Не оправдав надежд.

В этот раз Федор решился вновь наведаться в кафе. Николай усердно работал, а именно – бегал с подносами от одного столика к другому, дружелюбно приветствуя каждого и беря новые заказы. Федор тем временем прохлаждался в самом углу кофейни, то и дело что делал всякие наброски, к чаю так и не притронулся. В небольшом блокноте на данный момент красовались с десяток набросков. Брюнет прокрутил в правой руке карандаш, задумался и снова устремил взор на белокурого бариста. Он рисовал того самого блондина в разных, порой в очень даже откровенных, а после без доли всякого смущения рассматривал результат. Вскоре Николай подсаживается напротив брюнета, делает небольшой глоток горячего кофе и заметив в раскрытом блокноте столь откровенный рисунок, на котором судя по всему изображен именно он, полностью обнаженный связанный и прямо на столе. Гоголь в растерянности отворачивается и закрывает глаза рукой. - Да брось, не так уж плохо и получилось. – усмехаясь похлопал по плечу того брюнет. - Маленький извращенец. - Я не извращенец, а творческая личность и я изобразил свой идеал. – отпивая свой чай, возразил Федор. - Ох, мне это, конечно, льстит и все такое, но в следующий раз изобрази идеал в одежде, будь добр. – хмыкнул Николай, вставая из-за стола. - Уже уходишь? - Работа не ждет, будь я свободным… мм, как птичка, вот тогда бы оторвались по полной. Впрочем, еще полчаса и я в твоем распоряжении. - Отлично, я подожду. - Спасибки! - Довольно улыбнувшись выкрикнул бариста и ненадолго покинул своего спутника… ****************************************** «чуть позже» - Я мечтаю быть по настоящему свободным… понимаешь? – признался Николай, поворачиваясь к собеседнику лицом. - Свобода приводит к безрассудству. – угрюмо отозвался голосок отстающего Федора. - Пусть так, но разве быть запертым в строжайшие рамки – намного лучше? Быть лишенным чего-то дорогого? - Этого я не говорил. Мне вот и так хорошо, у меня есть ты… - А мне нет, я хочу в открытую заявить о своих чувствах. Взлететь, перейти все грани дозволенного, сечешь? – восторженно воскликнул блондин, тут же цепляясь лицом о ветвь дерева и недовольно цокая. – Идиотское дерево, чтоб тебя… - Мечтать вредно. – хмыкнул темноволосый. - Вообще-то так не говорят! - Ну, обычно может и нет, но в твоем случае – это единственное, что могу посоветовать. - Знаешь, такие грубые люди, подобно тебе, не особо пользуются популярностью среди других людей. - Без обид, но мне слишком наплевать на чужое мнение, тот факт, что они еще способны думать – определенно радует. Кстати, еще кое-что… я хотел пригласить тебя к себе и сегодня. - Пытать людей –плохо. - Ну, не знаю, еще никто не жаловался. Девушки, вот вообще кайфуют. – Усмехнулся брюнет, присаживаясь на лавочку, перехватывая руку белокурого парня и сажая его рядом. – Луна красивая, да? - Пи…- рука Доста тут же закрывает рот Николаю. - Ты так хорошо молчал. - Магм. - невнятно промычал блондин, а после лизнул руку парня. – Я конечно не твоя жизнь, но тоже могу тебя поиметь, если ты понимаешь, о чем я. – после этих слов брюнет залился смехом. - А знаешь, я не против. - Надо же, так предо мной даже бог не в силах устоять… «с ним было хорошо, слишком хорошо, до одного момента. ..» Месяц пролетел незаметно. Федор молча пил холодный чай, как обычно без сахара. Чай и без него прекрасен, как и мир без людей. Порой он даже мечтал оказаться в том самом мире, где не будет никого. Когда он говорил никого, он имел ввиду, что совсем. Да, он бы стал пустым, но зато не было бы ни войн, ни насилия, ни смерти. Борьба за власть, деньги, все это осталось бы в прошлом. Ежели мораль - это хорошо, то кто же придумал ту мораль, при которой твой обидчик не скатится в бездну и не познает все те муки, через которые заставил пройти тебя. Если насилие – плохо, то почему же от него страдают невинные и слабые существа? Ежели помощь – так хорошо, то отчего же об тебя вытирают ноги, когда ты из кожи вон лезешь, лишь бы не задеть ненароком кого-то и не доставить неудобство своим взглядом или словом. А любовь? О ней вообще говорить нечего, самая настоящая садистка с миловидным лицом, разбивающая сердца в дребезги. А можно ли назвать любовью то, что я чувствовал при виде Николая? Его чарующий голос, милая улыбка, смех, заставляющий искренне посмеяться рядом с ним, он прекрасен. Вопрос лишь в том, а достоин ли я этого? Я хотел быть рядом с ним, но любил ли я? Нет, увы, но я так до конца не разобрался в своих чувствах к нему, думаю, его это не обижало – ему стало все равно. В тот день Федор вновь пригласит его к себе, они проведут прекрасную ночь, испробуют с десяток поз, сделают это везде, где только вздумается, а на утро проснется только один. На огромном холсте новая композиция, обезглавленный парень, держащий собственную голову в руках. Золотистые нарциссы, вплетенные в длинную белоснежную косу и изумительные, подобно небесной глади – голубые глаза. Немного тусклые, но все такие-же прекрасные. Я просто боялся, что он уйдет. У него очень красивый голос, я записал на диктофон, чтобы не запамятовать. Работу Федор закончил, о том, что делать с трупом еще не думал, можно сделать отбивные в крайнем случае. Он докурил очередную сигарету и потушил о руку Николая, лежавшую на подоконнике. Залитую ярким алым закатом, в помещение за ночь успел въесться противный запах крови, как бы еще соседи чего не подумали… Сидеть дома брюнету быстро наскучило, так же, как и возиться с телом белокурого. По привычке он опять заглянул в ту кофейню. - Утро доброе, мне как обычно, Коль. – произнес он, но тут же осекся, застыв в дверном проеме. «- Отлично, у меня как раз-таки зародилась неплохая идея. – восхищенно произнес брюнет, ставя свечу на стол. Парень полез в комод и долго искал в нем что-то якобы важное. Вскоре он достал огромный кусок красной атласной ткани, расстелил ее на диван и изучающе посмотрел на Николая. – Сними рубашку. - Зачем? - Я художник, я так вижу. Живо снимай! - Ладно, ладно, не кричи ты. Гоголь повернулся к брюнету спиной, как же ему сейчас было неловко, просто не передать. Даже его кот не такой наглый, как новый знакомый. Рубашка послушно слетела с плеч белокурого, разворачиваться он не спешил. – Что дальше? – более-менее спокойно произнес парень.» Сегодня на смене миловидная девушка, о чем он вообще думал, когда открыл рот? Он не думал - рефлекторно… неожиданно стало слишком грустно и в районе груди заныло, он шагнул вперед. С жалостью взглянул в глаза официантке, протиравшей столик и ни сказав больше ни слова – ушел. Все же было хорошо? Почему он это сделал? Да, всегда хотелось писать картины кровью, но Коля не заслужил этого. Почему он не думал ни о чем, когда перерезал ему горло, когда вырывал нервы, отрезал язык… он не мог вспомнить, что ему говорили, но то как убивал помнил отчетливо и весьма детально, а эти ощущения… они ему нравились, а вот он вспомнил про диктофон, надел наушники и включил запись. Раздалось противное шипение, видимо что-то пошло не так и запись словила глюк. - «Ха… а я кажется стал по-настоящему свободен, как жаль, что все так быстро…» - хрипел голос, а после затих. По щеке покатилась мокрая дорожка слез, Федор лишь усмехнулся. В голове застыл банальный вопрос «Что теперь делать»? Да ничего, поздно. Слишком поздно он начал думать о тот, кого так боялся потерять. Вот я снова оказался виноват и не в силах исправить свою ошибку. Уже не тепло, остался лишь холод. «- Добро пожаловать! Ох, ну и погодка же сегодня. – воскликнул бариста, Федор кивнул. – Не желаете, что-либо заказать? У нас утром был новый завоз, кофе изумительный. – продолжал парень.» - раздался голосок в голове, приятный, но слышать было слишком больно. Запах свежего кофе… приятный смех, какой из меня бог, если я не способен сделать никого счастливым?