***
Стоило ему задать свой вопрос, как Агата вздрогнула, что лишний раз подтвердило его догадку. А еще ему захотелось со всей силы ударить себя головой о ближайший столб — более неуместного времени, чтобы получить ответы, было просто не найти. Девушка продолжала почти безуспешно хватать ртом воздух, согнувшись пополам, а он мог лишь неловко придерживать ее, помогая сохранять равновесие. — Тебе надо присесть, — сказал он наконец и, не давая возразить, потянул девушку в сторону ближайшей лавочки. Растеряв остатки воли, Агата послушалась. Заняв сидячее положение, она обняла себя руками и продолжила рвано дышать. — Я припаркую машину и сразу же к тебе вернусь. Никуда не уходи. Я рядом. Его голос звучал почти бархатно. Уверенно и успокаивающе. Агата зажмурилась и продолжила свои попытки привести себя в чувство. Слишком сильной была встряска, а шутку, которое разыграло с ней собственное сознание, взять под контроль оказалось неподвластно. Несколько вздохов, сильнее обнять себя, и отголоски боли, которые она почти забыла, а, по-хорошему, даже не помнила толком, чуть отступили. — Я здесь, — услышала она спустя несколько минут. Голос донесся до нее откуда-то снизу: видимо, Крис сел перед ней на корточки. Он положил свои ладони ей на колени, будто делясь с ней собственными силами. И это помогло. Она заставила себя распахнуть глаза и встретилась с его лицом, смотрящим на нее снизу-вверх. На нем без труда читались неравнодушие, беспокойство и… вина. — Все хорошо, — соврала она и попыталась выпрямиться. Он видел, что она лишь храбрилась. Да, она не плакала, но ее глаза были на мокром месте. Ее нижняя губа чуть подрагивала, но она прикусила ее, чтобы окончательно не поддаться эмоциям. Несмотря на гордую осанку, плечи то и дело пытались осунуться. — Хочешь мороженое? — неожиданно и мягко спросил он. — Тут неподалеку есть кафе, где делают изумительное парфе и потрясающие щербеты. Но особенно мне советовали попробовать мятный сорт. С шоколадной крошкой. Ее любимое. Агата бросила испуганный взгляд в сторону дороги, и молодой человек, верно истолковав его, поспешил заверить: — Кафе совсем рядом. Мы без проблем дойдем пешком. Как бы ей не хотелось казаться сильной, все было тщетно. Он уже видел ее в самом уязвимом положении, хуже уже быть не могло. Потому она слабо кивнула, а он подбадривающе улыбнулся, и на душе стало немного, но легче.***
Агата следила за растворяющимися на стекле каплями начинающегося дождя. На улице царила привычная Англии сырость, а посеревшее небо будто отражало её внутреннее состояние. На столе магическим образом материализовалась внушительная порция того самого обещанного мятного мороженого, и меланхолия со скрипом отступила. — Поешь, — велел Кристофер, усаживаясь напротив. — Поможет прийти в себя. — Спасибо. И извини за этот спектакль. — Тебе не за что извиняться, — покачал головой он несколько отрешенно. — Это я должен просить прощения. Я не должен был спрашивать об этом. Тем более, когда… — Все нормально. — Она отправила первый кусочек в рот, и изысканный контраст мяты и горького шоколада окончательно притупил эхо неконтролируемой паники. Молодой человек тем временем силился подобрать правильные слова, что не укрылось от Агаты, и потому она решила сама начать этот непростой разговор. – Ты все верно понял. — Я… не знал. — Никто не знал, — с бесшумным вздохом сообщила она, зачерпнув ложкой новый кусочек. — Тетушка бросила все свои силы на то, чтобы эта часть моей биографии не всплыла наружу. — Понимаю. — Боюсь, не понимаешь. Именно тогда, вопреки всем разумным доводам, Агата приняла сложное для себя решение — поделиться с ним. Кристофер заслуживал того, чтобы знать хотя бы часть правды. Более того, ей хотелось, чтобы он знал. Чтобы он понял ее. Принял такой, какая она есть, со всеми плюсами и минусами. И со всеми, или почти всеми, темными пятнами, которыми исчерчено ее прошлое, настоящее, и, неминуемо, будущее. — Если честно, я почти не помню ту аварию, — тихо начала Агата речь, которую до этого слышали только самые близкие ей люди: Рэйчел, Александр и Сэм. Сердце предательски кольнуло, а голос дрогнул. — Помню лишь слепящий свет фар и этот звук шин, — она крепче стиснула ложку пальцами и прикрыла глаза. — Помню резкий удар. Звук покореженного металла, и… всё. Дальше пустота. Кристофер хранил молчание, но не сводил с нее внимательного взгляда. — Та ночь забрала не только моих родителей. — Агата притихла, собираясь с духом. — Сильно пострадала и память. Несколько лет моей жизни, включая тот злополучный день, просто… стерлись. Что-то, правда, удалось восстановить. Что-то вспомнилось само собой. О чем-то я знаю только потому, что кто-то рассказал мне об этом. Словно мне просто пересказали содержание книги, в которой главная героиня — я. Я не связываю себя с теми событиями, но вынуждена верить, что они действительно происходили со мной. А какие-то эпизоды моей жизни и вовсе навсегда канули в Лету. Кристофер удивительно спокойно воспринял данную информацию, лишь только маленькая морщинка меж бровей выдавала его смятение. — А что говорили врачи? Со стороны вопрос мог показаться сухим, но Агата видела в нем исключительно желание разобраться в ситуации. — А что они могли сказать? Меня возили по лучшим медицинским учреждениям, но специалисты особо ничем не помогли. Амнезия до сих пор не изучена до конца, поэтому врачи лишь разводили руками. Они даже не смогли сойтись во мнении, что послужило основной причиной — травма головы или же шоковое состояние. Кристофер явно раздумывал над ее словами, после чего задал новый вопрос: — Поэтому Аннет отослала тебя подальше? — Да. Так было проще наверстать забытую школьную программу, да и не пришлось оправдываться перед одногруппниками, почему я не помню добрую половину из них. — Неужели они бы тебя не поняли? — Дело не в них. После случившегося особняк оккупировали журналисты, каждому из которых не терпелось урвать кусочек эксклюзивной сенсации. А убитая горем дочь трагически погибших родителей вполне себе неплохой источник информации, не находишь? — грустно улыбнулась она, и глубокая печаль в ее голосе задела его за живое. Кристофер скривился, представив себе вырисовывающуюся картину. — Они непременно вышли бы на тебя. И тогда… — Да. Поэтому, пока я находилась в частной больнице, восстанавливаясь после аварии, тетушка впопыхах состряпала легенду, будто меня в срочном порядке отослали подальше. Когда меня выписали с неутешительным диагнозом, то почти сразу передали в руки частных репетиторов, не прекращая возить по разным врачам и проводить интенсивные курсы терапии. Больничные палаты, общение с психологами, бесконечные лекарства — тот ещё набор для юной девушки. Когда мне стало чуть лучше, а лечение перестало давать хоть какие-то новые видимые плоды, меня перевели в школу-интернат. Подальше от любопытных глаз. — И журналисты тебя не искали? — Если искали, то не нашли. А потом история с гибелью моих родителей позабылась, став уже никому не интересной. Журналисты оставили нас в покое, а моя маленькая особенность осталась в стенах Бишоп Мэнсон. — Агата отломила еще один кусочек от шарика, а затем почти робко произнесла: — Но теперь об этой тайне знаешь и ты. Подоплека этой фразы ударила сильнее, чем он готов был принять. Только после этих слов и этой интонации ему окончательно стало очевидно, насколько личным откровением для нее являлось это признание. И ведь Агата впустила его в эту закрытую наглухо дверь. Доверилась, как действительно дорогому человеку. И это после того, как он вел себя с ней. После того, что он ей наговорил. Он неосознанно оттянул ворот водолазки, будто в помещении стало неимоверно душно, но Агата оказалась слишком глубоко погружена в омут собственных воспоминаний, что не заметила этого. — Уж не из-за этой истории с пронырливыми писаками ты решила пойти в криптографию? — предположил он, продолжая складывать факты воедино. — Догадался? Да, в том числе. Захотелось научиться прятать информацию от тех, кому она не принадлежит. Неожиданно для него самого, легкомысленная Харрис раскрылась для него с новой стороны, и мотивы ее поступков уже перестали казаться столь однозначными. За ее беззаботной улыбкой пряталась невысказанная боль. За горделивой осанкой и высокомерным поведением скрывался страх. А за тягой к любви, кто бы мог подумать, на самом деле таилось тоскливое одиночество. Но кое-что так и оставалось не до конца понятным. — Агата, — он сделал паузу, то ли собираясь с мыслями, то ли пытаясь привлечь ее внимание. — Почему ты выходишь замуж? Он буквально сканировал ее. Проверял, словно на детекторе лжи. И Агата осознала, насколько близко она на самом деле подпустила к себе Кристофера. Только трудность заключалась в том, что именно эту часть своей текущей жизни она никак не могла ему поведать. Ни под каким предлогом. Для его же блага. — Потому что иначе я не получу наследство, — бесцветно отозвалась она, отложив в сторону десертную ложку и будто закрываясь в собственной скорлупе. От него не укрылось, как потускнел ее взгляд и как напряглась спина. Именно тогда ему стало очевидно, что за этой вроде как меркантильной репликой скрывалось нечто, пока еще не подвластное пониманию. Очередная интрига, которая будто прописана на роду благородных Харрис. — Пожалуй, я пойду, — Агата поднялась из-за стола. Стремительно накинув пальто, она, ловко лавируя между посетителями, отправилась к выходу. Расшатанные за день нервы дали о себе знать. Она чувствовала, что балансирует на грани, а такой допрос со стороны Криса на самую щекотливую для нее тему не привел бы ни к чему хорошему. Оказавшись на прохладном воздухе, она тут же скрылась в узком проулке, почувствовав небольшое облегчение, но практически сразу же за спиной услышала: — Агата! Она промолчала, а Крис ловко обогнал ее, встав напротив. — Агата, что ты скрываешь? — Ничего. — Я же вижу, что это не так. Она несколько раз попыталась отвести от него взгляд, но он, будто обладая невидимым магнитом, словно вынуждал ее смотреть на него. — Твой жених принуждает тебя к этому? — Нет! — придя в ужас от самого предположения, опровергла она. — Кто-то другой? — Н-нет! — Агата? — Хватит! — чуть не сорвавшись на крик, приказала она и тут же сама устыдилась собственного поведения. Это ведь не она! Это ее организм, который пережил слишком много стресса за сегодняшний день. Ну и, пожалуй, вся ее абсурдная жизнь, из-за которой она оказалась по уши замешана во вранье. — Из-звини, я не… Она хотела было убежать прочь, но он, будто предвосхитив ее побег, положил свои ладони на ее предплечья и, наклонившись совсем близко, с проникновенным небезразличием задал так нужный ей тогда вопрос: — Я могу как-то помочь тебе? Если бы. — Обними меня, — вырвалось у нее против воли и вопреки здравому смыслу. По его лицу стало понятно, что это вовсе не то решение, которое он мог ожидать. Но она смотрела на него с такой немыслимой смесью отчаянья и безнадежности, что выбора, если он и был, у него не осталось. Стоило ему лишь едва развести руки в стороны, как она тут же бросилась к нему, уткнувшись носом в его крепкую шею. С силой прижимаясь к его грудной клетке, она словно старалась спастись от пронизывающего холода или вовсе найти приют в его объятиях. Он аккуратно свел руки у нее за спиной и непроизвольно зарылся носом в ее вьющиеся волосы, ощущая ее ослабевшее от тяжёлых переживаний дыхание на своей коже. Он размеренно, едва дотрагиваясь, гладил ее по спине, успокаивая. Так они оба и стояли в тиши кричащего мегаполиса. Она, которой так хотелось раствориться в этом моменте. И он, который единственный во всем мире был способен исполнить это ее абсурдное желание.