать чужое негодование уже около часа. — Пиздец, — сухо произнёс темноволосый. — Да ты прекратишь трагедию устраивать? — устало выдохнул Коломиец, открывая один глаз и скептично смотря на соотрядовца. — Да я не про это, — тихо ответил Пешков. Денис проследил за его взглядом, поворачивая голову вперёд. Куданова стояла и, равно, как и все собравшиеся, ждала момента, когда их позовут на полдник. Вот только, почему-то, коротала она время совсем не со своим отрядом. — Вот поэтому, я считаю, у нас должно выйти очень здорово, — заключила девушка, неловко перекатываясь с пятки на носок и с интересом посматривая на вожатого. — Ясно, — усмехнулся Алексей Александрович, — А сама-то ты так и не участвуешь? — Ну, в сценке и без меня людей будет достаточно, — застенчиво посмеялась пионерка, — Но я буду болеть. — Ну, с такой поддержкой, думаю, у вас есть все шансы занять лучшие места. — Ебануться, блять, — нервно застучал ногой Серёня, со стороны наблюдая, с каким неподдельным интересом Гаечка поддерживала с вожатым диалог, который он, к сожалению, не мог услышать. — Не заводись, — осторожно попросил Коломиец, внимательно наблюдая за состоянием друга. — Тем более что с нами ещё и Владимир Сергеич, и Максим Владимирович будут выступать, так что ещё интересней будет, — добавила Даша. — Н-да? — с нотками недоверия протянул Губанов, — И кого же они там собираются играть? — Хоббитов, — качнула головой русоволосая. Хесус немного опешил, на несколько секунд выпав из разговора, а после громко рассмеялся, зажмуриваясь и по привычке прикрывая ладонью свой рот. — Посмотрите-ка на них, они ещё, сука, смеются там, — Братишкин раздражённо передёрнулся, рвано выдохнул и, подперев спиной ствол берёзы, продолжил беспрерывно пилить глазами стоящих. Само собой, он уже как несколько минут пытался телепатически воззвать к здравомыслию и относительной адекватности Куданову, но та, полностью сосредоточившись на вожатом из четвёртого, даже и близко не поддавалась на его фокусы. А вот на трюки Губанова по привлечению девчачьего внимания она купилась сразу же, — Какой пиздец, ему что, своих девочек не хватает? — негодующе пробубнил парень, рассматривая чужой точёный профиль. — Хуже бабки старой, — иронично заметил Стинт, стоя рядом и незаинтересованно поглядывая на причину всех вовиных бзиков. Семенюк, впрочем, и не рассчитывает на понимание. Шабанов слишком тупой и не осознаёт, что такая запредельная всеобщая помешанность на каком-то мужике не является нормой ни в одном из её проявлений. — Мне кажется, ты слишком придираешься к Лёхе, — добавил Максим Владимирович. Ну вот, Вова же говорил, что он тупой. — Я не придираюсь, — недовольно ответил Братишкин, — Я вообще к нему нейтрально отношусь. Меня просто бесит тот факт, что наша Гаечка выглядит слишком увлечённой этим, сука, придурком ёбанным. — Ну да, «вообще нейтрально», — тихо повторил Стинт. — Ну, разве это нормально? — вновь распалился мужчина, — Она же ещё несовершеннолетняя! Ей должно быть вон с Пешковым интересно общаться или с подружками своими, но уж никак не с этим! — Они общаются всего десять минут, а ты уже успел повесить на Хеса статью за педофилию. Самому не смешно? — со стёбом произнёс парень, тормоша своего друга за плечо для разрядки его внутреннего напряжения. — Не вижу нихуя смешного, — пробубнил русоволосый. — Да, забавно, — кивнул Алексей Александрович, — Мне прямо-таки не терпится это увидеть. Даша понимающе хмыкнула. Светлые глаза пионервожатого заставляли её практически сжиматься и неловко крутиться из стороны в сторону, в попытках усмирить свою чрезмерную эмоциональную возбуждённость. Ох уж эта чёртова стеснительность, превращающая её в неуклюжий камень… — Это, — вновь робко заговорила девочка, — Вы простите за сегодняшний инцидент на волейболе. Это очень некрасиво было. — Странно, что извиняешься ты, а не твой «замечательный» одноотрядовец, — несколько хмуро ответил вожатый, мысленно возвращаясь к тому весьма неприятному утреннему событию. Так-то он успел уже хорошенько обмозговать произошедшее и понять, что тоже не прав был, когда наорал на пионера. Но бля… Лёша в принципе детей не любит, а когда они ещё ведут себя как ебанаты, то бишь как Серый, то здесь вообще не до душевного равновесия. — Ну, он извинился перед Вашим мальчиком, — попыталась сгладить «острые углы» Гаечка, — Он хороший! Просто… слегка эмоциональный? — Ну да, «слегка», — насмешливо фыркнул мужчина, по-доброму осматривая русоволосую. Та легко рассмеялась, прикрывая ладошками умилённую полуулыбку. — Нет, ну я точно ему щас втащу, — вспыльчиво бросил Жожо, резко подрываясь с лавки и намереваясь прервать затянувшуюся идиллию. — Всё, пора заканчивать, — серьёзно сказал Братишкин, отлипая от дерева и твёрдо идя туда, где ему самое место: то есть туда, где его не ждут. — Что заканчивать? — непонимающе нахмурился Стинт, провожая друга потерянным взглядом. — Кому ты там втащишь? Ебанулся?! Успокойся! — Дрейк мгновенно вцепился в плечо друга, одним сильным рывком усаживая того на положенное место рядом с ним, — Совсем долбоёб? — с нарастающей агрессией возмутился он, крепко удерживая Серого и строгим взглядом впиваясь тому в глаза, — Если ты хоть пальцем тронешь кого-нибудь из вожатых, тебя вышвырнут сразу же! Ты этого хочешь?! — А чё, я терпеть это должен?! — еле сдерживая себя в руках, возмутился Серёжа, — Не буду я ни с кем пиздиться! Просто доходчиво разъясню ситуацию, — он небрежно сбросил чужую руку с плеча и снова встал за тем, за чем изначально направлялся. — Заканчивать этот цирк, — на ходу ответил Владимир Сергеевич, даже не оборачиваясь. Серёня быстрыми широкими шагами вошёл в толпу разномастных пионеров, также ожидающих полдника. Обойдя каких-то детей, случайно задев кого-то то ли из своего, то ли из чужого отряда, он был уже практически у цели. Гаечка стояла спиной к нему, поэтому не видела серёжиного появления — хотя Пешков был уверен, что на фоне пионервожатого она не заметит его даже в упор, — зато вот Алексей Александрович, заметив резкое мельтешение на фоне, ненадолго поднял взгляд поверх девочки, внимательно смотря на парня. «Что, не ожидал? А вот и я!», — с ехидным удовольствием подумал пионер, уже предвкушая словесную перепалку, — «Только попробуй на меня так влюблённо не посмотреть, как ты смотришь на Да… блять!» Пацан резко застопорился. Точнее, его застопорили. Точнее, он въебался, сам того не ожидая, да ещё и так сильно, что тут же потерял былой запал, потому что… — Пешков, ты совсем дороги не различаешь?! — возмущённо воскликнул Владимир Сергеевич, потирая свой лоб на месте удара. Как же он заебался врезаться в людей, кто бы знал. И куда все вечно прутся?! — Владимир Сергеич, — растеряно протянул Жожо, — Я это, я спешил просто… по делам. — По каким делам? Пожрать что ли? — всё ещё недовольно причитал пионервожатый, — Вот я реально шёл по делу, пока ты… — ПРИГЛАШАЮ ВСЕХ К СТОЛУ! — торжественно объявил Джоин, карикатурно расставляя руки по сторонам. Уже заебавшиеся от ожидания дети радостно завыли, хлопая в ладоши. Стародубцев, эдакий любитель похвалы, благодарно поклонился, выражая свою признательность. — Если это цирк, то ты в нём главный клоун, Вов, — устало пробубнил себе под нос Стинт, смотря на своего коллегу, которому по праву больше подходило бы называться «калекой». — Долбоёб, — цокнул Денис, сидя на лавочке и держась за голову, пока Пешков в это время получал от своего вожатого по самое некуда. Он сказал Серёне не нарываться на Владимира Сергеевича где-то пять минут назад. Хес только хмыкнул, с удивлением наблюдая за непонятно с чего повздорившими меж собой Братишкиным и его так называемым подопечным. Вроде оба шли куда-то, потом сцепились неясно, по какой причине, теперь срутся… Что не так с этим конченным первым отрядом?***
— И первое место в нашем первом в этой смене конкурсе «Сам себе режиссёр» занимает… — Татьяна Денисовна сделала театральную паузу, с интригой оглядывая всех собравшихся в дискотечном загоне. Кто-то затаил дыхание, внимательно смотря на старшую вожатую, кто-то только устало зевнул, ожидая, когда быстрее всех отпустят, Джоин спал… Стоп, а чё тут Джоин делает? Он же сонником должен заниматься. — Восемьдесят девятый Сквад! — громко воскликнула рыжеволосая, поднимая руку вверх. Танцпол разразился громкими овациями. Вова облегчённо выдохнул, закатывая глаза. Ладно, на самом деле, он был среди тех, кто задерживал дыхание, но виду он упрямо не подавал. Серёня присвистнул, радостно прыгая на месте, а после даже повесился на куда более сдержанного в эмоциях Ломакина. Тот чуть не упал от такой резкости, а после отпихнул от себя перевозбуждённого Пешкова, хоть и не сдержал полудоброй улыбки в ответ. Да, пусть участвовать не хотел никто, но только взявшись за дело, стало понятно, что хуй их кто теперь остановит на пути к цели. Максим Владимирович ходил над всеми с мотивационными речами, которые пусть и напоминали бредовую «отсебятину» да рандомный набор цитат Джейсона Стетхэма, но всё же внедряли в рабочий процесс настоящий воинствующий запал. Пешков, как ценный помощник, где-то спиздил потёртую серую плащёвку для костюма Гендальфа. А та была очень даже кстати, поэтому Владимир Сергеевич любезно закрыл глаза на то, где Серёня мог её взять и что им всем за это потом будет. Дрейк старательно учил свои реплики и, пожалуй, единственный из их захудалой труппы смог рассказать абсолютно все слова без тупняка и задержек, в то время как Жожо не учил ничего вообще, но вполне сносно вывез исключительно на своей харизме и импровизации. Вове, как и обещали, дали всего пару фраз, которым хватило всего несколько прочиток, чтобы отложиться в памяти. Большую трудность составили костюмы и ебучие парики. Каким-то чудом девочки нашли старые кучерявые волосы, а потом ещё напяливали их по часу что на одного вожатого, что на другого. После этого Семенюк лишь единожды бросил мимолётный взгляд в зеркало, отметив, что теперь он выглядит как чёрт, а потом пошёл к остальным участникам и доходчиво объяснил, что они не имеют права занять место ниже первого, иначе он нахрен здесь всех переубивает, ибо после увиденного его эмоциональное состояние вместе с самооценкой сейчас где-то на уровне плинтуса. Честно сказать, подобная мотивационная речь «вдохновила» всех куда эффективнее долгих разглагольствований Шабанова. Сам Стинт на всё соглашался и во всё вписывался с особенным рвением, ведь заинтересованный и одобрительный взгляд Хусаиновой ещё перед их выступлением уже стал главной для него победой. Вове же этого было маловато. В конце концов, он провёл огромную работу над собой и своими загонами, чтобы повесить на себя непробиваемую ауру похуизма и выйти на сцену в весьма нелепом и несвойственном ему виде. Потому хер кому он отдаст эту победу, и даже второй отряд на пару с Бустером, что играл Дарт Вейдера и загробным голосом орал «Я ТВОЙ ОТЕЦ», оказался не слишком конкурентно способным. Не то чтобы Вова был сильным токсиком, но фраза «Фрики, сосать» всё равно метнулась в голове. Дрейк спускался со сцены с первой победной грамотой и широкой улыбкой во все зубы. Да, не смотря на все пререкания, побеждать всё равно охуенно. — Владимир Сергеич, лучший! — задорно молвил светловолосый, пожимая руку и приобнимая своего вожатого, — Если бы не Ваши два слова в сценке, мы бы фиг справились. — Мелкий токсичный ублюдок, — закатил глаза русоволосый, всё равно весело ухмыльнувшись пацану. — Ну и на этой замечательной ноте я объявляю мероприятие закрытым! Ещё раз поздравляю наших победителей. Те, кому мест не хватило, тоже не расстраивайтесь — вы ещё успеете проявить себя во всей красе! — Грачёва поклонилась и под всеобщие аплодисменты разрешила всем расходиться. Семенюк устало потёр лицо, блаженно улыбаясь и, наконец, выдыхая полной грудью. Подумать только, он начал переживать по поводу детских конкурсов. Прошлым летом он переживал только лишь, когда пиво после одиннадцати кончалось, а сейчас вон всё Средиземье спасает ради чести Сквада, кто бы знал… — Молодцы! — гордо хмыкнула Рин, стоило им пересечься на выходе, — И ведь реально же постарались! — Спасибо, — сдержанно улыбнулся девушке Братишкин, ненавязчиво кидая взгляд в сторону стоящего рядом с ней совожатого и, мелко сглотнув, тут же спеша его отвести, — Решили смену брать, так сказать, тараном. — А Вы серьёзный соперник, господин Братишкин, — игриво произнесла вожатая, — Но сегодня вы заслужили победу полностью. А как вы симулировали хождение по горам — это что-то, — засмеялась пионервожатая, — Скажи же, классно получилось, да, Лёш? — она бросила заинтересованный взгляд на стоящего по правую сторону мужчину. — Ну, да, — протянул пионервожатый, смотря куда-то в небо и неловко почёсывая шею, — В целом вышла не такая кринжа, как я думал, поэтому да, это было неплохо, — наконец он опустил взгляд вниз и посмотрел прямо на замершего Братишкина. Вова внимательно вгляделся в глаза напротив, силясь увидеть там оттенки уже привычной иронии или стёба. Но вдруг не увидел. Ни сарказма, ни отчётливого вранья — ничего. Хес смотрел прямо и, кажется, совсем искренне. Без упрёков и желчи, без недовольства. Внутри Володи что-то совсем немного дрогнуло: неужели он действительно может вот так просто и открыто? Парень выдохнул бесшумно, всё ещё неуверенно скользя глазами по чужому лицу. — Спасибо, — ещё более тихо и ещё более сдержанно ответил вожатый первого отряда. Хес в ответ чуть прищурился и легко улыбнулся. Семенюк поспешно отвернулся, с силой сжимая губы и отрывисто выдыхая. Ладно, на самом деле это даже было приятно. Немного, самую малость, — потому что Вова никогда не позволит себе радоваться этим словам слишком сильно, — но всё же это, чёрт возьми, льстило. И пусть вначале ему хотелось кричать «ДЕТИ ХЕСУСА, СОСАТЬ», потому как те наскребли себе только на третье место, сейчас он чувствует что-то вроде… благодарности? И совсем немного доброго тепла, потому что чужая похвала на удивление оказалась слишком близко у сердца. — Ты прикинь, Неля сказала, что я очень хорошо сыграл! — воодушевленно подскочил к другу Шабанов, чуть ли не наваливаясь на Братишкина сверху. — Очень рад за ваш союз, прекрати меня зажимать, — с напускной капризностью ответил тот, стараясь отпихнуть от себя лезущего обниматься вожатого, — Пойди вон Джоина засоси, раз такой радостный. — Я видел, Алина с Хесом тоже что-то сказали, да? — поинтересовался Стинт. — Да, похвалили, — заторможенно произнёс Семенюк и лёгкая полуулыбка — ну блять, а он так старался сохранять каменное лицо, — всё же сорвалась с его губ. — Балдёж, — довольно протянул Максим Владимирович, искренне радуясь тому, что отношения с четвёртым отрядом ещё не похоронены. Серёня громко рассмеялся над какой-то глупой шуткой, стоя уже в колонне и до сих пор беспокойно раскачиваясь из стороны в сторону от распирающих эмоций. Что поделать, когда такой характер: если душить и токсичить — то на протяжении всех репетиций, если радоваться победам — то так, что потом часами не отпускает, если беситься — то до какой-нибудь опасной и нездоровой хуйни, если влюбляться… Дрейк расслабленно ухмыльнулся, стоя рядом и смотря на разговорившегося Игорька. Пешков невольно засмотрелся. Денис выглядел таким спокойным, таким счастливым. Наверное, тыкнув пальцем в небо, Серёжа сделал самый правильный выбор на должность капитана из всех возможных. Он помнил, с каким триумфом спускался со сцены Коломиец, держа в руках грамоту и победно глядя на Жожо. Тот тогда светился от счастья, смотря на своего капитана и думая, что хер бы кто отыграл так серьёзно и качественно свою роль, кроме Дрейка. Потом он подошёл к Пешкову, потрепал того по волосам и сказал: «Горжусь, мелкий». Честно, тогда Серёжа был слишком счастлив, чтобы обижаться. Но было ещё кое-что. Даша о чём-то увлечённо рассказывала, иногда прерываясь на собственный смех и неловкие жестикуляции. Рассказывала, конечно, не Пешкову. Алексей Александрович стоял сзади колонны первого отряда со своими детьми и внимательно слушал Куданову, улыбаясь и периодически кивая головой. Блять, как бы Серёжа хотел услышать хоть одну такую историю, которыми Гаечка осыпала пионервожатого. Ну, пожалуйста. Жожо невидящим взглядом смотрел на происходящее, ощущая глухие удары глубоко под рёбрами. Один, второй, третий… — Дрейк, — внезапно подал голос пацан, поворачиваясь к своему напарнику в колонне, — Могу я тебя попросить? — Что? — поднял бровь Коломиец. — Встань, пожалуйста, сзади, — сухо сказал Серёжа, — Я хочу с Гайкой пойти. Внутри Дениса что-то треснуло, заставив его немного вздрогнуть. — Да, — хрипло ответил Коломиец, тут же закашлявшись от неприятно дребезжащего голоса, — Окей, ясно, — уже более уверенно добавил он, на секунду сжав губы и разворачиваясь. Денису было всё ясно. — Спасибо, — как-то неуклюже кивнул Пешков, — Это… без обид же? — Угу, — безэмоционально бросил капитан. — Так, все построились? — ответственно начал Семенюк, поворачиваясь к своему отряду и внимательно всех осматривая. В глаза сразу же бросилась весьма интересная картина: Хес стоял совсем близко к Гайке и что-то показывал в телефоне, периодически поднимая на неё взгляд и что-то говоря. Слишком близко. Понятно, что когда показывают что-либо в мобильнике, за два километра друг от друга не встают, но блять… Братишкин с пустым выражением лица смотрел на происходящее. — Куданова, тебе особое приглашение надо, чтобы в колонну встать? — раздражённо выкрикнул Владимир Сергеевич, со всей строгостью посматривая на девушку. Та вздрогнула от резкого голоса и растеряно повернулась на своего вожатого, после вновь посмотрела на Губанова и, что-то сказав, поспешно откланялась. Тот улыбнулся и понимающе кивнул. Вову чуть не вывернуло. «Ёбанный любитель малолеток», — сдавленно подумал парень, буравя взглядом мужчину. Тот тоже посмотрел в ответ, чуть подняв брови с явным намёком на вопрос. «Что?», — также под копирку поднял брови Семенюк, невинно смотря в ответ, — «Испортил тебе всю романтику, старый? Мне похуй, я тебе объяснять ничё не должен». — Владимир Сергеич, а у меня пары нет, — выкрикнул из толпы Жожо. — Вот пусть Гаечка к тебе и встанет, — грубо ответил Братишкин. Прохладный вечерний воздух касался разгорячённых щёк, немного приводя в чувства. Сижки сделали бы это быстрее, на самом деле. Вова выдохнул раздражённо, отворачиваясь. Тоже, блять, дамский угодник нашёлся, сука.