Вакуум

Март 1998 года. — Мой Лорд! — взвизгнула Лестрейндж, и Гермиона почти подпрыгнула. — Среди нас предатели! Воздух вдруг стал плотным и невыносимо тяжелым. Закружилась голова, и в виски отдало болезненной пульсацией. Гермиона оторопело шагнула назад, боясь бросить на Драко даже короткий косой взгляд. Пожиратель, что стоял за спиной, опустил палочку и нервно выдохнул. Волдеморт, кажется, даже не сразу понял, о чем говорила Лестрейндж. Он резко огляделся и, когда столкнулся взглядом с Гермионой, замер. Было видно, как стремительно заполняет его ярость. Неконтролируемая, обжигающая. Кажется, от страха все перестали дышать, и даже время остановилось. Никто не мог предугадать, что случится в следующую секунду, и эта неизвестность пугала страшнее пыток. — И кто это сделал? — вдруг холодно спросил Волдеморт. Его голос полоснул по коже, будто острый нож. Никто не решался ответить. Пожиратели уткнули глаза в пол. — Я не видела, мой Лорд, — склонила голову Беллатриса. — Успела только заметить, что ваше заклинание рассеялось прямо перед носом грязнокровки. — Неужели вы думаете, что я сейчас буду искать предателя? — надменно произнес он. — Выведите ее сюда, она сама мне все покажет. Казалось, шею сжали стальные пальцы. Гермиона затряслась и покачнулась, когда какой-то Пожиратель тут же подскочил к ней и схватил за рукав. Мотнула головой и посмотрела на Гарри. Он стоял в боевой позе, крепко сжимая кулаки и выворачивая запястья, стянутые толстыми веревками. Кажется, он был готов броситься на Волдеморта в любой момент. Она же не была готова к очередным пыткам, не была готова отразить вторжение в свое сознание. Единственной эмоцией, всепоглощающим чувством, центром всех мыслей стал страх. Животный и неконтролируемый. Волдеморт искусно владел легилименцией, и это знал каждый. Способности Драко были ничем по сравнению с его даром. То, чему Малфой научил Гермиону, стало вдруг таким ничтожным, таким бесполезным. И она поверила в то, что тогда, в той полупустой комнате, он просто поддавался ей. Глумился. Наслаждался ее беспомощностью, выдавая это за извращенную попытку помочь. Как можно до сих пор оставаться такой глупой и наивной? Почему она все еще верит людям? Верит в людей. Неужели Гермиона настолько слепа из-за того, что по-прежнему пытается разглядеть в каждом человеке что-то хорошее? Но сейчас эта вера рушилась, словно хлипкий карточный домик. Сейчас все будет по-другому. По-настоящему. Никаких игр и уловок. Только Волдеморт и ее уязвимое, обнаженное сознание. И он увидит абсолютно все: все воспоминания, каждую деталь, самые страшные секреты. Гермиона сжалась, словно пытаясь закрыться. Пожиратель, грубо толкнув ее вперед, повел в середину зала. Мышцы будто сковали, ногами передвигать стало практически невозможно. Казалось, все тело окаменело, мозг отказывался работать, и лишь сердце судорожно стучало где-то в желудке. Она испуганно обернулась. Драко был мертвенно бледным, несмотря на то, что пытался выглядеть равнодушным. Сколько бы Гермиона ни надеялась, что он скажет хоть слово, он молчал, словно подавился собственным языком. Но ведь его должно было волновать больше остальных то, что Волдеморт будет копаться в ее воспоминаниях. Ведь тот мог увидеть то, что гарантировало Драко и его семье смерть. Но он не мог сдвинуться с места. Его нижняя губа едва заметно дрожала, а страх исполнял смертельный танец в его постепенно потухающих глазах. — Сейчас посмотрим, что скрывает твое сознание, — довольно протянул Волдеморт, покручивая палочку в руках. Гарри дернулся в его сторону, но его тут же схватил один из Пожирателей и бросил в толпу. — Не торопись, твоя очередь еще не наступила. Гарри попытался подняться на ноги, но, кажется, его магией пригвоздили к полу. Гермиона сжалась и втянула голову в плечи, готовясь к очередным пыткам. К очередному поражению. Вдруг дверь в зал распахнулась и ударилась о стену. — Мой Лорд, — послышался низкий, пробирающий до дрожи голос. Гермиона обернулась. На пороге стоял Снейп и с выраженным безразличием оглядывал присутствующих. — Северус, ты заставляешь себя ждать, — холодно произнес Волдеморт. — Простите, мой Лорд, — Снейп слегка склонил голову, — мне не удалось освободиться раньше. Ваше задание заняло у меня куда больше времени, чем я предполагал. — Поговорим об этом позже, — он развернулся к выходу спиной и шагнул к Гермионе. — Мой Лорд, не думаю, что у нас есть лишнее время на ожидание. — Мы с тобой, — с презрением он оглядел Гермиону, — еще не закончили. Антонин, — не оборачиваясь, Волдеморт обратился к одному из Пожирателей в маске, — проследи за тем, чтобы всех наших гостей расположили, как следует. Если понадобится, расширьте подземелье. Девчонку, — он кивнул на Гермиону, — отправь в одну из комнат и приставь за ней кого-нибудь, чтобы глаз с нее не сводил. Надо будет, сам сиди с ней рядом. Я не хочу, чтобы до моего прихода она разговаривала хоть с кем-то. Нам с ней многое нужно обсудить. — Да, мой Лорд, — Долохов склонил голову и схватил Гермиону под локоть. — Кого прикажете обязать? — Позвольте мне, мой Лорд, — Драко едва подавил вскрик и слегка поперхнулся. Она испуганно вжала голову в плечи. — Я не подведу вас. — Ты знаешь, что будет, если ты не сдержишь свое слово, — надменно вздернув подбородок и слегка прищурившись, Волдеморт глядел на него. — Конечно! Я никогда не давал вам повода усомниться в моей преданности, мой Лорд. Гермиона кисло поморщилась от тошноты, что подступила к глотке. На языке начало горчить. Да, ее почти выворачивало от каждого его слова. Неужели никто в этом зале не чувствовал его фальшь? Она ведь была такой очевидной. Такой приторной. Волдеморт, усмехнувшись, резко развернулся. Мантия взмыла вверх и со свистом прорезала воздух. Зашагал к выходу, остановился уже в дверях и, не оборачиваясь, произнес: — И Поттера тоже заприте отдельно от всех остальных. Пусть он, Антонин, будет на тебе. Через несколько секунд он пропал из виду, но остался страх, что по-прежнему въедался в кожу. Колени задрожали, подкосились ноги, и Гермиона почти упала, но ее подхватил Долохов и рывком поставил на ноги. — Отправьте всех пленников в подземелье и укрепите защиту. Некоторые из них владеют беспалочковой магией. И без глупостей, — рявкнул Антонин и ткнул пальцем в какого-то аврора, — чтобы мне не пришлось потом разгребать все за вами. Он толкнул Гермиону вперед. Сзади послышалось чье-то рычание, удар головы о пол и сдавленный стон. Она вздрогнула, но не обернулась. Слишком боялась увидеть то, что уже прокрутила в своем сознании. Их смерть отсрочили. Сам Северус Снейп заявился сюда, как полноправный Пожиратель смерти. Чертов предатель. Но сейчас Гермиону больше волновала не злость к нему, а интерес, ставший нездоровым. Какую именно новость он принес Волдеморту, и что за задание тот поручил ему? К чему такая спешка? Почему они могли опоздать? Почему каждая минута была на счету? В голове будто кто-то дернул включатель, и мозг снова начал работать. Необходимо было как-то заполучить эту информацию. Любой ценой. В любом случае, терять им уже нечего. Она ушла в свои мысли так глубоко, что даже не заметила Драко. Он будто вырос из ниоткуда и теперь стоял перед ней. Антонин резко толкнул ее, и она почти упала на Малфоя. Тот грубо схватил ее за руку и потащил в коридор. Она едва успевала за его широкими шагами и семенила так быстро, что картины, висящие на стене, становились не больше, чем пятнами. Слабо мерцал тусклый свет заколдованных ламп — перед глазами рябило. — Что они сделают с ним? — испуганно и сдавленно прошептала она, когда они скрылись уже за третьим поворотом. Драко молчал. Лишь спешно шел вперед. Почти несся. — Он убьет его? Каждое слово кололось во рту. Она не знала, зачем спросила и какого ответа ждала, ведь не позволяла себе даже думать об этом. Но груз осознания давил так сильно, что нужно было высказать хоть малую часть своих переживаний. И плевать, что Малфою. Хоть каменной стене. Держать в себе это становилось просто невыносимо. Но он молчал и лишь ускорял шаг, сильнее сжимая пальцы на ее предплечье. Через несколько секунд остановился у какой-то двери, открыл ее и толкнул Гермиону внутрь. Она упала и зашипела, ударившись о каменный пол. Драко закрыл дверь, на секунду прижался к ней спиной и, развернувшись, провел кончиком палочки от верхнего угла к нижнему, натягивая голубоватый пласт. Шагнул назад, взмахнул рукой, и поверх него сверкнула желтоватая пленка. — Везучая ты, Грейнджер, — выдохнул он, словно впервые за долгие минуты. Направил в ее сторону почти прозрачную волшебную нить, и в онемевшую руку прилила кровь. — Ты тоже, — пробурчала она. Опустила голову: на запястьях от веревок, впивающихся в кожу, были глубокие красные следы. Кожа буквально горела от почти непрекращающегося трения. — О чем ты? — он обернулся, в неприятном недоумении вскинув брови. — Если бы он увидел, что ты якобы помогал мне… — Гермиона вдруг замолкла. Договаривать даже не хотелось. — Якобы? — Малфой поморщился и отошел к окну. — Ты же не думаешь, что после того, что сегодня случилось, я буду тебе верить. Там мои друзья, мои близкие, — она всхлипнула, и он на мгновение замер. — Им угрожает опасность, а я тут с тобой. — Я не знал об этой части плана, — холодно произнес он и начал растягивать вдоль стекла такой же защитный барьер. — Но даже если бы и знал, — обернулся к Гермионе, — ты серьезно думаешь, что в самом деле я стал бы рассказывать тебе или твоим дружкам? — она поджала губы, он усмехнулся. — Не будь такой наивной дурой, Грейнджер, — отвернулся, завел руку за спину и махнул палочкой. Веревки тут же растворились, и Гермиона, облегченно выдохнув, стала растирать запястья. — Только без глупостей. Она поднялась на ноги и села на край кровати. Начала осматриваться. Это была просторная комната, в которой почти не было мебели: лишь огромная кровать с толстыми деревянными балками и тяжелым плотным балдахином черного цвета, стол из красного дерева, над ним несколько полок, стул с мягкой обивкой, небольшая прикроватная тумба и широкий шкаф, встроенный в стену. Пахло чем-то приятным и пряным: то ли бергамотом, то ли мелиссой, и в воздухе витал едва различимый аромат лаванды. Драко все еще стоял у окна, упершись ладонями в подоконник и опустив голову. Гермионе не было интересно, о чем он думает. Наверняка лишь о том, как спасти самого себя и свою семью. Все, что он делал, было только ради них. И если бы Волдеморт приказал ему убить Гермиону, то он сделал бы это не задумываясь. Она старалась не вспоминать о том, что меньше получаса назад он спас ее от нападения, рискуя собственным положением. А мог ли кто-то помочь им? Почти все, от кого можно было ждать помощи, были или уже мертвы или в плену. И возможно ли было сейчас как-то избежать своей участи? Попытаться сражаться, пусть и из последних сил. Получилось бы у них это, или их ждал единственный исход каждой попытки — плен и как логичное завершение — мучительная смерть. В зале были все мракоборцы, но не было Рона. Гермиона заметила его отсутствие сразу и надеялась, что он в безопасности, хоть и старалась не думать об этом. Надеялась, что ему удастся привести подмогу. Может, хотя бы попытаться вызволить их. Она хотела верить, что именно по этой причине его не было в мэноре. Рассматривала свои ладони и не переставала думать. Даже не хотела давать своему мозгу хоть какую-то передышку. Необходимо было сообразить, как вытащить их отсюда. Как спасти членов Ордена, как успеть уйти до того, как Волдеморт решит снова залезть в ее голову. Единственной надеждой был Малфой. Гермиона кисло ухмыльнулась сама себе и косо посмотрела на него через плечо. Он по-прежнему стоял у окна, только теперь лицом к ней и, скрестив руки на груди, разглядывал ее. Словно изучал. Медленно и пристально. Стало не по себе. По позвоночникам проскочил холодок, и Гермиона неприятно вздрогнула. — Ты знала, что у тебя природный дар окклюменции? — все так же холодно спросил он. — Что? — она недоуменно моргнула и повернулась к нему в пол оборота. — Ты смогла с первой попытки отразить мое проникновение. Это может сделать только тот, у кого есть врожденная способность. Гермиона криво усмехнулась и повела бровью. — Я маглорожденая. Откуда у меня… — Дерьмо случается, — бросил он, оттолкнулся от подоконника и подошел к изголовью кровати. — Я не смогла противостоять Волдеморту, — она отвернулась и снова принялась разглядывать линии на своих ладонях, — когда он залез мне в голову. — Под пытками мало кто может отразить вторжение. Позади послышался шорох, и прогнулся матрас. Гермиона, поджав губы, встала и приблизилась к окну. Щелкнула по нему костяшкой пальца, и голубоватая пленка слегка завибрировала. Нужно было придумать, как отвлечь внимание Малфоя и стащить у него палочку, но мысли, как назло, не клеились. Ничего путного на ум не приходило, и Гермиона злилась на саму себя. Он лежал на кровати, подогнув колени, и медленно покручивал древко перед лицом. Идеи казались настолько сумасшедшими и невыполнимыми, что злость постепенно перерастала в ярость. Казалось, у нее не было никаких шансов. Одно обнадеживало: Гарри был где-то рядом. И он совершенно точно так же, как и она, пытался найти выход. Возможно, у него могло что-то получиться. Лишь бы он не наделал глупостей. — Прими душ. От тебя просто невыносимо воняет, — с отвращением произнес Малфой и кивнул на дверь, встроенную в стену, когда Гермиона обернулась. — Ванная там. Она потопталась на месте. Как бы сильно не хотелось делать что-то по его указке, но помыться было просто необходимо. Грязная одежда неприятно липла к коже и так сильно пахла чем-то затхлым и гнилым, что кружилась голова. Гермиона неуверенно шагнула вперед и качнулась. Но она не имела никакого права довольствоваться комфортом, когда все ее друзья сидели в тюрьме. Совесть начала буквально выгрызать изнутри. Было тяжело решиться на что-то действительно приятное — Это не просьба, — твердо произнес Малфой и приподнялся на локтях. — Это приказ. Я не могу больше находиться рядом с тобой. — Это не мои проблемы, а твои.  Она подошла к кровати и только хотела сесть на край, как он направил на нее палочку и раздраженно рявкнул:  — Сейчас же! Не собираюсь с тобой больше церемониться. Гермиона раздраженно стиснула зубы и направилась к ванной. Едва сдерживалась, чтобы не высказать все, что так давно жаждала сказать. Хотела, чтобы Малфой знал, как сильно она его ненавидит. И что единственное, о чем она мечтает, — это уничтожить его. На негнущихся ногах дошла до двери, почти вцепилась в ручку и дернула на себя. Ступила за порог, и на стенах тут же загорелись заколдованные круглые лампы. Блики серебристого света заскользили по кафелю и замерцали на зеркальной поверхности. Гермиона шагнула внутрь и огляделась. Слева стояла длинная черная тумба, на которой была установлена такая же длинная черная раковина. Справа висели идеально белые махровые полотенца. В дальнем углу была обустроена большая душевая ширма. Гермиона тихо прикрыла дверь и повернула задвижку, надеясь, что у Малфоя не хватит наглости врываться в ванную. Аккуратно сняла одежду и, мельком взглянув на свое отражение, едва подавила крик. Ее вид был не просто ужасающим. Он был отвратительным, кошмарным. Красные рубцы и темные синяки покрывали, наверное, все тело. Она вывернула руку и, рассматривая уродливую надпись, подошла ближе к зеркалу. Уперлась ладонями в раковину и взглянула на свое лицо. Посеревшая кожа, темные круги под глазами, ссадины — все это делало ее куда старше своего возраста. Сальные, спутанные волосы липли к вискам и ко лбу. Гермиона изучала себя с омерзением. Не могла выносить собственного отражения, но не отводила взгляд. Всматривалась все пристальнее, пока глаза не начала застилать мутная пелена. Быстро смахнув слезы, тряхнула головой и выпрямилась. Все, через что ей приходилось пройти, ломало, подавляло. И боль сменило тупое осознание беспомощности, жалости и никчемности. Гермиона Грейнджер — больше не лучшая ученица Хогвартса. Не самая умная из всех учеников и не такая сообразительная, как все, в том числе и она сама, считали раньше. У нее больше нет ответов. Но все еще остались какие-то силы и жгучее желание попытаться изменить хотя бы что-то. *** Драко по-прежнему лежал на кровати, прислушиваясь к шуму воды. Хотел открыть окно, чтобы выветрился тошнотворный запах Грейнджер, но не мог встать даже с кровати. Страх кружил в грудной клетке, разрастаясь, кажется, с каждой секундой. С каждой мыслью. Несмотря на то, что Драко не был заперт в камере, он все еще оставался таким же пленником, что и все противники. Его жизнь напрямую зависела от намерений Темного лорда, его желаний, настроения. Да чего угодно. И если бы Снейп не пришел так вовремя, всему бы настал конец. Воспоминания, что таились в сознании Грейнджер, были прямым оружием для убийства. Тайны, что она скрывала, погубили бы всю семью Драко, потому что это были их общие тайны. И они стали его главным слабым местом, хоть он и был почти уверен в том, что Грейнджер владела окклюменцией, сама о том не подозревая. Он знал, как именно проявляется этот дар, и недоумевал, откуда эта способность у грязнокровки. Были ли это оскорблением для него? Наверное. Ведь подобная способность принадлежала, по большей части, чистокровным волшебникам. Но сейчас стала своего рода благодатью для Драко. Нужно лишь как можно скорее научить Грейнджер умело пользоваться своим даром. Драко закатил глаза. Эта идея не приносила ничего, кроме скрипучего раздражения. Как бы сильно он не хотел отделаться от Грейнджер, вынужденная необходимость привязывала его к ней. Их общие тайны стали своеобразной нитью, которой кто-то третий сшивал их в одной целое. Ему просто необходимо сбежать отсюда, но, черт возьми, у него нет на это никакого права. Он застрял здесь до тех пор, пока Темный лорд не решит снова поиграть с Грейнджер, а значит, Драко должен выжать из их принудительного временного «сожительства» максимум. Пока она была в ванной, он вызвал эльфа и попросил для нее чистый комплект одежды и что-нибудь из еды. Нет, он не делал все это из жалости или какого-то подобия заботы. Для дальнейших тренировок ей нужно было набраться сил, и он понимал это, хоть и мечтал, чтобы она заморила себя голодом до полуобморочного состояния. Послышался тихий скрип дверных петель, и Драко повернул голову к ванной. Грейнджер, опасливо озираясь, вышла в комнату, прижимая полотенце к груди. Выглядела она по-прежнему ужасно, хоть и была чистой. Теперь от нее пахло его гелем для душа, и, наконец, можно было вдохнуть глубже, не чувствуя при этом горчащую на языке тошноту. — Твоя одежда, — сухо произнес он, кивнул на аккуратно сложенные вещи, что лежали на стуле, и отвернулся от Грейнджер. — Ты будешь здесь, пока я буду одеваться? — с характерным для нее высокомерием спросила она, и Драко ехидно усмехнулся. — Грейнджер, если ты и правда думаешь, что мне есть хоть какое-то дело до тебя, то глубоко заблуждаешься. Послышались шаркающие шаги, и дверь в ванную оглушительно захлопнулась. Драко едва сдержал злорадную ухмылку. Прошло, наверное, не больше одной-двух минут, как послышался гневный выкрик: — Ты серьезно? Привстав на локтях, он повернул голову. Грейнджер стояла на пороге и прижимала руки к груди. — Что не так? — с демонстративным недоумением приподняв бровь, оглядел ее. На ней была тонкая облегающая бежевая водолазка и черные брюки. Мокрые пряди струились по ключицам, оставляя на ткани мокрые дорожки. — Там не было… — она со злостью и одновременно со смущением поджала губы и отвела взгляд. — Чего не было? — Отвернись! — взвизгнула она, подошла к стулу, развернула его и села к Драко спиной. — Скажи спасибо, что тебе вообще разрешили помыться и дали чистую одежду. Иначе бы гнила и дальше со своими друзьями. — Ты серьезно думаешь, — она вскочила и повернулась к нему, скрестив руки на груди, — что я благодарна тебе за все это?! Лучше я буду гнить в собственной грязи, чем сидеть здесь с тобой! Ты больной ублюдок, если считаешь иначе. Тебя тошнит от моего запаха, а меня тошнит от тебя. И это, — она ткнула в его сторону пальцем, и по шее Драко едва ощутимо пробежала дрожь, — ничем не отмоешь. Вот о чем она говорила. Эльф не принес ей нижнего белья, и сквозь тонкую ткань проступали острые соски. Грейнджер, ударив ладонями по бедрам, раздраженно рыкнула сквозь стиснутые зубы и шагнула обратно к стулу. Ее небольшая упругая грудь соблазнительно покачнулась. Драко поджал губы и отвернулся, потому что смотреть на нее было невыносимо. До отвращения. Ему вдруг стало противно от самого себя. Невероятно тупо — до сих пор оставаться падким на женское тело. Чьим бы оно ни было. — Я хочу выйти отсюда, — со злостью прикрикнула Грейнджер. — Выпусти меня немедленно! — Еще чего? — процедил он сквозь зубы. — Может, тебя провести на свободу, вызволить всех твоих дружков и убить Темного лорда? — Себя убей, — кинула ему Грейнджер и, закинув ногу на ногу, яростно мотнула головой. — Не многого ли, блядь, ты хочешь? — он сел на кровати и широко расставил ноги, подогнув их в коленях. — Ни одна твоя лживая уловка не сработает. Ни уроки, ни защита, ни намерения. Ни-че-го, Малфой. Я тебе не верю. — Плевать я хотел на твое доверие, Грейнджер. Ты реально дура. Она угрюмо посмотрела на Драко через плечо и стиснула зубы так, что на лице заходили желваки. Взмахом палочки он развернул стул, на котором она сидела, и Гермиона вскрикнула, вцепившись в подлокотники. — Какого черта? Драко магией поднял в воздух поднос с едой и опустил на ее колени. — Поешь, и продолжим тренировки, — равнодушно произнес он. Грейнджер недоуменно посмотрела сначала на Драко, потом на тарелку и заерзала. — Ты слаба, тебе нужно набраться сил. — В чем подвох? — прищурившись, недоверчиво спросила она. — Нет никакого подвоха. Мне нужно, чтобы ты смогла отразить вторжение Темного Лорда в свою голову, а для этого тебе нужны силы. Грейнджер неуверенно взяла вилку и воткнула ее в кусок запеченной картошки. Поднесла ко рту и со злостью посмотрела на Драко. — Так и будешь пялиться? — Да. — Когда ты смотришь, меня начинает тошнить. Отвернись! Он встал с кровати и шагнул к окну. — Чтобы ты мне эту вилку в спину всадила? — усмехнулся Драко. — Едва сдерживаюсь, — едва разжимая губы, огрызнулась Грейнджер. Он оперся о подоконник и скрестил руки на груди. Гермиона отвернулась в пол оборота, согнулась и откусила кусок картофелины. Едва сдержалась, чтобы не закатить глаза от наслаждения, но тут же выпрямилась и зацепила вилкой мясо. Она ела быстро. Иногда косилась на Драко, что равнодушно смотрел на нее. От его взгляда сжималась сильнее и раздраженно выдыхала. Смелая овечка. Так пыталась выглядеть бесстрашной, что лишь хуже поддавалась страху. Но боялась она не Драко, а того, что творилось за дверями этой комнаты, и он знал это. Переживала за своих друзей и ненавидела себя за то, что может спокойно есть. От этого и давилась каждым куском, что, кажется, вставал поперек горла. Но Драко было все равно. Его мало волновали ее эмоциональное состояние, чудовищный стресс и желание сбежать отсюда. Единственное, что было для него важно, — научить ее умело пользоваться своим даром окклюменции. Как вообще так вышло, что у маглорожденной была такая редкая способность? Драко мог пересчитать по пальцам тех, кто владел ей, и кровь ни одного из них не была грязной или смешанной. Но плевать, сейчас ему меньше всего хотелось размышлять об этом. Грейнджер почти швырнула вилку на тарелку, ухватила поднос и встала со стула. Гордо вздернув подбородок, шагнула к столу и с шумом поставила поднос. — Я готова, — твердо произнесла она и расправила плечи. Драко, намеренно не опуская взгляд на ее грудь, подошел ближе и взмахом руки развернул стул к себе. — Садись. Прищурившись, она опустилась на мягкую обивку и вжала пальцы в подлокотники. Стиснула зубы и полоснула обжигающим взглядом по лицу. — Легилименс! И снова воспоминания замелькали перед Драко смазанными картинками. Он цеплялся за каждое, просматривая с особым интересом. Почему-то ему захотелось увидеть разные эмоции Грейнджер. Вот она в магазине Всевозможных волшебных вредилок сжимает маленький розовый бутылек, кажется, с любовным зельем и озирается по сторонам. Замечает кого-то и сжимается от смущения. Господи, влюбленная Гермиона — отдельный вид стыда. Драко усмехнулся и перешел к следующему воспоминанию, но его вдруг словно откинуло к другому. Гермиона стремительно спускается с холма и с яростью приставляет палочку к подбородку Малфоя. Черт, хитрая. Это третий курс, и этот эпизод Драко не забудет никогда. Она с размаха бьет его по лицу, и он падает в руки своих друзей. Поднимается на трясущихся ногах и с позором тут же сбегает в Хогвартс. — Неплохо, — усмехнулся он и вышел из головы Грейнджер так резко, что она невольно вскрикнула. — Это единственное, чем ты гордишься? — Да, — она вцепилась в его глаза вызывающим взглядом. — Мне хоть есть чем гордиться, в отличие от тебя. — Легилименс! — рявкнул он, и снова перед ним оказались смазанные картинки, которые становились отчетливее, когда он упрямо продвигался вперед. Грейнджер в гостиной своего факультета. Все празднуют победу Гриффиндора после матча по Квиддичу. Рон Уизли в центре комнаты, и вот на него кидается Браун, а Гермиона, едва сдерживая слезы, прячется в толпе. — Господи, какая же ты жалкая, — ехидно произнес он, выйдя из ее головы. — Вислый? Серьезно? Это низко даже для тебя. — Это не твое дело. — Он хоть присунул тебе, или ты так и осталась жалкой неудачницей? Он покачнулся назад, когда Грейнджер вскочила со стула и прыгнула к нему. Замахнулась и с силой ударила в скулу. Драко едва удержал равновесие и схватил ее за плечи. Она мотнула головой, хлестнув влажными волосами по лицу, и начала вырываться. Он сгреб ее в охапку и потащил к кровати. Кинул на постель и навис сверху. — Какого черта ты себе позволяешь? — рыкнул он и тряхнул ее за плечи. — Отпусти меня, сволочь! — она отбивалась, пыталась снова ударить. Ее лицо покрылось красными пятнами от злости, глаза яростно сверкали в свете ламп. — Тебе, блядь, вообще не стоит ругаться со мной, дура! — он снова тряхнул ее и прижал ее ноги и руки к матрасу. — Ты ничего не сможешь сделать. Ты всего лишь пешка! — злобно вскрикнула она и снова начала дергаться, но Драко лишь сильнее вжимал ее в кровать. — Заткнись! — закричал он, и она зажмурилась и замотала головой. — Не вынуждай меня, Грейнджер! Отсюда нет выхода, как ты не понимаешь? Нет, блядь, никакого выхода! Нет! — он кричал все громче, а она все сильнее мотала головой. — Оставь меня в покое, — захрипела она и всхлипнула. — Оставь! — вдруг зарыдала, все еще не размыкая век. Ее голос рвался, слезы скатывались из уголков глаз и стекали на мягкое покрывало. Драко приподнялся и растерянно посмотрел на нее. — Я не могу… не могу больше. Я должна что-то сделать. Должна… Они там одни в камере, пока я тут с тобой. Я должна быть с ними… не с тобой. Ее рыдания перешли в истерику, и теперь она дергалась не столько из попытки вырваться, сколько от нахлынувших поглощающих эмоций, с которыми не могла справиться. Светлое покрывало темнело от мокрых пятен. Драко отпустил ее руки, и она тут же прижала их к лицу, все еще отчаянно сотрясаясь в рыданиях. Он ненавидел женские слезы, потому что в нем тут же просыпалась такая непрошеная жалость. Он ненавидел эту жалость, потому что чувствовал себя слабым перед ней. Меньше всего ему хотелось сострадать Гермионе, но он не мог остановить это разрастающееся, словно марево, отравляющее чувство. — Грейнджер… — неприятно вздрогнул от собственного шепота и поморщился. — Прошу, оставь меня в покое… или… или помоги, — вдруг тихо произнесла она, всхлипнула и убрала руки от лица. Ее глаза были красными и мутными, слезы по-прежнему скатывались с лица. Драко моргнул и отпрянул от нее. Выпрямился и нервно провел руками по волосам. Гермиона приподнялась и схватила его за джемпер. Судорожно облизнула влажные губы и скривилась от снова накатывающей истерики. — Мне больше некого просить, — рывком она притянула его к себе и почти коснулась носом. — Я не могу тебе помочь, — оскалился он и дернулся, чтобы отодвинуться, но она вцепилась в него, словно в свое последнее спасение. — Если ты не поможешь, я покажу Волдеморту все, — злобно зашипела она, — и тогда тебя уже ничего не спасет. — Ты не сделаешь этого, — процедил Драко сквозь зубы, и Гермиона поморщилась от его горячего дыхания. — Ты слишком добрая, Грейнджер. — Я устала быть доброй, — она поджала губы, ее глаза стали шире, и в них снова появились слезы. — Устала оправдывать людей, устала верить в них. Эта вера только губит, она пустая. В ней нет спасения. На этой войне все играют по другим правилам. Я больше не хочу быть хорошей. — Ты думаешь, что если станешь озлобленной сукой, то сразу победишь? — Только так я смогу продолжать бороться, — Гермиона прижала ладони к лицу и вытерла слезы. Драко вдруг неосознанно убрал прядку, упавшую на ее лоб, и провел рукой по волосам, задумчиво глядя на Грейнджер. Она отшатнулась, дернула головой и недоуменно нахмурила брови. — Какая же ты глупая, господи, — равнодушно произнес он. — Это не решение. Так ты не сможешь никого спасти. — А что мне нужно делать? Пресмыкаться перед ними? Позволить убить всех? — Нужно быть хитрой и продумывать все на несколько шагов вперед. — И тебе это помогает? — Да. По крайней мере, я все еще жив, а ты своей злобой сведешь всех в могилу. Грейнджер раздраженно выдохнула и упала на кровать, прижав ладони к лицу. Он наклонился ниже, убрал ее руки и прижал их к матрасу с обеих сторон от ее головы. — Что ты… — Я помогу тебе, но ты будешь делать все так, как я тебе скажу. И никакой импровизации, поняла?