Aperture S. - Воспоминания Рэттманна

      16 июля 1996 года. 10:51 AM. Сектор MT-80.       Дуглас застонал и рухнул лицом на стол перед клавиатурой своего офисного компьютера. Скука, длившаяся уже практически шестнадцать недель с редкими перерывами, его просто убивала. После выступления Кэролайн в день Повторной Витрификации сектор TF-24, как и многие другие сектора, завязанные на ASHPD тесты, использовавшие гели, был условно расформирован, а персонал – разбросан по весьма обширной площади подземного комплекса. Хоть Генри Розенберг и был теперь лишь полуофициальным супервайзером, других начальников над учёными фактически не было, а, значит, и все проекты, не относившиеся к тестам с гелями, делались в стационарном режиме. Тем не менее было и одно “но”: объективное психологическое давление. Не только на Рэттманна, но и также на его коллег и на многих учёных комплекса в целом. Во-первых, теперь они виделись друг с другом очень редко, настолько, что, например, за июнь Дуглас видел всего один раз Майкла и два раза Лоурен. Из-за этого у учёных начала развиваться апатия, а у некоторых – самая что ни на есть настоящая депрессия. Конечно, а у кого она не разовьётся, когда ты сутками напролёт сидишь в четырёх бетонных стенах, практически наедине с собой и своими мыслями, отвлекаясь лишь на сон и трапезу? На самом деле это было не совсем так: Рэттманн находился здесь втроём с Робертом и Сьюзан, но, как и факт того, что они не были с ним достаточно близки духовно, так и тот, что они часто покидали помещение на долгие часы (как впрочем и Дуглас иногда, будем честны), создавал для Рэттманна “информационный вакуум”, из-за которого тот стал принимать чуть ли не тройную дозу антипсихотических препаратов в день. Во-вторых, многих (включая и Рэттманна с Робертом и Сьюзан) переместили в очень небольшие офисные помещения, которые часто давили на учёных своими массивными бетонными стенами, дверьми шлюзов и многочисленными ЭВМ с коробками и шкафами. Вообще помещение само по себе было далеко не самое худшее: сектор MT-80 представлял собой фактически три комнаты, расположившиеся крайне близко друг к другу: первая, в которую можно было попасть с помоста, висящего над пропастью между тестовых камер, включала в себя громадный жидкокристаллический монитор, занимавший половину дальней стены, в притык к которой стояли две пультовых со стульями, белую передвижную доску для рисования, ЭВМ, окно, выходящее в пространство между тестовыми камерами и поле анти-экспроприации на входе, которое можно было запросто выключить с любого из внутренних терминалов. К этой комнате примыкала другая, вторая: фактически являющаяся небольшим коридором с рубильниками для двух человек по сторонам, логотипом “Aperture Laboratories” на правой стене, кулером и парой копировальных машин. По нажатию на два рубильника открывался проход в третью комнату: являющуюся полноценным офисным помещением в миниатюре с кучей устаревших и весьма новых компьютеров в углу, аналогичной белой доской для чертежей и парой офисных столов с копировальными машинами и рубильником прямо около квадратной шлюзовой двери, выходившей в коридор. Также здесь было бронированное окно, выходившее в комнатку с двумя рубильниками. По началу Рэттманн всё никак не мог понять, зачем это окно в пол стены сделали пуленепробиваемым, но потом сообразил: чтобы никто не мог сюда проникнуть, минуя квадратную дверь. Правда тут же возник и сопутствующий вопрос: зачем надо было вообще ставить тут стекло вместо простой бетонной стены? Но на него по-видимому никто кроме архитекторов не смог бы дать осмысленный ответ. За ближайшим столом к рубильнику и сидели сейчас Дуглас с Робертом вдвоём. Сьюзан отлучилась куда-то полтора часа назад, да так до сих пор и не вернулась.       — Дуглас, ты в порядке? — спросил Роберт, что-то печатавший за своим компьютером, остановившись и переведя взгляд на учёного.       — Ага… в полнейшем, как видишь… просто захотелось сосчитать количество молекул в столе, — съязвил Рэттманн. — Нет, блин, конечно я не в порядке, неужели не видно?!       — Да не переживай ты так, Дуглас, скоро всё вернётся на свои места.       — Нет, не вернётся. Ты забыл, что наш сектор расформировали?       — Только условно. Уверен, что совсем скоро мы все вместе наконец-то переберёмся в одно помещение, и всё будет как прежде.       — Ага, ну прям-таки…       — Ты в это не веришь?       — Роберт, ну посуди сам: сколько мы уже тут находимся? Полгода? Год? Два?       — Эм-м… вообще-то только четыре месяца…       — Да? — Дуглас не поверил своим ушам.       — Ну да.       — По мне так прошла целая вечность…       — Мхех, у кого-то явно сбилось ощущение времени, — усмехнулся Роберт.       — Ага, удивлён, как у тебя оно ещё не сбилось. Ну вот смотри, четыре месяца уже прошло… и?       — Что “и”?       — Что-то изменилось за это время? Когда ты последний раз видел кого-нибудь из нашего сектора, помимо Сьюзан?       — Ну… Мэтта неделю назад.       — Хорошо, Мэтта. А до него, кого ты последний раз видел? И когда?       — Эм… ну я думаю, что это был Майкл… а нет, нет! Вроде Джесс. Да, точно, её видел последней! А вот когда… хм-м…       — Вот видишь? Видишь?! Мы здесь застряли до начала нового миллениума! И всё это из-за Кэролайн и её “глобальной модернизации комплекса”, — Рэттманн показал пальцами воображаемые кавычки, произнеся последние три слова ужасно мерзким голосом.       — Ну, это ты зря так говоришь, — мягко возразил ему Роберт без единой нотки злобы в голосе. — Проект действительно многообещающий. Они там собираются внедрять какие-то новые элементы в ASHPD тесты, о которых никто ещё даже и не слышал! Лишь слухи пока только ходят, что это будет что-то очень необычное и крутое!       — Мда? Ну не знаю, сомневаюсь, что тамошние учёные смогли придумать что-то круче Транспортных Воронок и Лазерных Ретрансляторов, — сказал Дуглас с едва заметными нотками бахвальства.       — Ну не знаю, поживём – увидим. Но проект также включает в себя и глобальную модернизацию технических помещений и даже обычных офисных со всеми сугубо техническими помещениями, лестницами, лифтами и коридорами!       — …Серьёзно? Значит, Кэролайн не шутила насчёт этого? — не поверил Дуглас.       — Мхм! По крайней мере, если верить слухам. И кстати, Генри собирается протолкнуть Лоурен в качестве одного из ведущих дизайнеров!       — Ого! Прикольно. А в какой сфере-то хоть? Там же чуть ли не пара сотен отделов в том департаменте?       — Вот, честно говоря не знаю… ну то есть, её же не посадишь за какой-нибудь технический дизайн, который только инженеры-проектировщики могут нормально разработать, не нарушая работу важных механических частей, или за рефакторинг программного кода, для чего бы тот не был написан… Наверное, обще архитектурный дизайн помещений, но на самом деле не знаю. Даже гадать как-то не хочется, если честно.       — А ты у неё самой, что, не спрашивал?       — Да не-е-е… Я вообще не уверен, что нам-то и знать об этом положено.       — Ну и ладно, спрашивать тогда не будем. Всё не могу забыть, как неловко с Лоурен получилось полгода назад.       — Ой, да ладно! Всё же вышло нормально в итоге, ну?       — Так-то оно так, но… всё равно как-то немного неловко получилось. Пусть уж лучше сама расскажет, когда сочтёт нужным.       — Да, пожалуй, так будет правильней. Ну или от Генри услышим первого, что не маловероятно.       Рэттманн перевёл уже уставший взгляд на настенные часы.       — Слушай, где эта Сьюзан?       — Понятия не имею, — ответил Роберт, не отводя взгляда от жёлтых строчек кода на мониторе.       — Да? Она тебе ничего не говорила?       — Сказала только, что её Генри вызвал к себе в офис зачем-то, а вот зачем именно – нет.       — Хм… что-то её долго нет… Интересно, зачем она начальнику понадобилась на столь долгий временной промежуток?       — У меня есть одно предположение, хе-хе, — ехидным тоном произнёс Роберт.       — Ну и зачем?       — А ты догадайся!       — Ой, Роберт. Ну ты и пошляк!       — Хе-хе, да не такой уж и пошляк, в сравнении с Эриком из нашего небезызвестного квартета!       Тут учёные увидели, как к ним стал спускаться пневмолифт с невысокой учёной в очках с невероятно растрёпанными волосами.       — О, гляди! Вот и наша пропажа! — сказал Даг.       — Угу. Интересно, что случилось с её волосами?       — Меня больше интересует, почему она себя так странно ведёт…       И правда, стоило присмотреться к девушке, как тут же в глаза попадала одна необычная и в то же время немаловажная деталь: Сьюзан слегка пританцовывала, держась руками за стеклянные дверцы пневмолифта, слегка покачивая головой, плечами и тазом, словно она только что вышла с какой-то сумасшедшей дискотеки, ну или будто неплохо так нанюхалась кокаина. Когда лифт приехал на их этаж, странность Сьюзан стала чуть более очевидна. Учёная пританцовывая прошлась по стальным помостам, и встав около квадратной двери за окном, открывающейся по нажатию на два рубильника, уставилась на Роберта и Дугласа приторно радостными глазами и с лучезарной улыбкой до ушей, которым могла бы позавидовать сама Джесс, и продолжила пританцовывать, двигая руками и талией как-то чересчур резко и неестественно для обычного танца. Двое учёных молча с выпученными глазами смотрели на эту картину около минуты, но Сьюзан всё продолжала приплясывать на месте, даже не думая останавливаться.       — Эм-м… Дуглас… может не будем открывать дверь, ты как думаешь? — спросил Роберт переведя настороженный взгляд на Рэттманна.       — Да ладно тебе, Сьюзан просто, ну, слишком много времени провела с Джесс. Нет причин для беспокойства, — сказал Дуглас, сам с трудом веря своим словам.       — Да? Ну-ну. Тогда дверь ты открывать ей будешь.       Рэттманн какое-то время поколебался, но затем встал со своего места, подошёл к рубильнику и дёрнул за него, после чего квадратная дверь открылась и в помещение проникла Сьюзан Тайнманн. Учёная тут же схватила ладони Рэттманна своими и начала плясать с Дугласом, будто бы она и правда оказалась на какой-то дискотеке, на которой никто не умеет танцевать.       — Тра-ла-ла-ла! Ла-ла-ла-ла! Танцует Джесс, танцую я. Ты спросишь: “Сьюзан, ты пьяна?” А я отвечу: “Нефига!” — пропела радостная девушка, глупо сплясав с удивлённым Дугласом.       — И мысль, что я слегка “ку-ку”, увы, но тоже неверна! — Сьюзан весело покрутила пальцем у виска, принявшись танцевать с Дугласом теперь нечто похожее на танго, но только ускоренное раз в пять.       — Я птицей счастья пневмотруб благую весть вам принесла! — девушка внезапно начала падать, но Дуглас успел её подхватить одной рукой в последний момент чисто рефлекторно. По всей видимости, с точки зрения учёной они действительно танцевали некую ускоренную пародию на танго. После чего Сьюзан внезапно вырвалась из рук ошалевшего Рэттманна.       — И пляшет Генри Розенберг. И Лайра тоже. Да-да-да! И Роберт в тот счастливый миг взял Сьюзан и поцеловал! — но произошло всё скорее с точностью до и наоборот: это она подпрыгнула к столу, за которым сидел не менее удивлённый, чем Дуглас Роберт, подняла его со своего места, пару секунд поплясала с ним, и крепко поцеловала, после чего, можно сказать, что и тот и другой впали в полнейший ступор. А Сьюзан тем временем перемахнула с ногами через офисный стол и продолжила танцевать (теперь уже также, как она приплясывала в пневмолифте).       — Над Филадельфией давно простёрся Солнца яркий свет, и вот над Aperture оно зажглось на много тысяч ле-е-е-е-е-ет!       Закончила петь учёная, подняв голову и руки к потолку. Роберт и Дуглас теперь стояли оба с выпученными глаза и отвисшими челюстями. Сьюзан перевела радостный взгляд на двух учёных.       — Это… было… — начал Рэттманн.       — …что-то. — закончил за него мистер Ворк.       — Ага! Я знаю! Я всего за полчаса эту песню придумала! — сказала радостная учёная, подперев щёки сжатыми в кулаки ладонями.       — Хм-м, ага, это быстро. Если б ты этого не сказала, то я бы подумал, что ты на её сочинение потратила… минут… целых сорок или пятьдесят, но никак не тридцать!       — Именно! — Сьюзан не заметила неприкрытого сарказма в словах Роберта. — Надо будет обязательно попросить у ди-дижея Вайпер Стретч, чтобы она музыку к ней написала, а я допридумываю слова! Чтобы эта песня крутилась в эфире радиоканала Aperture каждый день! И-и-и!       “Не дай Бог…” — одновременно подумали про себя Даг и Роберт, но вслух этого, конечно, не сказали.       — Судя по тому, что ты тут сейчас вытворяла, никто бы точно не подумал, что ты у нас “слегка ку-ку”. А вот, что “совсем ку-ку” – запросто, — отметил Рэттманн. — И что должен значить отрывок “Я птицей счастья пнвмотруб благую весть вам принесла”?       — Ты что, по пневмотрубам сюда добралась?       — Ага, именно! — сказала восторженная Сьюзан, поправив свои съехавшие на бок очки и попытавшись хоть как-то с горем пополам пригладить растрёпанные волосы.       — Хех, ну ты даёшь… — усмехнулся Даг.       — Меня Джесс научила! Оказывается, так можно гораздо быстрее добраться до любой точки НИИ!       — Хорошо, запомним. Но ты так и не объяснила нам, чего это вдруг ты такая радостная сегодня. И как бы из слов песни мы этого тоже не поняли.       — А-а-а! Вот блин! Нужно будет обязательно слова переписать, прежде чем к Вайпер идти! Так о чём это я… а, ну да! Я же благую весть принесла! Такую благую… благучее всех благ!       — Ну и какую же? — задал вопрос Рэттманн теперь полу-раздражённым тоном, приподняв левую бровь.       — Ой! Я что опять не сказала?       — Не-а, — подтвердил Роберт. — И нам было бы очень интересно её услышать.       — Ох, ну я и… да-а! Как же я могла-то не сказать вам такую сногсшибательную, ошеломительную, чудесную новость?! Вот это я… вот это я могу… хе-хе! Уже третий раз подряд не могу такую обалденную новость донести до ваших ушей… у-у-х! Но просто…. Бли-и-и-ин! Она ну такая классная! Я… ой, дайте мне с духом собраться… вот так. Нет, но если я вам её скажу прямо сейчас она ведь перестанет быть такой же сногсшибательной для вас потом! О-о-ох, вот дилемма-то, да?       — Смотрю, столь частое общение с Джесс кому-то явно не пошло на пользу… — протянул Роберт.       — Ох, ну это да! Хе-хе! Я же сейчас прямо как она говорю, хи-хи! Вот уж точно на пользу не пошло. Всё вокруг да около, никак не могу к сути дела приблизиться…       — Сьюзан? — многозначительно сказал Даг, посмотрев на учёную недовольным взглядом.       — Ой, ладно. Сейчас. В общем… сектор TF-24 снова будет работать в одном месте в полном составе! Йе-е-ей! — не смогла сдержать эмоций девушка.       — Да ладно?! — воскликнул Рэттаманн. — Неужели? Это правда?!       — Мы снова становимся одним сектором?! Да это же отличная новость! — сказал радостный Роберт.       — Именно! Мне сам Генри так сказал. Через час он ждёт всех нас на тестовом маршруте PT-89, девятнадцатом подуровне. Его как раз только что закончили переделывать: сдвинули все тестовые камеры с гелями в сторонку, а на их место пригнали новые! Там и офисы, говорят, довольно неплохие, и столовая относительно не далеко! Лифт так вообще в шаговой доступности!       — А ты уже была там? В этих помещениях? — спросил Рэттманн.       — Не-а. Генри хочет устроить для нас всех сюрприз такой небольшой. А уже во второй половине дня мы сможем перенести все личные принадлежности на новое место работы!       — Кажется, сегодняшний день обещает стать одним из лучших!       В полдень все учёные, находившиеся под подчинением Генри Розенберга, собрались перед закрытыми сдвоенными дверьми, находившимися в жалких двенадцати метрах от небольшой комнатки с пневмолифтом, на котором каждый из них добрался сюда (по сравнению с такими же комнатами тестовых линий, эта действительно была совсем миниатюрная: от силы метров восемь в диаметре, с бетонной cкруглённой стеной вокруг лифта вместо множества жидкокристаллических мониторов на железных рамах). Учёные без умолку разговаривали, из-за чего было достаточно шумно, но не настолько, чтоб приходилось кого-то перекрикивать. Дуглас увлечённо обменивался различными мыслями с Майклом и Лайрой, Роджер о чём-то спорил с Мэттом, Лоурен задавала многочисленные вопросы Сьюзан, на которые та почему-то отвечала с неохотой, а Роберт вместе с мистером Розенбергом с тревогой наблюдали за скачущей на месте радостной Джесс, опасаясь, как бы та ничего не сломала (хоть в этом коридоре не было ничего, кроме бетонных стен, потолка и пола, в буквальном смысле слова). Места было здесь, конечно, маловато для такого количества человек, и учёным пришлось толпиться, но мало кто обращал сейчас на это внимание. Наоборот – абсолютное большинство было возбуждённо: спустя столько времени они снова продолжат работать все вместе в одном секторе! И все разговоры между учёными были лишь об этом, ну и о том ещё, на территории каких секторов кому пришлось работать, и каковы были их впечатления о новом временном месте работы. Когда на стареньких электронных наручных часах Генри загорелось “12:00”, начальник произнёс:       — Так, ребята, прошу минуточку внимания! — в коридоре наступила тишина. — Хорошо. И так, сейчас я представлю вам ваше, ну и соответственно моё тоже, новое место работы! Конечно желающие могут остаться и в тех секторах, в которых они трудятся сейчас, но среди вас, я думаю, таких практически не найдётся, а если и найдутся, то лишь единицы, — Генри бросил многозначительный короткий взгляд в сторону Ника, который и вовсе не обратил на это внимания. — Сегодня поистине знаменательный день! День, когда наш дружный сектор вновь будет работать в полном составе, и я очень рад быть тем, кто откроет вам двери в “светлое будущее”! В переносном смысле, конечно же.       Послышался радостный визг Джесс, на который мистер Розенберг отреагировал весёлой улыбкой.       — Ну а теперь без лишних слов… — Генри распахнул сдвоенные двери. — Представляю вам сектор TF-24 версии два-ноль!       Учёные тут же стали выглядеть не то чтобы разочарованными, но… слегка обескураженными. Их взору предстал длинный коридор, настолько узкий, что двоим учёным в нём разминуться было б хоть и не очень сложно, но слегка проблематично, заворачивающий вдалеке налево. Прямо впереди находилась одна из офисных комнатушек с чертёжной доской, являющаяся по совместительству пунктом наблюдения в какой-то камере испытаний. Справа и слева вдоль коридора симметрично расположились дверные проёмы в небольшие офисные комнатки, в большинство из которых было ровно по два входа, за редким исключением, когда помещение было совсем небольшое и вход в него был только один. Из каких-то не совсем понятных учёным соображений архитекторов ни в одном из дверных проёмов не было и намёка на дверь или хотя бы на петли для таковой. В кабинетах без дверей стояло по одному или же паре стандартных офисных столов, с компьютером, папками с бумагами и канцелярскими принадлежностями, копировальной машине, кулеру и высокому растению в человеческий рост.       — Вау! Вау! Вау! Вау! Супер! Супер! — завизжала Джесс, пронеслась словно молния мимо рядовых учёных и Розенберга и принялась с огромной скоростью бегать из одной комнатки в другую. Наблюдавшему за ней вполглаза Рэттманну даже показалось, что несколько раз девушка забегала в одни дверные проёмы, а выбегала из других, связанных уже с другими офисами, а не с первыми, словно в “Шоу Бенни Хилла”, но конечно же Дуглас решил, что ему это просто почудилось.       — Ну что же, это место… надо отметить… — неуверенно начал Роберт, поправляя свои очки и внимательно изучая каждое из помещений, заглядывая в него. — Оно конечно очень… такое…       — Генри, по-моему, это п*здец, — красноречиво и всего четырьмя словами высказал в слух Роджер его мнение, своё мнение, мнение Мэтта, пока хранившего молчание, и частично мнение Дугласа.       — Ой, да ладно тебе, Роджер! Что тебе не нравится? — искренне удивился Генри.       — Хм, с чего бы начать… очень мало места в коридоре – это раз: не разойтись, часто будет толкучка возникать; невероятно маленькие офисы – это два… Ещё нигде дверей нет: никакой приватности – это три.       — Ну я с Роджером в целом не согласна, наш новый сектор мне очень даже нравится. Но вот с последним пунктом я, пожалуй, солидарна, — подала голос Лоурен. — То, что здесь нет дверей, это как-то странно. И вообще часто может оказаться неудобно, как по мне.       — Нуф, так ведь в старом дверей тоже почти не было! Все в одной комнате работали! Ну… в двух. Вернее, в двух, хе-хе! — попытался как-то приподнять пессимистичный настрой учёных начальник сектора.       — В старом было намного больше места, чем здесь… — проворчал Роджер.       — Не-а, а вот тут кто-то заблуждается! — возразил в шуточной форме мистер Розенберг. — Новые помещения Кэролайн приказала распределять из расчёта величины квадратных метров на одного учёного. Другими словами, это помещение по площади эквивалентно тому, где мы трудились пару месяцев назад. Не веришь мне, можешь попросить Кэролайн дать тебе копию чертежей этого места и убедиться в этом сам!       И это была чистая правда. Как ни парадоксально, но площадь старого места работы учёных из сектора TF-24 и их нового была практически одинаковой. Правда из-за этих второстепенных перегородок, формирующих миниатюрные офисные помещения и вытянутого характера архитектурного строения, визуально казалось, будто места здесь было невероятно мало.       — Ну… это-то конечно хорошо… — неуверенно начал Мэтт. — Вот только сам коридор очень уж узким спроектировали. Мне придётся каждый раз втягивать живот, чтобы получилось разойтись с кем-нибудь в нём.       — Зато будет веская причина сесть на диету, — хихикнула Лайра, на которую тут же недовольным взглядом уставился полный учёный. — Вообще не понимаю, что вам здесь не нравится. По-моему, место шикарное! Ну… может быть чуть менее шикарное, чем то, к которому мы все так привыкли, но всё же!       — Мхм, однозначно классное место! Такое уютное, — вышла вперёд Сьюзан. — И выполненное в таких приятных серо-синих и бело-синих тонах, прямо как офисы восьмидесятых из старой Aperture. По-моему, здесь всё просто “вау”!       Надо отметить, что цветовая палитра стен, пола и потолка действительно была подобрана архитекторами такой, чтобы при одном взгляде на неё глаза учёных мгновенно расслаблялись, после напряжённой монотонной работы за компьютерами или терминалами.       — Мда? Ты и правда так думаешь? — сказал скептически настроенный Дуглас, оглядывая коридор. — Как-то тут и правда слишком уж… всё компактно расположено. У нас никто клаустрофобией в секторе не страдает? Это я так, на всякий случай спрашиваю.       — Ой, ребят, да хватит вам ныть! — выскочил вперёд Майкл Уотт. — Отличное же место, ну серьёзно! Ну, подумаешь, может, чуть меньше того, что было раньше, и чуть другое по архитектуре, но ведь зато мы теперь все вместе работать же будем! Никаких больше стрессов и апатии!       Коридор заполнили ворчащие голоса учёных, всё ещё не совсем довольных своим новым сектором.       — Вот! Слушайте Майкла, он дело говорит! — произнёс Генри. — К тому же это лучший из предложенных мне Кэролайн пятнадцати вариантов. Так что, ребята, не вешать нос! — сказал надзиратель, сопроводив свои слова соответствующим жестом, заставив удивлённого Роджера чуть приподнять голову своим указательным пальцем. — Серьёзно, дайте этому месту шанс. Вот увидите, пройдёт пара недель, и он станет для вас вторым домом. Да, кстати, чуть не забыл, или я уже говорил вам об этом… так или иначе, вы уже после обеда можете потихоньку начинать перетаскивать все свои вещи с текущего места работы сюда. Для терминалов логины и пароли действуют прежние, как собственно и везде на Aperture. Тут ничего нового. А вот файлы с компьютеров вам, думаю, придётся переносить вручную в несколько этапов, скопировав их на дискеты, или, может быть, даже на парочку CD-дисков. Если вам понадобятся последние, можете взять их у меня в офисе на рабочем столе, там как раз лежит несколько штук, только распределите между собой кто, когда и насколько их решит позаимствовать и обязательно запишите это на бумажке! Не хочется, чтобы их кто-то снова потерял или свистнул для личного пользования. До сих пор не могу понять, зачем кому-то понадобился тот мой пустой красный CD-диск… он его и за пять лет личными файлами не заполнит! Разве что этот кто-то приспособил его у себя для хранения каких-то чертежей или научных данных… в любом случае, мне придётся объяснять Кэролайн, куда они делись, так что пожалуйста, верните их мне потом в целости и сохранности. Так-с… буфет ещё будет работать минут сорок. Если поторопитесь, то ещё успеете чем-нибудь перекусить, что лично я и собираюсь прямо сейчас сделать, потому что я просто ужасно проголодался! — И с этими словами Генри быстрым шагом выскочил из сектора, запрыгнул в пневмолифт и уехал обедать.       — Ну что же… — заговорил Дуглас, выйдя вперёд и медленно продолжив свой путь по коридору, периодически заглядывая в офисы. — Через пару недель тогда и посмотрим, насколько правдивым окажется “пророчество” мистера Розенберга…       День получился довольно сумбурным, как для Генри, так и для учёных сектора TF-24: как и сказал начальник, они успели более-менее нормально (хоть и впопыхах) пообедать, после чего многие принялись перетаскивать свои вещи на новое место работы. Тут же одно из недостатков нового места размещения сектора в полной мере дало о себе знать: учёные с картонными коробками в руках, часто загораживающими большую часть их обзора, периодически натыкались друг на друга и падали, рассыпая содержимое коробок на пол, после чего, тем кто шёл следом, часто приходилось ждать, пока первые ни соберут свои личные принадлежности обратно, ни разойдутся, даст бог не врежутся в кого-нибудь ещё и ситуация ни повторится во второй, а то и в третий раз, и только потом, спустя пару минут продолжить свой путь. Разумеется, тут же в коридоре нового сектора TF-24 возникла громадная пробка. В конечном итоге это всем надоело, и Майкл предложил придумать очерёдность, согласно которой, только один, максимум двое, могли бы заниматься “переездом”, в то время как другие б выполняли какую-нибудь работу, не привязанную к конкретному рабочему месту учёных, с терминалов. План оказался не без недостатков (например, получилось так, что некоторым было просто-напросто нечего делать, поскольку задач, требуемых доступа к системным терминалам, было у них всего ничего), однако теперь скорость переноса личных вещей увеличилась в разы. Правда учёные всё же иногда продолжали натыкаться на кого-нибудь, несущего несколько картонных коробок, и как следствие – разбрасывать свои вещи, преграждая многим путь. Пришлось установить правило, чтобы за раз сотрудник не брал с собой больше двух картонных коробок. Из-за этого в полтора-два раза увеличилось время переноса вещей, но зато неожиданные столкновения в коридоре, отнимающие ещё больше времени, и вовсе практически прекратились. Майкл в очередной раз показал себя в глазах коллег неплохим организатором.       В четыре часа дня по интеркому с учёными связался Генри и сказал, чтобы те как можно скорее заканчивали свои дела и через полчаса уже стояли у конференц-зала CH-7, так как Кэролайн Джонсон собиралась донести до некоторых секторов, включая и их, какую-то важную информацию. Учёные так и сделали. Когда началась лекция Кэролайн все внимательно её слушали как минимум первые полчаса. Но затем директорша стала сообщать совершенно неактуальную для TF-24 информацию и учёные заскучали.       Прошло ещё полчаса. Лоурен взглянула на сидевшего чуть в стороне Генри Розенберга. Начальник, невероятно скрививший спину, уже практически положил подбородок на скрещенные руки, лежавшие на компактном столике, выдвигающемся из спинки переднего стула, и часто зевал от скуки, время от времени протирая уставшие глаза. Девушка попыталась как-нибудь невзначай привлечь к себе его внимание (он сидел левее её и одним рядом выше), но Генри упорно игнорировал все её попытки. Тогда Лоурен решила подождать, когда случайный взгляд мистера Розенберга встретится с её. Ждать ей пришлось недолго, минуту-две от силы. Когда Генри увидел, что учёная на него пристально смотрит, он поднял брови в вопросительном жесте. Девушка едва заметно качнула головой в сторону выхода, усилив жест движением глаз в том же направлении, после чего вопросительно подняла брови. Генри показал Лоурен указательный палец и посмотрел на Кэролайн – жест, который можно было трактовать не иначе, как “Подожди-ка секунду…” В это время начальник вслушивался в очередную неактуальную для них тему. Спустя пару секунд он перевёл взгляд обратно на Лоурен и утвердительно кивнул головой. Тогда она аккуратно поднялась с места и как можно незаметнее прокралась до выхода из конференц-зала. Как только девушка с вишнёвыми волосами оказалась в хорошо освещённом коридоре, она со всех ног побежала к ближайшему пневмолифту. Спустя не такое уж и большое время (наверное, минут пять от силы) мисс Фауст распахнула двери в новый TF-24. Она пробежалась по коридору, на всякий случай заглядывая в каждый из офисов и проверяя нет ли здесь кого. Что и следовало ожидать: в секторе не было ни души. Девушка облегчённо вздохнула и рванула к своему новому рабочему месту, сгребя все чертежи со стола в одну кучу. Свободной оказалась теперь лишь половина стола, но для Лоурен этого было более чем достаточно. Она сбегала до своего жилого отсека и вернулась с не очень большим, но очень толстым стареньким поношенным чемоданом на кодовом замке. Введя код, Лоурен распахнула чемодан и какое-то время смотрела на содержимое взглядом, которым пираты любуются на своё золото в сундуках. Но хоть в чемодане было и не золото, для девушки это было всё равно самым настоящим сокровищем! Она достала пожелтевшие от времени листки бумаги, две трети которых представляли собой рисунки, эскизы и зарисовки, а оставшаяся треть – листы машинописного текста. Учёная бегло пролистала пару раз листы, вышедшие двадцать пять лет назад из-под пишущей машинки.       — Так, ладно, Лоурен, не отвлекайся, — сказала она себе. — Сейчас надо заняться кое-чем другим…       Девушка убрала тексты обратно в чемодан и вытащила вместо них две стопки с рисунками, пролистала их, достала несколько, который ей были нужны, и принялась за работу. Согласно её расчётам, совещание должно было продлиться ещё два часа, и ещё минимум полчаса уйдёт у учёных на то, чтобы поужинать и вернуться обратно. Итого примерно два с половиной часа было в её распоряжении. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы порисовать. Лоурен разложила сбоку цветные и пастельные карандаши, стоившие на порядок дороже обычных, так как эти как-никак были предназначены для профессионального рисования, и принялась за работу. Она плавно проводила тонкие линии одну за другой, периодически стирая некоторые и рисуя вместо них другие. Всё же у неё было время попрактиковаться, чтобы вспомнить навыки, которыми она не пользовалась почти полгода, пока работала во временном секторе после ордера на витрификацию. Теперь же… всё стало сложнее. Там Лоурен была одна, и никто не знал, чем она занималась параллельно своей основной работе. Здесь же утаить своё хобби от других оказалось весьма непросто. Но сегодня, в первый же день ей выдался такой шанс, и девушка не преминула им воспользоваться. Другая проблема заключалась теперь в том, как бы ей почаще оставаться в секторе наедине с собой, чтобы ни одного учёного в нём не было в течении достаточно долгого промежутка времени. Единственное решение проблемы, каким его видела Лоурен, было продолжать рисование во время общей трапезы (а завтракать, обедать и ужинать в “нестандартное” время) и в ночное время, в течение так называемого “комендантского часа”, соблюдение которого было целиком и полностью на совести учёных, так как охрана никогда не обходила регулярно технические переходы, а уж тем более офисы (и часто даже коридоры) по одной простой причине: их было слишком уж много в НИИ. К тому же некоторые помосты сдвигались вместе с тестовыми камерами, и как следствие на Aperture не было (и не могло быть) абсолютно точных схем подуровней. Но тут сразу же возникало много проблем. Из часа, выделенного учёным на приём пищи, Лоурен могла бы рисовать лишь половину времени, поскольку не все учёные одновременно покидают сектор, не все они одновременно возвращаются и не все они едят одинокого долго. А за полчаса Лоурен только успевала войти в свою колею. Оставалось только рисовать ночью, из-за чего учёная будет однозначно не высыпаться, ну или вот в такие дни конференций, отпрашиваясь с них у Генри пораньше. И всё же такая работа “в подполье” сильно напрягала Лоурен, а рассказать о своём увлеченье другим учёным она не могла. Вернее – не решалась. Лоурен сама не могла толком ответить себе на вопрос, почему бы не показать свои рисунки коллегам по работе вместо того, чтобы прятаться от них каждый раз, тем более раз они уже давно знают о том, что год назад она ещё работала в Голливуде в составе большой команды аниматоров. Возможно на её решение повлияло то, что когда-то в детстве её дразнили за её рисунки, и теперь подсознание пытается сделать всё, чтобы подобного не произошло снова, или, быть может, существовала какая-то другая причина… Так или иначе, Лоурен не хотела, чтобы её рисунки, а если быть точным, то переделанные и в чём-то приукрашенные срисовки, видели другие сотрудники, и из-за этого она всё ещё продолжала шифроваться. По иронии судьбы как раз в этот день её коллеги обо всём и узнали.       — Ух ты, чем это ты тут занята, м-м? — услышала Лоурен голос Сьюзан за своей спиной. Девушка вздрогнула. “Только не это…” — подумала она про себя. Как на зло совещание закончилось на час раньше, а Генри совершенно забыл предупредить её по интеркому об этом.       — Эм-м, хе-хе! Да так, ничего интересного… — учёная с вишнёвыми волосами тут же вскочила с места, развернулась и неестественно загораживая любопытной коллеге обзор, расположив руки, как будто бы намеревалась её обнять, направилась в её сторону, попытавшись выпроводить последнюю из комнаты.       — М-м-м? Ну я же вижу, что ты чем-то интересным там увлечена. Дай посмотреть! — произнесла мисс Тайнманн, пытаясь заглянуть за плечи. Однозначно тесное общение с Джесс повлияло на учёную не самым лучшим образом, значительно изменив представления о чужом личном пространстве, которое у Сьюзан и так было довольно нестандартным.       — Э-э-э, нет, давай я потом тебе покажу, ладно? — неуверенно произнесла Лоурен.       — Ух ты! Так ты всё ещё рисуешь? — Сьюзан воспользовалась секундным замешательством подруги и поднырнула под её правую руку, после чего наклонилась над столом с рисунками.       — Да-а… рисую… — неуверенно пробормотала мисс Фауст.       — А почему не рассказывала мне об этом?       — Потому что знать об этом кому-то совершенно не обязательно.       — Ой, да ну брось ты! Классные же рисунки!       — Сьюзан, — Лоурен перешла не серьёзный тон. — Пообещай мне, что ты никому об этом не расскажешь, хорошо?       — Никому не расскажет про что? — В дверном проёме появилась голова Роберта. Бывшая аниматорша застонала.       — Ну что вы тут де-е-ела-а-а-ае-е-те-е? Вы же должны были вернуться только через ча-а-ас…       — Ну, совещание быстрее закончилось, вот мы быстрее и вернулись, — сказал Роберт, посмотрев на настенные часы, показывавшие “6:37”. — А что тут у вас происходит? Ого, так ты всё ещё рисуешь, Лоурен? — учёный подошёл к столу, на котором лежали многочисленные листки и карандаши. — Ух ты, здорово!       — Так, Роберт! Тебя кто вообще сюда пускал?! — не выдержала девушка с вишнёвыми волосами.       — Эм-м… так ведь мы здесь теперь работаем, разве нет?       — Я имею в виду сюда, в эту комнату.       — Тык… дверей-то нету, хе-хе…       — Слушайте, я конечно ничего не хочу сказать, но вам не кажется, что…       — Сьюзан, вот ты где! — в офис забежал Мэтт. — Генри просил тебе передать… М-м? Что у вас тут такое происходит?       — Посмотри-ка сюда, Мэтт, я думаю ты это оценишь! Это Лоурен нарисовала, круто ведь, да? — сказал Роберт, замахав несколькими белыми листками с изображением животных и пейзажей, зажатыми в правой руке за спиной, так как стоял он, нависнув грудью над рабочим местом Лоурен.       — Ну-ка, дайте-ка и мне посмотреть! — произнёс Майкл, вошедший в комнатушку буквально через несколько секунд.       — Рисунки? Ну-ка, ну-ка… — сказал заинтересованный Рэттманн, войдя внутрь сразу же после Майкла.       Аниматорша грузно опустилась на стоявший поблизости компьютерный стул и упала лбом на соседний стол, закрыв глаза от отчаяния.       — Лоурен, ты чего это? — весело спросил Майкл.       — Ничего… просто думаю, где мне раздобыть мыло и верёвку…       — Напрасно ты так говоришь, твои рисунки – это что-то! — искренне отметил он.       — Ага, ну да, конечно…       — Ты не веришь Майклу? — удивился Дуглас. — Он же прав, ты действительно очень хорошо рисуешь! Почему ты так стесняешься своих работ перед другими?       — Я… не знаю, — честно призналась девушка с вишнёвыми волосами. — Просто… пообещайте, что никому больше не расскажите о моём хобби, ладно?       — Но почему? У тебя же и правда самый настоящий дар! — отметила Сьюзан. — Я бы в жизнь не нарисовала ничего так же здорово, как это делаешь ты!       — К тому же, ну… как-то странно, чтобы о нём никто не заподозрил, в принципе-то… — задумался Мэтт. — Ты же аниматором была как-никак, и наверняка кто-нибудь будет предполагать, что тебе не захотелось полностью расстаться со своей предыдущей работой…       — Ага, это как в случае с кутюрье Лайрой! — вклинился Даг. — Ну эм-м, не совсем, скорее даже с точностью до и наоборот… Но суть всё равно от этого не меняется.       — Понимаете…, наверное, это подсознательное, — пробормотала Лоурен. — Боюсь критики, боюсь насмешек, нелестных обсуждений меня и моих увлечений за своей спиной… наверное это ещё с детства идёт, не знаю даже…       — Тебя дразнили и другие аниматоры тоже? — удивился Мэтт.       — В смысле на прошлой работе? Нет, нет! Да конечно же нет!       — Тогда я честно говоря не совсем понимаю твоей фобии…       — Ну… считайте это за пунктик такой вот странный. Если я попрошу вас не распространяться об этом, это ведь не составит для вас большого труда, правда? И уж тем более ни в коем случае не говорите об этом…       “…Джесс” – собиралась сказать Лоурен, но не успела, увидев, как розововолосая девушка заскочила к ним в офис.       — Эй, ну и куда это вы все так быстро смотались из кафетерия? Да, может быть я и пришла туда заметно позже других, но ведь это не значит, что… Оу-у! Что это у нас тут?! Рисунки? Твои, Лоурен? Ах я глупышка, ну конечно же они твои, чьи же ещё? Нет, конечно можно было бы предположить, что это рисунки Генри, но… да не-е-е-е! И уж точно не Сьюзан. Та вообще рисовать не умеет. Вот, помнится, попросила я её нарисовать эскизики костюмов на Хэллоуин, так они были такие смешные! Ха-ха-ха! Не, ну правда, обхохотаться можно было! — протараторила на одном дыхании мисс Килрой.       — Джесс! — недовольно выкрикнула Сьюзан.       — Ой, прости, прости. Не, ну правда же они были смешные! Такие непропорциональные!       — Они не были смешными… — надулась мисс Тайнманн. — Просто я… торопилась тогда и нарисовала их впопыхах. Вот!       — Мех… так, забудьте, что я говорила. Всё равно Джесс в любом случае проболтается, так что держать в секрете это уже не имеет никакого смысла… — сказала Лоурен.       — Так может и не надо скрывать? — спросил Дуглас, через секунду удостоенный крайне недовольным взглядом бывшей аниматорши. — Попробуй себя на Красных Искрах, вдруг какое место в какой-нибудь номинации займёшь, да и вообще, это просто отличная возможность себя прорекламировать!       — На каких ещё таких “Искрах”? — не поняла девушка.       — Даг говорит про гала-концерт “Красные Искры”, который проводится в Aperture раз в два года, — пояснил Майкл. — Что, неужели ты не слышала про такой?       Лоурен отрицательно покачала головой.       — Хех, ну ты даёшь! Ладно, так и быть, сделаем скидку на то, что ты здесь всего полгода работаешь. Ну… вообще на самом деле это не то чтобы гала-концерт… скорее это больше смахивает на творческую выставку или выставку патентов… В смысле в чём суть, если вкратце: у тебя есть какая-нибудь идея для какого-нибудь интересного проекта или же у тебя есть просто обалденное хобби, о котором ну просто все должны непременно узнать – ты идёшь, записываешься на участие и демонстрируешь всем вокруг свои особенные таланты. То есть… конечно на Искрах встречается довольно много научных изобретений (на самом деле их, как правило, в процентном соотношении больше всего и бывает), но ты можешь запросто продемонстрировать другим учёным, что угодно и не связанное с наукой: ну, скажем, свои оригами, свою какую-нибудь там вышивку (а в случае с Лайрой, так целые наборы шикарных нарядов!), живопись, можешь петь песни, если у тебя есть голос, прочитать стихи своего авторства, станцевать необычный танец, например какой-нибудь “брейк-данс”, который навряд ли кто-либо ещё из здешних способен повторить, дать почитать свои литературные произведения другим, если ты писатель… словом, так или иначе заявить о своих талантах.       — То есть другими словами это что-то вроде шоу талантов? — уточнила Лоурен.       — Ну да-а… вроде того. Правда ты не выступаешь на сцене, а вместо этого ходишь по большому залу и рассказываешь о своих интересных проектах или показываешь их рабочие прототипы всем вокруг. Ты можешь и не ходить никуда, а стоять за отдельными стендами, расставленными по всему залу, если хочешь много чего показать, а в руках всё не удержать, но по поводу этого уже придётся договариваться с главными организаторами и лично с Кэролайн. Обычно народу на “Красных Искрах” о-о-очень много, и чтобы урвать для себя полноценный стенд надо ещё пройти небольшой конкурс среди будущих участников. Конечно это не касается простых посетителей. А хотя я вру, нет: на сцене выступают, но как правило только певцы, чтецы стихов и те, кто выиграет первые три призовых места в каждой из номинаций, со своей коротенькой речью. За них к тому же ещё и денежные призы полагаются! Ну правда такие, полу символичные… но всё же. С тройками победителей обычно ещё Вайпер потом мини-интервью берёт на следующий день. И они, как правило, очень забавно с ней проходят, должен отметить.       — Так, а почему это мероприятие считается “гала-концертом” в таком случае, — не поняла девушка, — раз это даже и не концерт-то толком?       — Хех… ну тут какая история… Вообще идея устраивать “Красные Искры” принадлежит Кэролайн. У Кейва Джонсона была идея сделать нечто подобное в стенах НИИ в середине восьмидесятых, когда он ещё был жив, но та идея так и осталась лишь идеей. Кэролайн же сама придумала свой план подобного мероприятия, название и сама же всё организовала, с помощью своих помощников, разумеется. Вроде бы даже одним из них был Генри… так или иначе, тогда, десять лет назад, “Красные Искры” не были творческой выставкой, а были именно настоящим гала-концертом: ох, какое же это было светопреставление, если верить слайдам! Самые настоящие фейерверки запускали прямо между тестовых камер, тренеры акробатической команды подготовки перед прохождением ASHPD тестов проходили на скорость заученные наизусть специально собранные для них усложнённые тестовые камеры, треть если не половина которых (часто нижняя) и вовсе отсутствовала для придания большей зрелищности, оглушительная ритмичная музыка доносилась из динамиков повсюду, летал серпантин, гремели хлопушки, повсюду раздавались радостные возгласы, удивлённые вздохи и ахи разносились на многие квадратные мили…!       — Ты об этом так красочно рассказываешь, Майкл, будто бы сам присутствовал на первых Искрах, — язвительно заметил Дуглас с нескрываемой насмешкой.       — Ну-у… Не то, чтобы я там присутствовал лично… хе-хе! Но мне мистер Розенберг обо всём очень красочно рассказывал, — немного смутился учёный.       — Ого! Это поистине должно было быть великолепное зрелище! — произнесла Лоурен, завороженная рассказом Майкла.       — Мхм! И я более чем уверен оно им было! Буквально на следующие Искры учёные начали хвастаться какими-то своими личными достижениями, разговоры как-то шли в основном уже только об этом, а не о выступлении тренеров испытуемых Портального устройства, и уже третьи Искры, вот так вот неожиданно для всех, превратились в выставку талантов.       — Хе-хе, жаль в каком-то смысле, что всё так произошло… — задумчиво произнесла бывшая аниматорша. — Я бы была не против увидеть их выступления, они наверняка были зрелищными со всеми этими “спецэффектами”…       — И ты их увидишь! — сказала Сьюзан. — Выступление акробатической группы – это кульминация мероприятия, настоящая вишенка на торте! Конечно теперь их представление длится намного меньше, но ты всё равно просто обалдеешь непрерывно наблюдать за ними в течении тридцати, а то и сорока минут!       — Ага, особенно будет прикольно, если Крейзи будет участвовать, а не обленится прийти, как в прошлый раз, — заметил Рэттманн. — Она одна из немногих, кто может без передышки пробежать по всем камерам заготовленного для неё удлинённого тестового маршрута!       — Что верно, то верно, — согласился Майкл. — Девчуня просто сумасшедшая! Иногда мне кажется, что нам подсунули робота вместо мисс Скайболд!       Учёные дружно засмеялись.       — Ну… ладно. Считайте вы меня уговорили, — улыбнулась девушка с вишнёвыми волосами.       — Йей!!! — воскликнула Джесс и крепко обняла Лоурен от переполняющей радости.       — Но… при одном условии… Джесс… — с трудом выговорила мисс Фауст.       — М? Каком таком условии? — удивилась она.       — Если ты… меня не задушишь… — пробормотала Лоурен и розововолосая девушка тут же ослабила свою хватку и принялась извиняться перед коллегой.       Остаток дня (а именно ещё четыре часа, если быть точным) мисс Фауст провела за непрерывным рисованием. В её кабинет периодически кто-нибудь да заглядывал, чтобы посмотреть, как у художницы шли дела, может быть в очередной раз похвалить её способности и уйти куда-то по своим делам. Теперь, когда о её нынешнем хобби узнали все учёные сектора, Лоурен чувствовала себя на удивление хорошо и удовлетворённо. Ей теперь точно не надо было больше ни шифроваться, ни проводить бессонные ночи в офисе. А когда девушка поняла, что её коллеги к тому же ещё и поддерживают её полёт фантазии, порой подходя и предлагая не такие уж и плохие идеи для будущих зарисовок, требующие разве что небольшой доводки, у Лоурен так и вообще словно камень с души свалился! В каком-то смысле она была даже горда за себя, ведь в этот день она смогла перебороть один из своих наисильнейших страхов детства.       Сразу после того, как Джесс от радости чуть было не задушила бедную художницу, учёные заинтересовались многочисленными пожелтевшими рисунками, нарисованными, явно, когда та ещё под стол пешком ходила, а быть может и даже раньше. Лоурен рассказала своим друзьям про старый потрёпанный чемодан, который они забрали с Генри пару месяцев назад из старой части НИИ семидесятых годов, что ещё молодой мистер Розенберг тогда работал вместе с Крэнки и Джеймсом и что последний, несмотря на то, что он был в каком-то смысле атлетом, увлекался рисованием (из-за чего часто становился объектом насмешек старого приятеля Генри). Единственное о чём умолчала Лоурен, так это о том, чьим братом был Джеймс. И ещё о том, почему на пожелтевших листках бумаги (помимо красивых пейзажей и других существ) больше всего присутствовало представителей непарнокопытных.       Когда настенные часы стали показывать “22:43”, Лоурен решила, что уже перевыполнила свой план на сегодня в трёхкратном размере и пора ей уже ложиться спать, чтобы завтра утром уже с новыми силами снова приступить к работе. Девушка привела своё рабочее место в порядок, забрала чемодан и направилась в сторону спальных отсеков. В руке она держала старую фотографию, видимо когда-то случайно забившуюся меж листов с рисунками и машинописным текстом. Лоурен поднялась по лестнице, прошла несколько коридоров, снова воспользовалась лестницей, прошла две развилки, спустилась на три этажа на лифте и оказалась в их новом спальном отсеке (который, однако, выглядел в точности так же, как и предыдущий). По пути ей не встретился ни один учёный, кроме Рэттманна, застывшего в дверном проёме своей спальни и с интересом наблюдавшего за бывшей аниматоршей. Но Лоурен была слишком глубоко погружена в свои мысли, чтобы его заметить. Не отрывая взгляд от фотографии, она чисто машинально набрала код “766437” и вошла в свои апартаменты. Даг подбежал, пристроившись рядом у стены, навострив уши. Спустя несколько минут он услышал следующие слова, произнесённые художницей:       — Спасибо. Спасибо тебе за всё, что ты когда-то запечатлел со слов своего брата. Хотя… откуда мне знать, вдруг ты и сам всё видел? Ты подарил мне надежду, даже и не подозревая об этом. А я обещаю, что когда-нибудь найду способ, чтобы отплатить тебе тем же. И тебе, и твоему брату, и двум его старым друзьям. Сделаю для вас четверых подарок, о котором вы даже не смели и мечтать! Когда-нибудь всё именно так и будет… А пока… ещё раз большое вам спасибо, — сказала Лоурен и на её глазах проступили слёзы счастья. На фотографии были запечатлены четверо: четверо мужчин в костюмах, что-то оживлённо, весело и по-панибратски обсуждающих за столиком на веранде в дорогом ресторане, активно жестикулирующих, улыбающихся и смеющихся. Надпись с обратной стороны гласила: “Джеймсу Олдрину в подарок от Базза Олдрина, Нила Амстронга и Майкла Коллинза. Отмечание дня рождения Нила. Цинциннати, Огайо. 1972 год.”