Убежище

Моно развернулся и поспешил прочь из Госпиталя тем же самым путём, что и пришёл. Он бежал всё дальше от проклятого места, прекрасно осознавая одну вещь: найти Зеро будет трудно, пусть и времени с их расставания минуло совсем немного. Даже точно зная, куда именно тот направился, нельзя было с уверенностью утверждать, что в процессе он не передумал и не избрал другую дорогу из города. Но Моно всё же не отчаивался. Слабая надежда теплилась в его груди, как робкий огонёк той самой зажигалки, что он когда-то отдал Зеро. Только если пластик разломался под натиском монстра, то детская вера в чудо лишь укреплялась новыми трудностями, потому что у Моно больше ничего не оставалось кроме этого внутреннего света, который не мог даже согреть. На улице оказалось намного холоднее, чем в помещении, будто Госпиталь до сих пор отапливался печами крематория, а потому сохранял липкое тепло, от которого хотелось поскорее отмыться. Вновь начал накрапывать мелкий дождь. Он часто барабанил по пакету, своим шорохом заглушая все остальные звуки вокруг. Моно лишь плотнее запахнул свой плащ, стараясь не замечать того, что вощённая бумага его головного убора всё же начала подмокать и пропускать влагу. Сейчас это уже не имело такого большого значения, как раньше: в городе оставалось ещё множество пакетов, а вот Зеро у него был один. Моно огляделся, стараясь припомнить, куда именно показывал его спутник, когда они расстались. Снаружи здание, куда направился Зеро, казалось приземистым и чуть более целым, чем сам Госпиталь. Возможно до катастрофы оно было даже новым, но теперь его фасад покрывали трещины, как и асфальтную дорожку, ведущую к крыльцу. Моно осторожно поднялся по ступенькам, вглядываясь в полоску света, пробивавшуюся из-за приоткрытой двери. Было тихо. Ни одна тень не промелькнула в зоне видимости. Моно постоял секунду у порога, собираясь с силами, и протиснулся в щель между створкой и косяком. Помещение было… каким-то неправильным — слишком чистым и светлым, будто оно существовало отдельно от Серого Города с его тленом и мерзостью. Если в Госпитале лампочки горели тускло, то тут они сияли так, что Моно, давно привыкшему к полумраку, стало физически больно. Ему даже пришлось остановиться, чтобы привыкнуть к неестественной белизне и неоновому освещению, от которого резало глаза и множились тени. Моно ощущал себя тут абсолютно лишним. Он казался себе единственным тёмным пятном в белом царстве. Здесь даже не было ничего такого, где можно было бы спрятаться: ни предметов мебели, ни брошенных вещей — лишь голый коридор, ведущий куда-то в глубину здания, не предвещавшего ничего хорошего. Моно нестерпимо хотелось бежать отсюда как можно скорее, но маленькие грязные следы на напольной плитке подсказывали ему, что он оказался на верном пути. Зеро явно здесь побывал и больше не возвращался: его отпечатки ног вели лишь в одну сторону. — Хэй! — крикнул Моно, впрочем не особо надеясь, что ему ответят. Также он не ожидал очень громкого эха, от которого по спине тут же побежали мурашки. Его «Эй!» быстро множилось, отскакивая от стен и меняясь от тоненького девчачьего писка до стариковского предсмертного хрипа. Эта аномалия звучала настолько жутко, что Моно решил больше не пытаться звать Зеро. По крайней мере, пока они отсюда не выберутся. Моно двинулся вперёд, вертя головой и готовясь в любой момент дать дёру. Его шаги казались оглушающими в гулкой тишине, хотя он старался идти как можно осторожнее. Голые ступни так явственно шлёпали по плитке, отчего казалось, будто любая тварь, находящаяся поблизости, могла выследить Моно лишь по этому звуку. А ещё здесь было даже холоднее, чем на улице. Огрубевшая кожа ног чуть ли не примерзала к полу, отчего каждый новый шаг давался с трудом, а низ живота сводило судорогой. Проскользнув вглубь длинного коридора, Моно оглянулся. Позади него тоже оставалась цепочка грязных отпечатков — очень заметных на фоне девственно-чистого пола. Чтобы хоть как-то скрыть своё присутствие, Моно стал красться след в след, наступая точно туда, где раньше проходил Зеро. Это почему-то немного успокаивало и придавало уверенности, будто они до сих пор были вместе. Но чем дальше продвигался Моно, тем менее заметными становились следы, пока в конце концов практически не исчезли за очередным поворотом. Зато по бокам коридора появились ряды медицинских скамеек, где можно было спрятаться. Моно тут же поспешил в спасительную тень: свет раздражал глаза, перед которыми и без того вспыхивали странные помехи, будто рябь в расстроенном телевизоре. Дальше он уже перебегал от скамейки к скамейке, стараясь нигде надолго не задерживаться. И не зря. Сначала Моно услышал подозрительное гудение, а потом увидел и то, что его издавало. Впереди маячила сгорбленная фигура, что лишь издали напоминала человеческую. Возможно когда-то это была женщина, но теперь на том месте, где должны были находится черты лица, красовалась лишь гладкая кожа без каких-либо намёков на глаза, нос и рот. Руки её походили на скрученные шнуры. Они будто срослись с трубой пылесоса, которым она самозабвенно мыла стену, где были нарисованы счастливые дети, игравшие в мяч. Вроде бы не было ничего необычного в этом действии, но каким-то образом машина стирала абсолютно всё, что попадалось ей на пути вплоть до краски. Ещё пару секунд назад со стены улыбался мальчик, но теперь уже вместо забавной картинки там осталось лишь пустое пространство, будто агрегат не просто мыл, а уничтожал всё, до чего касался. Словно подтверждая догадку Моно, монстр принялся «убирать» и скамейку, что стояла поблизости. «Пылесос», издав громкий рёв, начал засасывать металлическую конструкцию, сминая её точно пластилин. Моно очень повезло, что он находился под другой скамейкой, но от адского шума это его не спасло. В жутком грохоте будто соединились все самые раздражающие и противные звуки: от скрежета железа по стеклу до гула взлетающего самолёта. Моно попытался хоть как-то зажать уши руками прямо сквозь пакет, но в какой-то момент его нервы просто не выдержали. Он побежал, не разбирая дороги. Ему лишь хотелось как можно скорее скрыться от невыносимой какофонии. Существо не обратило никакого внимания на улепётывающего Моно, сосредоточившись на своём занятии. К тому времени оно переключилось на мытьё полов и, видимо, ничего, кроме этого, его больше не интересовало. Моно очень надеялся, что на Зеро монстр отреагировал также безучастно. По крайней мере, существо не бросилось в погоню. Похоже, оно даже не заметило, что нечто живое проскользнуло рядом. Моно часто оглядывался, продвигаясь дальше по коридору, казавшемуся почти бесконечным. Вскоре белый цвет окружения сменился на привычный серый, а в стенах обнаружились многочисленные двери, ведущие непонятно куда. Моно подходил к каждой, чтобы прислушаться к тому, что за ними творилось. Везде было заперто, но он продолжал упрямо искать именно ту, за которой мог бы оказаться Зеро. И такая всё же обнаружилась приоткрытой. Она будто приглашала присоединиться к веселью: в комнате стоял такой грохот, словно кто-то большой и неуклюжий решил устроить масштабную перестановку. Моно осторожно подкрался ближе и заглянул за дверь. Комната отдалённо напоминала стоматологический кабинет в детской клинике и одновременно с этим камеру пыток. Здесь соседствовали яркие рисунки восковыми карандашами и подозрительного вида инструменты, что пахли чужим страхом. А ещё тут был Монстр, прибывший прямиком из ночных кошмаров. То, что Моно видел раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что предстало перед его глазами теперь. Существо имело мертвенно-бледную кожу, испещрённую пятнами, как у не очень свежего покойника. А ещё у него имелись черты лица в отличие от других жертв Трансляции, но лучше бы их не было совсем. Рот Монстра кривился в вечной улыбке, поддерживаемой со всех сторон проволокой. Он щерился, обнажая огромные зубы и ярко-красные дёсны. Глаза его тоже не закрывались из-за крючков, вдетых прямо в оттопыренные веки. Возможно, существо, что сейчас стояло на коленях и шарило рукой под тумбочкой, было когда-то человеком, но теперь оно стало чем-то другим и явно более опасным, нежели Доктор, превращающий своих пациентов в манекены. Ведь некогда белый халат Стоматолога покрывало гораздо больше буроватых разводов, чем у его коллеги. Первая реакция Моно на это зрелище была вполне естественной. Он подавил рвущийся наружу крик. Ему резко захотелось оказаться в любом другом месте Серого Города; умчаться отсюда прямо сейчас сломя голову и забыть это место, как страшный сон. Но его останавливало нехорошее предчувствие, что Стоматолог не стал бы так ревностно гоняться за обыкновенной крысой. Поэтому вместо того, чтобы броситься наутёк, пока его не заметили, Моно юркнул под один из многочисленных шкафчиков и пополз ближе к беснующемуся монстру и тому, что он пытался вытащить из тёмного угла. Стоматолог безуспешно старался что-то достать, просовывая свои деформированные ладони то так, то эдак в узкое пространство между полом и дном тумбочки, где… схоронился Зеро. Его глаза казались огромными на бледном лице. Во взгляде читался ужас. Моно мог видеть его в те моменты, когда Стоматолог отстранялся, чтобы сделать короткую передышку перед новым нападением. Саму тумбочку монстр сдвинуть то ли не хотел, то ли не мог, но своих попыток добраться до Зеро не оставлял. Моно решил не тратить время на раздумья. Он прошмыгнул к ножке рядом стоящего кресла, ещё толком не зная, как ему поступить дальше. В нос ударил тяжёлый запах каких-то лекарств и гниения. Моно чуть не стошнило от смрада, но он сдержался, крепко сцепив зубы. Ему хотелось как-то помочь Зеро. Но что он мог сделать, если их общий противник был таким огромным? Чем отвлечь того, кто явно был нацелен сейчас на конкретного ребёнка? Моно как можно ближе подобрался к тому месту, где прятался Зеро, оставаясь при этом в относительной безопасности. Ему было по-настоящему страшно находиться рядом с монстром, пусть тот полностью сосредоточился на своей загнанной жертве и совершенно не замечал того, что происходило у него за спиной. Но чего он добьётся, если как-то переключит внимание Стоматолога на себя? Собственной смерти? — Беги. Прячься. Это не твоя история. Не твоя судьба. Не вмешивайся. Просто дай этому случиться, — прошептало нечто в голове у Моно. Это был шипящий и трескучий голос, состоящий из телевизионных помех. Он казался слабым и почти умирающим, но всё же настойчивым. Трансляция была жива. Она говорила с Моно. Звала его сквозь пространство. Что-то обещала, посылая электрические сигналы прямо мозг. Ведь дело было не только в Башне, но и в самом городе, в котором сохранилось её эхо, что до сих пор звучало в самом Моно, наполняя его той же отравой, что и монстров. Теперь же оно проснулось, чувствуя перемены и свой скорый конец. Моно вдруг разом парализовало. На него обрушилась боль и чужая воля, что буквально пригвоздила его к полу. Он ощущал себя слабым и никчёмным. Сломленным. Моно мог лишь наблюдать, как монстр тянется к Зеро, стараясь его поймать. Это было похоже на какую-то особо изощрённую пытку, когда ты можешь лишь стоять и смотреть, не в силах сделать движение. Моно видел, как Зеро что-то пытался сказать ему одними губами. Неслышно проговаривал, помогая себе мимикой. Будто умолял его: Помоги мне! Сделай что-нибудь! Пожалуйста, не бросай меня! Я же тебе верил! Зеро почти инстинктивно потянулся к Моно, наверное, в последней надежде на спасение. Но тут же его сцапали жуткие руки монстра. Зеро не закричал. Он захрипел, стараясь вывернуться из крепкой хватки Стоматолога, и в какой-то момент даже вцепился ему зубами прямо в уродливый палец, но совершенно безрезультатно. Впрочем, монстр не стал давить наглого мальчишку прямо на месте, а поволок его на разделочный столик, на котором уже поджидали своего часа острые инструменты. Голова Моно казалось тяжёлой, будто её наполнили свинцовыми гирьками. Он сделал над собой усилие, слушая только себя. Свой голос, что твердил ему: «Я могу это сделать!» Всё же почти беззвучный вопль Зеро возымел нужный эффект: он вывел Моно из странного транса и дал ему сил сопротивляться Трансляции. Подарил хоть какой-то план и стимул. Моно побежал. Сначала медленно, пригибаясь к полу, а потом быстрее, прячась в неверных тенях кабинета и часто перебирая ногами. Пока Стоматолог медленно и даже торжественно нёс Зеро, Моно успел залезть на шкафчик позади него. Успел даже достать нож из заплечного мешка. А когда Стоматолог занёс над отчаянно сопротивляющимся Зеро скальпель, Моно прыгнул с единственной мыслью: «Я могу это сделать!»