Лагерный переполох

09 июня

      Конечно, Нам Джун был из того типа юношей, что охуевали тихо, но вторая неделя практики началась с самого настоящего ада. И ладно бы если руководство прознало о том, что в вожатской третьего корпуса на первом этаже творились Содом и Гоморра, из-за этого Хеён хотя бы переместили в вожатский корпус. Но нет же!       — Послезавтра чёртов банный день, — Ухи, страдающая, что они с вожатыми седьмого отряда уже неделю не могли помыться, бежала вместе с Нам Джуном на утреннюю планёрку; парень был мрачнее тучи из-за ночных происшествий и подумывал писать увольнительную. А практика… хуй с этой практикой, придумает что-нибудь. — Интересно, вожатым будут менять постельное бельё?       — Всё для детей и ничего для вожатых, — хмуро проговорил Ким.       Нам Джун утром увидел свою пострадавшую при поцелуе нижнюю губу — она сильно опухла, потому кислое выражение лица сохранялось даже после сна, который, на удивление, оказался здоровым и даже долгим. Хеён вела себя с утра как всегда, но порой поглядывала на его губу и краснела. Он даже не мог спрятаться от неё в мужском туалете, потому что напарницы заходили туда, дабы проследить за детьми.       — Действительно, — мрачно проговорила Ухи.       Госпожа Мин снова говорила про важность соблюдения дисциплины в отряде и раздала всем расписание завтрашнего банного дня, а потом забрала маршрутные листы. Вожатые, что половину ночи убивали на маршрутные листы на целую неделю, раздражённо ворчали, потому что вклинили что-то новое, а теперь как хочешь — так и выкручивайся.       — Спасибо, коллеги, идите к детям.       Все были с утра мрачными, не спасало даже то, что сегодня был вокальный конкурс. Старшие отряды, наверно, наизусть знали свои песни, в то время как пятый отряд боролся с «Ариран» как мог, но дети поняли, что проще пинать болт, чем пошевелить собственными голосовыми связками.       — Удачи на работе, — проговорил Нам Джун.       — И тебе, — Ухи пошла к четвёртому корпусу, а Ким окунулся в свой персональный ад.       Он ненавидел эту грёбаную практику и надеялся, что совсем скоро она закончится; не понимал, почему учителям начальным классов она нужна, всё равно потом, когда будет работать, постарается всеми силами откосить от городского лагеря, потому что переживать подобное дерьмо в своей жизни он уже не был намерен. Ладно учителя дополнительного образования, коррекционная педагогика, на крайний случай, потому что они работали с социальными детьми, но обычные педагоги?..       На утро было назначено испытание от третьего отряда, Хеён уже суетилась с конспектом мероприятия от их отряда, а потому время от времени залезала в интернет в поисках идей. Нам Джун старался играть с детьми, занимать чем-то их досуг, но его движок сдох через полчаса, и тогда пальму первенства в играх захватила Ки, достаточно звонко для охрипшего горла объясняя правила игры и надеясь, что дети заинтересуются. Они заинтересовались, радостно визжали и ждали утреннее мероприятие, которое принесло всем позитив.       На вчерашней планёрке директор не присутствовал, значит, сегодня он будет выносить всем мозг; Киму не повезло — сел прямо по его левую руку, напротив старшего воспитателя, что побледнела буквально сразу, как мужчина средних лет начал распаляться. Потом вообще погас свет, Нам Джун поднял глаза в потолок, а слева послышалось «отче наш ижи еси на небеси», видимо, кто-то не выдержал накала страстей и решил, что помолиться прямо сейчас — хорошее дело. Хотя, по мнению вожатого, тут скорее надо было читать молитву за упокой, чем просто «Отче наш».       — Ваши дети помыли головы во время ливня, — проговорил директор, и Ким расширил глаза, понимая, что даже в школьные годы не додумался бы о таком. Вот тебе и старшие — такие же глупые, как маленькие дети. — Вы хоть понимаете, что вам надо было загнать всех в корпус и не выпускать их оттуда?       Китаянка, вожатая первого отряда, чуть не плакала, но обещала всё исправить, выровнять работу с детьми, потому что им самим некомфортно с ними быть. Директор воспринял её реплику в штыки и долго обсуждал авторитет вожатого, да так, что девушка потом просто вышла и расплакалась.       — У любого вожатого, как и учителя, должны быть нервы. Вижу, некоторые из вас банально не готовы к работе, — и мужчина покинул планёрку.       На зубах скрипел песок, когда Нам Джун вместе с Наби уходил. Девушка тащила с собой печенье, которое ела на совещании втихаря, а потом угостила Кима, который из-за раненой губы решил не есть ничего крошащегося — только жидкое и только не горячее.       — Ты чего, голоден был ночью? — проговорила вожатая, и молодой человек со вздохом покачал головой. — Тогда чего у тебя такая губа, будто ты её прокусил?       — Долгая история, — достаточно мрачно отозвался парень, мотая головой из стороны в сторону. — Пока я сам её не переварю, мне нет смысла её рассказывать.       — Как знаешь, — Би пожала плечами.       На удивление, было всего три часа дня, но когда Нам Джун вошёл в корпус, внезапно обрубили электричество. Хеён, которая в это время кипятила чайник, звучно матюгнулась, даже не оборачиваясь на детей, которые застыли в холле, а Ки просто пожала плечами, мол, это стало нормой. Она явно ещё не знала про то, что произошло между напарниками, и это было хорошо — незачем знать посторонним людям о том, что было за дверями вожатской. Хотя Хеён с её жаждой делёжки информацией явно когда-нибудь и кому-нибудь проболтается о том самом страстном поцелуе, напоминание о котором хранилось у парня на лице.       — Давайте вновь прогоним с детьми песню, — проговорил Нам Джун, и напарницы обратили полные усталости взоры на него. — Они всё равно не спят и не будут спать, вы же этих засранцев знаете, а так хотя бы польза для всех будет.       — Точно не для наших голосовых связок, — Хеён вздохнула и с удовольствием заметила, что электричество вернулось по тому, что чайник вновь начал кипятить воду. — Предлагаю выпить кипяточку и действительно пойти репетировать.       Чай был горячим, и сколько бы раз Нам Джун на него ни дул, легче не становилось, потом он и вовсе забил на боль во рту и губе и выпил всё одним махом, даже не морщась. Ки его на краткое мгновение стало жалко, ведь она видела его боевые раны и думала, что ему просто кто-то хорошенько дал в лицо. Как только три кружки были положены на твёрдую поверхность чемодана, вожатые вышли из комнаты, преисполнившиеся в своём сознании и познавшие дзен. Жаль только, что все эти навыки растаяли, стоило увидеть орущих детей и понять, что с ними предстояла работа ещё на протяжении двух недель.       — Соберите девочек, а я с пацанами разберусь, — вздохнул Ким и пошёл буквально собирать детей руками, чтобы они не смели разбегаться, как муравьишки.       Дети пятого отряда были слишком активными: они не могли удержаться на одном месте, прыгали, бегали, не слушались вожатых и довели пару раз Ки до нервного срыва. Если бы она курила, то в тот день истратила бы всю пачку и стояла, нервно трясясь и желая как можно скорее закончить практику. На её счастье, она была не такой, как некоторые вожатые, уже ушедшие со смены, нервы были покрепче, да и напарники в любой момент могли прийти на помощь, в нужное время поддержать и крепким словом описать всё, что творится в отряде.       — Начинаем! — Нам Джун включил минусовку и сорванным голосом вторил детскому нестройному хору, когда девушки хрипели и старались быть на волне со всеми. Он кашлял, в то время как песня, которую вожатые уже внутренне возненавидели, въелась в сознания тех, кто находился в округе, и если бы не дневное мероприятие, на которое дети учили стихи, так как завтра планировался день именинника, «Ариран» наизусть знали все жители окрестного посёлка.       На улице дул ветер, потому детей облачили в кофты и повели на мероприятие, которое уже началось, и вожатые смогли присесть на минутку на траву, которая кололась. Начинали с самых старших — они были чуть креативнее, подготовили песни или танцы в поздравление, один из отрядов вообще конкретно залажал и не сделал то, что от него требовалось, буквально опозорили своих вожатых. Нам Джун поблагодарил небеса за то, что его дети подошли к разучиванию стихотворения со всей ответственностью, которая у них только была, и широко улыбался, когда его детей вызвали на поздравление, и… они забыли стих все вместе.       — Пятый отряд? Всё хорошо? — молодой человек услышал совершенно новый для себя голос, поморщился и вскинул голову, так как понял, что совершенно не знал этого парня, что стоял на месте мужчины средних лет, который до этого был организатором-заводилой. Этот юноша был навряд ли старше Нам Джуна, но отличался своеобразной красотой, из-за коей девочки-вожатые и воспитанницы второго отряда смотрели на него и пускали слюни. Ким совсем на краткое мгновение почувствовал себя не в своей тарелке, а потом этот самый парень посмотрел на него. — Господин Ким, ваши дети ничего не выучили?       Вместо Джуна вспыхнула Хеён и отвела взгляд, практически заваливаясь на плечо напарника, а Ки рвано выдохнула, тоже изрядно залипая на новенького. Не было сомнений — каждая девушка в лагере знала, кто это, один только Ким был в дураках и не знал, с какой бы стороны подойти к молчаливому обвинению в безответственности и не поколебать свой авторитет как среди детей, так и среди коллег. Студент пожал плечами, произнёс что-то наподобие «они учили», и дети вторили «но мы забыли!» и всё было решено — как только они всё вспомнят, тогда и будут рассказывать всё, что напланировали.       — Кто это? — Нам Джун закашлялся, всё же нечасто выпадало, когда его открыто журили, и потому он решил выяснить, кто этот молодой человек, что захватил внимание каждой девушки.       — Это Пак Чимин, он будет тут работать заместо господина Кана, — Ки улыбнулась. — Я уверена, что вы найдёте с ним общий язык, потому что он очень хороший человек и, кстати, ненамного старше нас!       Нам Джун смотрел на улыбающегося молодого человека с той враждебностью во взгляде, что бывает, когда внезапно появляется соперник, что может перетянуть покрывало внимания на себя целиком и полностью. Он теперь не единственный молодой человек старше школьного возраста, теперь есть этот самый Чимин, на которого уже пускают слюни все от мала до велика. Вроде как в лагере режим обсервации, почему же тогда на его территорию пускают абсолютно непонятных новых людей? Господи, как же всё это неимоверно злит.       — Он хороший, — проговорила Хеён, погладив бицепс напарника. — Поверь.       «Вот тогда с ним и целуйся», — не посмел этого сказать вожатый, потому и прикусил себе язык.       Он был действительно зол, но былые эмоции позабылись, как только дети, участвующие в разучивании стихотворения, подскочили к нему с воплями о том, что они все разом вдруг вспомнили стихотворение. Нам Джун отнекивался с тем, чтобы пойти к организаторам и, кланяясь, сказать, что его воспитанники всё вспомнили, потому маленькие мальчики и девочки, движимые одним пёстрым океаном, переглянулись друг с другом, улыбнулись и все вместе подняли Кима примерно на тридцать сантиметров над землёй, неся к шокированной Шихён и Чимину, который в этот момент отвернулся. Ки потеряла дар речи, попыталась как-то остановить пятый отряд, который буквально орал о том, что несёт вожатого; остальные присутствующие на поляне лишь с шоком наблюдали за сим действием, но детям надоело нести тяжёлого парня, отчего его спина и голова резко столкнулись с землёй, а на футболке и штанах осталась трава.       — Если вы ещё раз так меня пронесёте, то я явно отправлюсь к праотцам, — проговорил Нам Джун, отряхиваясь и строго смотря на мальчиков и девочек. — Это ненормально. Не умеете нормально разговаривать — учитесь.       Спина оказалась во власти чьих-то ладоней, и Ким повернул голову — Чимин сосредоточенно убирал траву с его лопаток, до коих вожатый ещё не успел дотянуться, и выглядел настолько дружелюбно, что с ним действительно хотелось подружиться. К великому сожалению, первое впечатление было убито напрочь, потому Нам Джун лишь с терпением принял помощь и достаточно холодно поблагодарил, запуская руку в волосы и замечая в толпе детдомовских детей Ниён, что наблюдала за всеми его действиями с какой-то странной ухмылкой на лице. Потом её, видимо, друг дёрнул за руку, будто возвращая из ада на землю, и даже её взгляд странным образом смягчился. Здесь что-то было не так, потому что такими глазами на Кима эта маленькая девочка ещё не смотрела.       — Почему вы не дали нам прочитать стихотворение? — дула губы Хёна. «Потому что вы самые дрянные дети, которые мне только попадались», — появилось в голове, но Нам Джун не рискнул этого выдать вслух.       — Потому что мероприятие закончилось и вы облажались, — проговорил он. Ладно, действительно, в последнее время он был слишком жестоким со своими воспитанниками.       После этого проходили последние приготовления к конкурсу песен у отряда, в котором была Ниён, и она очень уж долго смеялась с того, что им досталась «Come Back Home» Со Тэджи. Слишком уж неподходящая песня для детей из приюта, которые попали туда не по своей воле, а по вине родителей. Госпожа Им изо всех сил пыталась всем сказать, чтобы они думали о доме, который им подарили, и кто-то из младших девочек просто сел в холле и расплакался — у неё не было родителей и дома из-за пожара, в котором она была единственной выжившей.       — Сменить нельзя было, — проговорила воспитательница. — Так, Ниён, Чонгук, вы занимались пением, так что вы будете на солирующих позициях, остальные — хором сзади.       — Вы уверены, что это хорошая идея? — Чонгук, тот самый парень, что дёрнул на дневном мероприятии девушку, нахмурился, покачивая на коленях двух мальчиков, коим было от силы лет пять. — Субин и Ёнджун будут лезть ко мне, я не смогу сосредоточиться на пении.       — Не бойся, — проговорила Ниён, — всё будет хорошо. Мы справимся.       После не особо плотного и хорошего ужина (Хёри снова из овощей вынула муху, а компот пришлось выплеснуть из-за муравья) и прогулки по территории началось вечернее мероприятие, на которое девятый отряд пришёл в полном составе, а пятый было слышно издалека — Нам Джун командовал детьми, которые медленно плелись по дороге, растягиваясь, подобно сопле. Вскоре пришёл этот отряд, за ним прибежал первый, взрослые мальчики, и вожатые раскраснелись с неуместного комментария Чимина; этот парень, хоть и понравился в первые две минуты, стал вызывать у всех раздражение. Мероприятие началось, и внезапно позвали именно детдомовский отряд, в котором была Ниён, заметно нервничающая и буквально выхватившая из рук Шихён микрофон.       — Вы готовы? — задал вопрос паренёк из первого отряда, сидящий за ноутбуком и включающий музыку, Мин Юнги, он был достаточно меланхоличным. Нам Джун был знаком с ним относительно недавно, но уже понимал, что из этого мальчишки, которому в июле исполнится двадцать лет, вырастет что-то очень уж хорошее. — Тогда включаю.       Ниён ходила по всей сцене, зачитывая первый куплет, и они со вторым солистом импровизированно пританцовывали, как айдолы по телевизору, исполняющие кавер. Дети из отряда тоже старались подпевать, особенно на строчках между припевом и вторым куплетом, но парочка впереди создавала настолько неповторимую химию, что внутри Нам Джуна что-то перевернулось. Куда ему за этой девочкой ухлёстывать, у неё вот, уже кавалер есть, тем более подходящего возраста, ей не нужен старпёр из педагогического, которому внезапно захотелось поменять профессию. Хотя вот его одногруппницы говорили, что если не получат диплом, то у них есть три выхода: панель, стрип-клуб и эскорт. Однажды Нам Джун даже задумался о том, что ему тоже можно будет пойти стриптизёром, если ничего не получится в педагогической деятельности, но понял, что он будет самым дерьмовым в мире танцовщиком у пилона.       Отряды выходили, пели, а когда мероприятие закончилось, парень, будто в тумане, побрёл вместе со своим отрядом в сторону корпусов, понимая теперь, каково родителям с большим количеством детей. Он бы погрузился мгновенно в депрессию, если бы не Хеён, решившая, что пора брать всё в свои руки. Вечер даже прошёл спокойно, но Нам Джун чувствовал себя всё равно странно, будто бы в скором времени что-то произойдёт, потому и засыпал не особо спокойно, а очень даже тревожно, надеясь, что этой ночью соседка по вожатской не набросится на него.       А вот с Ниён всё было не особо хорошо: она ворочалась в кровати, всё тело странным образом чесалось, а потом она поднялась, поглядывая на подруг, что уже спали, и босыми ногами пошла в туалет. Включив холодную воду, девушка умыла лицо, а потом, взглянув в зеркало, отпрянула и оглянулась. Странно, сзади отражался какой-то парень, слегка сероватый, в обычной белой футболке и чёрных шортах, что доставали до колен, но Ниён никогда его не видела, и она сглотнула. Только вот парень неосязаемо стоял буквально за её плечом, а когда коснулся руки, тело окутало теплом, а в голове раздался голос «я сделаю всё так, как ты хочешь».       И всё. Ниён знала только, что завтра кое-что будет.

10 июня

      Утром Нам Джун проводил зарядку абсолютно автоматически, на тяге энергетика, что был влит в горло в порядке реанимации от Хеён, которая вскипятила чайник и встретила Ки крепким чёрным кофе. Целительные энергетические напитки с разными вкусами закончились, осталось только глотать кофеин без молока и сахара, давиться, плакать от горечи, но терпеть. Как говорится, практиканты до тебя терпели, и ты терпи.       Утреннее мероприятие пятый отряд провёл за отчитыванием детей, которые снова очень сильно нашкодили. Всё началось с того, что во время умывания Минхён присел на раковину, непонятно как на неё забравшись, и смог оторвать её от стены. Теперь мальчишка сидел и переписывал правила лагеря под строгим контролем Хеён, которая возвышалась над ребёнком коршуном, скрестив руки на груди и насупив серьёзно брови. В общем, утро прошло наперекосяк, к обеду всё стало ещё хуже, так ещё соседке по вожатской надо было идти на планёрку и там выслушивать абсолютно всё о других отрядах, краем уха уловив лишь фразу про свой: «у вас всё стабильно». «Стабильно хуёво», — это будет наиболее правильная фраза.       Послеобеденное время запомнилось Нам Джуну крепким сном в вожатской, когда он натянул капюшон толстовки на лицо, заперся и заснул на добрых полтора часа, пока обеспокоенная Хеён, пришедшая с планёрки, не разбудила, практически пугая парня фразой, что, возможно, в лагере будет адвокатская проверка, а это значит, что всем пизда. Абсолютно всем, тем более вожатым, которые не могут нормально обжиться в вожатской из-за отсутствия шкафов или хотя бы полок. Бумага была свалена под подоконник, там же находилась вся канцелярия, чемодан валялся посреди комнаты примерно три на три метра, рядом с внезапно найденной под окном розеткой стоял электрический чайник и три чашки с водой. На крючках со стороны Нам Джуна висела какая-то верхняя одежда, под нею располагался мусорный пакет, полный банок из-под энергетиков и упаковок из-под лапши. К кровати Хеён была приделана вешалка, на которой весело сушились чёрные женские стринги и рядом теснились тёмные боксеры Кима, который долго мялся, мол, вешать или нет, в общем, решил, что учитель, врач и вожатый — существо однополое, средний род, а значит, сушить рядом с женскими трусами мужские нормально. Н-да, натюрморт, конечно, такой себе, но это и была жизнь в комнате для проживания, из которой хотелось съехать.       — Так, какой мы обязаны сделать вывод? — зевнул Ким, когда ему заварили холодный кофе, что на вкус был похож на помои, но пришлось всё выпить — иначе банально обидит девушку, сидящую на кровати напротив.       — Убрать эту всю грязь, — вздохнула Хеён. — Но куда?       — Некуда…       Дневное мероприятие ничем не запомнилось: кругом лишь сновали дети, какие-то бешеные после тихого часа и полдника, когда они отдали почти всю еду вожатым, а сами сидели. Нам Джун заглотил два пудинга с изюмом и запил всё молоком, в то время как его напарницы тихо меркли от отсутствия аппетита и желания жить вовсе — они уже успели сотню раз перегореть ко всему, в особенности к работе, которая не приносила никакого удовольствия, а только кусала нервные клетки и давила на психику. Работа с социальными детьми — дело сложное, там должны точно быть задействованы психологи или педагоги-коррекционники, но точно не обычные практиканты с отделения начального образования, что уже который раз запускали руки в волосы и надеялись, что совсем скоро этот ад закончится.       После полдника Нам Джун убирал в вожатской, сваливая все вещи в один пакет и унося его в чемоданную, забираясь по полкам на самый верх и оставляя его вместе со спортивными сумками там, дабы никакая проверка не увидела грязи. Он даже вымыл пол, конечно же, расчихавшись от противного запаха моющего средства, но всё сделал с очень уж явным старанием и желанием искренне не видеть детей. Ужин прошёл как в тумане, Ниён сидела слишком близко, хоть и через проход, потому еда порой вываливалась из рта Кима, которому Хеён уже буквально слюни подтирала салфеткой.       — Ну что ты всё смотришь на девятый отряд, а? — проговорила Ки внезапно раздражённо и протёрла глаза — она не высыпалась уже как десять дней, ей хотелось спать, но она стоически держалась.       — Педофилия, оппа, — проговорила Хеён и нахмурилась. — Ты же не будешь совершать опрометчивых действий?       В мыслях вертелось «если только эта девчонка не совершит их», но Ким для вида кивнул, мол, понял-принял-обработал, больше такого не повторится. Нам Джун часто задумывался, когда уносил за собой или за напарницами грязные тарелки, столпотворение рядом со сбором пищевых отходов было нормой, и именно там, рядом со входом на жаркую кухню, он и столкнулся с Ниён, что держала в руках тарелку с двумя стаканами на ней. Она выглядела до ужаса сосредоточенной, положила на столик посуду и совсем уж внезапно перехватила вожатого за локоть, обращая его немного рассеянное внимание на себя и заставляя вздрогнуть — Ким не думал, что она прикоснётся к нему. Девушка улыбнулась, заправляя прядь непонятного цвета волос за ухо, она была одета в достаточно пышное красное платье в крупный белый горох, будто уже приготовилась к дискотеке и ей просто нужен был принц, что поведёт её в дискозал административного корпуса.       — Я выпила два стакана компота, — Ниён склонила голову, и в тот момент Хеён увидела всю сцену целиком — вожатый и воспитанница, её улыбочка и рука на мужском локте.       — Не обоссысь, — да, во флирте Ким Нам Джуну не было равных.       Ниён покраснела до ушей, оставила в покое парня и, оглядываясь, поспешила к своему отряду, находя работу в виде помощи воспитательнице, которая кормила младших детей и вытирала им рты. Ки была в шоке, потому что слышала буквально всё, осознала, что эти двое ближе, чем могло показаться на первый взгляд, и потому поделилась своими переживаниями с побледневшей и поджавшей губы Хеён. Это не ок, это очко, как говорится.       — Я поведу детей на дискотеку, — с лёгкой улыбкой сказал Ким, присаживаясь на стул и не замечая смурности обеих своих напарниц. — А…       — Я за пятым питанием, Хёна мне помогает, — протараторила Хеён, выхватила только что поевшую девочку с большими удивлёнными глазами и пошла на улицу, направляясь в сторону складов.       — С ней всё хорошо? — щёки Нам Джуна подёрнулись румянцем, а потом он скрыл смущение за лёгким кашлем.       — Да, — как кукла, кивнула Ки — она прекрасно понимала, что творилось в сердце напарницы.       После ужина молодые люди довели детей до корпуса, чтобы те переоделись к дискотеке, и одинаково получили сообщение о том, что сегодня в одиннадцать ночи состоится вожатское чаепитие в административном корпусе. Вскоре дети были готовы, выстроились в ровный ряд, и Нам Джун, так и не увидев Хеён, повёл желающих танцевать в дискозал, выслушивая восторги и писки малышни по поводу предстоящего мероприятия. Дискотека — вещь приятная, даже лучше, чем сладкий шкаф, наконец-то разрешённый бдящим злым вожатым, что почему-то ругал за провинности, наказывал и звонил родителям, вызывал старшего воспитателя и заставлял с ним беседовать.       В зале было темно, играла громкая музыка, вожатые седьмого отряда уже отрывались по полной, Чиён снимала сториз для инстаграма, Наби покачивалась на крыльце и с восторгом поприветствовала парня. Загнав детей в помещение, Нам Джун выдохнул и потерял свой отряд во всполохах света, выдохнув и присоединившись к бешеным танцам вожатых, наконец-то отдыхая от ответственности и уж тем более от непонятных девчонок-напарниц, что сначала целовали, а потом отталкивали. Ниён возникла будто из ниоткуда: во всплесках золотого, синего и зелёного её платье странным образом переливалось, от волос пахло какими-то ягодами, а от её взгляда, странного, немного пугающего, было никуда не деться.       — Нам Джун, — даже сквозь громкую музыку он слышал её голос, а потом почувствовал прикосновение холодной ладошки к оголённому предплечью, — пойдём.       Даже здравомыслящая Ухи не смогла остановить парня, что шёл за юницей, напоминающей маленькую фею, что порхала с цветка на цветок, знакомилась с бабочками и училась у них житейской мудрости. Эта же фея утянула за собой молодого человека, странно опьянённого, на улицу, где стоял к ним спиной Пак Чимин, разговаривая по телефону, но совсем внезапно мир раскололся, сломался, потому что спину Кима впечатали в дверь. О, чёрт, что там говорил преподаватель по вожатству? Конечно, не блядство, разврат, наркотики, но губы воспитанницы детского дома на губах вожатого — это уже самый что ни на есть настоящий криминал.       Ниён целовала не так, как целует кого-то школьница: поцелуй был слишком диким, с укусами и языком, что проходился по дёснам и соединялся с языком Кима. Если бы не окрик немного нервированного Чимина, Нам Джун и Ниён не упали бы в кусты, выбивая из вожатого дух, а девушка так громко взвизгнула, что перекрыла музыку. Только секунду спустя, когда вожатый понял, кто на нём лежал, что только что произошло, он вздрогнул, поднимая глаза на немного испуганное и непонимающее девичье лицо. Они слишком уж невинная для таких поцелуев и действий, а сейчас она вообще была ничего не понимающей, будто в неё вселилась какая-то дьявольская сущность, заставившая сотворить всё это.       О боже, неужели Нам Джуна уволят как чёртова педофила, целующегося с шестнадцатилетней девушкой?       Он же педагог, чёрт побери, как же первая заповедь педагогики?       — Идиоты, — Ниён подхватили за локти и подняли, Нам Джуну протянули руку и вздёрнули наверх, заставляя вынырнуть из кустов. — А если бы вас директор увидел? Идиоты.       Девушка, вся красная, шмыгнула в дискозал, а Чимин, это именно он увидел парочку и помог им подняться, стоял и пытался не разорвать прямо сейчас вожатого, которому бы сигарету в руки, дабы не так сильно нервничать. Пак рвал и метал, но потом всё же смог успокоиться и даже отпустить неудачника-вожатого, которому на этой смене конкретно не везло: что ни день, то сплошные приключения, выворот мозга и выбивание из колеи. Как же хорошо, что этого поцелуя, кроме организатора досуга, никто не видел, Ким не заметил Ниён, что пряталась за своими подругами с бормотанием «я не знаю, что на меня нашло, о боже-боже-боже», а под конец дискотеки просто собрал своих детей и, как курица-наседка, пошёл к корпусу.       О таком пиздеце не расскажешь даже Хосоку: вроде только позавчера поцеловала напарница, а теперь вот девушка из детдомовского отряда буквально напала на него, будто нет ровесников, которые с удовольствием не оставят её губы в покое.       Детям после дискотеки раздавался сладкий шкаф, и практически перед самым отбоем командир отряда, слегка смущённая Юна, подошла к Нам Джуну и дёрнула его за штанину, уводя его за собой и запираясь в крохотном коридорчике. В пространстве метр на метр было четыре двери по периметру квадрата: вожатская, чемоданная, сладкая комната и выход в холл, первым желанием Кима было скрыться в крохотной комнатушке, в которой он спал, но Юна достаточно серьёзно посмотрела на него. Невольно вспомнился поцелуй на дискотеке, отчего уставший и желающий спать мозг вожатого решил, что это детское «я хочу вам кое-что сказать» является каким-то тупым продолжением банкета. А вот это уже действительно можно считать за педофилию.       — Понимаете, господин Ким… — ребёнок опустил глаза, — у меня в кармане платья конфета… я забыла её положить обратно в сладкий шкаф…       — Ребёнок…       Нам Джун чуть не заплакал от облегчения, открыл ключом сладкую комнату и положил конфету туда, где ей самое место. Кажется, у него даже вся жизнь перед глазами промелькнула, пока не оказалось, что дело в одной-единственной конфете, которая затерялась в кармашке платья.       — Я не хочу на вожатское чаепитие, — проговорила Хеён, старательно отводя глаза, когда за двадцать минут дети были уложены, а вожатые сидели в комнате. — Нам Джун? Ки? Сказали, что хоть один человек от отряда должен прийти.       — Я пойду, — Ким глянул на часы — как раз было время дойти до административного корпуса, как раз Наби написала, что тоже подскочит, вот парень и вышел из корпуса, пригрозив паре пацанов из своего отряда, что если они не будут в постелях через минуту, то их схватит бабайка. Пока это действовало, но надо будет потом придумать новую присказку.       Наби шла почти что под руку с вожатым, болтала о чём-то незначительном, а потом подцепила вожатую одиннадцатого отряда, и все вместе пошли на чаепитие. Наверно, было весьма иронично то, что старшая воспитательница стояла на крыльце рядом с Мином Юнги, что-то ему говорила, а потом поцеловала в щёку. Кругом были сплошные намёки, Нам Джун побледнел, а госпожа Мин поприветствовала вожатых, слегка улыбаясь парню из первого отряда и говоря ему как можно быстрее возвращаться в корпус.       — Хорошо, мам.       Так вот в чём дело.       Все пришли на чаепитие, где сидела уже Шихён рядом с хореографом Йеджи, Чимин и Ёнхи — они все уже налили себе чай, говорили о чём-то, и запасливый Нам Джун, будто хозяюшка, вывалил из своей сумки принесённые конфеты. Йеджи с забавными слегка раскосыми глазами буквально набросилась на сладости, смеясь с какой-то шутки Шихён, а Пак странно пилил взглядом второго парня в женском коллективе. Сказать о ночном мероприятии было нечего — они просто пили чай.       Жаль, что без примеси в виде водки, потому что завтра был банный день.

11 июня

      — Так вот, вы за десять минут должны снять всё постельное бельё, за пятнадцать — сдать его и взять чистое бельё, потом каждому отряду полчаса на помывку, — проговорила госпожа Мин. — Сейчас я выложу расписание в общую беседу, посмотрите. Самые младшие сейчас будут самыми первыми, так что, надеюсь, проблем не возникнет.       От Ухи прекрасно пахло, а также её волосы не блестели от жира — вожатые седьмого отряда смогли выбраться в душевую, выскоблились, теперь напоминали самых счастливых, хоть и не особо высыпающихся девушек. Наби как-то обмолвилась, что у неё есть видео, где Чиён разговаривала во сне и говорила своим детям строиться, а то лишит их сладкого шкафа, на что парень лишь рассмеялся — девочки такие девочки. Он чувствовал себя плохо с самого утра, но старался не показывать своего реально дерьмового состояния и быть энергичным — беседа с Ухи приподняла дух, и парень почти одновременно с подъёмом для детей зашёл в вожатскую, что сохраняла эстетику полного беспорядка и спящую на его кровати Ки.       — Я родила! — воскликнула Хеён и бросила листком в Нам Джуна, который чуть не выронил телефон из рук.       — Что родила? — Ким, конечно, знал, что после поцелуев не беременеют, но раз на практике в лагере не понадобились знания, полученные на курсе вожатства, а конспекты оного подпирали покачивающуюся ножку стола в холле, то и сейчас знания анатомии точно не пригодятся.       — Конспект мероприятия от нашего отряда, — с гордостью сказала девушка. — Ты пока ознакомься, я пойду палаты поднимать, и подними Ки.       Хеён была сегодня какой-то странной, потому Нам Джун, пожав плечами и свалив все на «эти дни», разбудил вторую напарницу, которая слишком уж сладко спала для подъёма, даже детского, и тоже пошёл помогать по корпусу, гоняя мелких в туалет, отчитывая за приклеенную к потолку туалетную бумагу и открывая окна, дабы проветрить помещения. Сегодня будет достаточно насыщенный летний день, парень в этом не сомневался, очень красноречиво об этом говорил его насморк, вылезший стоматит, из-за которого было очень трудно шевелить языком, и больное горло, которое свербело даже после выпитых двух кружек чая.       «Ирон приехала!» — написала Ёнхи в общую беседу, и одновременно возрадовались все вожатые — будет чуть полегче вожатой восьмого отряда, вечно суетящейся Онде, которая осталась бы одна, если бы не Айша, которая добровольно бросила работу секретаря и присоединилась к ней. На пока стоило забыть о другом отряде, собрать своих детей и пинками выгнать из корпуса на зарядку, чтобы потом не опоздать на утреннюю линейку, тем более что дети младше уже разминались и упражнялись в лагерных танцах, чтобы потом сразить всех на флэшмобах.       — Можно наши к вам присоединяться? — спросил у Нини Нам Джун, слегка сжав её плечо, и девушка кивнула, мол, конечно, присоединяйтесь, нам не жалко.       При утренней проверке температуры оказалось, что у парня тридцать семь градусов, но ладно, жить можно, потому никто не зазвонил в колокола даже тогда, когда вожатый сидел, чувствовал приливающий жар и последующий откат. Даже с Ирон поздоровался как-то заторможенно, перейдя при детях на «ты» и отчаянно хрипя, перед глазами всё двоилось, даже еле вспомнились свои обязанности — повезло, что только завтра он идёт на дежурства по столовым и на планёрку, а то сегодняшние ощущения себя овощем, кажется, самое отвратительное, что только можно придумать.       Испытание от четвёртого отряда прошло как-то мимо него: опять несущиеся дети, опять детдомовские подходили к нему, особенно девочка, безостановочно что-то говорящая про Ниён и просящая вожатого пойти туда-то к такому-то корпусу. Нам Джун не знал, что это за незнакомка, выглядящая, как смесь Ли Чон Сока и Пак Бом до пластики, потому просто от неё отмахнулся, говоря, что если вышеназванная девушка хочет поговорить, она ему может написать, позвонить, подойти, в общем, сделать всё, лишь бы с ним связаться. У него и так забот по горло — убегающие дети, которых надо привести обратно, начальство, которое мозг и жопу в покое не оставляют, а также банный день… кстати о нём! Пятому отряду уже пора идти сдирать с кроватей постельное бельё, именно это и решили сделать вожатые — загнать ребят в корпус и заставить их заняться делом.       Дети весело занимались лёгким делом, скидывали всё на пол, а ответственный Нам Джун относил бельё в холл, где его уже распределяли Ки и Хеён: в один пододеяльник полагалось положить девять таких же, с простынями аналогично, в одну наволочку — двенадцать таких же, потом всё завязывалось узлами и уносилось на склад, чтобы уже там выдали новое постельное бельё. Ким кивнул девушкам и взвалил на себя и сильных мальчиков всю работу, и хоть младшие пытались всё унести, наволочки порой знакомились с землёй, а потом, когда путь был пройден, дети банально упали на землю. Для них это было слишком тяжело, но вот уже чистое дали, а это значит, что пора возвращаться, и пусть вожатый чувствовал себя преотвратительно, он смог дойти до корпуса и стал даже помогать всем заправлять бельё.       — У нас всего пятнадцать минут на это, вот варвары, — пробормотала Ки, натягивая простыню какой-то сопливой девочке из третьей палаты — малютка до сих пор не нашла своих мыльных принадлежностей, и слава богу, что хотя бы было нижнее бельё.       — Прорвёмся, — Нам Джун прохрипел и закашлялся, отчего дети покосились, но ничего не сказали.       Работали действительно в темпе: еле натянули последнюю наволочку, списали на складе почему-то лишнюю простыню, а потом повели детей к медпункту, что находился недалеко от обители госпожи Кан, заведующей складами. Нам Джун беззаботно шёл к медпункту, находя что-то весёлое в творящемся вокруг безумии, и дети начали кричать «Оса! Там оса!» Они настолько яростно отгоняли её от себя, что досталось единственному спокойному человеку, который шёл впереди отряда и думал о том, что сегодня вполне себе даже спокойный в эмоциональном плане день. Как только жало вонзилось в оголённую из-за шорт голень, Нам Джун подскочил на месте, сдержал поток матов и увидел улетающее от себя жёлто-чёрное насекомое.       «Спасибо, блядь, как же плохо, что у меня аллергия», — пронеслось в голове парня, когда он выстроил детей в шеренгу, а сам прихромал к скамейке, дабы потом подойти к медсестре и попросить у неё лекарство. Ох уж эта воспитанность — пока не сдохнешь, не попросишь помощи, в которой нуждаешься, у человека, который занимается относительно лёгким делом. Кожа вокруг укуса становилось красной и вздувалась, а потом и воспитанники, когда в их волосах копалась та самая медсестра, что говорила седьмому отряду освятить корпус, начали замечать, что с их вожатым что-то не так: он странно пыхтел, побледнел, а потом и Хеён обратила внимание на боевое ранение. Это был бой, в котором Нам Джун проиграл, но его быстро взяли в оборот и дали выпить противоаллергенное, потому что понимали — не дай бог парень откинется, так лагерю придётся нести ответственность. О негласном правиле «вожатых в медпункте не лечат» забыли, закрыли на это глаза, ведь жизни Кима угрожала самая настоящая опасность.       Отёк на ноге стал спадать, когда пятый отряд дошёл до душевых, и Джун уже спокойно следил за детьми, помогал им, если это требовалось, а потом, когда Хеён и Ки собрали девочек, стали выдвигаться к корпусам обратно. Парня потряхивало из-за последнего получаса его жизни, знобило, потому, как только одна из напарниц ушла на планёрку, он ушёл в вожатскую и проспал прямо до конца тихого часа. Хеён, конечно, в восторге не была — одна бегала за детьми, что почему-то выходили из своих палат, но вроде поняла, что с напарником что-то не то — красный весь, лоб и щёки горели, но способен работать, сам вскочил с постели и сказал, что дожмёт этот день.       — Мне плохо, — ужин только закончился, а Ким уже был никакой, требовал к себе повышенного внимания и нормального градусника, а не такого, что походит на пистолет.       Хеён увела парня в вожатскую и померила ему температуру, и появившаяся цифра достаточно сильно смутила: тридцать восемь градусов, о которых ещё надо сказать Киму, что чувствовал себя слишком плохо. Думать надо — два поцелуя практически за неделю работы, стресс в виде детей, что спали через стенку, так ещё и этот банный день с укусом осы, которая вгрызлась в ногу и вызвала достаточно буйную аллергическую реакцию.       — Слушай, останься лучше здесь, вечернее мероприятие мы и так проведём с детьми, да и тебе танцы не особо интересны, — девушка за плечи осторожно опустила Нам Джуна на койку и уложила его на спину. — У тебя тридцать восемь, поспи немного, хорошо?       А парню большего и не надо — весь вечер и всю ночь спал, как в отрубе, зато на следующий день стало легче.

* * *

      Ниён всё пыталась увидеть молодого вожатого, всё внутри ныло, потому что она так и не смогла поговорить с Нам Джуном, хоть как-то объясниться, и на это Джиён ей сказала забить, да и вообще парня забыть — он какой-то сегодня несобранный и вялый, возможно, очень хорошо развлекался с одной из своих напарниц. Только с кем из них — Хеён с короткими волосами, вечно хмурящейся, или с Ки, миловидной брюнеткой, что закалывала пряди на макушке? В любом случае, на всех них девочка была зла, внутри шевелилась ненависть, что-то требовало возмездие, а потом она вспомнила все свои мысли, все умозаключения, того самого призрака, что однажды ей сказал «зови меня Джин», а потом молчал, свернувшись где-то в районе её груди.       — Просто забей, — сказала вновь Джиён, сжимая ладошкой пальцы подруги, чьи губы поджались, а щёки побледнели. — Не первый парень и не последний.       Жаль только, что девушка не знала, что это был первый поцелуй, первая любовь, к которой Ниён неистово ревновала, понимая, что она слишком маленькая для такого взрослого парня.       «Я могу тебе помочь, — проговорил какой-то голос внутри, и девушка практически неосознанно зажмурилась, вступая в диалог со своим внутренним "я", тем самым Джином, который точно знал, как поступать. — Я знаю, что делать…»

12 июня

      — Вожатые! — на десятый день смены это уже не резало слух, взрослые просто забили на то, что дети неспособны выучить их фамилии, чего сложного: госпожа Ким, господин Ким и госпожа Ким.       Нам Джун смог не проснуться сегодня, а просто очнуться: накопительная усталость сказывалась, потому даже долгий сон часов в двенадцать не особо помог — лишь заставил встать отлить, а потом оказалось, что пора вставать и работать. Что уж говорить, когда живёшь на корпусе с детьми, рабочий день начинается с того самого момента, как ты открыл глаза. Пока только девять часов, но уже у детей возникла какая-то проблема, ведь они нервно оглядывались, в особенности девочки из четвёртой палаты, и все вожатые, собранные, умытые и одетые, в общем, эталонные порядочные люди, только голодные, воззрились на вопрошающих ребят.       — Сегодня ночью был какой-то хлопок странный, — прошептала девочка, страшно стесняясь. — Мы с Хеджин проснулись даже, настолько это было громко. Не стреляли ли случайно?       — Да кто может стрелять, — пренебрежительно произнёс Нам Джун, — тут нет лесов, чтобы охотники загоняли зверей.       Упоминать смерть при детях нежелательно, но вожатым уже настолько достало разжёвывать многое детям, что вели себя порой как дикари, ни разу ни бывшие в цивилизации, что хотелось уже обращаться с ними как со взрослыми. А что есть у взрослых? Правильно, сигареты, алкоголь, секс и смерть. Звучит, конечно, как названия разных периодов жизни человека, но в этом есть хотя бы доля правды.       Даже Хеён нахмурилась, мол, слышала какие-то странные звуки сквозь сон, один только Нам Джун остался в дураках и ни от чего не проснулся, ведь для него звуков громче собственного храпа нет, потому что было такое, что от своих звуков он просыпался и долго ржал про себя. Кажется, кое-кто настолько сильно отрубился из-за лихорадки, что не проснётся даже из-за взрыва атомной бомбы прямо под самым ухом. Впрочем, причину шума выяснила Ки, которая вышла из вожатской, держа двумя пальцами искорёженную, как психику трёх молодых людей после летней практики, банку из-под кока-колы. Изъятая из-за того, что лимонад был контрабандой, банка до этого момента мирно находилась в комнате для отдыха вожатых, а теперь оказалось, что нельзя газировку хранить вблизи источников тепла, в особенности радиаторов — пускай на расстоянии двух метров и на подоконнике, хоть радиатор находился на полу, но стоит смотреть в инструкции условия хранения.       — Интересно, — проговорил Ким, пожав плечами. — Давайте мне, я выкину.       Тёплая жидкость была вылита, банка выкинута, и Нам Джун присоединился к максимально ленивой зарядке, которую проводила Хеён, а потом, после синхронного упражнения для дыхания под названием «зевок в весь рот», повёл отряд на утреннюю линейку. Старшие дети говорили, что пятый отряд равен маленькой армии из-за тоталитарного вожатого, которого впору было бы отправить в первый отряд, чтобы он держал в узде и авторитете тамошних пацанов. А то повадились — как ливень, так хватаются за шампуни и на улицу, мыть под дождём волосы, говоря, что это быстрее и лучше, хотя потом девочки, стоящие на отряде, со слезами вымывали пену из голов парней. Кима не хотели переводить на более старший возраст, тем более что его дети к нему привыкли, да и сам вожатый не хотел уходить, хотя временами подумывал, что пора собирать вещи и валить в общежитие подальше от Хеён, которая вечно закусывала губы, стоило ей взглянуть на соседа по комнате.       Утро было относительно спокойным, но ближе к обеду Шихён скинула информацию, которая заставила испытать настолько сильную панику, что пыталась успокоить весь двенадцатый отряд вожатых короткой фразой «ну вы же придумаете хоть что-то». После ужина был вечер отрядных дел, Нам Джун хотел заставить своих детей готовить материал для отрядного уголка, признанного самым худшим во всём лагере (а жаль — ради того, чтобы наклеить на обшарпанную доску обои, а на них налепить все бумаги, было потрачено много ночных часов), но пришлось вскорости сколачивать из говна и палок мероприятие и отправить его организатору досуга.       «А, ну и ещё, — новое сообщение от Шихён заставило вожатых вздохнуть и напрячься, — Ирон сегодня все отряды фотографировать будет, подготовьтесь. Футболки дам, платки — только для вожатых. Подходите после тихого часа».       — У нас через пару часов забирают Гахён, — проговорила Хеён и вздохнула. — Мама увозит её на дачу.       Нам Джун пожал плечами, мол, забирают и забирают ребёнка, меньше народу — больше кислороду, свободного времени, да и заберут её во время полдника, значит, кому-то из вожатых достанется порция еды, коей они были обделены всё это время. Ки вызвалась помочь малютке собрать вещи, а парень собрался на планёрку, взяв с собой тетрадь, ручку и держа в уме то, что детей на одного меньше, хотя понимал, что его мозг перегружен, забудет ещё про Гахён. Ухи шла вполне себе энергично в сторону административного корпуса, Нини тоже к ним присоединилась, и почему-то старшая одногруппница назвала вожатую самого младшего отряда «Дженни». Разве это её настоящее имя?       — Эм… тебя реально зовут Дженни? — проговорил Ким, хмурясь, и Нини кивнула, заливаясь краской. Кажется, кого-то удивили, назвав наконец-таки правильно её имя. — Прости, я думал, тебя зовут Нини…       — Всё хорошо, Нам Джун, — проговорила смущённая девушка, махнув ладонью. — Главное, что теперь нормально познакомились.       Планёрка, в принципе, прошла спокойно, и в конце разбора полётов госпожа Мин плавно перешла к той теме, что сегодня ночью состоится внеплановый педсовет, от чего Ухи слишком уж сильно приуныла — оказалось, что пришли по душу седьмого отряда, потому что вожатые конкретно так накосячили. После одиннадцати сказали явиться по два человека от отряда, женщина средних лет посмотрела прямо на единственного парня и чуть ли не торжественно освободила его от нахождения в административном корпусе ночью, чему вожатый был не особо рад — лучше бы посидел тут, чем в корпусе с детьми.       — Думаю, тебе расскажут обо всём Ки и Хеён, — проговорила Ухи, внезапно убегая от парня, который потребовал объяснений.       Стоять на крыльце административного здания в окружении тишины — чего только можно ещё пожелать? Светило солнце, припекая, и кажется, что Нам Джун впервые за всё время, что находился в лагере, вздохнул спокойно и полной грудью, потирая сонные глаза и мечтая о том, чтобы так было всегда — без лишней нервотрёпки, детей и грубых поцелуев во время дискотеки. Осталось только с Хеён переспать — вот будет потеха, если за одну смену в лагере произойдёт больше событий, чем за всю жизнь, даже в университете такого разнообразия историй нет, только сдохнуть хочется практически каждый день. Внезапно раздались шаги, крепкая рука легла на плечо, а рядом показался Чимин, поджигая сигарету язычком пламени из зажигалки и глубоко вдыхая; он курил слишком умело, предложил даже товарищу угоститься, но Ким отказался, с него хватит всех этих экспериментов, после которых хотелось только пить и блевать.       — Я что спросить хотел, — проговорил Пак, выдыхая струю дыма и рассеивая её, — кем тебе приходится та девчонка детдомовская, раз так к тебе лезет?       — Да никто она мне, — пожал плечами Нам Джун. — Просто помог однажды довести до медпункта, упала и все руки с коленями расцарапала, и всё. Мы не были знакомы до смены.       — Интересно, — Чимин зевнул и взглянул наверх — Шихён уже кричала его со второго этажа и говорила притащить «свою жопу» сюда, в организаторскую. — Вообще, я тут не впервые в лагере, был раньше ребёнком. Поговаривают, что тут место какое-то особое: кто-то пару себе находит до конца жизни, кто-то призраков начинает видеть. Может, «Лёгкий ветер» и на вас с этой девочкой так влияет? Ты вообще в судьбу веришь?       — Ты выглядишь как сводник, а ей, как бы, шестнадцать, — проговорил Нам Джун. — Нам препод по вожатству весь мозг перевернул со своими законами о педофилии, я с ними буквально тронулся умом.       — Понимаю, — Чимин потушил сигарету о перила и кинул её в мусорную корзину. — Но всё-таки если она продолжит так на тебя нападать, спроси, не призывала ли она кого, а то в моё детство девочки как-то призвали Кровавую Мэри и заставили её их накрасить. Конечно, священнику из близлежащей церкви было не очень хорошо, но он смог изгнать эту ведьму. Ты не представляешь, какая шумиха была, хорошо, что смогли всё замять. Но ладно. Иди в корпус. Через час закончится тишина.       Нам Джун криво усмехнулся и покинул территорию административного корпуса, наслаждаясь последними отголосками тишины и уединения — хотелось так, без детей, ходить по всему лагерю, слушать птиц и греться на солнце, пускай и постоянно сбивать с себя комаров и чихать порой от свежести воздуха и простуды. Пусть болит голова, крестец и плечи от постоянных нагрузок в эмоциональной и физической сфере, зато при помощи боли Ким осознавал, что он жив и, главное, существовал, и оттого становилось хорошо до помутнения в глазах. Сразу мир облачился в яркие краски, но как только третий корпус показался на горизонте, накатила тоска, захотелось домой, а осознание того, что тут придётся находиться ещё полторы недели, заставило скривиться. Когда парень вошёл в холл, его встретила необычная тишина, будто всех детей выселили вместе с вожатыми, но при взгляде на открытую дверь, ведущую в вожатскую, всё стало ясно: Хеён и Ки валялись на полу, освободив его от большинства вещей, между ними лежала колонка, из которой лилась какая-то нежная музыка, у выхода стояло ведро с грязной водой и тряпка. Кажется, девушки решили убраться в отведённом им пространстве и так сильно умаялись, что их хватило лишь на то, чтобы просто лечь и лежать, даже на кровати не забрались.       — Вы живы? — проговорил Нам Джун, упирая руки в колени и желая, чтобы именно сейчас из его носа ничего не потекло. — Или не очень?       — Пятьдесят на пятьдесят, — проговорила Хеён. — Ты представляешь, у Ки через неделю день рождения, и она об этом говорит только сейчас.       — Ну вот такие вот приколы.       Нам Джун был бы рад присоединиться к лежбищу, тем более что спина болела, но уже было четыре часа — значит, пора поднимать внезапно тихих детей и топать к Шихён за футболками и шарфиками. Перед этим он вынес тяжёлое ведро с грязной водой, пахнущей лавандой, и вылил её рядом с забором, укладывая затем в зелёный шкаф уборщицы и давая знак напарницам, что он ушёл, а будить детей, которые вдруг резко заснули, нужно Хеён и Ки. Шихён переодеться толком не дала, сказала всё накинуть на одежду, пускай жарко, зато всё быстро и просто, никто не задерживает очередь. Утром уже отфотографировали самых младших, Ирон никому не показывала снимки и пообещала скинуть, как только вернётся в город и всё обработает. Пятый отряд уже стоял наизготове, все надели футболки: только лишь Нам Джуну одежда жала грудь и плечи, заставив сгорбиться даже на фотографии. Когда пришла Ирон, дети были собраны, но их внимание ускользало, потому девушка подключила вожатых и стала располагать детей по всей площадке.       — Так, молодцы, — проговорила фотограф на полставки, приехавшая сюда чисто на одном энтузиазме, и махнула рукой вожатым, заставляя их приблизиться к собственному отряду. — Ну вы обнимите их, что ли, почему как не родные?       Как только фотографии были сделаны, Нам Джун скинул с себя футболку и развязал душащий галстук, скидывая всё подошедшей зевающей Шихён, что сказала уже вожатым четвёртого отряда, что скоро придёт по их душу вместе с фотошопером-самоучкой. Ирон что-то шепнула Хеён, чуть хлопнула по её плечу и пошла дальше, разговаривая с организатором досуга по поводу подгоревшей утренней каши и несладкого кофейного напитка. Напарница подошла к обоим вожатым и нетерпеливо прошептала, опаляя горячим дыханием уши:       — Ирон сказала, что наши дети ебанутые.       — По факту, — прошептала Ки.       Дети дружной гурьбой попросились на полдник, и Джуна прошило — ему пора бежать в столовую и считать порции, и парень быстро исчез из поля зрения собственного отряда. Да, сбежал, как крыса с тонущего корабля, но что ещё поделать? Кормить своих оруще-визжащих птенцов всё же надо, а то будут жаловаться всем подряд, хотя они и так постоянно звонят своим родителям, говорят, что их вожатые уроды. Парень как раз нечто такое слышал от Минхёна пару дней назад, офигел, раскрыл уши и наслушался до конца смены разных комплиментов о себе: урод, неинтересный, скучный, и это самые ещё «лёгкие» оскорбления. Какие же родители у этого щенка, если он считал, что имел право хаять взрослых?       Сосчитав все порции, Ким дождался свой отряд и сел напротив напарниц, которые скучали; Гахён уже увезли, детей стало на одного меньше, но атмосфера как-то не поменялась — опять один ребёнок из младшего отряда разбил кружку, поднялся гвалт, все начали хлопать, а Ким остановил своих одним только взглядом. Все давным-давно поняли, что шутить с этим молодым человеком не надо, не дай бог ещё сожрёт и не подавится, потому один из мальчиков передал ему свою порцию печенья, девочка отдала молоко, которое с удовольствием выпила Ки, а яблоко досталось Хеён, которая до этого говорила про свою непереносимость молочки и отвращение к сдобному — однажды сильно подавилась крошками.       — Какой план на сейчас? — проговорил Нам Джун.       — Дожить до вечера, — вздохнула Ки.       И действительно — до вечера они именно доживали: явилась чья-то мама из отряда, сказала, что привезла передачку, а ещё перепало вожатым — в комнате отдыха осталась большая коробка шоколадных конфет с черносливом, на которые девушки посмотрели с лёгким отвращением — каждый раз, выдавая сладкий шкаф, они оказывались обсыпанными вкусностями, теперь конфетами был наполнен пакет из магазина «Watson's». Думали донести сладости до детдомовских отрядов, но потом решили поделить добычу между ними и организаторами, коим дети вообще ничего не приносили.       — Давайте дадим детям сладкое перед отбоем, — Хеён потёрла глаза. — После этого вечера отрядных дел.       День плавно перетекал в вечер, Нам Джун выполнял свои действия на чистом автомате, раздумывая над словами Чимина: а может, и его напарница поддалась лагерным «чарам», потому и поцеловала его в вожатской? Хоть она сейчас вела себя как обычно, чёрт знает что творилось в её душе, ведь чужой внутренний мир — потёмки, которые никак не разобрать без детальных расспросов и разборов полётов. Дневное мероприятие прошло как-то скомкано, и Ким очнулся уже тогда, когда шёл к столовой накрывать на ужин, по пути принимая «здравствуйте» от детей других отрядов и понимая, что он настолько привык к постоянному шуму, что от тишины уже побаливала голова. В помещении, где пахло тушёными овощами, никого ещё не было, кроме одной вожатой, миловидной девчушки в цветастом платье, которая развлекалась тем, что болтала с поварихами на раздаче, а затем, увидев парня, махнула ему рукой и резво подскочила к нему.       — Привет, — с Вонён Нам Джун познакомился недавно, она просто слишком часто тусовалась в столовой, говоря, что устала от детей своего одиннадцатого отряда. Девушка всегда обнималась, когда кого-то приветствовала, и Ким, как обычно, почувствовал её лицо в районе груди, слегка погладив по макушке, и из кухни внезапно, как чёрт из табакерки, выскочил директор. — Ух, натягивай фартук, он нам сейчас вставит.       Молодые люди резво стали разносить порции под одобрительный взгляд директора лагеря; вожатые хорошо умели делать вид, что работали, но потом втянулись, расставляя тарелки и встречая остальных вожатых, что лениво зашли в столовую. Вонён осталась накрывать остальным отрядам, Нам Джун встретил шестой отряд, стягивая фартук, и провёл своих проглотов к ряду, понимая, что дежурных до сих пор нет, а из мяса на ужин богомерзкая печёнка. Он решил, что стоит помочь девушке, и принялся за столы для детдомовских, выгружая тарелки и стараясь не вдыхать аромат мяса, — кажется, кое-кто выедет вегетарианцем, либо при первой же возможности зажарит такой кусок, чтобы насытиться им на целый месяц вперёд. Ниён вошла в столовую осторожно, заглянула в ту зону, где её отряд всегда трапезничал, и заметила суетящегося парня, что брал по две, а то и по три тарелки в руки, расставляя их и вскоре крича госпоже Мин «девятый отряд закрыт!» Девчушка шмыгнула на улицу и передала воспитательнице, что можно заходить, и вскоре плотная гурьба детей чуть ли не облепила Нам Джуна, а краснеющая юница слегка залезла в карман его шорт, оставляя там маленькую записку.       «Посмотри-посмотри-посмотри», — Ниён буквально пилила парня взглядом, он явно почувствовал у себя в кармане записку, но при напарницах решил не делать никаких действий. Девушка была разочарована, поджала губы и всадила вилку в мясо, услышав, как Чонгук сдавленно сглотнул из-за таких действий — конечно, он ухаживал за девочкой, но даже от его взгляда не укрывалось то, как она смотрела на вожатого. Они до этого ни разу не были в лагере «Лёгкий ветер», но здесь чувствовалась какая-то особая атмосфера, из-за которой хотелось творить глупости и ввязываться в разной степени опасности истории, чтобы потом стать местной легендой, о которой будут говорить ещё лет двадцать. Это ощущали абсолютно все дети, потому и сводили своих вожатых с ума разными выходками, доводили их до нервного срыва и сорванного горла, хотя кажется, что это всего лишь безобидная шалость. Как сказала однажды Хеён: «порой их так хочется пиздануть, чтобы они вылетели на орбиту», и да, после того, как сама стала часто материться, перестала волком смотреть на Нам Джуна, который порой позволял себе крепкое словцо в отсутствии детей.       Ниён столкнулась со своим любимчиком у раздачи, схватила его за запястье, грозно посмотрела и показала на карман, в который положила загодя бумажку, а потом сделала пальцами движение а-ля «я наблюдаю за тобой». Смысл был в бумагомарательстве, если у неё был его номер телефона? Ну, по крайней мере, так романтичнее, сразу показываешь человеку, что ты к нему неровно дышишь и готов на всякие разные поступки, тем более — глупые. Ким почесал голову, кивнул и ушёл за своим отрядом, который оставил грязные тарелки на столе и сделал вид, что всё так и должно быть, — раз старший воспитатель сказал, что младшие оставляют посуду, значит, никаких претензий нет. Парочку раз Ки уже говорила об этом дежурящим отрядам, потом плюнула на это дело и решила не вмешиваться: раз люди тупые, к сожалению, за двадцать один день толком не поработаешь с их мозгами, пускай с этими детьми она рядом двадцать четыре на семь, и хорошо, что не триста шестьдесят пять дней в год — она бы сразу повесилась, умывая тем самым руки.       На простой бумаге, вырванной из тетрадки, было написано «я тебя люблю» и рядом пририсован мультяшный медведь из коллекции героев «Line», и Нам Джун понял, что дело серьёзное, паника и так стала постоянной подругой, отпуская его лишь на ночь, так теперь и паранойя укрепилась. Эта девчонка его явно сведёт когда-нибудь с ума: такая юная, мелкая, она точно ему не предназначена, да и клеймо педагога на парне равносильно повестке в суд за неправомерные действия по отношению к ней. Он снова задумался о словах Чимина, который вроде был человеком здравомыслящим, но решил, что пока в эти дебри соваться не будет — себе дороже, ему надо закончить практику, а потом просто купить много алкоголя, чтобы обо всём позабыть. Невозможно же такое, чтобы каждый день что-то случалось, это противоестественно, не поддаётся логическому объяснению.       На вечер отрядных дел пришла женщина в возрасте из библиотеки, которая сразу на них наехала за то, что у них почему-то какой-то «Круговорот игр», а не мероприятие под названием «Добро и зло». Кажется, кого-то уже захватил в свои тёплые руки маразм, но госпожа Лим дала добро на то, чтобы провели то, что имелось в запасе: в общем, оказалось, что они самые хреновые вожатые, у них самые уродские и непослушные дети, а ещё им пора пойти и утопиться. Хеён и Нам Джун стояли в шоке, потому рот раскрылся у Ки, которая была в принципе человеком терпеливым, который никогда не попрёт носорогом против системы, предпочтя остаться в темноте и незамеченной. Отряд малость так понервничал из-за девушки, которая осознала, что придётся защищать саму себя теми методами, которые раньше ей никогда не давались, ну, или же которыми она не пользовалась никогда.       Короче говоря, Ки подняла ор, потому что её всё конкретно так заебало.       — Если она нам поставит неуд, я прокляну её до третьего колена, — злобно произнесла девушка, взъерошивая волосы и передёргивая плечами. Напарники впервые её видели в таком состоянии и поняли, что до ручки её лучше не доводить — да ну к чёрту, они же не бессмертные, чтобы испытывать её терпение. — Вот обещаю вам.       — Хорошо, — пожала плечами Хеён. — Пойдёмте наших укладывать, нам к одиннадцати на педсовет.       Нам Джун вновь вскоре в корпусе остался один, дети уже спали, и он, как всегда, писал маршрутные листы, а затем принялся и за листы к отрядному уголку: интересные события за день, праздники, распорядок дня. Было настолько скучно, что он даже поставил себе ролик на ютубе про убийства, поняв, что только при помощи этого его нервная система расслабится, а потом зазвонил телефон, из-за чего первым рефлексом было всадить его в стену. Звонила Ниён, и ох как парень не хотел говорить с ней, но пришлось снять трубку — по крайней мере, чтобы сказать, чтоб она шла спать и не вытворяла таких полуночных выкрутасов.       — Нам Джун, — она плакала, и все инстинкты вмиг обострились — захотелось как можно быстрее прибежать к ней и успокоить, — ты… ты не принимаешь мои чувства?       — Ниён, тебе пора спать, — мягко сказал парень, вздыхая и потирая глаз — уже тянуло в кровать, он не понимал, почему у этой девушки так много энергии, тем более почти в полночь, когда спать не то что полезно — нужно. — Давай лучше завтра поговорим, хорошо?       — Слушай, ты, — голос в трубке как-то странно изменился: да, это была Ниён, но говорить она стала чуть тише и будто бы… басовитее? — Не смей её обижать, думаешь, тебе всё с рук сойдёт? Так вот, Ким Нам Джун, поверь, не был бы я Купидоном — задушил бы тебя. Ниён тебя любит. И ты её. И чем скорее ты это поймёшь, тем быстрее всё произойдёт.       — Ты кто? — парень оторопел и уставился на ручку в своих пальцах. Кажись, начались слуховые галлюцинации, хотелось выпить целый бутылёк валерьянки и забыться спокойным сном. — Кто со мной говорит?       — Ким СокДжин с тобой говорит, — и внезапно в ухо ударила документалка про убийства, отчего пришлось отдёрнуться.       Нам Джун был точно уверен — парня с таким именем нет ни в одном отряде, а что самое пугающее — кажется, он действительно что-то чувствовал в присутствии этой маленькой девчушки. Оказалось, это никак не вызывающееся само собой раздражение от мелкой шелупони, а вполне себе то самое чувство, из-за которого завоёвываются страны и строятся города. Вот же вляпался по самую жопу…

13 июня

      Нам Джун уже спал, когда Хеён пришла с педсовета: она выключила включённый свет, переоделась и сама залезла под одеяло, отпуская все переживания этого длинного дня. На педсовете отличили седьмой отряд, его отчитывали за непедагогические воздействия — когда дети отказались убирать за собой грязные вещи, Наби просто свалила всё в мусорный мешок и выставила его на крыльцо корпуса, не слушая визжащих девчонок, говоря, что они недавно сами проштрафились — взяли из столовой хлеб и жарили его на радиаторе. В итоге радиатор засорился, по палате разносился запах жареного хлеба, как только тепло включалось, а эти истерички стали массово звонить родителям и говорить, что вожатые выкинули их вещи. Недолго думая, чья-то мамочка позвонила директору лагеря — и наступил уже пиздец трём весёлым хохотушкам, которые первую неделю не мылись вообще. Про первую часть рассказали на педсовете, про хлеб уже рассказала сконфуженная Ухи, когда шла вместе со своими напарницами и Хеён до своих корпусов, и вся эта история свалилась на Нам Джуна, когда они с соседкой по вожатской шли к душевым.       — Охуеть, — проговорил Ким и откашлялся, — и что девочки будут делать?       — Увольнять их никто не будет, Черён и Джису уже уволились — не вынесли всего звиздеца, так что сейчас за каждую вожатскую жопу трясутся, — вздохнула Хеён. — Надеюсь, сегодня ничего такого не произойдёт…       — Я тоже на это надеюсь.       Сегодня экватор смены, осталось всего немного, половина, можно даже оправиться и закурить, хоть вожатые пятого отряда были из тех, что не брали ни разу сигарету в рот. После быстрой помывки, с мокрыми головами, молодые люди пошли к корпусу; потихоньку вылезали вожатые, не особо свежие и готовые к работе, но примерно через час они уже должны работать с детьми, собирать их, несмотря на своё настроение, и подгонять. Сегодня вечером должен быть конкурс вожатского мастерства, нужен был один человек от отряда, Ки вызвалась самостоятельно, потому жребий не бросали, единодушно решив, что раз так решено — то всё, пересмотра не будет. Девушка приготовила на всех утренний кофе, Нам Джун с неудовольствием заметил, что практически все его постиранные с большим трудом носки не высохли, потому натянул один из них на фен и принялся сушить так, поняв, что в борьбе все средства хороши. Вскоре почувствовался запах палёного, в ткани прожглась дырка, зато носок был сухим, что не сказать о волосах парня и девушки, что только вернулись из душевой.       — Если ты мне убьёшь фен — обещаю, я отомщу, — злостно проговорила Хеён и выхватила из рук парня электрический прибор. — И садись, тебе сейчас тоже голову высушим.       Жизнь рядом с девушкой в условиях вожатской практически равна превращению в эту самую девушку, когда внезапно начинаешь следить за своим внешним видом, менять носки ежедневно и пользоваться дезодорантом. Но ладно, это обычные вопросы аккуратности и хорошего поведения, наверно, Хеён и поцеловала его из-за того, что тот не похож на вечно рыгающих парней, что размазывают собственные сопли по белой майке-алкашке. Девушки буквально скакали рядом с парнем, высушивая ему шевелюру, а он в этот момент пытался допить свой кофейный напиток, затем понимая, насколько же им не хватает обычного стола, на который надо поставить кружку. Пора переходить к более решительным действиям, которые затронут их будущее.       Пора пиздить стол.       Именно так и зарождались великие идеи — в крохотной вожатской за минуту до подъёма, когда кофе летел каплями из-за фена в лицо, а девушки спорили о том, как лучше уложить непослушные мужские волосы, торчащие в разные стороны. И никто ведь не скажет, что идея отличалась безрассудством и невыполнимостью, потому что порой на результат бывает всё равно, главное — веселье, когда тащишь тяжёлый стол на собственном горбу и смеёшься сорванным горлом от того, что шалость удалась.       Утром после завтрака прошла выставка работ детей при посещении кружков — пятый отряд показывал своим вожатым, что они там понаделали с шишками, листьями да остатками крупы. Нам Джун включил великого знатока, выслушивал занимательные истории, а потом, устав от духоты небольшого павильона, вышел на крыльцо, присаживаясь на корточки и мечтая о том, чтобы солнце уползло за тучи и дало хоть немного прохлады. В этот самый момент, когда голову занимали мысли о столе и том, что они никак его не добудут у охраны, хоть и бежать там всего ничего, к парню и подскочила Ниён, вставая прямо напротив и склоняя голову к плечу. Она выглядела по-детски невинной, но Ким всё равно её побаивался и немного отшатнулся, чудом не падая с крыльца и не расшибаясь в лепёшку.       — Я случайно призвала призрака, — сказала девчушка, опустив голову вниз и надув губы. — Его зовут Джин, и он вроде как обычный такой, неконфликтный, но… когда он начинает говорить моим ртом, я будто отключаюсь… он тебе что-то вчера сказал?       — Не сейчас, — проговорил Ким, оглянувшись и заметив своих выходящих детей. — Напиши мне во время тихого часа, хорошо?       — Хорошо, — прошептала Ниён и внезапно исчезла в толпе детдомовского отряда.       Когда пятый отряд шёл на обед, Минхён дёрнул Нам Джуна за руку и, серьёзно насупившись, заставил вожатого посмотреть на недовольного мальчика, который решил, что всё внимание должно быть сосредоточено только на нём. Такое собственничество, если честно, надоедало, но проигнорировать сопляка нельзя — поднимет ещё вой, а там на горизонте всплывёт старший воспитатель, который так надаёт по башке, что помнить будешь очень долго: возможно, не до конца смены, а до конца своей жизни.       — Я не хочу, чтобы вы общались с этой девочкой, — Нам Джун даже опешил от столь невоспитанного замечания и поперхнулся воздухом. — Она у меня чуть ботинки не спиздила.       Ким побоялся, конечно, спрашивать, при каких обстоятельствах Ниён оказалась воровкой, но офигел конкретно, и даже когда дети мыли руки, думал, что же произошло вне поля его зрения между девочкой из детдомовского отряда и его ребёнком. Они что-то точно не поделили, но вот Минхёну надо промыть рот с мылом, дабы больше не смел материться.       Гала-концерт, который должен был пройти днём, перенесли на следующий день из-за высокой температуры воздуха, и после обеда пятый отряд вместе с младшим шестым пошёл смотреть мультики в дискозал. Нам Джун переглянулся с Хеён, оставил Ки в административном корпусе, и вместе они пошли шариться по всему лагерю в поисках любого стола, потому что тот, что стоял у охраны, было никак не взять. Напарница даже пальцы искусала от досады, а потом рядом с душевыми поймала работника, который пожал плечами, смерил взглядом сладкую парочку и повёл их куда-то на задворки территории, выводя к небольшому зданию, похожему на склад.       — Тут как раз могут быть столы, — произнёс мужчина.       Все помещения склада оказались под завязку набиты разной мебелью, и Хеён, как девушка, больше мешала, чем помогала, а потом вдруг запищала, как только стол оказался в её руках, говоря, что ей очень тяжело. В общем, худо-бедно оба вожатых смогли дотащить вещь до медпункта, потому что уже там они повстречали Наби и Чиён с ребёнком, коего они вели ко врачу. Надобность медсестры из-за содранного локтя пропала, и три девушки вместе с уже осипшим от нервного смеха парнем стали тащить стол к третьему корпусу, и только после того, как он был спущен на землю, все обрадовались. Наконец-то у вожатых пятого отряда появился стол, а когда Чиён, Наби и Дэя отвернулись, Хеён буквально повисла на напарнике, целуя его пухлые губы и тем самым говоря, что он молодец. Что-то в этом прикосновении было не то, что-то внутри сопротивлялось, и Нам Джун со вздохом вспомнил вчерашний разговор с неким Ким СокДжином и его слова о том, что вожатый точно понимал, что ему приглянулась школьница.       — Эм… я тогда к Ки, — достаточно сконфуженно произнесла Хеён, когда вожатые седьмого отряда вновь ушли, и поспешно ретировалась, оставив на парне заботу о новом предмете мебели.       Нам Джун мыл тряпку и чихал несколько раз, но вскоре все поверхности сверкали, отчищенные от грязи и пыли, а детей всё было не видно и не слышно. Парень уже сам подпёр все важные двери камнями и даже сам умудрился затащить стол в вожатскую, располагая его между кроватями и исподтишка показывая кулак охраннику, мол, один вы забрали, а второй не заберёте. Пришедшая Ки, выглядящая усталой и очень уж потрёпанной, достаточно долго наблюдала за тем, как Нам Джун напевал себе под нос «Ариран» и вязал концы верёвки на ножках стола, затем радуясь своей работе и демонстрируя её напарнице. Вон какой молодец: хозяйственный, стол протёр, занёс в вожатскую, даже верёвку повесил — не жизнь, а просто сказка, не парень, а буквально клад, сокровище.       — Можно я посплю немного? — и Ки, не дождавшись разрешения, плюхнулась в груду вещей Хеён и тотчас же заснула.       Батарейки садятся не только у игрушек, но и у живых людей, и Ким, вспомнив о пункте «дай напарнику выспаться» из негласного кодекса вожатых, решил быть солидарным: повалился на свою собственную кровать и буквально на десять минут провалился в сон, позволив себе расслабить плечи и ноющий крестец. Хеён пихнула обоих, как только зашла в корпус, ибо они обалдели лежать и ничего не делать, в то время как она бегала с детьми и документами. Одну половину девочек, что танцевали, надо отвести к летней эстраде, и Нам Джун был вытравлен из вожатской с этим заданием, и пускай он шатался, дети вели его к Шихён, чтобы уже там она дала нужные инструкции и отпустила всех с миром. Так и случилось — Юнги из первого отряда, что-то настраивая, сидел за ноутбуком, его соотрядники декларировали шутки в микрофон, организатор досуга разговаривала с мелкими девчонками, а потом все дружненько ушли. Оказалось, что пятый отряд занял первое место в танцевальном конкурсе, потому и должны выступить со своим танцем, который они до этого прогоняли с Хеён.       — Вы же придёте и посмотрите, да? — Хёна обхватила руку Нам Джуна пальцами и посмотрела в его глаза. — Вам же сейчас хорошо?       — Да, конечно, — проговорил парень.       После этой реплики телефон буквально взорвался сообщениями, так что его пришлось вынуть из заднего кармана джинсовых шорт и посмотреть, что же случилось, раз даже старший воспитатель сделал массовую рассылку. Сбежал за территорию какой-то мальчик из какого-то отряда, ориентировки — во всём чёрном, срочно требовалось отправить информацию, сколько детей в отряде, и выдвинуться к столовой, где находилась линейная площадь. Хеён за это время успела расписать, сколько детей, и Киму оставалось только в ближайшие пять минут слиться со своим отрядом и не паниковать — явно не его дети пропали, они ещё слишком маленькие для таких побегов, тем более говорили о подростке. Все находились в напряжении, от которого сводило скулы, Ки выскочила к воспитателю со списком детей, а как только проверили всех, оказалось, что дети на месте: конечно, вожатые переглянулись между собой, так как знали, что есть в первом отряде мальчик, который постоянно бегает по поручениям старших в магазин — то конфет принести, то чипсов, а сдачу пусть себе оставляет.       — В нашей столовой вновь отключили электричество, так что прошу младшие отряды пойти на дискотеку, а одного из вожатых — к складу за пайком, — напоследок произнесла госпожа Мин.       Хеён ушла за пайком, а Ки и Нам Джун повели целый отряд в дискозал, несмотря на то, что дети жаловались, что там скучно и неинтересно. Вскоре все танцевали, напарница отошла от Кима и стала танцевать с вожатыми седьмого отряда, а к парню присоединилась Ниён, положившая осторожно голову на его плечо и не замечающая, насколько снисходительно посмотрел на неё Чимин, забредший внутрь помещения. Удушающая жара пробралась даже и сюда, спасения не было, пот тёк по лбу и спускался к носу, но девочке из детдомовского отряда это обстоятельство не помешало поцеловать возлюбленного в щёку, пускай он отдёрнулся и был как минимум шокирован новым развитием событий.       — Ты не сбежишь от своей судьбы, — холод пробрал кожу, когда Нам Джун вновь услышал этот самый голос, коим говорила с ним девочка по телефону буквально вчера, и он сделал попытку вырваться, но Ниён с абсолютно недевичьей силой прижала к его стене. — Ты не сбежишь, Ким Нам Джун…       Если бы ситуация была противоположной — юноша зажимал беззащитную девушку, — наверно, Чимин и остальные вожатые сработали бы быстрее, но только когда ужас отразился на лице Нам Джуна, тогда Пак и подскочил к Ниён, буквально отдирая её от парня и выводя на улицу, дабы там дать ей попить воды из стаканчика. Вонён обмахивала парня ладонью, но и ему самому пришлось отойти, огибая организатора досуга и плачущую девушку, которая хотела, чтобы её отпустили и дали пройти к тому человеку, которого она любит всей душой. Дорога до третьего корпуса заняла пару минут, но за то время Ким успел возненавидеть себя, организаторов практики, и когда пришёл в корпус, заперся в туалете и проблевался — нервы, стресс, всё наложилось, потому как только он увидел бледную Хеён, просто стал полоскать рот, чтобы из него не пахло.       — Господи, Нам Джун, всё хорошо? — пролепетала девушка, а он откашлялся и закрутил кран. — Что произошло?       — Стресс, — проговорил он. — Ладно, я к Ки. Ей нужна помощь. Ты тоже подходи.       — Хорошо…       Если подводить итоги этого вечера, то всё можно описать просто: после ужина и сладкого шкафа пятый отряд погнали спать, чтобы не шатались по всему корпусу, а Ниён направили в изолятор, потому что она плакала навзрыд безостановочно в течение получаса, — с этим надо было что-то делать. Её телефон отобрали, так что она даже не могла связаться с Нам Джуном, а он спал уже в двенадцать ночи, вымотанный своим эмоциональным состоянием и тем, что натворила девочка, от которой сердце заходилось в бешеном ритме.

14 июня

      Наступил тот самый момент, которого ждали и боялись вожатые пятого отряда — нет, это не замечание от директора Нам Джуну по поводу того, что он целовался с шестнадцатилетней девочкой. Это было лагерное мероприятие, из-за которого немного так хотелось повеситься или выпить яду, больше не вспоминая о нём.       — Почему мы не можем просто сдать конспект и ничего не проводить? — Хеён несла четыре мяча в руках, окружённая детьми, которые что-то от неё хотели. Вожатые за все эти дни работы научились отключаться от всего мира, полностью функционируя и даже общаясь с остальными людьми в лагере. — Было бы классно.       — Нас решили просто поиметь во все щели, — Нам Джун нёс тяжёлый мешок с кеглями — был недавно у Шихён, взял всё под личную роспись и обещание, что ничего не проебёт. — Ну ты же понимаешь — всё как всегда.       Ки шла где-то позади отряда, готовая записывать результаты всех туров, коих было всего пять: Хеён посвятила напарников в таинство общелагерного мероприятия, что писала несколько дней подряд в свободную минуту, в основном — по ночам после отбоя и по утрам до подъёма. Планировались масштабные соревнования, хоть и пришло всего четыре отряда: два детдомовских, одиннадцатый и седьмой, и потому всех попросили надеть спортивную одежду, дабы не было ни юбок, легко вздымающихся под действием ветра, ни сандалей, что слетали с женских ног. В толпе, одетой в футболки и штаны, Нам Джун еле заметил заплаканную Ниён, банально испугался и решил держаться от неё подальше, хоть и был заявлен ведущим, пускай с сорванным и болящим горлом. Врач осмотрел его и сказал за ужином сосать масло, дабы снизить боль и «смазать» горло, жаль только, что это особо не помогло.       — Доброе утро, уважаемые участники мероприятия! — заговорил громко Ким, понимая, что его горлу пришла самая настоящая пизда. — Мы рады вас всех приветствовать.       Дети бегали, прыгали, веселились, подбадривали друг друга, болели за свою команду и искренне радовались, когда хоть где-то выигрывали; Ниён тоже оживала, болела за своих и получала самое настоящее удовольствие. Она с тревогой смотрела на вожатого, когда он опустился на скамейку и решил отдохнуть, спихнув всю заботу по проведению мероприятия на напарницу, и он был в какой-то даже радости, что голос отказал и дал петуха. Сидеть и наблюдать за всем творившимся вокруг цирком было даже весело, теперь парень понимал, почему директор не выходил из административного корпуса, а если и удалялся, то в вожатское общежитие, где у него была своя комната. Быть непосредственным участником пиздеца, когда ад горит да демоны пляшут, не хочется, проще смотреть со стороны и угорать, думая о том, что напрямую взаимодействовать со всеми не хотелось.       — Спасибо всем большое за участие, итоги мы огласим на завтрашней утренней линейке, — заканчивала мероприятие Ки, потому что Хеён, тоже охрипшая полностью, села на скамейку. — Расходитесь.       Суп не вернул к бурной жажде деятельности, Нам Джуну хотелось опустить лицо в тарелку и впасть в кому дней этак на десять, чтобы о нём позаботились врачи и пускали еду внутривенно. Хеён отдёрнула парня от раздумий о смерти, и Ким молча унёс всю посуду с вожатского стола, по пути не встречаясь с Ниён, которая выглядела слишком грустной, не бодрой, и её хотелось прижать к себе и по голове погладить. Жаль только, что ночь в истерике в изоляторе что-то неуловимо изменила в ней: она стала более понурой и будто… отвергнутой?       — У тебя всё хорошо? — парень смог преодолеть себя и подошёл к девушке, трогая её за плечо. Показалось, что на миг в столовой воцарилась тишина и все посмотрели на парочку, которая занимала глаза, уши и рот каждого в детском оздоровительном лагере, но потом шум возобновился, будто все резко утратили интерес к происходящим событиям.       — Отойдите, — внезапно резко сказал Чонгук, который сидел по правую руку от девушки. — Вы не видите, что ей плохо?       — Я просто хотел спросить у Ниён, не у тебя, как она себя чувствует, — Нам Джун заметил, что стал более раздражительным, потому и мог взвинтиться на раз-два. Сейчас ему не хотелось, чтобы какой-то щенок лез не в свои разговоры, пускай в данный момент на него достаточно настороженно смотрела воспитательница Им, подавая хлеб своим детям.       — Я не хочу с тобой разговаривать, — эти слова прострелили грудь, заставив вожатого резко отвернуться и пойти к своим напарницам, которые смотрели на него с укоризной. Видано ли это дело — влюбиться в девушку настолько младше себя, так ещё и ту, которая не имеет родителей.       — Ты дебил, — проговорила Хеён, когда Ким уселся на своё место.       — Поддерживаю, — поддакнула Ки.       Блядская женская солидарность.       Парень был зол на своих напарниц, хотя это чувство было иррациональным и абсолютно ненужным — пускай его трясло, внутри себя он искусал все губы и внутреннюю сторону щёк, мечтая просто выйти в лес и нормально так прокричаться. Жаль только, что придётся сейчас вести отряд на тихий час, а потом просто контролировать, чтобы девочки не ходили к мальчикам и наоборот, а то повадились во время спокойного времени играть в бутылочку на раздевание. Это в восемь-то лет! Напарницы встали позади отряда, дав лагерному ловеласу вести детей за собой в корпус, пускай брови парня были насуплены, он гырчал на всех и мечтал только о том, как бы прикорнуть в уголочке. Недосып делает из человека чудовище, зато вполне себе даёт понять, сколько часов для сна нужно. Нам Джуну недоставало сна длиной в семь часов, надо срочно что-то делать, пока он не помер окончательно от ощущения, что скоро упадёт и заснёт.       Ки ушла на планёрку, и соседи по вожатской остались наедине; уложив главных суетологов, они принялись куковать в холле, занимаясь повседневными делами: заполняли пожарные списки, документы, Ким даже стал писать маршрутные листы на завтра, чтобы лечь спать сразу, как только наступит отбой. В общем, всё было относительно спокойно, пока девочки, что выступали на сегодняшнем гала-концерте, не попросили включить им музыку, чтобы они могли повторить танец. Хеён, знавшая трек, включила, только не на полную мощность, чтобы не мешать тем, кто действительно решил немного поспать: тотчас же интересующиеся стали выползать из палат, и Нам Джун просто махнул на всё и ушёл в вожатскую, дабы там закончить маршрутники. Он скатал их в трубочку буквально через пятнадцать минут, когда пришла Ки и сказала, что им сегодня пиздец, ибо придёт инспекция с проверкой комнаты вожатых. Хеён сделала реверанс, проговорив «спасибо нахуй», и принялась разбирать свою сторону комнаты, и Нам Джун стал за ней повторять, пряча банки из-под энергетиков, недавно привезённые братом Ки, в мусорный мешок, а потом складывая свою одежду в спортивную сумку. И всё равно женская половина была как-то аккуратнее, чем мужская, хотя жили вместе в одних условиях, да и старались ухаживать за вожатской одинаково.       Парень поднялся на две полки вверх в чемоданной и принимал все сумки, которые только были, из рук Хеён, которая его поторапливала и говорила, что потом надо вести детей на полдник. Ки уже убежала, потому с отрядом надо было справиться в четыре руки, а это значит, что надо проконтролировать каждого и довести за ручку до умывальника, а потом уже запустить в столовую, чтобы они там съели положенный полдник или отдали его голодным как волкам вожатым. Сегодня повезло — на вожатском столе под слоганом «и как мы всё это сожрём?» лежали шесть тарелок с пудингами, в которых обнаружились мелкие вкрапления изюма. Поднажав немного, вожатые съели всё, им было плоховато, но зато были по-настоящему сыты, потому что со времён обеда уже давно всё провалилось вниз.       — Что у нас там по плану? — спросила Ки.       — Гала-концерт, а после ужина конкурс вожатского мастерства, — сказала Хеён, вынувшая маршрутный лист и нахмурившаяся. — Если, конечно, Шихён снова ничего не переделала из-за температуры воздуха.       — Сомневаюсь, что за полчаса до мероприятия что-то изменится, если только ливанёт дождь, — сказал Нам Джун. — Ладно, давайте наших уже собирать, вы же знаете — с ними чистая утопия идти от нашего корпуса до летней эстрады.       Внезапно, но пятый отряд достаточно быстро пришёл на вечернее мероприятие, даже пришлось немного посидеть на скамейке, пока не стали собираться остальные. Хеён куталась в палантин, хоть и было достаточно жарко, Нам Джун играл с детьми, а Ки с кем-то переписывалась по телефону; мобильник в кармане шорт не вибрировал, значит, это была личная переписка, в которую лезть было нельзя.       — О, ничего себе, пятый отряд пришёл самым первым, — Шихён усмехнулась, а пришедший с нею Юнги не показал никаких эмоций, только сел за принесённый ноутбук и глубоко зевнул. Он был пофигистом, который больше молчал и делал, чем болтал и отдыхал — из него явно вырастет очень трудолюбивый человек, хотя ему совсем скоро, буквально в июле, будет двадцать лет — уже совсем большой мальчик! — Нам Джун, ко мне, нужно шарики повесить.       Молодые люди недолго занимались на сцене своими чисто организационными вопросами — пришли дети из разных отрядов, уселись на места и принялись болтать и играть, в принципе, как всегда. Вожатый спрыгнул на землю со сцены и присел на ряд со своими напарницами, которые умудрились уже прикорнуть друг на друге, а потом и сам лениво зевнул, толкая девушек. Они чуть с криками не упали в грязь, но смогли усесться прямо и даже понять, что заснут они только в своих кроватях в комнатах, что не закрывались от посторонних — косяк, который до сих пор не мог исправить работник, занимающийся мелким ремонтом.       Гала-концерт вышел достаточно интересным: Шихён и Чимин, скомпановавшись и устроив мозговой штурм, выдали сценарий, по которому дети в постановке «искали» своих вожатых, при этом разномастные номера смогли связать и выдать нечто интересное и остающееся в сердце. Даже неожиданно хмурая Хеён воодушевилась и хлопала в ладони, когда выступали её девочки с очень милым танцем под незамысловатую песню, которая вышла в этом году. Под конец дети повалили к своим вожатым, воспитателям, обняли их и сказали, что это был маленький подарок для них, чтобы они немного отдохнули, созерцая подготовленные номера. Йеджи, хореограф, была в восторге от всех выступлений, которые она курировала, а после долго обнимались с Шихён, говоря, что она самая настоящая умница. Чимин от обиды, что его достижения занизили, прикусил губы и обиделся на девушку, сказав, чтобы Хван больше никогда не приходила к нему за лапшой, завариваемой водой.       На Нам Джуне повисли дети, которые говорили то о прошедшем мероприятии, то о том, что они очень сильно хотят есть, и не собирались отпускать своего любимого сопровождающего, которого они полюбили за это время. Вторые мнения были пропущены мимо ушей — сами виноваты, что на обеде нормально не поели, а полдник безоговорочно отдали вожатым, боясь крапинок изюма. Напарницы сами тоже были в детях, одновременно с этим отвечали что-то другим вожатый; мелькнуло по-детски милое лицо Вонён, она вела свой стройный отряд к столовой, чтобы потом исчезнуть в дверях и там отдохнуть от детей. Ки скользнула за ней, почти сразу завязывая на себе фартук и принимаясь за сервировку столов для шестого отряда, потому что ни вожатые младших, ни их воспитательница никогда этого не делали.       До самого ужина пятый отряд развлекался: громил площадку, кидал мячи в детей из других корпусов, а их вожатые сидели и смотрели в пространство, не реагируя ни на что, даже на разрывающиеся от сообщений телефоны. Родители в общем чате вновь устроили какую-то войну, обвинив во всём, как всегда, вожатых, и молодые люди просто переглянулись и поняли, что пора со всеми этими людьми связываться самим напрямую, а не через мелких спиногрызов. Ещё пара таких дней — и Нам Джун с Хеён точно станут чайлдфри.       Ки позвонила неожиданно, позвала на ужин, и всех детей построили в считанные секунды, чуть ли не ссанными тряпками погнав к умывальнику, дабы они помыли руки и пошли есть. Пускай в тарелке лежала рыба, которая пахла как-то уж слишком не очень, Нам Джун настолько сильно следил за детьми, что они все запихнули в себя еду и под таким же строгим взглядом проглотили всё, боясь, что станет хуже, если они вообще кушать не будут. Вожатые решили не идти обратно к корпусу, а потому и стали носиться со своим отрядом по всей территории, играя то в догонялки, то в ещё какие-то игры, которые подсмотрели в методичке. Хоть чем-то вожатство пригодилось — дали много игр, половину из которых уже проиграли, а оставшуюся часть берегли для особо важных времён, когда воображения на то, чем бы занять детей, не останется.       Конкурс вожатского мастерства, вечернее мероприятие, был в основном импровизированным — визитка, которую Ки не подготовила, вышла скомканной, но помогли дети, внезапно выбежавшие на сцену и доказывающие, что она — самая лучшая, красивая и офигенная. Конкурсы танцев, всяких ситуаций прошли непонятно, но вожатая пятого отряда не дала слабину, лишь один раз оступившись и чуть не полетев со сцены вниз считать позвонки и рёбра. Когда закончилось мероприятие, половина детей хотела спать, потому пришлось идти в корпус и готовиться ко сну: даже те, кто был энергичен, под натиском трёх напарников сдались и капитулировали.       — Мне кажется, или этот день прошёл быстро? — Хеён пила чай, потому что молодые люди всё-таки достали электрочайник; Ки ушла в общежитие, сказав, что ей хочется как можно быстрее помыться и лечь спать, а Нам Джун отчаянно зевал, переодеваясь. Он уже не стеснялся девушки, с которой находился в одном тесном пространстве, а ей уже было всё равно — пускай хоть без трусов перед ней будет, она поняла, что у их отношений нет будущего, ибо её одногруппник — слоупок и лоликонщик.       — Да, — произнёс Ким. — Наверно, мы просто привыкаем к этой рутине.       — Не дай бог привыкнуть, — Хеён поперхнулась. — Ладно. Давай ложиться спать. Чем раньше ляжем, тем больше выспимся.

15 июня

      — У кого тут завтра день рождения? — Джиён склонилась над подругой, которая никак не хотела вставать, а потом что-то прокряхтела, мол, отстаньте все от меня, мне надоело здесь находиться. — Да ладно, Ниён, ты думаешь, что этот день будет хреновым?       — По факту, — сказала девушка, нехотя поднимаясь; в коридоре играла Лана дель Рей, возможно, это Чонгук поставил музыку, проводя уже зарядку, а Ниён, как главную истеричку, сегодня решили не трогать. — Сколько времени?       — Девять с минутками, — Джиён зевнула. — Давай, вставай, воспитательница Им сказала тебя разбудить, потому что тебе надо оживать. Ненормально, что ты по этому старику страдаешь.       — А кто мне помогал со всеми планами, а?! — в незадачливую подругу полетела подушка, но Ниён промахнулась, из-за чего легла лицом на простыню и простонала. Не только Джиён помогала, но и тот самый Джин, который совершенно внезапно замолчал, будто его и не было вовсе, из-за чего девушка подумала, что у неё просто развилась шизофрения на фоне любви к вожатому, от которого сейчас достаточно ревностно защищал Чонгук.       На утреннем построении Ниён и Нам Джун видели друг друга, хотя всеми силами пытались не замечать: одной было просто больно смотреть на него, второму — понимать, что они так и не смогут нормально поговорить. Они друг другу, считай, никто, девушка не его воспитанница, с которой можно поговорить на сокровенную тему и потом целоваться долгими днями в тени, молодой человек — не её старший коллега, он вполне себе взрослый человек, который может при необходимости соблазнить, просто чаще всего пользовался тем, что отчаянно тупил. Лагерь не был курортом, роман нормальный не заведёшь, тем более с маленькой девочкой, от которой получишь простое клеймо, что будет светить красным цветом, и удар меж ног.       Отрицать то, что эта девушка была сейчас страшно любимой, было бессмысленно, вот Ким страдал, вбиваясь лбом в ствол дерева и мечтая о том, чтобы это наконец-то закончилось.       — Идиот, — вынесла однозначный диагноз Ки, вздыхая и отворачиваясь. — Хеён, может, Нам Джуну сегодня взять выходной?       — Вы не справитесь вдвоём, — достаточно резко произнёс молодой человек, поправляя мальчика из второй палаты, который встал вкривь и вкось, и вздыхая. — Мне нет резона уходить, серьёзно, Айша всё равно ушла из канцелярии, а я только с ней нормально и общался.       Нам Джун понимал, что напарницы недовольны им, от этого становилось грустно, но пришлось работать, дабы хоть на градус снизить напряжение и не разочаровываться во всём ещё больше. Ощущение одиночества и так поглотило, он не знал, что делать, как-то даже после отбоя стоял и пялился на церковь, мечтая, чтобы пришёл святой отец и провёл над ним ритуал, изгоняющий непрошенные мысли. Наверно, тогда бы вмиг забыл обо всех поцелуях, о своих желаниях и том, как Ниён на него смотрела.       Испытание от шестого отряда было максимально простым и детским, старшие заскучали, зато малышня носилась и выполняла посильные задания только так. Всё это время вожатые никак не говорили по душам, молчали, даже не смотрели друг на друга, хотя в иной ситуации произошёл бы душещипательный разговор о том, как им тяжело и хочется домой. Ки смотрела на него с лёгкой укоризной, Хеён — без эмоций, и между всеми будто воздвигли неприступные стены, а дети вились вокруг, выводя из равновесия и заставляя ненавидеть себя ещё больше.       Нам Джун дежурил в столовой, потому отдыхал от шума в голове и вокруг в здании столовой рядом с Вонён, которая молча помогала и слышала его внутренние крики о помощи — она понимала многое, что с людьми происходило, и сейчас лишь поджимала губы, заплетая длинные волосы и качая головой. Ох уж эти влюблённые — ни дня друг без друга не могут прожить, но если какая-то фигня случается, они обижаются друг на друга, не говорят и за спиной обсуждают такие гадости, что даже потом становится противно. Играть в великую любовь с поцелуями и ласковыми прикосновениями могут все, но не каждый сможет сохранить отношения, когда впереди маячит грозная туча.       — Ты её любишь? — произнесла Чан, заставив парня вздрогнуть и слегка пролить наливаемый суп.       — К чему ты это спрашиваешь? Забыла, как препод говорил? Педофилия, ко-ко-ко, за это можно попасть в тюрьму… — было видно, что эти мысли, эти слова внутренне задевали Нам Джуна, но он ничего не мог поделать — знал, что это противозаконно.       — Глупыш, — ласково улыбнулась девушка. — Поговори с ней как-нибудь, пойми, мы ценим разговоры, потому что только через них мы можем понимать других.       Эти слова врезались в память молодого человека, который был в прострации, и он смог чисто автоматически рассадить детей, офигев от того, что Минхёна наконец-то забрали, а напарницы вроде бы как отнеслись к нему самому спокойнее, чем всегда. Нам Джун попытался с ними поговорить, и, на его счастье, обе девушки пошли на контакт, окончательно успокоив вожатого и заставив его улыбнуться. Дело в обычном недопонимании — что уж тут поделать, если, не разобравшись во всей ситуации, Хеён стала капать на мозг Ки, а та сделала свои выводы в отрыве от Кима.       На планёрке не было ничего страшного: просто оговорили важные моменты, никого не ругали, а потом отпустили; на крыльце административного корпуса, когда он присел на стул, Нам Джуна сморило, и он спал примерно пятнадцать минут, пока воспитатели из детдомовских отрядов не тронули его. Тогда вожатый вскочил на ноги, думая, что стряслось, а потом зевнул, валясь обратно — сказывался недосып и общее желание, чтобы его оставили в покое и не трогали. Воспитательница Им достаточно ласково погладила его по плечу, ободряюще улыбнулась, будто бы ничего не было между этим парнем и её воспитанницей, и на краткий миг парню стало стыдно за всё, что произошло, а потом он просто пошёл в сторону корпуса, где творился кромешный ад, а Хеён, способная ещё призывать к порядку, спала в вожатской.       На весёлые старты ушла Хеён с десятью вызвавшимися детьми, Ки повела некоторых детей на кружки, а Хёна с оставшимися девочками талантливо капала на мозги Нам Джуна, что вроде как хотела куда-то пойти, но вместе с тем горка сама на себе не покатается. Ким просто уселся на скамейку и сказал, что никуда не сдвинется, пока девочки не решат, что им делать, и дети повалили к площадке, оставив своего вожатого в покое. Парень выдохнул и откинул голову назад, понимая, что он скоро просто откинется, но ладно, «от работы дохнут кони, ну а я — бессмертный пони», — это своеобразный хороший девиз, пускай сейчас он наблюдал за тем, как одна из трёх вожатых второго отряда бежала к посту охраны вместе со своими пожитками в виде чемодана и спортивной сумки. Может, ребёнка забирают? Нет — вот она перекинула через забор свой скарб, взобралась по рабице наверх и спрыгнула на пыльную дорогу, быстро побежав к ожидающему её внедорожнику.       А что, так можно было?       Охрана даже среагировать не успела, просто переглянулась, посмотрев затем на Нам Джуна, который был очень уж равнодушен к творящимся событиям. Ему менять базу практики было не надо, решил остаться только из-за того, что второй раз весь ад не хотелось проходить — он слишком молод для ещё одной такой смены, когда по мозгам стучат не только дети и их родители, но и администрация. Вернулись дети с весёлых стартов, немного недовольные, потому что ничего не выиграли, но поняли, что в будущем надо стараться больше — и это самый правильный вывод, который они сделали за всё время нахождения в лагере. Ки прибежала с кружков радостная, дети были ещё счастливее, и казалось, что гармония в тесном круге вожатых была достигнута полностью, и если бы не раздражающее сообщение «сегодня планёрка в восемь», то, наверно, их настроение точно было бы хорошим до конца дня.       На планёрку ушла Ки, Нам Джун и Хеён остались с отрядом на дискотеку: девочки, как всегда, раздражающе долго собирались, а мальчики не хотели идти, но их банально заставили, чуть ли не дав подзатыльники. В итоге все всё равно танцевали, а Ким нашёл взглядом Ниён, тихо стоящую у стеночки, не поднимающую ни на кого глаза, будто так и задумано. Она напоминала маленького котёнка, но как только лицо парня чуть расслабилось, она сама, выдохнув, пошла к нему навстречу, сжимая кулаки, а потом выводя парня из дискозала, пускай на крыльце толпились люди и стоял даже вездесущий Чимин, у которого уже была никотиновая ломка. Он смотрел на парочку, которая внезапно отдалялась от административного корпуса, во все глаза, но решил не акцентировать ничьё внимание на них, по крайней мере, это будет честно по отношению к двум влюблённым. Пускай милуются. Пак в принципе не читал ни одного закона о педофилии, его это не шибко интересовало.       — Куда ты меня ведёшь? — спросил Нам Джун, и Ниён внезапно остановилась, обернувшись и посмотрев на него своими большими карими глазами. Она была по-настоящему красива, ей хотелось поклоняться, и тогда в сердце выстрелили из дробовика, разнеся орган к чертям собачьим, а все слова забылись, как только чуть тёплые мужские губы прикоснулись ко лбу девочки. Да и плевать, что на виду у всех проклюнулась нежность, что «я тебя люблю» произнесено так быстро и с придыханием, когда они всё-таки поцеловались, и этот поцелуй был таким нежным, что позабылось абсолютно всё.       — Прямиком в своё сердце веду, — прошептала Ниён.       Сказки не могут длиться вечно, потому и директор, увидевший эту картину, похлопал вожатого по плечу, взглядом спрашивая «ты охуел?», а потом подвалили и остальные силовые структуры в виде Шихён и пристыженного Чимина, который вовремя не остановил Нам Джуна. Краски смешались, мысли тоже, а когда рот Ниён открылся, выталкивая из глотки крик, Ким понял, что просто теряет сознание — произошло нечто странное, потому что что-то отделилось от девушки и воспарило ввысь, и оба молодых человека упали на траву, держа ладони друг друга.       — Тепловой удар, — пробормотал Чимин, видя, как из носа девушки потекла тоненькая струйка крови. — Кто же свитера летом носит…       Так и закончилась вторая неделя практики: в изоляторе, с перемазанным кровью лицом и пониманием, что жизнь приобретает совершенно новые краски, когда директор орёт что есть мочи на «тупых» вожатых, которые ведутся на смазливые мордашки, а его сотрудники пытаются хоть как-то ментально уйти от всего пиздеца, что упал на их голову под конец второй недели пребывания в лагере.