Лагерный переполох

16 июня

      Ниён очнулась от того, что её со всей силы трясли и что-то шептали: сто процентов это не мог быть Нам Джун, что дрых буквально без задних ног в соседней комнате, это не могла быть странная медсестра, через слово говорящая «Бог с тобой» и перекрещивающая свою грудь, вариантов не осталось, кто потревожил относительный покой, потому девушка распахнула глаза.       — Твою мать, Джиён! — лишь чудом не завизжала она, хватаясь за сердце и выдыхая. — Придурочная, как ты сюда зашла? Та госпожа заперла все двери!       — Но не окна, — закадычно подмигнула подруга и показала на подоконник, что хранил следы грязи и земли, — я тут его немного сломала, но жить можно. Но это… с днём рождения, Ниён!       Хёри и Чонгук возникли будто из ниоткуда, лопая надутые шарики, что они держали за спинами, и это обстоятельство заставило именинницу подскочить, а её глаза закатиться — ладно одна подруга, бунтарка, готовая марать обои и не воспитывать младших, куда вообще сунулись эти два остолопа? За Джиён? Каким именно образом эта девчонка смогла практически бесшумно привести за собой ещё двух лунатиков, что собирали рассыпанные по полу конфеты и вели себя так, будто такая вот акция протеста лагерному режиму была запланирована изначально?       А они ведь действительно всё спланировали заранее, и пускай не знали, что в ночь на свой день рождения Ниён будет находиться в изоляторе, но зато какое прекрасное приключение вышло: они выбрались из своего корпуса, чуть не столкнулись с охраняющим территорию псом, директором, который шёл от душевой, что-то бурча про затраты, «блядских вожатых» и педофилию, которой он не хотел дать распространение. В общем, приключения были забавными, потому что потом они чуть не перепутали комнату Нам Джуна и соседствующей с ним девушки, а затем вовсе сломали окно, пробираясь максимально тихо в помещение, в котором пахло деревом и медикаментами. А может и не совсем тихо, если судить по грязи на подоконнике и ссадине на лице единственного парня, который действительно спешил поздравить девочку, в которую был тихо влюблён, хоть и осознавал — не соперник он вожатому, чей храп был слышен даже здесь.       — Тебе сегодня семнадцать лет, это же прекрасная дата! — проговорила Хёри быстро. — Именно поэтому мы преодолели весь этот путь, рискуя собственными жопами, и хотим сказать, чтобы ты оставалась добрым и светлым человеком, каким являешься сейчас, и пускай ты запала на вожатого — знай, мы в любом случае вас благословляем и любим, вы — два особенных…       — Погоди-погоди, — с Ниён будто бы сняли что-то, и она закашлялась, — а чего это вы вспомнили про господина Кима?       Если честно, то девочка очень уж смутно помнила вечер прошлого дня — урывками, потому момент поцелуя на дискотеке совсем ускользнул из памяти, но щёки всё равно покраснели, как будто соприкосновения губ — это нечто постыдное и плохое. Пускай Нам Джун старше, опытнее, зато целовался как боженька, находился сейчас в шаговой доступности, но спал. Это единственное, что удручало, потому что вожатого хотелось поднять, поцеловать и расшевелить, чтобы госпожа святая медсестра потом увидела их утром в одной постели. Но никакой пошлости! Об этом думать категорически запрещено, пускай Ниён уже семнадцать, а возраст согласия наступил и того раньше!       — Короче, это было охуенное приключение, но нам пора уже к себе, а то ты знаешь — госпожа Им часто по ночам всех пересчитывает и поднимет панику, если не увидит хоть одного ребёнка в палате, — шепнул Чонгук, обнимая подругу и уже намереваясь пойти к подоконнику, как резкий свет прямо в лицо ослепил всех.       — Что тут, блядь, вообще происходит? — громыхнуло голосом вожатого, и он закашлялся, одновременно с этим потирая нос и находя на нём запёкшуюся кровь. — И что это у нас за полуночные посиделки?       Нам Джун представлял из себя достаточно плачевное зрелище: лицо Ниён хотя бы обтёрли влажными салфетками, чтобы стереть кровь, а вот над парнем даже париться не стали, потому всё размазалось и выглядело так, будто Ким только что пережил нападение особо сурового вампира. Лицо всё чесалось, потому что в его комнатушке не было москитных сеток, а комары беспощадно искусали любые части тела, что не защищались одеждой или одеялом. Вообще-то, Нам Джун сейчас должен был видеть десятый сон, только олухи — вот они, слева направо, Джиён, Хёри и Чонгук, — помешали спокойным сновидениям о том, как вожатый бродил по кладбищу и пел «Ариран», который его уже буквально заебал. Теперь придётся не только за своим любимым пятым отрядом следить, но и за четырьмя детьми из детдомовских, что, Ким надеялся, не воткнут ему нож в печень, хоть этот орган известен тем, что может восстановиться практически полностью. Грустные факты, но у Нам Джуна так-то дядя умер от цирроза на почве алкоголизма, что-то никакой чудесной регенерации замечено не было ни медиками, ни его дражайшей женой.       — Вы хоть понимаете, что ушли из корпуса ночью? — выговаривал вожатый, набирая сообщение их воспитательнице, дабы она была осведомлена, что трое из её детей сейчас находились в изоляторе, но больные они только на голову, раз решили припереться сюда в полночь. — И что вы тут вообще делаете? У молодёжи новый тренд такой, что ли, не спать и пугать взрослых до усрачки?       Кажется, это было впервые на памяти ребят, когда Нам Джун матерился и в принципе выражал свои мысли без цензуры. Это они ещё не знали, что бывало в тесных кружках вожатых, которые, кроме «блядь» и «пиздец», слов больше не знали.       — Валите уже из изолятора, воспитатель вас встретит, — махнул рукой Ким, не особо понимая, как дети уйдут, но тут послышался скрежет — ребята оказались умнее и просто вышли в окно. — О господи…       — Зачем ты так с ними? — Ниён грызла карамельки и попеременно с этим вздыхала — какая же всё-таки грустная жизнь в изоляторе, пускай любимый человек рядом, а в руках конфеты. — Они меня с днём рождения поздравили.       — У тебя сегодня день рождения? — девушка смущённо кивнула и отвела глаза. — Ну… с твоим днём. Надеюсь, нас сегодня выпустят из изолятора, чтобы тебя могли поздравить. Уверен, Шихён подготовит восхитительную речь, если уже её не составила.       Нам Джун решил не мешать уединению девочки, при виде которой сердце скакало непонятно куда за пределы грудной клетки, но та его остановила ласковым прикосновением к руке. Всё внутри замерло, даже в ушах образовался вакуум, а Ниён смущённо произнесла, показывая на собственный нос:       — У тебя кровь на лице… я могу дать влажные салфетки, если надо.       — Тут есть туалет, я умоюсь, — и как бы ни хотелось остаться рядом с девочкой, пришлось пожелать ей спокойной ночи, вновь поздравить с днём рождения и запереть за собой дверь, не забыв поставить себе мысленный крестик на запястье, что надо написать плотнику.       Окно само себя не починит, тем более изоляторное.

* * *

      Утром Нам Джун вышел из изолятора сонный, голодный и злой, и пока шёл к своему корпусу, наслаждался более-менее тишиной, хотя всё равно был очень уж раздражён: Юнги вновь поставил какую-то вирусную качающую песню, которую крутили вот уже третью неделю подряд каждое утро, и Ким уже успел сотню раз раздражиться. В отряде снова был какой-то бесогон, который Ки уже не вывозила, но работала даже с дёргающимся глазом и полным ощущением отсутствия реальности. После двух недель, проведённых в лагере, забываешь обо всём: об учёбе, о семье, да даже банально сам растворяешься в детях, как в кислоте.       — Господин Ким! — кто-то из маленьких девочек кинулся к вожатому, вжавшись в его живот и спину, и вот такой облепленный человек вошёл в корпус, показывая Хеён, насколько он заебался. Со вчерашнего дня покоя нет, так он ещё будто физически чувствовал, что директор спустит на педсовете с парня не одну шкуру, а сразу несколько, потому что, во-первых, он парень, во-вторых, он будущий педагог, который не должен никаким образом в романтическом плане взаимодействовать с детьми, тем более девочками. — Мы думали, где вы, боялись, что вы умерли! Та девочка вас покусала, она бешеная, да?       «Уж лучше бы покусала…»       На утренней линейке Ниён, как именинницу, поздравила Шихён перед всем лагерем: раскрасневшееся лицо девушки видел каждый, а то, как она неуклюже возвращалась в объятия своих друзей, свидетельствовало о том, что её очень уж всё это мероприятие смущало, что, в принципе, было нормальным. Каждый человек смущался, когда его оставляли перед толпой, и плевать, сверстники это будут, младшие или старшие ребята — все одинаковы, не очень-то и хотелось находиться перед столь разношёрстной и разноинтеллектуальной публикой. Зато потом, оказавшись уже в руках друзей, Ниён перестала краснеть, но откровенно пялиться на своего вожатого не прекратила.       На завтрак была пересоленная каша, и Нам Джун откровенно давился ею, но ничего на замену не было; Хеён и Ки в принципе отказались от завтрака, прихлёбывая кофейный напиток, а потом просто собрали детей и двинулись на первое утреннее мероприятие, о котором уже предупредили. Девочки из седьмого отряда выглядели очень уж спокойными, когда объявляли о своём конкурсе, рассказывали все тонкости и возможности, хотя это был обычный фотокросс, на минутку, нагло спизженный из идей Нам Джуна, что он накидывал в спешке девочкам во время обеда как-то раз. Дав каждому отряду задание, вожатые выдохнули, а остальные поднапряглись — пускай задания были простыми, требовалась максимальная отдача и возможность не заорать благим матом, когда дети, как тараканы, разбегались кто куда.       Хеён схватилась за телефон, Ки читала задание, а парень всеми силами удерживал детей, что повисли на нём, потому что переживали за своего вожатого, рядом, следил, чтобы они всё услышали и встали так, как надо. Полученные фотографии были разными, но такими живыми, искренними, что когда оказалось время обеда и Хеён убежала накрывать, дети застонали от негодования и с насупленными бровями намыливали руки, затем смывая всё холодной водой. Ки отправляла всё вожатым седьмого отряда, а потом пришло сообщение от Шихён, что после сончаса срочно собираются команды для игры в дартс, потому провели жеребьёвку прямо во время поедания супа — треть уйдёт сразу после тихого часа с Хеён на мероприятие, треть на кружки с Ки, а оставшиеся будут веселиться вместе с Нам Джуном. Ким сразу достаточно криво хохотнул, понимая, что его скоро Кондратий от детей хватит, и единственное, что утешало, так это осознание, что началась последняя неделя смены — вожатые уже поняли, как работать, осознали, насколько быстро течёт время, а потому абсолютно без проблем даже в жаре выживали.       Хеён ускакала на совещание, в то время как Ки, по причине бессонницы, повалилась в вожатской на койку и заснула на долгие по меркам парня полчаса, и как же повезло, что он завёл детей в палаты и практически запер их там. Только почему-то стало очень уж тихо, потому Нам Джун, вынув из уха наушник, ввалился в комнату, оглядывая сорванцов, что уселись в кружочек на полу и пытались не привлекать к себе внимания. Только вот они не учли, что двух целующихся, слава богу, разнополых детей очень уж чётко видел шокированный вожатый, у которого, кажется, образовалась моральная травма из-за поцелуев.       — А ну девочки отдельно, мальчики отдельно! — дети вздрогнули, и некоторые девочки, плача от услышанной ярости в речах студента педагогического, выбежали в холл, хлопая дверьми и понимая, что их наконец-то застукали. — Это что ещё такое?! Сейчас госпожа Ким вернётся, и мы всыплем вам самое не могу!       Хеён пришла в тот момент, когда Ки проснулась от крика Нам Джуна, а дети были в слезах, и, не зная, что произошло, девушка набросилась на вожатого, наотмашь ударяя его по спине и говоря, что он придурок, раз заставил беззащитных деток плакать. Когда это Хе стала любительницей слабых мелких, непонятно, но Джуну было настолько больно и обидно, что он перехватил кулак соседки по вожатской и произнёс, серьёзно хмуря брови:       — Они играли в бутылочку на поцелуи, видишь место преступления? А я ещё видел, как Хёна и Бомгю целовались, думаешь, я бы стал на них орать по пустякам?       Кто бы что ни говорил, но настроение было испорчено, потому после полдника, во время которого дети отдавали своим вожатым печенье, а коллеги йогурты, которые в себя вливать уже было невозможно, все наелись до отвала, и те, что хотели на кружки, пошли с Ки, на дартс — с Хеён, а остальные — с Нам Джуном, который отвёл подопечных на площадку перед административным корпусом, сам, за неимением вариантов, сел на землю и решил познать дзен. Только даже расслабиться на природе совершенно не дали, потому что сзади подкрадывались детдомовские во главе с Чонгуком, что достаточно громко читал задание для фотокросса от седьмого отряда — они не успели закончить до обеда, потому им дали дополнительное время.       — И последнее, — Чон откашлялся, посмотрев на девочек, что обступили его со всех сторон, — сфотографироваться с вожатым не своего отряда. О… вожатый!       У Нам Джуна всегда было два принципа: либо лежи, чтобы никто не видел, либо беги, чтобы не догнали, и именно в тот момент, услышав окрик парня, он решил, что пора просто бежать, дабы не быть пойманным. В висках стучала кровь, когда дети говорили ему «остановитесь, мы не сделаем ничего плохого!», но Ким уже не верил в этой жизни никому и ничего не ждал хорошего, но знакомые ладони схватили его за запястье, улыбка, от которой защемило что-то в сердце, отразилась в глубине зрачков, и Ниён прижалась к нему со вскриком «поймала!» А ведь действительно, поймала, и в её объятиях хотелось находиться, хотя из окна административного корпуса явно смотрел директор, с неудовольствием подмечая каждый нежелательный контакт с несовершеннолетним.       — Всего лишь одна фотография в честь моего дня рождения, — проговорила Ниён и сжала ладонь Джуна двумя своими ручками, а Ким в который раз поразился её маленьковости, как будто к мейн-куну подошёл крошечный манчкин. — Вы же поможете нам?       Даже подготовиться должным образом не дали, просто сжали со всех сторон, сделали пару снимков с явно перекошенным лицом и отпустили, пришлось даже с себя скинуть всё наваждение, вызванное девушкой, у которой сегодня был день рождения. Парень почесал голову, сел вновь перед своими детьми и решил, что пора поступить завету Эльзы из «Холодного сердца» — отпустить и забыть, тем более что это сделать надо, иначе ему оторвут не только голову, но и то, что ниже пояса. И нет, далеко не ноги.       — Мы выиграли! — визжащая девчонка кинулась прямо на вожатого, заставляя его упасть на землю, и вскоре тот был погребён под детскими телами. — Господин Ким, мы это сделали!       Визжаще-орущая сопливая толпа, на головах которой почему-то не было кепок или панам, выглядела слишком милой и озорной, и Хеён, гордо несущая головные уборы, растерянные детьми по дороге, подтверждала слова слишком активной Хёны: они выиграли, впервые смогли провести что-то командное, и Джун был по-настоящему горд. Он готов был даже схватить кого-нибудь из победителей на плечо и в таком виде понести к корпусу, но знал, что если позволит кому-то сесть к себе на шею, то дети с неё уже не слезут, потому просто повёл их в сторону другой площадки, чтобы там поиграли до ужина.       Ужин и вечернее мероприятие смешалось в один сон, парень чувствовал себя очень уж плохо, но старался не сдаваться, потому играл с детьми, показывая, что они хитрые, но он-то больше и хитрее. Ближе к одиннадцати, уложив пацанов при помощи парочки страшных историй про отрубленные руки под кроватью и чаны с кислотой, что разливаются по палатам ночью, а потом впитываются в пол, Ким пожелал подопечным ужасной ночи про себя и ушёл в вожатскую, махнув Хеён, что заполняла какие-то документы в холле. Ки ушла пятью минутами ранее в вожатский корпус. Это был спокойный вечер, на удивление, хотелось, чтобы и завтрашний день был таким же.

* * *

      — Нам привезли небольшой тортик, — проговорила воспитательница Им, когда весь отряд усадил Ниён за стол, и пускай его накрыли не особо хорошо, ведь не было у детей родителей, что привезли бы всяких вкусняшек, какие-никакие запасы находились в их владении. — Наша дорогая Ниён, пускай этот день рождения проходит в такой спешке, на самом деле, мы очень рады, что ты — часть нашего коллектива, живёшь с нами и радуешь каждый день.       Хёри осторожно зажгла единственную свечку и быстро поднесла торт к причине всего сборища и нескольких истерик в лагере, и девочка задула маленький огонёк. Все захлопали, достали нож, разрезая на аппетитные кусочки, и так как отряд был малочисленным, досталось всем и много. В тот момент, когда Ниён доедала мягкий корж, а она такие любила, Джиён подскочила к ней, усаживаясь на пол, а потом уставилась на неё во все глаза.       — Что ты загадала? Нет, не так, давай я угадаю, что ты загадала, — проговорила Джи и задумалась. — Протанцевать всю последнюю дискотеку с тем вожатым?       — Не угадала, я просто хочу наконец-таки выспаться, — проговорила Ни, отворачиваясь.       «Ой как пиздишь», — шепнул на ухо так и не ушедший СокДжин, который строил планы, как бы свести двух людей.

17 июня

      За ночь Хеён каким-то странным образом переместилась на койку к Нам Джуну, и тот немного с раздражением очнулся от её цепкой хватки на своих плечах; явно за это время напарница так и не поняла, что такое личное пространство и то, что парню не очень-то и нравилось, когда по утрам не только он чувствовал то, что не должна ощущать девушка рядом. Он осторожно перебрался через вожатую и пошёл в туалет, дабы избавиться от странного напряжения во всём теле и умыться, потому что после сна чувствовал себя каким-то странным. В холле уже было светло, пол холодил ноги, а дети ещё, на счастье, спали, значит, было где-то семь утра.       Посмотрев в зеркало, Нам Джун вздрогнул, потому что лицо было каким-то… другим, не таким, как раньше; ущипнул себя — нет, не сон, да и слишком это реалистично было, а потом мурашки пробежали по спине, поднимаясь к загривку и тропой следуя к кончикам пальцев. Он ощутил вполне себе телесное прикосновение, только рядом никого не было, а в призраков Ким совершенно не верил, хотя и слышал, что в этом лагере порой творилась самая настоящая чертовщина. Кто-то задышал ему в ухо, и как только вожатый отмахнулся, как от назойливой мухи, этот «кто-то» дал о себе знать обиженным «эй!» и новым взмахом, который льдом оцарапал щеку.       — Господи, впервые на всей своей практике таких двух дебилов встречаю, — от слова «практика» кринжануло, конечно, но вожатый и глазом не повёл. Наоборот, именно в этот момент он понял, что лагерь не пройдёт мимо его психического здоровья — раз с ним уже глюки разговаривали, значит, всё, пиздец, приехали. — Да признайся ты Ниён, она, бедная, страдает, даже на день рождения загадала, чтобы вы были вместе, а ты, как болван, отнекиваешься от всего.       — Господи, — вожатый помотал головой, стараясь избавиться от странного голоса, — что же мы такого вчера съели на ужин, что меня до сих пор кроет?       СокДжин вздохнул и поджал губы, скрещивая руки на груди и понимая, что этот парень либо реально не понимал, что происходило, либо просто прикидывался идиотом. Они же уже разговаривали, пускай при помощи рта Ниён, как бы это ни звучало, но теперь полупрозрачное нечто покачало головой и выключило свет, оставляя туалет в лёгком полумраке, и вожатый вздохнул, окончательно удостоверяясь, что ему пора лечиться, иначе конец его педагогической деятельности, которая так и не успела начаться. Джин с шоком читал все его мысли, а потом похлопал по плечу — на этот раз сочувствующе, и Нам Джуну понадобилось включить кран и вымыть лицо холодной водой.       — В общем, слушай сюда, — вновь раздался голос, — у тебя есть время до конца смены, и клянусь, я не знаю, что с вами обоими сделаю, если у вас ничего не получится. Лагерь «Лёгкий ветер» не прощает ошибок собственных Купидонов.       — Купидонов? — проговорил вожатый и повернулся к источнику звука, но, к своему удивлению и ужасу, обнаружил Хеён, которая беспрепятственно зашла к нему и точно удостоверилась, что у её напарника беды с башкой. — А, ой, доброе утро.       — Доброе, ты просто болтаешь тут сам с собой, я уже собрала тебе вещи в душевую, пойдём.       Девушка оставалась какой-то напряжённой, но разговор вроде бы как поддерживала, пока шли к душевым, а как помыла голову, так вообще разгрузилась и даже стала улыбаться. Как только послышалась ненавистная песня, которую каждый раз с утра пораньше включал Юнги, Нам Джун бесцеремонно подошёл к аппаратуре и переставил трек на более попсовый и уж точно не раздражающий, разве только Мина, что пригрозил вожатому страшной местью, но ему уже было всё равно. Раз у него беды с башкой, то ничего страшного, если он вытворит что-то ненормальное, это можно запросто скинуть на то, что за время нахождения в лагере к нему пришёл какой-то Купидон и сказал, что его работа — людей сводить, вот и сводит он их с Ниён.       Хотя с таким же успехом он и бедного вожатого с ума сводит.       — Ты чего с раннего утра всех нервируешь? — хмуро отозвалась Хеён, когда они подходили к корпусу.       Чтобы день задался, надо с утра кому-нибудь поднасрать, но сей тезис Нам Джун оставил при себе, лишь пожав плечами и ничего не сказав, — не надо знать его напарнице, что ему на последней неделе практики стало буквально всё равно. Ки уже подняла детей, расчёсывала волосы девочкам, как всегда, и молчала на их жалобы, что она слишком больно всё делала, зато потом у каждой была красивая причёска, с которой не стыдно выйти на утреннюю линейку. Нам Джун развесил полотенца, сложил вещи и понял, что вот она, рутина, вот она, повседневность, и пускай не такая, о которой он мечтал, но сейчас стало спокойно и даже как-то тепло от всей этой суеты, когда болит горло, заложен нос и хочется скоропостижнуться.       — Сегодня будут страдать вожатые восьмого отряда, пойдём? — спросила Ки за завтраком, заколов волосы и приступив к поеданию ненавистной рисовой каши.       — Нет, — покачала головой Хеён, — нам Юри готовить к конкурсу для девочек, он сегодня днём, попрошу заметить.       — Разве? — Нам Джун нахмурился и потёр затылок. — А, ну да, точно, конкурс для девочек, да.       — Что-то ты мне не нравишься сегодня, — отложила ложку Хеён и достаточно грозно посмотрела на напарника. — Признавайся, что в изоляторе случилось, раз ты сегодня в туалете про каких-то купидонов говорил, а сейчас абсолютно не собранный, будто развалишься, вешалка.       Нам Джун отложил от себя ложку, пригубил отвратительный кофейный напиток и чуть не подавился — Ниён смотрела на него прямо, не слушая своих соотрядников и даже не реагируя на то, что Чонгук похлопал её по бедру, будто бы желая привлечь внимание. Они оба будто знали, что сейчас Ким скажет, потому кашлянул, отставил от себя кружку и положил руки на стол. Конечно же, были бы они в аудитории, одна из главных шутниц группы произнесла «преподаватель, вы настолько плохо возбуждаете, ой, побуждаете студентов к учёбе, что даже староста руки на парту положил».       — В изоляторе ничего не случилось, ничья девственность не потерялась, а купидоны — это просто приходящие ко мне глюки, — быстро собрав всю посуду и даже не разнеся её к чертям собачьим, Ким устремился к раздаче, чтобы там оставить всё, и на обратном пути столкнулся с Ниён. — Что такое?       — Я всё слышала, — произнесла она. — Спасибо, что не говорите про Джина, а то…       — Ты мне вообще когда-нибудь объяснишь, кто такой этот твой Джин? — разговор уже затягивался, потому скорее должен перетечь в логический конец, чтобы расставить многие точки и понять, что вообще происходило. Голова и так раскалывалась из-за всех злоключений, Ким даже не представлял, что будет записывать в дневник практики: расскажет историю о том, что сошёл с ума, или о том, что не устоял перед поцелуями какой-то малолетки?       — Мы призывали духа, и он вселился в меня, а потом и завертелась вся эта фигня, — Чонгук, грозно посмотрев на вожатого, увёл девушку, но та смогла обернуться, — и теперь я не знаю, что делать!       Нам Джун почесал голову и вернулся к отряду нахмуренным и очень уж задумчивым, а его напарницы огорошили новостью — так как вечером состоится шоу интуиция, где главными будут вожатыми, парень практически в наказание будет отстреливаться. Пришлось написать Шихён письмо счастья, в котором молодой человек указал факт, который, возможно, отличал его от остальных вожатых — «я мужчина». На это организатор не растерялась и отправила в ответ «если не девственник, то не стоит об этом хвастаться, а то старшие отряды воспринят как руководство к действию». Хеён чувствовала все эмоции парня, потому хмыкнула и самостоятельно придумала факт — «учёба в Китае», — ну что, не особо банально, но и не особо тривиально, тем более что Ким действительно в своё время ездил в эту страну. Шихён осталась довольна, поручила Чимину накидывать сценарий, так как все вожатые уже прислали свои кандидатуры, и с чистой совестью занялась подготовкой к дневному масштабному мероприятию.       Пятый отряд настолько разленился, что просто сидел на скамейке и отдыхал от жары и активностей — это касалось как детей, так и вожатых, что решили в ближайшее время просто свалить нахрен купаться. Всё равно, что в реке водовороты и быстрое течение — это будто останавливало молодую кровь от приключений, когда жить хотелось на полную катушку, орать песни и показывать, насколько ты можешь устроить дестрой. Нам Джун, честно говоря, занялся бы этим делом вместе с пивасиком и солёным кальмаром, но алкоголя не предвидится до дня рождения Ки, которое было вот-вот на носу, но даже это событие грело душу — младшенькая напарница станет на один год старше. Пребывая в тягучих, как мёд и поцелуи, о боже, с Ниён, думах, Ким отлучился в вожатскую за стаканчиком, попутно поспрашивав, нужно ли кому-нибудь ещё попить; он зашёл в комнату, понимая, что надо снова провести уборку и выкинуть мусор, и взялся за стаканчики, как увидел справа от себя, на стене рядом с кроватью Хеён, его.       Не иначе, как омерзение, Нам Джун не мог описать чувство, возникнувшее в груди и мешающее трезво соображать, — всё смешалось в серые краски, только это усатое существо выделялось своим цветом и размером. Ким быстро взял резиновый шлёпанец, подкрался, мысленно перекрестившись, чтобы эта срань не взлетела, и со всей силы ударил по стене, практически размазывая насекомое и стеная от отвращения. Это был чёртов ужасный таракан, и воспоминания о какой-то старой квартире, где он был, с полчищами этих тварей резанули голову, намекая на то, что если ты вытравишь тараканов из квартиры, особые тараканы обоснуются у тебя в голове. Забавно, но в мозгу у старосты группы третьего курса, который достаточно быстро забыл о том, что он студент университета и как бы будущий педагог, царила полнейшая анархия, мысли разбегались, а парень всеми силами старался собраться, показать убитого напарницам и выяснить, что вообще делать.       «У нас в корпусе ёбаные тараканы», — наверно, не стоило писать именно так своим напарницам, потому что Ки, когда Джун вышел, была слишком уж бледной, а Хеён уже искала номера санэпидемстанции, чтобы натравить их на лагерь и добиться справедливости в вопросах избавления всех отрядов от тараканов. Вот же угораздило — убираются в вожатской до пахнущих цветами от средства рук, еду хранят только в сладком шкафу и только в плотных упаковках, откуда же взялись эти усатые признаки антисанитарии? Неужели воспитатель шестого отряда свою личную комнату не может хотя бы изредка вычищать, дабы не разводить грязи и вот этих вот существ, из-за которых потом придётся перетряхивать и тщательно выстирывать вещи?       — Я тогда на планёрке решу этот вопрос, — проговорила Ки, в спешке убегая накрывать на обед, — не волнуйтесь и через минут пять подходите.       Обед не баловал излишествами и деликатесами, как говорится, что приготовлено, то кушай, а аромат тушёной капусты потом преследовал всех вожатых в кошмарах. Вонён улыбнулась Нам Джуну, тем самым его поприветствовав, и помогла детям его отряда развесить кепки и панамки, затем подгоняя к столам и усаживая; Чан нравилась буквально всем, спортивная, юркая, красивая и умная, она производила благоприятное впечатление и располагала к общению. Даже Ки, немного стеснительная, нашла с ней точки соприкосновения и даже в какой-то мере кайфовала от редкого, но приятного общения, что сопровождалось улыбками, объятиями и смехом.       — Главное, чтобы дети не узнали, что у нас такое вот… чрезвычайное происшествие, — проговорила Хеён, с лёгким отвращением откладывая от себя печёнку и видя, с каким аппетитом ел единственный парень, — а то позвонят маме, папе, брату, сестре и начнётся.       Пока некоторые дети реально спали во время тихого часа, Ки была на планёрке, а двое вожатых с немного хмурыми лицами готовили Юри к выступлению: решили, что она будет в визитке танцевать под «Daddy» Сая, потому Нам Джун, как поймавший смешинку и решивший, что он просто гений постиронии и всего остального, начал учить танец вместе со своей подопечной. Хеён поджимала губы, чтобы в голосину не заржать, и снимала это непотребство на видео, тем более что Юри была раз в пять ниже вожатого, которому приходилось даже на колени присаживаться, чтобы услышать, что она там пищала. За двадцать минут танец был выучен, а уже после полдника, когда пять пуддингов оказалось на столе взрослых, пришлось идти на сцену, надиктовывать Юнги названия нужных песен и ждать, когда конкурс начнётся.       — Я не хочу выступать, — проговорила Юри, сжав пальчиками ткань собственных шорт и умоляюще глядя на Кима. — Я боюсь…       — Всё будет хорошо, — проговорила Ки, потрепав девочку по плечу и улыбнувшись. — Мы обещаем.       Прошлись визитки, и представление девочки из пятого отряда было самым ярким и позитивным, хотя у Нам Джуна очень уж тревожно забилось сердце, когда от детдомовских вышла Ниён и тоже станцевала, только с применением гимнастическое ленты, что порхала над её головой. Всё вышло ярко, красочно, даже когда Юри застеснялась импровизированных сценок и конкурса «Я знаю всё», все поняли, что эта малышка — практически готовая звезда, которая потом будет зажигать на экранах телевизоров. Результаты конкурса объявят только завтра, а пока девочка сбежала со сцены прямо в объятия Хеён, которая сказала, что Чо была восхитительна и выше всех похвал, потому что не каждая сможет так достойно, как леди, вести себя.       — Ой, ну точно сегодня откроем сладкий шкаф для всех, — проговорила Ки, лукаво ухмыляясь, а потом хлопнула по плечу Нам Джуна.       За ужином слишком уж участились переглядки между вожатым и, как оказалось, гимнасткой, что весьма удручённо ковыряла мясо и надеялась, что этот день как можно скорее закончится, только он был непривычно долгим, будто хотел убить её. Они улыбнулись друг другу, когда вместе выносили посуду, но не смогли переброситься и словом — проходящий рядом Чонгук похитил девушку, что-то бормоча о том, что ему очень уж надоело следить за этой разворачивающей мыльной оперой. Всем вожатым пришло сообщение от Шихён, что после отбоя желающие могут прийти на чаепитие, которое организует госпожа Мин, а остатки раздадут на полднике, и Ким отписался, что придёт — поднимаются они всей братией напарников ещё до подъёма в девять утра, а подкрепиться точно захочется.       — Что у нас там дальше по плану? — спустя полчаса игр, когда все дети были в мыле, и из-за этого всех повели в душевую, Хеён посмотрела на Нам Джуна, который задал весьма глупый, с её точки зрения, вопрос. Он что, забыл, что сегодня участвует на сцене тоже, как и Юри, что уже отстрелялась? — А, точно…       Когда наступило время стоять на сцене, парень, кажется, прочувствовал все уровни тщетности бытия, стоя под заходящим солнцем с табличкой под номером пять. Шихён, что вела мероприятие, была на высоких каблуках, и для всех было секретом, как она прошла на них по корням и песку, ведь каждая девушка в лагере знала, что даже просто пройти тут в специальных кедах практически небезопасно и может грозить падением с последующим вывихом ноги или руки — тут уж как повезёт. Зачитывались факты, потихоньку уходили вожатые, и Нам Джун просто устал стоять, ведь его ещё не называли, а уйти к детям страсть как хотелось, уж лучше сидеть с этими быстро разбредающимися таракашками, чем находиться на сцене…       — И новый факт: этот вожатый учился в Китае, — уши даже не дёрнулись, потому что Нам Джун выл внутри и пытался вспомнить, в какую инспекцию надо сходить, чтобы пожаловаться на общественные мероприятия, что вытягивают из него все соки. — Отряды, делайте ваши ставки, осталось на сцене всего пять номеров!       Бумаги занесли в специальную шляпу, что Чимин приготовил заранее, но ответ лагеря был однозначным: в Китае обучался единственный парень-вожатый, вокруг которого хотелось нарисовать сердечки в те моменты, когда он находился рядом с Ниён, что сейчас зевала и заваливалась на Джиён — слишком устала и очень хотела спать, чувствовала, что после мероприятия они все пойдут в корпус. Шихён обернулась к явно молящемуся Нам Джуну, поняла, что он мечтал сесть на скамейку и откинуться на кого-нибудь, а потому улыбнулась и продолжила говорить под позитивную музыку:       — Господин Ким, выйдите сюда, пожалуйста! — парень сделал шаг вперёд и оказался рядом с организатором, что не ожидала столь быстрых действий. — Скажите, вы увлекаетесь языками?       «По-французски не целуюсь, — мысли проносились со скоростью света, вожатый не мог их контролировать, — но говяжий язык… чёрт, хочу домой к маме, чтобы она сделала этот чёртов вкусный говяжий язык… а о чём именно Шихён говорит?»       — Конечно! — буквально расцвёл вожатый. — Корейский, английский, японский, китайский…       — А любите ли вы путешествовать? — Шихён будто бы не слушала его, но Нам Джун не обиделся, лишь кивнул на заданный вопрос — спасибо, что не заставили сказать что-то на другом языке, мозг настолько повёрнут на «пятый отряд, какого чёрта?!» и ежедневном упоминании чьей-то матери в качестве ругательства, что он не смог бы выдать из себя и слова. — А в Китае вы бывали? — вновь кивок. — А планировали ли учиться в другой стране? — мысли у Джуна были чисто «да отпустите вы меня уже наконец», потому что он перестал вывозить всё то, что с ним происходило, но он вновь подал признак заинтересованности, кивнув. — Учились ли вы в Китае?       — Когда я учился в средней школе, мне довелось участвовать в программе обмена, да и я сам думал над тем, чтобы учиться в другой стране, потому да — я одно время учился в Китае, но понял, что не смогу там продолжить обучение, — хотелось добавить «потому что природа чуть-чуть мозгами обделила», но аплодисменты и «мы знали, что это наш любимый господин Ким!» от пятого отряда растопили сердце и заставили улыбку буквально растечься по лицу. Он любил этих спиногрызов, пускай не очень сильно, чтобы целовать каждый вечер на ночь и читать им сказки, как это пытались делать девочки со своими подопечными, Джун отличался демократичностью даже с самим собой — ты можешь внутренне не любить их, ненавидеть, но внешне не смей показывать, чтобы никто не придрался к тому, как ты работаешь.       — Отправляйтесь к своему отряду!       Свечка прошла очень оживлённо, и это было единственное отрядное вечернее маленькое мероприятие, которое удалось провести без конфузов и эксцессов, хотя было ощущение, что что-то пойдёт не так. Маленькие дети были взбудоражены завтрашним днём, зевали, тёрли глаза руками и, на удивление, даже просились спать, а вожатые в тот момент поняли — это чёртова победа. Отряд сам захотел спать, безропотно лёг на кровати, накрылся одеялами и вскоре заснул; Ки со слезами на глазах сидела в коридоре, ведь не верила тому, что в течение двух минут уже все спали и никому не делали мозг своими фразами «вожатые, я хочу пить» или «вожатые, а мне он-то мешает». Хеён тоже выглядела очень обрадованной, а потому с теплом отпустила Джуна и Ки на волю — одну в общежитие, потому что она хотела спать, а другого в административный корпус за свежими сплетнями и едой на время до завтрака, если получится, то урвёт бутерброды с сыром или ветчиной, ну а если вообще будет удачливым, то к этому приобретёт пару яблок, печенье и бананы. Парень уже мечтал о пире во всём мире, как сбоку девушка кашлянула:       — У меня через два дня день рождения, приедет мой парень, я планирую сбежать с территории лагеря и выпить с ним на пляже, я пока это не обсуждала с Хеён, но… если что, ты в деле?       Нам Джун вспомнил те священные времена, когда мог пить, не просыхая, и не жаловаться на собственное здоровье, а сейчас, наверно, так шандарахнет, что потянет заигрывать с девочками и вести себя как быдло. Но они, наверно, привыкли за это время к похабным ухажёрам и просто поржут с попыток парня делать комплименты и подкатывать, потому что порой это скатывалось в очень уж банальное «Ты случайно не стикер? Тогда почему тебя так сильно хочется отодрать?» И смешно, и стыдно, потому что с одной стороны Ким — это интеллектуально развитый парень, что мог поразить различными фактами, остроумными шутками и поддержать любую, даже самую скучную беседу, а с другой стороны — тот человек, у которого во время слишком сильной концентрации алкоголя в организме мозг находился не в голове, а в головке, и думал он, несомненно, ею же. Но если есть повод выпить, тем более не за его счёт и во время отбоя, после которого он хрен знает как будет добираться до лагеря, то почему бы и нет? Приключений и так не хватало — Джин вроде никого не беспокоил, с Ниён не целовался уже вроде целый день, а значит, нужно что-то такое, что обязательно ударит, да так, что он потом с нервным смехом и зудом во всём теле от укусов насекомых будет валяться на полу и ржать.       — Я в деле, — проговорил Ким, улыбаясь и показывая обворожительные ямочки на щеках. — Так… спасибо, что до административного корпуса довела, спокойной ночи.       — И тебе.       Йеджи выскочила впереди, как чёрт из табакерки, и чуть не упала на крутой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, вызвав тем самым шум, переполошивший бухгалтерию и заставивший выглянуть работающую там женщину. Нам Джун и хореограф поклонились и продолжили свой путь через тернии к съестному, чтобы потом разбежаться, как тараканы от направленного на них луча фонарика. Что-то у парня стало проскользать слишком много аналогий с этими насекомыми, тем более в последние дни, и он твёрдо для себя решил, что перед отъездом, который случится очень скоро, вытряхнет все чемоданы, а дома перестирает всё бельё. Возможно, даже вручную, дабы точно никаких мелких жучков не проморгать. На верхней ступеньке Йеджи снова чуть не запнулась и готова была просто присесть на пол и разрыдаться от усталости, как Джун просто мягко её подхватил, а потом довёл до комнаты совещаний, где давно уже завершились приготовления к чаепитию. Хоть и говорили, что воспитанников не будет, но Юнги сидел за столом и меланхолично жевал шоколадный батончик, который ему подсунула Шихён, а его мать рассказывала Чимину что-то о первом отряде.       — Девчонки ни за собой, ни за пацанами не следят — вечно, прости боже, срач в палатах и вожатской, на территории вокруг корпуса не убраны фантики от конфет, а ещё есть риск того, что каждый парень в обморок грохнется — каждый в свитере и, чёрт, в резиновых тапках! Я не понимаю, это проблемы с теплообменом или просто долбоебизм?!       Госпожа Мин материлась редко, но метко, у Вонён, что сидела прямо напротив, уши покраснели, Наби, прибежавшая вслед за вожатым пятого отряда, тоже обомлела, а потом все прыснули со смеху, даже Шихён, до того хранившая молчание. Вошедшие расположились, поздоровавшись со всеми уже неизвестно какой раз на дню, и вскоре в кружках находился тёплый чай, а в руке — по бутерброду. Круг более-менее образовался, и всё внимание обратила на себя Шихён, что вспомнила пару забористых историй про первый отряд — видимо, с ним всегда были какие-то проблемы, и дело даже не в вожатых, что откровенно рыдали на планёрках, получая по шапке.       — Я, конечно, не думала, что буду это рассказывать, но… — девушка таинственно посмотрела на Йеджи, — это случилось во время одного из педсоветов, и мы с нашей дорогой танцовщицей были на отрядах, я на первом, она — на втором. Надеюсь, вы знаете троицу придурков СонНиХи, так же переводится как «СнаНиХуя», в общем, они решили из корпуса, — Нам Джун еле вспомнил, о ком говорила организатор. Это были закадычные друзья Пак Сонхун, Нишимура Рики, просящий называть себя «Ники», и Ли Хисын, что успели кровь попортить буквально всем: уборщицам, работникам столовой, вожатым, даже младшим отрядам, которые плакали при их приближении и сразу звали господина Кима разбираться. Теперь, зная, о ком велась речь, воспринимать рассказ стало намного проще. — Пошли эти полурослики далеко не кольцо всевластия палить в лаве, а на второй этаж корпуса, в женский отряд, а там же парни молодые, кровь играет, им шестнадцать же, хочется секса и всего остального… ну а теперь расскажет Йеджи.       Нам Джун плохо знал хореографа, но чувствовал, что она и Шихён были очень близки — ходили рядом на разных мероприятиях, спали в одной комнате общежития и делили еду на двоих, если таковая заваливалась в карманах. Хван, прищурившись и ухмыльнувшись, ведь вся эта история происходила на её глазах и до сих пор смешила, с лёгкостью подхватила рассказ, будто он был талантливо сочинён обеими девушками несколько дней назад и выучен от корки до корки:       — Я хотела спать, но сидела в вожатской, заполняла журнал по своему кружку, и тут слышу какой-то шорох и мужские голоса. Честно, я струхнула, так как наслушалась Чимина про призраков и духов в этом лагере и не вспомнила ни одной молитвы, а потом просто вышла в коридор. Там стоял Ники в одних трусах и резиновых тапках, и когда увидел меня, то понял, что я сейчас его схвачу и трусов на нём не будет. Там уже Шихён подскочила, скрутила, начала спрашивать про сообщников, а я была без понятия, что их у меня в палатах где-то ещё двое… Хисын вышел сам — его возлюбленная не ответила на страстный поцелуй взаимностью и зарядила промеж глаз, а вот Сонхуна мы искали всем селом.       Йеджи увлечённо рассказывала о том, как они включили свет во всех палатах и стали буквально перетряхивать помещения сверху донизу, и лишь спустя пять минут времени взор Шихён привлёк шкаф, где было как-то странно… да и табуретки нужной не нашлось, потому открыли створки. Каково же было удивление девочек, стоящих в пижамах, и организаторов-кружководов, когда Сонхун обнаружился сидящим на стуле с книгой в руках, что он держал кверху ногами. Первый вопрос был «чего читаешь?», второй вопрос содержал в себе негодование по поводу того, что он портил себе глаза, а третье высказывание выражало открытую угрозу о том, что его отпиздят всем лагерем трусами-семейниками Ники, если Пак снова подговорит кого-то на побег под женскую юбку. «Но я ни в чём не виноват!» — Шихён тащила парня за ухо, в то время как остальным было достаточно её грозного слова, а уже утром был совершён звонок его родителям, что вздохнули и сказали, что их сынуля всегда был таким неуправляемым и жаловаться тут не на что.       — Вот такие вот истории бывают, — закончила Шихён и улыбнулась. — Ой, у нас почти бутерброды закончились, да и двенадцать скоро! Карета превратилась в тыкву, ребят, расходимся, утро вечера мудренее, если хотите, возьмите себе на завтрак тут…       Со стола смели всё, поблагодарили собравшихся и пригласивших за гостеприимство, и все поспешили вниз. Йеджи всё-таки скатилась по ступенькам, но слава богу, что до пола их оставалось всего две, а значит, опасности и особого вреда для здоровья это не принесло.

18 июня

      Есть несколько фраз, которые можно сказать тогда, когда ты находишься в лагерной душевой и когда у тебя происходит секс с девушкой, которую ты не желаешь. Мысль «вот это дыра!» возникла сразу, как Нам Джун зашёл в отделение для мытья, а потом он понял, что дырка в перегородке — это не норма, это аварийная ситуация и руководство может настучать ему по башке как крайнему, ибо Ким первым заметил это безобразие. Самому сейчас, с полотенцем на бёдрах и с моющими принадлежностями в руках, этому было не заняться, потому он зашёл в самую дальнюю кабинку и стал обдумывать план действий, потому что до руководства точно надо донести сведения, но страшно пиздец, потому что директор доказал свою ебанутость. Вчера госпожа Мин поведала историю о том, как он собрал всех работников складов и столовой, позвал и её, произнёс «сейчас я зачитаю вам новое положение» и молчал пять минут, уставившись в листок и будто забыв, как читать по-корейски. Следом за этим он передал текст госпоже Мин и сказал «читайте», сам решив покопаться в телефоне — посмотреть список контактов и решить, кому накостылять, чтобы жизнь не казалась сахаром, и слава богу, что новой жертвы для издевательства не нашлось, потому что вожатые вели себя прилежно, два голубка (на этом моменте главный воспитатель с лёгкой усмешкой посмотрела на Нам Джуна) не голубились, а кочегар решил выйти из запоя. Благословенный день, если не брать во внимание то, что кто-то так знатно приложился о перегородку, что проделал дырку и явно не собирался её заделывать. Конечно, Нам Джун видел порно с glory hole, но совершенно не хотел, чтобы с ним произошло это же в реальности, хотя жизнь давно его и в хвост, и в гриву, и по расписанию, и когда возбудится.       — Там в перегородке дырка, — сказал Ким, когда встретил свою напарницу с мокрыми волосами на поляне. — Что делать?       — Написать плотнику и следить, кому из первого отряда отвесят пиздюлей за порчу имущества, — пожала плечами Хеён и направилась вперёд по тропинке. — Пойдём, нам надо успеть до подъёма.       Такой похуизм перестал быть чем-то необычным, и Ким улыбнулся, пристраиваясь рядом с девушкой и надеясь, что из всей ситуации его не сделают крайним — если он нашёл дыру первым, то это ещё не значит, что он её сделал. У него не такая сильная потребность в девушке, чтобы буквально бросаться на стены и стонать от свербения в районе паха, ему с головой хватало не особо нормальной ситуации с Ниён и её поцелуев, после которых хотелось продолжения. Ну вот, он снова про неё подумал и захотел себя и девушку избавить от странного призрака! Наверно, стоит следовать завету братьев Винчестеров из «Сверхъестественного» — взять ружьё, где патроны с солью, и пару раз выстрелить в Джина, чтобы испарился и не мучил, потому что, если кратко, надоел. То пугал бесконечно своими словами, то просто исчезал и не появлялся — это всё выглядело очень подозрительно, потому Нам Джун предпочитал бояться и оглядываться.       Ки, у которой завтра будет день рождения, заканчивала плетение косичек девочек с длинными волосами, когда Хеён и Нам Джун пришли в корпус, сразу же принявшись сушить волосы и развешивать выстиранное бельё. Им уже было всё равно, если придёт проверка и увидит развешанные под столом трусы, они просто пожмут плечами и скажут «ну бывает», потому что порядок уже поперёк горла стоял, хотелось устроить погром, пускай за стеной сейчас пробуждались дети, а руководство не дремало и явно фиксировало всё, что происходило с вожатыми. Как же хорошо, что в корпусах не было камер, в особенности в туалете, потому что там постоянно вся злость и вырывалась наружу — бельё стиралось с остервенением, из таза выворачивались детские шмотки, потому что он служил точно не их хранилищем, а вода утиралась тряпкой, что была во владении уборщицы. Болото — этим словом вполне себе можно было описать туалет третьего корпуса на первом этаже, и как же жаль, что нельзя детям из отряда дать эту чёртову тряпку в зубы и заставить их всё вытереть, чтобы не было ни единой капли воды. Проводилось много воспитательных бесед, это даже взбесило Хеён, потому что от девочек грязи в туалете она уж точно не ожидала и говорила, что в их возрасте была намного аккуратнее, а её не слушали — ковырялись в носу, смотрели в потолок и потом говорили «ага». Вожатые решили, что раз свиньи привыкли жить в хлеву, то их от этого не отучишь, бейся не бейся, а смысла не будет, как и от фразы «ты дома так же поступаешь?» Нет, дома не так, но почему? Потому что дом — это другое, а это лагерь, куда запихнули насильно и сказали «отдыхай», ведь находиться двадцать один день в непонятной обстановке с непонятными людьми, что строят из себя клоунов, и другими такими же потерянными детьми из социальных семей — это же так круто и весело!       — Пойдём ли мы на лагерное мероприятие от одиннадцатого отряда? — Нам Джун кинул взор на Вонён, что носилась, накрывала на седьмой и восьмой отряды, а потом вздохнул, потому что понял — не сейчас и не в этой жизни, тем более когда душа просит нажраться, а он ещё и ручку захватил… кстати, зачем? Точно, надо написать послание плотнику, а тетрадочка со своеобразными «заказами» находилась как раз в столовой, где они и сидели.       — Я точно не пойду, — достав из шопера ручку, Джун вздохнул и прошёл к выходу, дабы там записать несколько слов для плотника. Дырка в перегородке — это огромная проблема, которую нужно решить как можно скорее, а то и всё остальное может разрушиться и мужчины будут вонять все оставшиеся дни до конца смены, пока в отсутствие детей ничего не починят. Присев на корточки, молодой человек нахмурился и стал писать, а спустя секунду, как закончил, почувствовал тонкие тёплые ладошки на своих плечах, осознавая, что это Ниён, которую он не видел на утренней линейке. — Привет.       — Привет, я снова ночь в изоляторе провела, у тебя кровь из носа не текла? — девушка говорила очень тихо и осторожно, вздыхала и надеялась, что их разговор не подслушают, а в душе вожатого вмиг распустились цветы — какая же эта девочка всё-таки хорошая, красивая и привлекательная. — У меня вот во сне это началось…       — Нет, всё было хорошо, — сказал Ким, а потом повернул голову вправо, видя на улице идущего к столовой директора лагеря. — Ниён, иди к отряду, позавтракай, там шухер, который мне кастрацией пригрозил, если мы будем находиться вместе рядом.       Тотчас же Ниён упорхнула на своё место, присаживаясь рядом с подругами, а Нам Джун разогнулся, щёлкая ручкой и понимая, что половина дела сделана — теперь надо быстро шмыгнуть к отряду и сделать вид, что он не вставал из-за стола, кушал, хотя сейчас кусок перестал лезть в горло. У Ниён явно что-то со здоровьем из-за этого чёртова СокДжина, его непонятные слова и мотивы будоражили сознание, а ещё хотелось разобраться, дабы он отстал от них обоих и дал хотя бы нормально обдумать все неловкие ситуации, в которые они попадали. Наверно, это благословение, что в тот день в изоляторе они были наедине, можно было устроить всякое разное, конечно, лишь при условии, если девушка на всё согласна, но она не из таких, что поддадутся на поводу любви и лягут под первого встречного парня постарше, не устроив ему, а заодно и себе, проверки.       Директор был заинтересован лишь в том, чтобы дать по голове работникам столовой, потому что в туалет в его бухгалтерии не пробраться — вчера половина всех сидящих в кабинете женщин чем-то отравилась за ужином, и видимо, у детей и вожатых были настолько термоядерные желудки, что переварили всё. Никто не жаловался на колики или иные проблемы, наоборот, вчера с удовольствием всё съели и веселились до самого отбоя, пока вожатые не уложили, прочитав сказку и поправив каждому одеяло, чтобы спалось лучше и дышалось легче. Радиаторы для обеспечения тепла до сих пор включали, ведь помещения даже при страшной жаре сохраняли практически могильный холод, и повезло, что, как поначалу, никто на этом чуде техники не прыгал, а то опыт детей из седьмого отряда никто забыть не мог, и хорошо, что пока руководство лагеря не знало, что ту самую хлебную краюшку, упавшую меж прутьев вниз, извлечь из элемента отопления не получилось. Зато теперь у палаты был персональный ароматизатор хлеба, пробуждающий у каждой девочки слюнки, хотя они осознавали, что не смогут достать заветную уже явно обугленную вкусняшку.       — А днём у нас что? — спросила Ки, помешивая кашу ложкой и понимая, что ей снова не хотелось завтракать — надоели уже водянистые субстанции, которыми не наедаешься, аж плакать с голодухи хотелось, хотя вожатым повезло чуть больше, чем Йеджи или Шихён — у них даже в чемоданах не было лишней еды, потому протягивали ноги с подачек в столовой и плакали. Чимин, правда, как-то спалил свою напарницу, вывернув ящики её стола, откуда посыпались многочисленные коробки с лапшой; потом Ши говорила, что Пак её подставил, потому что она столько упаковок в один рот не съела бы.       — Конкурс для мальчиков, — и кажется, тройка Кимов уже поняла, чем будет заниматься целое утро — уговаривать кого-то из шебутных пацанов постоять за честь отряда. Главное при этом не выгореть, потому что потом просто придётся лежать в вожатской, плакать от бессилия и надеяться, что этот ад больше не повторится. Вечером планировалась дискотека, и Нам Джун точно знал, что именно он сам впишется в сие мероприятие, и пускай воспоминания о том моменте, когда он целовался с Ниён, немного притупились, губы всё равно будто бы жгло от фантомных прикосновений. — Кого выберем?       Трое вожатых одновременно повернули голову к маленькому японцу Юте и переглянулись, улыбаясь, — жертва выбрана, осталось поколдовать, чтобы ребёнок, пока ничего не подозревающий и облизывающий ложку от йогурта, согласился. Нам Джун, дабы поухаживать за дамами, собрал посуду и донёс её до отсека с грязными тарелками, пересекаясь с Ниён; рядом никого не было, потому из этого события девочка решила сделать что-то значимое и обернула руки вокруг торса вожатого, прижимаясь к его груди и надеясь на ответные объятия. Она их дождалась — пускай всё это стало казаться каким-то запретным, нежность всё равно разливалась внутри, а если учесть, что и до окончания смены осталось всего несколько дней, то каждое прикосновение стало особенным. Они стояли так буквально пару секунд, что были будто бесконечностью, а потом Ниён упорхнула к своему отряду, в то время как Киму хотелось сделать всё, лишь бы эти прикосновения продолжались как можно дольше. Кажется, Нам Джун впервые влюбился, да настолько сильно, до сжатия всех внутренностей и желания быть только рядом с объектом собственного обожания, пускай этой девочке недавно исполнилось семнадцать, а он — практически студент-выпускник педагогического, готовый учитель начальных классов, что не должен думать о своих учениках в любовном ключе.       Юта поддался уговорам будто бы быстро: пришлось пообещать открыть сладкий шкаф как можно скорее, сразу после мероприятия, чтобы потом с новыми силами пойти на дискотеку и танцевать до самого отбоя. Одной проблемой стало меньше, Хеён занялась подготовкой визитного номера, а некоторые ответственные дети, что не ушли с Ки на кружки, стали помогать Нам Джуну в корпусе убираться: красиво раскладывать вещи на полках в шкафах, подклеивать скотч, вымывать стены, если на них что-то осталось. Над кроватью одной из девочек обнаружилась целая стая козявок, и Ким взял влажные салфетки, принявшись оттирать стены, потому что смотреть на это было невозможно, если только с отвращением морщиться. Потом даст втык той девочке, потому что она должна сохранять собственное, личное пространство, где она спала, в чистоте, самой, что ли, приятно перед сном считать не барашков, перепрыгивающих через ограду, а козявки, разложенные, будто на картине Джексона Поллока?       Обед наступил как-то слишком быстро, и Нам Джун стал сосредоточенно разливать суп по тарелкам в своём отряде, осознавая, что пришёл рано, но при этом мог абсолютно спокойно помочь Вонён, которая уже суетилась рядом с девятым отрядом. Закончив работать, Ким отнёс пустое ведро на стол, откуда его заберут на кухню, а потом подошёл помогать вожатой одиннадцатого отряда, которой было не совладать с огромным половником. Она с добродушной улыбкой протянула столовую вещь Киму, что стал быстро работать, слушая, как Чан пела, дабы немного скрасить грустный момент: госпожа Мин с дежурящим отрядом ещё не пришла, они были одни, потому могли говорить на разные темы — работникам столовой было абсолютно всё равно на то, что происходило, главное, чтобы руководству не жаловались, что у кого-то случилась беда в туалете корпуса, а то им самим и прилетит.       — А у вас с той девочкой из детдомовского отряда всё серьёзно? — Нам Джун даже поперхнулся, убирая тарелку с ложками и вилками на кружки, и Нён поняла, что задала не тот вопрос для ситуации. Но что тут поделать — обычное женское любопытство, из-за которого не расстреливают, но стало неловко, вдруг они успели немного повстречаться и расстались из-за того, что их банально спалил директор? Некоторые вожатые, пристально следящие за ситуацией, делали ставки, переспали ли ребята тогда в изоляторе, но оба молодых человека хранили таинственное молчание, даже Ки разводила руками и говорила, что это не её дело, а если не её — то и смысл вмешиваться? — Ой, прости! Наверно, это не моё дело… просто интересно… никогда в лагерях не была и не знаю, что такое лагерная романтика…       — Боюсь, мы только лагерный переполох устроили, а лагерной романтики у нас ни черта нет, потому что мы немного в разных корпусах, это ваши отряды близки, — без обиняков сказал Нам Джун и увидел вошедших ребят-дежурных. — Эй, третий отряд, фартуки на шею и руки антисептиком обрабатывать, где ваши вожатые?       Дети под чутким надзором вожатой третьего отряда и парня, которому дали список на кухне, потому что госпожи Мин ещё не было на горизонте, стал распределять второе по отрядам: первым пошёл шестой, что уже толпился на пороге, затем пошёл пятый, к помощи присоединилась Вонён, наконец-то заплётшая волосы в пучок на макушке. Старшая воспитатель бежала на всех парах и вскоре взяла пальму первенства у Нам Джуна, поблагодарив за отсутствие задержки — она очень ценила такие качества в людях, хотя порой казалось, что её самое главное правило звучало как «приебаться ко всему, но иметь право опаздывать». Зато дети младших отрядов прибежали радостные и стали быстро есть свой обед, понимая, что совсем скоро будут сидеть в корпусе и не выходить на пекло; и только Нам Джун вздыхал, осознавая, что сегодня планёрка, а у руководства идей, как вожатых довести до ручки, много, ведь за двадцать один день нужно показать себя как специалиста в области развлекательных детских мероприятий, иначе положительных рекомендаций не жди — только пинок под ягодичные мышцы с пожеланием «всего хорошего!»       Наби и Нам Джун шли от корпусов на планёрку вместе, мрачные, надеющиеся, что завтра ничего такого глобального не будет, потому что по расписанию им ещё отреветь целый час положено в объятиях Шихён, что обнимет и по плечам похлопает. Кто-то рассказывал про то, что она — бисексуал, потому часто и ходила с Йеджи, которая не против такого внимания от девушки, которую можно назвать подругой в данных обстоятельствах. А что, жили в одной комнате вожатского общежития, вместе ночами плакали от ощущения ненужности в этом лагере, а также вместе готовили кое-что, что убьёт всех наповал, но если не убьёт, то шокирует настолько, что вожатые захотят переброситься через забор с вещами, побежать к вокзалу и закричать «пока-пока, документы по почте перешлёте!» Нам Джун как-то посреди ночи связался с одногруппниками, что отдали дань педагогическому в других лагерях, и узнал, что парочка человек банально сбежала со смены, потому что терпеть это «издевательство» не было ни сил, ни времени; зато нашли уже на следующую смену нормальное место прохождения практики с достойными условиями, пускай заработная плата особо не радовала.       Госпожа Мин начала планёрку с пересчёта детей в каждом отряде, и вскоре заговорила о… той самой дырке в мужском отделении душевой, потому что кочегар дядя Бокён увидел её, почесал голову и очень удивился. Плотник, явное дело, любовного послания в своей тетрадочке ещё не заметил, и наверно, для него это было хорошо, потому что двойного напора со стороны достаточно крупных двух мужчин, будучи тщедушным и худым, не выдержит. Из-за этой самой дырки пришлось разделить чёртов банный день на два дня: завтра моются девочки, послезавтра — мальчики, вшей в волосах не проверяют, постельное бельё тоже не меняют, время помывки сокращено, потому Нам Джун чуть и не взвыл — пока девчонки, за коими будут следить Хеён и Ки, вымоют волосы и оденутся, пройдёт целый век. Всё в этой жизни не радовало, даже приближающийся день рождения Ки и её самая главная тайна от руководства — побег из лагеря на пляж к своему парню и бутылке рома; этот алкоголь, конечно, тяжеловат, но после стольких приключений было желание лишь нажраться и лежать на песке, всматриваясь в плевочки звёзд.       — Ну а теперь вас обрадует Шихён, — Ким встрепенулся и во все глаза уставился на девушку, что закончила что-то печатать на ноутбуке и внимательно оглядела присутствующих. Затем нажалась кнопка Enter, и у всех раздался одинаковый сигнал — это в один чат пришло сообщение от девушки с рабочим названием «черновик», а текстовый файл выглядел многообещающе. Нам Джун скачал и открыл его, и пускай слова «принц», его имя и всё остальное образовали торнадо в голове, он понял, что его жопе пиздец, ведь это — самая настоящая театральная постановка, а ему отведена главная роль. И не пропустишь же, как в школе по болезни со справкой от врача — тут если в изолятор положат, то на следующий день пинком выгонят, так как там должны быть дети, но никак не взрослые, у которых всего-то температура тридцать восемь и воспалённые лимфоузлы.       — В конце смены у нас будет концерт «вожатые детям», и я только что дописала сценарий постановки, — проговорила Шихён. — Ознакомьтесь со своими ролями, но скажу сразу — блистать на сцене в виде главной пары будем мы с Нам Джуном.       Уж кому-кому стало тут неуютно, так единственному парню, помимо Чимина, который пожалел, что не собрал никаких справок для того, чтобы пройти практику либо в городском лагере, либо максимально заочно. Киму было намного приятнее думать, что Шихён и Йеджи мутили вдвоём за дверьми комнаты общежития, чем то, что именно он сам будет танцевать с одним из организаторов смены бальный танец на глазах всего лагеря! Нам Джун уже чувствовал себя глупо, покраснел перед всеми вожатыми и сделал попытку спрятаться под столом, но мужественная Наби схватила его за шкирку и вынула на поверхность, мол, страдать страдай, но не переусердствуй — тебе сегодня ещё болеть за мальчика, который будет отдуваться за весь отряд на дневном мероприятии. Госпожа Мин достаточно хитро посмотрела на парня, видимо, вспомнила рассказ Шихён о том, что во всех лагерях, в которых работала, она постоянно случайно кадрила диджеев, а теперь, видимо, захотела захомутать единственного парня-вожатого в лагере, хотя буквально все знали, что он точно и откровенно влюблён в Ниён.       — Поцелуев не будет, — проговорила девушка и смерила взглядом каждого, кто сидел перед ней, в особенности тех, кому тоже отведены относительно главные роли. — Сегодня после отбоя первая репетиция, все обязаны прийти сюда в танцевальный зал, постараемся канцелярии не мешать, чтобы они нас не испепелили за шум. Я всё сказала, думаю, никому ничего добавлять не надо, так что все расходимся к своим детям.       Нам Джун чувствовал образовавшийся в ушах вакуум и не мог до конца осознать, насколько же сильно его подставили — он никак не думал, что будет обязан играть в какой-то постановке, тем более главную роль, а потому слова поддержки от Наби не услышал, даже не почувствовал тычка меж лопаток, когда она поджала губы и сказала, что его воспитанием в детстве явно никто не занимался. Лишь после этого замечания молодой человек с грустью в глазах обернулся и понял, что не уйдёт никуда без наставлений или же словесных побоев, но совсем не ожидал слов «бедный, тебе явно надо уши прочистить, совсем уже слух сел из-за криков на детей».       — Прости, я просто думаю о том, как мы с Шихён будем танцевать — я как слон в посудной лавке, такой же изящный, что могу лишь отдавить ноги, — пожал плечами Джун. — Без понятия, что она от меня ждёт, наверно, того, что я на пуанты встану?       — Дурак, — Наби засмеялась и стукнула парня по плечу. — В танцах нет ничего страшного, я думаю, из тебя и Шихён выйдет замечательная парочка для сцены.       Джун вошёл в корпус как раз в тот момент, когда Юта достаточно драматично доказывал, что он не годен для танцев и вообще стеснялся — а вдруг нерадивые вожатые запишут всё на видео и отправят маме — тут уже повод бояться возвращения домой, потому что она разошлёт запись всем родственникам с припиской «смотрите, как мой сыночек может!» Ким понял, что их ситуации похожи, только вот его самого заранее предупредили, что научат простейшему бальному танцу, а японец узнал это прямо в процессе подготовки номера, когда уже всё согласовано и решено. Ки, вздыхающая, честно пыталась не заснуть, а появление напарника даже не всколыхнуло её — подумаешь, заходи, кто хочет, бери, что хочешь, только не трогайте вожатых, что нормально не спали почти целый месяц.       — Юта, мы точно не будем тебя снимать, — проговорил молодой человек и потянулся всем телом, закидывая планер с ручкой в вожатскую. — Если хочешь, даже всем отрядом закроем глаза, чтобы ты не стеснялся.       — Тогда закройте глаза всем отрядам! — взвизгнул мальчишка, и в ушах резануло. Не могут же мальчики издавать звуки такой частоты, ох как не могут. — Я не хочу позориться перед всеми, мне очень страшно, потому что я не умею танцевать, а ещё Еын из одиннадцатого отряда всячески пытается меня задеть, говоря, что я слишком маленький…       Ребёнка пришлось успокаивать, практически укачивая на руках, и всё это превращалось в такой цирк, что Нам Джун, под конец закатив глаза, ушёл в столовую накрывать на полдник — пускай там его помощь практически не требовалась, зато отдохнёт от ора и криков, ведь это всё так действовало на нервы и уши, что хотелось убежать. Ким в тот момент понял, что лучше бы подал заявление на старшие отряды, потому что к детскому саду и разжёвыванию всей информации вплоть до того, как попу подпереть, не готов, отказывался верить, что такие недееспособные дети действительно существовали. Вонён, уже считающая порции по блокноту госпожи Мин, встретила Джуна выстрелом глаз в сторону фартуков, и тот быстро смекнул, в чём дело — директор уже стоял и наблюдал за работой каждого, кто работал с едой, и парень, стараясь не нервничать, обработал руки и натянул фартук, принимаясь помогать разносить полдник на свой отряд. Мужчина, до сего момента нависавший коршуном, кивнул и скрылся с глаз долой, и уже потом Чан, обмахиваясь бумажкой, выдохнула, сбавляя обороты работы и позволяя всем расслабиться.       — Ну и внезапные же постановки, верно? — Нён отдала блокнот и встала рядом с Нам Джуном, который уже наблюдал за тем, как его отряд шёл полдничать — все такие маленькие топотульки, на которых лучше любоваться издалека, и такие бесящие, что хотелось перемахнуть через забор лагеря. — Я уверена, наша пьеса будет замечательной.       — Если только я Шихён не сломаю, — пожал плечами Ким, — так что да, тут только стоит надеяться, что всё будет хорошо.       Снова половина детей отдала порции вожатым, которые уже чисто отдавали еду другим нуждающимся, потому что наелись. Весь строй детей, уже понявших, что пора точно слушаться взрослых, направился на дневное мероприятие, где их немного развлёк Чимин: показывал разные фокусы с аппаратурой, пока Юнги, обалдевший от магии со своим ноутбуком, не разогнал всех, пригрозив Паку, чтобы тот не смел приближаться ко всему. Как только Мин посмотрел на пятый отряд, они предпочли молча присесть на скамейки и даже не смотреть в сторону диджея, что отпугивал одним своим видом — и что в нём нашли некоторые девочки из второго отряда? Страшный, пугающий, как он вообще не распугал всех девчонок вокруг себя — держит в страхе? Да его надо как можно быстрее убрать из детского лагеря, где господствовали идиллия и любовь к живой природе, исключая любовь детей к надоедливым взрослым, которых иной раз хотелось привязать к дереву!       Юта перебирал пальцами собственные штаны, раскачивался взад-вперёд и боялся — нервы передались и Нам Джуну, который удерживал ребёнка от побега. Вызывали, начиная с младших отрядов, и пока мальчик из шестого отряда показывал всю свою галантность, японец чуть ли не плакал от осознания того, что его просто бросили в пасть тигра и сказали танцевать на его языке. Ким чувствовал ментальную связь с этим ребёнком — их всех, вожатых в количестве практически тридцати штук, тоже запихнули в какой-то зверинец и сказали усиленно работать мозгами, чтобы выжить и не упасть замертво от масштабной истерики, поражающей голову. Когда вызвали кандидата от пятого отряда, Юта пару раз тряхнул ладошками, вытер их о штаны и побежал к сцене, явно преисполнившись в своём сознании и решив, что выдержит эти трудные минуты позора. Все его поддерживали, когда мальчишка справлялся, как показал стойку на руках, что могла стоить ему белой рубашки, а потом начались конкурсы, что вывели ребёнка из состояния относительного спокойствия. То надо показать знание правил этикета, то сказать много комплиментов какой-либо девочке из отряда, вызвав её на сцену, и Юта так покраснел, когда перед ним показалась бойкая Хёна, что смог продумать только пять относительно хороших слов, а потом прошёлся по её внешности: «у тебя милая улыбка», «у тебя большие глаза», и Чимину, что вёл мероприятие, пришлось со смехом останавливать Накамото.       — Результаты мы огласим завтра на утренней линейке! — Юта буквально упал в объятия Хеён после этих слов и чуть не заплакал, благо Хёна хлопнула его промеж лопаток и заявила, что он был великолепен — столько хорошего про себя она давно не слышала. — Предлагаю теперь вожатым перед вечерней дискотекой поиграть с детьми, чтобы у них сохранилось хорошее настроение до самой ночи!       Девочки выразили желание повторить лагерные танцы, и Ки, которая более-менее разбиралась в теме, включила музыку, резвясь с детьми; мальчики же в это время под чутким руководством Нам Джуна решили провести себе комплекс развивающих мышцы упражнений, чтобы стать ещё сильнее. Хеён поняла, что пока с неё хватит, потому заперлась в вожатской и решила поспать — как так вообще вышло, что кто-то спал во время мероприятий, кто-то — во время сончаса, а она — только ночью? Пора менять распорядок, потому что ей тоже спать хотелось, а никто не давал — собственные думы по поводу того, являлся ли по законодательству Джун педофилом или нет, волновали сейчас больше сна. Но сейчас вроде бы смогла, лишь прикрыв глаза, наконец-то задремать без лишнего мусора в голове, что пробуждал посередине ночи, сидя на её груди и вглядываясь в лицо, чтобы потом сказать: «Бу! Обосралась?»       Когда дети стали собираться на дискотеку, Хеён пришлось проснуться, чтобы помочь девочкам заплести причёски, Ки в это время красила их детской косметикой, а мальчики тоже хотели, чтобы и им на лицах нарисовали бабочек или что-то ещё. Нам Джун в это время переписывался с Шихён, совместно выбирая трек для танца, который они станцуют на «вожатые детям» — остановились пока на том самом саундтреке из «Титаника», потом уже будут смотреть по ситуации, может, те танцевальные выкрутасы, которая сможет исполнить девушка, окажутся банально смертельными для координации парня.       — Господин Ким, мы готовы идти на дискотеку! — дети выстроились по парам, хотя молодой человек знал, что они все распадутся, как молекулы, и со вздохом повёл немаленькую процессию в дискозал, чтобы они натанцевались до упаду и потом заснули как можно скорее.       Шихён и Йеджи уже были наблюдателями на дискотеке, танцевали, попутно общаясь с вожатыми седьмого отряда, а Вонён, такая незаметная среди детей, танцевала со своими, хотя по ней было видно, что она бы с удовольствием посетила нормальные танцы. Нам Джун, пересчитав своих и запомнив, сколько их, переместился ко взрослой составляющей, дабы закончить с Шихён обсуждение песни, под которую они будут танцевать, хотя хотелось всячески отговорить её от этой затеи и вызвать на роль принца хотя бы… да хоть Юнги! Он популярен у старших отрядов, потому что диджей и разбирался в музыке, а Нам Джун? Он известен только тем, что целовался с девочкой из детского дома и попадал в максимально странные истории, будто магнитом к себе их притягивая, а потом со вздохом вырывая клочки волос из-за абсурдности ситуации.       — Ну, Уитни Хьюстон — хороший вариант, обещаю, мы отрепетируем сегодня после отбоя всё, я объясню, поверь, я лучший учитель танцев, кроме Йеджи, которого только можно найти в лагере, — Шихён была обворожительна в хорошем смысле этого слова, потому парень и поддался на её тёплую и хорошую энергетику. Репетиция сегодня на половину ночи? Хорошо, дайте две. Не выспится совсем и завтра будет ходить как зомби? К чёрту, это будет приятная сонливость.       Как только Чимин оповестил всех, что малышам пора спать, потому что уже пришли старшие отряды, Нам Джун выстроил своих детей, вновь их пересчитал и понял, что сегодня на дискотеке он не увидел Ниён. Это так ударило по сердцу, что Ким забеспокоился, но потом всё равно пришлось двинуться в сторону собственного корпуса и заняться подготовкой детей ко сну. Хеён уже следила за тем, чтобы все почистили зубы, Ки настраивалась на прочтение сказок девочкам, и молодой человек отправил всех танцовщиков отмываться от косметики и переодеваться ко сну, потому что ему самому скоро надо будет уходить. Мальчишки из второй палаты особо не спорили, накрылись с головами и захрапели уже через пять минут, первая же палата решила навести суету, даже пришлось остановить подушку в полёте, чтобы она не врезалась в шкаф. Для вида скрутив картонку, которую Хеён будто бы специально оставила в холле, Нам Джун пригрозил ею, и вскоре даже особо буйные легли, когда Ким сказал, что даст им пару раз по жопе. Это было максимально непедагогично, зато действенно — дети дома привыкли к тому, что к ним относились не очень хорошо, и здешняя ситуация для них была… очень привычной. Это, на самом деле, страшно, потому что, привыкнув к насилию и считая его нормальным, ребёнок мог развиться не в хорошую сторону, а в отрицательную.

* * *

      Ниён во время дискотеки осталась в корпусе, как и некоторые другие старшие, в числе которых был и Чонгук, помогающий сейчас с обрядом: вычитав в интернете, как изгонять призраков, девочка добыла всё нужное и зажгла свечи, молясь, чтобы не сработала пожарная сигнализация. Чон в это время ощутимо нервничал, потому что у него была ответственная роль проводника в мир душ, и как только бумага зажглась огнём без механического воздействия, он здорово струхнул. СокДжин, стоящий за плечами Ниён, закатил глаза и тряхнул её за плечи, чтобы она не маялась дурью — это же смешно, Купидона нельзя изгнать, надо только покориться и сделать так, чтобы он был доволен чистейшей и нежнейшей любовью. Девушка взвизгнула, когда чуть не повалилась на кафель, и осознала, что так просто от надоедливого духа, что по глупости призвали, не избавится, тут действительно нужен священник или та бабушка из изолятора, от которой пахло ладаном и желанием покрестить весь мир.       «Да просто мутите с ним на виду у остальных», — даже Чонгук почувствовал этот подзатыльник от весьма недовольного Джина, который не собирался уходить, пока не выполнит собственную миссию. Видимо, придётся идти на крайние меры, потому что этот странный дух не даст нормально дожить до конца смены со своей любовью до гроба.

* * *

      Все посмотрели на Шихён с удивлением и приподнятыми бровями — неужели у кого-то вообще сегодня было время оглядеть хоть краем глаза сценарий постановки, который она накатала за пять минут? Даже Нам Джун, быстро уложивший свои палаты спать, усмехнулся и решил ничего не комментировать во избежание проблем, которые могли появиться. Девушка развела руками, сказала, что сейчас они просто с выражением зачитают свои реплики, успокоила всех, что абсолютно спокойно можно импровизировать, но не сильно отклоняясь от сценария, потому что получат все от Чимина, что уже сидел здесь, максимально угорая со всего, что происходит.       — Ладно, хорошо, — Ким приложила пальцы к переносице и наморщилась. — Читаем просто реплики, надеюсь, вы помните, кто за что отвечает, а я потом с Нам Джуном танец прогоню.       Наверно, это был какой-то уровень иронии, что решили поставить Щелкунчика, максимально, правда, облегчённую версию, и именно единственному парню на деревне, точнее, на лагере, досталась роль деревянной игрушки. Это было и смешно, и обидно, но Кима никто по плечам не хлопал, никто не смеялся, будто бы из чувства солидарности, что изредка всё же проскальзывало. Зачитав реплики и даже решив, какие костюмы они наденут, все ушли, кроме Шихён, Нам Джуна и Чимина с Йеджи, что отвечала за музыку в данный момент и считала «раз-два-три». Парень уже успел неловко наступить пару раз девушке постарше на ноги, но вроде она не отреагировала должным образом, визжа и крича, потому можно особо не запариваться.       — Давайте закончим на сегодня, — Йеджи зевнула и выключила музыку. — Всем бы помыться сходить до отбоя… только стенка сломана, как вообще ходить-то?       — Ну, главное не на хуй, — проговорил Чимин и тряхнул головой. — Вообще, директор написал, что все ходим в женскую, потому что в мужской ремонт, так что идём по очереди и кричим, есть ли кто не твоего пола. Пойдём мыться, Нам Джун?       — Почему бы и нет?       Тем вечером, написав достаточно быстро маршрутные листы и помывшись на ночь, вожатые пятого отряда легли спать, предвкушая завтрашний вечер, полный алкоголя и веселья, а вот Ниён не могла сомкнуть глаз, так как чувствовала невидимое присутствие СокДжина, что сгибался всё ближе к ней, в палате.

19 июня

      Спрашивать, пойдут ли дети пятого отряда на утреннее мероприятие, стало ежедневной традицией, хотя всё началось с того, что дети и вожатые налетели на Ки, у которой сегодня день рождения, стали поздравлять и решили, что сегодня можно и пофилонить. Хеён поцеловала её в щёку, и вроде как дети подначивали Нам Джуна сделать, но он застеснялся, ведь перецеловать всех своих напарниц — это просто верх идиотизма, и пускай соседка по вожатской сама напала на него с поцелуями, за себя любимого становилось страшно. Ки вроде как была смущена знаками внимания, приняла поздравления с искренней радостью и терпением, а потом вернулась к обыденным делам — стала помогать расчёсывать волосы девочкам, раскрывать окна в палатах и улыбалась каждую секунду. Она была счастлива, ведь буквально сегодня ночью к ней приедет парень, и пускай они будут вместе всего лишь до утра, этого времени хватит с лихвой, чтобы восстановить нормальные отношения.       — Хрен мы пойдём на утреннее мероприятие, — проговорила Ки, очень весёлая, и пускай снова на завтрак была отвратительная каша, даже это не мешало хорошему настроению. — Предлагаю просто развлекаться со своими детьми и получить удовольствие — мы тут находимся последние несколько дней.       — Поддерживаю, — проговорила Хеён, заливая в себя несладкий чай. — И да, Нам Джун, ты должен быть с нами даже морально, понимаю, вчера была репетиция, да и впервые увидел голого Пак Чимина, успокойся хоть на секундочку.       Нам Джун подавился бутербродом и подумал, что это была бы самая нелепая смерть — с утра пораньше в лагерной столовой, когда заканчивалась летняя практика и уже шли репетиции к закрытию смены. Ки хлопнула его промеж лопаток, а потом тихонечко ухмыльнулась, ведь за всё время она настолько сильно привыкла к напарникам, что было тяжело с ними расставаться, будто маленькая семья, они были опорой и поддержкой во всём. Даже стали относиться спокойно к тому, что Джун целовался с Ниён и продолжал с ней общаться, пускай это было без поцелуев и проявления ласки, каждый видел, что этих двоих притягивало магнитом друг к другу, даже Юнги уже качал головой и высказывал свою позицию матери: «оставьте их в покое, сами во всём разберутся, не маленькие». В какой-то степени, правда, Ким напоминал ребёнка, потому что ввязывался в проблемы, с готовностью погружаясь в них с головой, а потом удивлялся, почему всё происходило так, а не иначе.       — Мы с Чимином даже не друзья, чтобы так говорить, Ки, — проговорил парень, проглотив остатки чая. — Я уношу тарелки.       Нам Джун пересёкся с Ниён, что прошла рядом с ним и даже слегка потёрлась подбородком о его плечо, прося внимания, и пускай это была столовая, в которой концентрация детей и взрослых возвышалась к бесконечности, Ким успел вдохнуть аромат девичьих волос и поцеловать её в висок. Он не мог с уверенностью сказать, когда появилась любовь к ней, такая сильная, но ему хотелось петь и плясать, чтобы каждый заметил его счастье, пускай рядом стояла девочка из детдома и смотрела на него широкими глазами. Она хотела ласки, да, хотела всех этих прикосновений и внимания, и потому ластилась с удвоенной силой, хотя за небольшую ширму, куда надо было складывать всю посуду, уже подходили вожатые, косящиеся в сторону влюблённой парочки.       — Нам не стоит показывать свои чувства, — немного виновато проговорила Ниён, вздыхая и слегка щекоча пальцем ребро ладони Нам Джуна. — Давай… может, во время мероприятия посидим вместе?       — Сегодня днём, — кивнул парень и с возвышенным чувством пошёл к своим напарницам, которые одновременно лукаво смотрели на парочку, что привлекала внимание всех в лагере. Видано ли дело — вожатый и воспитанница целовались на виду у всех, не стеснялись показывать, что они очень близки, и каждый был уверен, что это была не любовь-однодневка, «курортный роман» на смену, а что-то, что затем укоренится и приобретёт разумное продолжение вне лагеря.       Утро мало чем запомнилось — снова госпожа Мин напомнила о банном дне для девочек, а пятый отряд вновь принялся за уборку в корпусе, на улице распалялась жара, из-за которой было трудно дышать, потому Шихён, ходящая от отряда к отряду, говорила, что, возможно, перенесёт дневное мероприятие. Она немного задержалась у Нам Джуна, галантно пригласила его с поклоном на личную репетицию, которая пройдёт во время тихого часа, и пускай Хеён придёт сама на планёрку — одна Ки справится с тем, чтобы проследить за детьми, которых надо, по-хорошему, уложить спать.       — Потанцуем немного, потом поболтаем, думаю, закончим к тому моменту, как все освободятся с совещания, — сказала девушка и вздохнула — честно, она уже сама устала от смены, выжала все соки из себя и план-сетки, а сама сейчас хотела только нажраться и лечь на могилку. Хоть Шихён и работала в лагерях практически с шестнадцати-семнадцати лет, потому что уже в столь юном возрасте получила нужный сертификат, в этом лагере было всё каким-то сложным, да и условия, мягко говоря, ужасными. — Последние дни смены…       — Панамы развесьте на крючки! — прорычал Ким, когда дети сложили все головные уборы на столик и решили, что и так сойдёт, только вожатый им на то и дан, чтобы уточнить, что и куда укладывать. — А у вас дома как? Родители вас не напрягают с помощью?       — Джун, они ж маленькие для этого, — с укоризной проговорила Ши, а потом вновь вздохнула. — Ладно, я пойду. Приходи в танцевальный зал, там никого не будет, кроме меня, конечно. Бывай.       Хеён накрывала на обед, в то время как дети спасались от жары, засовывая головы под потоки ледяной воды и обмахиваясь маленькими ладошками. На вечер прогнозировалось похолодание, но Нам Джун пожал плечами и решил, что как дети оденутся на вечернее мероприятие, так и оденутся, ведь сегодня ничем хорошее настроение не испортишь — ночью они все сбегут из лагеря и станут выпивать. Пускай суп был немного кислым, будто бы скис ненароком, но это не повлияло на всеобщий настрой, будто бы расстройство желудка не являлось причиной расстройства на лице. Всем пришлось смириться, выпить суп и похвалить столовую, что там хотя бы не было мух или ниток с волосами — это вызывало большее отвращение, чем привкус кислоты. После еды все строем пошли укладываться на кровати, и спустя некоторое время Нам Джун и Хеён вышли к административному корпусу; кажется, они впервые шли вместе, ничего не говоря и просто отдыхая от повсеместного гомона, что окружал их каждую секунду, за исключением тихого часа и времени после отбоя.       — Джун, — девушка выдохнула и посмотрела на своего напарника, что должен был пойти в другое крыло и, в принципе, уже навострил лыжи и собирался скрыться, — я хотела бы попросить прощения за то, что поцеловала тебя тогда в вожатской. У тебя только-только нормально губа зажила…       — Да забудь, — пускай краска тронула щёки, потому что тот поцелуй был неожиданным, Нам Джун не видел смысла в том, чтобы как-то обсуждать то событие — уже давно всё позабылось, даже ранка на губе не давала о себе знать. — Но сразу скажу: ни на что не надейся. Ты — моя подруга и напарница, но никак не тот человек, которого я бы полюбил. Я тебя уважаю. А теперь иди на планёрку.       Отношения были выяснены, камень спал с обеих душ, Нам Джун ушёл танцевать к Шихён, а Хеён — на планёрку, к мозговыносящей госпоже Мин, что подробнее расскажет о графике оставшимся грязным отрядам, что пока не испробовали всей вакханалии с банным днём. Ким встретила вожатого, разминаясь на гимнастическом коврике, и кажется, она решила расслабиться и поймать релакс, потому что на собрание её не вызвали, а бразды сегодняшней развлекаловки взял на себя Чимин, решив самолично провести конкурс для парочек. Ночью Нам Джун со своей напарницей выбрал двух страдальцев от отряда — бойкую Сиён и Донхёка, что хоть и был шкодливым мальчишкой, но мог помочь, если его попросить. Ки сейчас с ними мучилась, потому что нужно представить какую-нибудь парочку из мультика или фильма, и они пытались придумать хоть что-то. Шихён, кивнув на лёгкий поклон вожатого, поднялась с пола и, хрустнув всеми своими суставами, скатала коврик и запрятала его под батарею за занавеску, чтобы никто не воспользовался.       — В общем, давай начинать, — девушка подключила колонку, сделала музыку тише, чтобы не мешать планёрке, и сразу же схватила парня в оборот, заставив потом выходить его немного офигевшим, как будто сову ослепили фарами.       Нам Джун не помнил дней, которые проходили настолько быстро, наверно, дело было в том, что он просто стал плыть по течению и особо не запариваться по поводу всего, что его окружало. И вот он уже в корпусе, стоял перед Ки, а та, чуть не плача, просила придумать, где можно взять сковородку, потому что дети захотели сыграть Рапунцель и её возлюбленного из мультика. Ракетка внезапно оказалась в поле зрения, два и два сложились одновременно у Хеён и Джуна, и один бросился за предметом для тенниса, а вторая — за чёрным картоном и белой гуашью. Вдвоём за две минуты, посмеиваясь и ловя странные взгляды Ки, сделали нужный предмет: прищепками парень приделал картон к ракетке, а девушка написала красивым почерком слово «сковородка». Когда это увидела Сиён, она начала нестерпимо громко смеяться, а потом, уже накрашенная детской косметикой, одетая в красивое платьишко, взяла обязательный атрибут выбранной принцессы.       — Ой, чёрт, я на полдник побежала! — Хеён хлопнула себя по лбу и устремилась в столовую, да настолько быстро, что воспитанники даже не заметили её исчезновения. Зато все обсуждали новоявленную сковородку, Нам Джун просил не лапать гуашь и не отдирать прищепки, потому что на такой самодельный вариант было убито достаточно много сил, хотя по времени его сделать — всего две минуты.       Полдник прошёл как-то быстро, вожатые ели свою припасённую еду, Нам Джун, посмеиваясь, пропел пару строчек песни про день рождения, а Ки шепнула, что уже договорилась с вожатой третьего отряда, что та будет находиться на корпусе после того, как её парень приедет. Он, оказывается, жил неподалёку, прикатит на велосипеде, потому передвигаться к пляжу они все будут быстрыми перебежками, а там уже напьются, накупаются и сделают всё, что только захотят. Чиён, Ухи и Наби тоже были приглашены, и девушки перемигивались, зная, что сегодня ночью всех шестерых (точнее, семерых, если считать парня Ки, которого звали Тэкён) будет связывать один маленький секрет. Жаль только, что пока они не знали, что произойдёт ночью, потому что потом, во время учёбы, всё это будут вспоминать со смехом, красными щеками и желанием спрятаться от смущения.       Ниён, прищурившись, наблюдала за своим любимым вожатым, пока Джиён кормила её печеньем, а Чонгук что-то говорил про то, что избавиться от Джина они действительно не смогут. С каждым днём этот самоназванный Купидон наглел всё больше, врывался в сознание девушки тогда, когда она хотела спать, мерзко жужжал над ухом и очень профессионально, как консультант банка, пудрил мозг. Приходилось сжимать руки в кулаки и терпеть, потому что никому, кроме друзей, было не понять, да и опасно рассказывать — это больше похоже на бредни сумасшедшего, а прослыть таковой Ниён не хотелось, и так уже клеймо прилепилось.       — Поешь хорошенько, моя парочка, — проговорил Чонгук, явно намекая на то, что очень гордился тем, что они вместе участвовали в конкурсе для парочек, и три подруги синхронно сморщились — это мероприятие было одной сплошной головной болью для всех. — Что? Я забочусь о Ниён, разве нельзя этого делать?       — Мы её с тобой не шипперим, ты — провал без результатов, а Нам Джун… а Нам Джун взрослый, — за такие слова и быстрый взгляд в сторону вожатого, который говорил со своими детьми, что уже отполдничали, Хёри получила если не оплеуху, то очень сильный толчок в затылок, отчего в глазах потемнело. — Эй, я, вообще-то, не собираюсь его у тебя отбирать! Староват для меня вариант, знаешь ли.       Отряды уже готовились к дневному мероприятию, когда Нам Джуну позвонила Шихён — она снова желала его видеть в танцевальном зале, попрактиковаться, и парень, извинившись перед всеми, пошёл в сторону административного корпуса. Госпожа Мин перехватила его, напоминая о банном дне для девочек, и тот с лёгкостью перенаправил её на своих напарниц, уже бодрее направляясь на своеобразную репетицию. Только потом он узнал, что всех девочек, кроме выступающей Сиён, пошла мыть Хеён, а Ки осталась с мальчиками, которые разбредались по всей площадке и мешали выступлениям.       Шихён его мучила не особо изощрённо и не особо долго, решила, что системность — это хорошо, и на репетиции, что будет после отбоя, его надолго не задержат с танцем. Они дольше разговаривали, находясь в относительной тишине, и Нам Джун с уверенностью мог сказать, что ему нравилась организатор досуга — живая, но в то же время рассудительная, смешливая и готовая рассказывать разные истории. Это привлекало и подкупало, и честно, если бы не нынешняя влюблённость в Ниён и вообще шаткое положение, в котором он находился, Ким бы с удовольствием сейчас целовался с Шихён и ни о чём не жалел.       — Всё, беги, вечернее меро подходит к концу, тебе детей надо сопровождать, — пришлось покинуть компанию девушки и пойти понурым к летней эстраде, чтобы вместе с Ки довести мальчишек до корпуса.       Вечер отрядных дел после плотного и достаточно вкусного ужина Нам Джун не запомнил — Хеён отдувалась за всех, её напарники следили за дисциплиной и старались продумать, как им будет удобнее сбежать с территории. При подготовке ко сну в корпус зашла Чиён и быстро шепнула что-то Ки, и та выглядеть стала враз такой милой и цветущей, что Ким понял — они нашли решение проблемы. Оказалось, что рядом с четвёртым корпусом есть калитка, по которой можно абсолютно спокойно подняться, а потом спрыгнуть вниз, и никто не заметит — дальше только безлюдное футбольное поле, окружённое деревьями. Всё было настолько чётко продумано, что даже после репетиции, что прошла необычайно быстро, молодые люди собрались и пошли сигать через забор. Первой перемахнула Ки, сразу же бросаясь в темноту в чьи-то объятия, следом пошла Хеён и вожатые седьмого отряда, и Нам Джун, обернувшись, чтобы никто их не заметил, перелез последним, сразу же ловя в лицо свет от фонаря.       — А, ой, простите, виноват, — мужчина посветил фонариком на себя, извиняюще улыбаясь, — меня зовут Ок Тэкён, я парень Ки, мне тридцать три, а светить в лицо — это чисто армейская привычка.       Тэкён был ощутимо старше всех, девушки даже сдулись, потому что абсолютно ничего не знали о парне Ки, а та, видимо, была настолько от него без ума, что не могла на нём не виснуть. Перезнакомились все по очереди, и пускай Ок сказал, что попытается всех запомнить, было видно, что не шибко он и понял, как кого зовут. Нам Джуна он запомнил точно, ведь тот являлся единственным парнем среди цветника, на которого можно положить глаз. А что? Высокий, серьёзный, видно, что не пальцем деланный, с таким хоть на войну, хоть готовить дома рисовые лепёшки, хоть спрашивать, что задано на дом, в школе.       Наби накинула полотенце на голову, скрываясь от камеры, что находилась на воротах лагеря, и Нам Джун рассмеялся с такой конспирации, ведь кому нужны они, бедные запиханные на практику студенты, которые мечтают сбежать? Кстати, вполне себе можно попробовать сбежать, дойти до станции и чисто «по-братски» одолжить на кассе билеты, пообещав по приезде в Сеул возместить весь ущерб, ну или поехать зацепом до самой столицы, пускай путь предстоял неблизкий. Парня потянули влево, и он покорно свернул на путь к пляжу, вокруг которого стройно располагались уютные домики, люди в которых уже явно спали. У самой речки компания была не единственной, что отдыхала, и вожатые немного струхнули, потому что госпожа Мин как-то всех запугала, что местные в курсе, что сюда приезжали студенты-практиканты, а потому стукачество тут являлось своеобразной нормой. Ухи всех успокоила, сказав, что можно притвориться студентами-биологами, приехавшими на практику, потому что недалеко отсюда находилась экологическая станция, и девушка до перехода в педагогический часто ездила сюда.       Первыми в ход пошли лёгкие коктейли в банках, из-за которых развязались языки, а маленький тортик выступал в роли своеобразной закуски, а уже потом пошла самая веселуха — Тэкён достал две бутылки рома из достаточно большого рюкзака, а к ним — энергетики, чтобы «вштырило конкретно». У Чиён зажглись глаза, она облизнулась и поспешила помочь наливать, и уже после двух стопочек стало хорошо двум девушкам, которые нормально не поели на ужине, и их очень развезло. У Нам Джуна был посильнее организм, но и у него уже слипались глаза, а когда он увидел, что Хеён и Чиён улеглись на пухлые и явно мягкие бёдра Ухи, он никак не ожидал, что буквально в следующую секунду, как пьяные девушки скажут друг другу приятные комплименты и пожелания дружбы навеки, они поцелуются. Наби внезапно засвистела, Ки раскрыла от удивления рот, а Ким понял, что система образования настолько ко всем жестока, что переделывает психику, мировоззрение и ориентацию. Неплохой набор, многообещающий: в лагере уже произошло несколько драк, успели полностью опустить вожатых первого отряда, Нам Джуна пообещали убить, если он ещё какую-нибудь несовершеннолетнюю девочку поцелует, а его одногруппницы смеялись после милого лесбийского поцелуя.       — Были бы у вас парни, я думаю, они бы вас бросили, — проговорила Наби и усмехнулась, сама приваливаясь к Ки.       — Нам бы уже уходить, — сказал Нам Джун, посмотрев на часы; его голова кружилась, хотелось есть, да и Ки с Тэкёном надо оставить одних — всё же видно, что парень не просто так приехал, напоил свою девушку, а сейчас очень даже двусмысленно сжимал её бедро, намекая остальным, что им пора. — Нам бы проспаться, ребят, да и я бы отлить хотел.       — Пошли! — Хеён была полна энергии и даже вскочила на ноги, но все поняли, что на девушку очень хорошо подействует утром поговорка «вчера было настолько хорошо, что сегодня мне плохо».       Обратный путь, когда все пожелали «страстной ночи» Ки и Тэкёну, что ухмыльнулся, прошёл достаточно странно: каждые пятьдесят метров кто-то да останавливался, чтобы слить нужду, даже Нам Джун уже устал от позывов собственного мочевого пузыря. Никто не забыл, конечно же, что чуть ранее они перебирались через калитку, но сейчас, когда пятеро молодых людей стояло перед ней, было тяжело понять, что же дальше делать: просто так на неё не забраться в весьма пьяном виде, а в поле не заночуешь, так как телефоны разряжены — будильники просто так не поставить. Ухи смогла перекинуть свою тушку без относительных приключений, и ей передали сумку, чтобы Хеён смогла забраться налегке, да и та пару секунд сидела на заборе, смотря на землю. Следом за ней достаточно тяжело перелезла Наби, а Чиён так вообще плюхнулась животом наземь, вызывая у всех слегка приглушённое «ух, держись»; Нам Джун же аккуратно залез и перелез, пускай его шатало. Ухи и Наби, держащие охающую Чиён, которая уже представляла, как завтра ей будет весело, потащились в четвёртый корпус, а Хеён в достаточно игривой манере повела парня в третий корпус.       Ёнхва уже заснула на кровати Нам Джуна под лёгким пледом, что она с собой принесла, но проснулась тотчас же, когда Хеён всеми своими костями упала на пол, создавая неимоверный грохот. Вожатая третьего отряда протёрла глаза, шепнула, что шуметь не надо, а то дети проснутся, а потом парень сунул ей в руки пачку чипсов и с зевком отправил спать. Было уже практически четыре часа утра, и как только Джун закрыл корпус, он услышал новый грохот — это Хеён плюхнулась на его нагретую женским теплом кровать и свернула на пол электронный термометр. «Минус нервы», — парня покачивало, но он вошёл в вожатскую, наводя относительный порядок, а потом почувствовал, как девушка потянула его за шлёвки и буквально заставила обернуться.       — Выключай свет и иди ко мне, — прошептала напарница, и Нам Джун не смог воспротивиться, просто выключил свет и прилёг рядом.       Пускай в нём сейчас играл всеми силами алкоголь, а завтра, точнее, уже сегодня, будет адское похмелье из-за нескольких залпом выпитых стопок рома с закуской в виде торта, молодой человек прижал к себе Хеён и закрыл глаза, практически моментально проваливаясь в сон.

20 июня

      Хеён ушла в душевую достаточно рано, когда Нам Джун ещё спал, и разбудила его, когда в чемоданной тянулась к верхней полке, чтобы выхватить фен. Тотчас же раздался оглушающий визг, пробудивший если не ближайшие, то чутко спящие палаты, потом какой-то грохот, и Ким выскочил из вожатской, практически сшибая дверь ногой и надеясь, что сегодня, в столь жаркий день, никого хоронить не придётся. Пускай его знатно вертолётило, голова кружилась, но он увидел, как девушка со спутанными мокрыми волосами нормально стояла, уперев ноги во вторую полку, и сжимала руку в кулак, глядя на ничего не понимающего напарника немного ошалело.       — Это… таракан был, вот я и…       — Голыми руками? — Нам Джуна замутило, он почувствовал, что если девушка подтвердит его теорию, то мужской туалет на ближайшие полчаса будет занят.       — Да под руками потому что ничего нет, а как я кроссовки сниму? — Ким сморщился, будто отведал гнилого помидора, и протянул руки, чтобы снять напарницу с полки, ставя её на ноги и самостоятельно забираясь наверх и доставая нужную вещь. — Спасибо. Что бы я без тебя делала?       — Жила бы спокойно и без нервов.       Ки пришла только к завтраку, свежая, красивая и улыбающаяся — она очень хотела видеть Тэкёна, провела с ним отличную ночь, но решила ничего не рассказывать своим напарникам, что между ними происходило и, самое главное, в каких позах. Она не напряжённо разговаривала Хеён, в то время как Шихён вытащила под палящее солнце вожатого, не дав ему даже нормально съесть две порции каши.       — В общем, забей на все сегодняшние мероприятия, кроме вечернего, потому что ты полностью в моей власти и никуда не убежишь, — это звучало очень увлекательно, но вместе с тем страшно пугало, потому что Ким могла придумать что-то такое, от чего действительно захочется убежать и спрятаться, а ещё желательно — не попадаться ей на глаза никогда.       — Ты знаешь, что это прозвучало пугающе? — девушка с готовностью кивнула, улыбаясь. — Тебе просто повезло, что я сегодня на отряде не дежурный.       Ниён хмурила брови, когда видела, как Шихён разговаривала с потенциально её вожатым, как смотрела и вообще смела дышать в его присутствии. До абсурда, но её любовь была первой и нежной, до этого ведь всё было влюблённостями, ничего не значащими, а теперь — серьёзные взрослые чувства, которые хотелось дарить объекту обожания. Нам Джун же точно заслуживал всех этих всплесков эмоций! Джиён ладошкой разогнала грозовые тучи над головой подруги, а Чонгук, сидящий напротив, щёлкнул девушку по носу, вызывая сдавленный вскрик и слёзы на глазах от неожиданной боли. Ниён стала в последнее время слишком чувствительной, потому и плакала часто, но старалась не унывать — за литрами слёз следовали километры улыбок и белые полосы, не перекликающиеся с чёрными.       — Успокойся уже, — покачал головой Чон и поймал взгляд какой-то девочки из соседнего отряда, подмигнув ей и сделав намёк, что потом ей позвонит. Девушки, сидящие рядом с парнем, закатили глаза, потому что их друг стал слишком много уделять внимание другим дамам, будто кот, решивший, что если на своей территории ему не повезло, то на другой обязательно повезёт. — Никуда он от тебя не сбежит, если только в армию, да и то при условии, что он не служил.       — Как думаете, он служил? — Нам Джун зашёл в столовую, оттягивая ворот футболки, и присел к своим напарницам, которые стали достаточно напряжённо его слушать — явно сами были недовольны, что эта организаторша забрала у них парня. Под кожей на его руках играли мышцы, бёдра поражали своей мясистостью, если можно так выразиться, а та самая футболка, которую Ким пытался поправить, сдерживала мощную грудь. Возможно, служил, а может быть, и нет, просто любитель тренажёрных залов, не мог же он так накачаться, поднимая и опуская детские и свои чемоданы, в которых, вожатый надеялся, не завелись тараканы.       — Потом спросишь, Ниён, доедай уже кашу эту мерзкую, — прошептала Хёри. — У вас с ним ещё длинные дни и ночи…       — Всего-то приблизительно три дня, — вставил своё слово Чонгук и чуть не оказался лицом в каше, ибо нельзя ничего такого говорить рядом с двумя девушками, что всеми силами хотели уже выдать замуж за понравившегося парня третью. — А что я не так сказал?!       — Сейчас у тебя будут три дня и три ночи в изоляторе, — прошептала Хёри. — Обещаю, приходить не будем.       В это время Нам Джун достаточно красочно описал всю ситуацию, не забыв сказать, что он сегодня освобождён от всех мероприятий, а когда начал с удовольствием есть, его напарницы пару раз шандарахнули его ладошками по голове и одинаково надули губы. Надо же, такой отряд сложный, детки младшего школьного возраста, две девчонки со встопорщенными волосами точно не справятся, у них испортится маникюр, что уже выглядел непрезентабельно, и испачкаются носы в земле. Но девушки, решив, что всё смогут и потом будут молча плакать в своих кроватях, дали добро, и Нам Джун пулей выскочил из столовой, доев завтрак и унеся все приборы.       — Это он что, ухлёстывает за Ким Шихён? — Хёри раскрыла рот в неверии, а потом перевела взгляд на Ниён, в руках у которой даже ложка погнулась — настолько она была зла, даже слёзы выступили на глазах снова. — Эй, не плакать!       Вожатый в это время шёл напрямки в административный корпус, радуясь возможности откосить от работы и своеобразно отдохнуть, пускай жаркий летний день так и говорил, что надо провести время на улице, заряжаясь хорошим настроением. Поздоровавшись с библиотекарем, парень взлетел по деревянной лестнице наверх, направляясь в кабинет Шихён, которая, забравшись с ногами на стул, ела заварной рамён, а Чимин сидел напротив неё и пилил взглядом, понимая, что ему не перепадёт даже остатков лапши. Он не ходил в столовую, экономил ощущение омерзения до самых главных потрясений, порой перелезал через забор и позволял себе шиковать, покупая в ближайшем продовольственном магазине что-то, что сможет заглушить голод. Напарница-организаторша как-то буквально за ухо привела его на обед, заставила съесть пару тарелок супа, кимчи с пюре и компот, и Пак потом мучился с животом аж два дня, потому впредь от экспериментов отказался и знал, что Ким хранила в полочке своего стола ещё как минимум двадцать таких упаковок с рамёном, и там был не только острый, что она сейчас ела.       — Секундочку, — девушка со звуком втянула в себя макароны, а затем резко опрокинула в свой рот всё, что оставалось в ванночке, а Чимин прикрыл глаза, понимая, что ему даже бульона не осталось, пускай он был до жути острым. — Я готова.       Нам Джун за все те минуты, что девушка ела, понял одно: с Ким Шихён точно не стоит связываться, раз она даже острый рамён ест, не морщась и не обмахиваясь ладошкой, как делала бы любая девушка, которую так или иначе знал вожатый.       Целое утро, пока Йеджи занималась с детьми в танцевальном зале, парочка Щелкунчика и главной героини танцевали в дискозале, который уже как пару дней не использовался, а как только наступило время обеда, Шихён быстро сбегала в столовую, принесла суп и второе в контейнерах, а компот налили в термос, а также были не забыты столовые приборы и хлеб, чтобы все похлёбки стали хоть немного питательными. Нам Джун наслаждался тишиной, сидя на стуле в полутёмном практически пустом помещении и не хотел идти посидеть с отрядом хотя бы тихий час — Хеён, конечно же, уткнётся в просмотр сериала и будет шикать на детей, а парень в это время хотя бы проспится. Как только Шихён ушла, чтобы отнести посуду обратно в столовую, глаза парня сразу же закрылись, и он проспал примерно до полдника, понимая, что всё это время организатор просто держала дверь дискозала закрытой, чтобы никто не зашёл и не потревожил покой вожатого.       — Чай, может, будешь? — спросила девушка, видя, как Нам Джун потирал глаза и чувствовал аромат рамёна — на этот раз сырного, на небольшой стойке, за которой крылась аппаратура, стояло две упаковки лапши, от которых поднимался пар. — Что-то ты совсем плохо выглядишь. Сколько часов спишь ночью?       — Ну, стараемся сейчас по шесть-семь, хотя вот сегодня спали максимум четыре, — Ким встал, прихватив с собой стул, и присел рядом с Шихён, которая уже начала есть, да и у самого парня желудок от вечного недоедания побаливал и говорил, что с ним так обращаться нельзя. — Праздновали день рождения Ки, было весело.       — Мне тоже было весело перекрывать экраны видеокамеры перед директором, когда он смотрел ускоренную съёмку, — лицо парня стремительно поменялось, и Ким закатила глаза. — Да, этот старый хрыч сделал попытку вновь проследить за вожатыми, не даёт ему покоя то, что вы молодые и вам хочется развлекаловки. Но вроде бы вы все вне подозрений, да и никто средние пальцы не показывал в камеру.       — Как стыдно, — покачал головой Джун. — Кстати, нуна, а за то, что я свою работу пропускаю сегодня, мне не всыпят?       — Я подсуетилась и через госпожу Мин задним числом выбила тебе выходной на сегодня, так что отдыхай, а сейчас мы ещё потанцуем немного… всё равно дневное мероприятие отменили — жарко слишком на улице, наверно, на вечернее успеем, думаю, к вечеру похолодает, — высказала предположение Шихён и втянула в себя остатки лапши, посматривая на порцию парня. — Ты давай, ешь, совсем осунулся уже, знаю, работка нелёгкая, сама с подросткового возраста работаю вожатым, вполне понимаю.       Парень вскоре неторопливо попивал чай, понимая, что будь его воля — он бы так отдыхал каждый день, потому что сил и нервов всё вывозить не было, да и не хотелось уже. Он вспомнил про Ниён, улыбнулся и покачал головой, понимая, что даже с этим пора заканчивать — после окончания смены они будут друг другу никто, этот самый непонятный «Джин» забудется, как и все остальные странности, даже нежность, и что-то прошило изнутри грудную клетку — эти оставшиеся дни до отъезда надо провести так, чтобы потом их смену вспоминали как самую лучшую.       Ну или самую отбитую, тут уж как повезёт.       — Кстати, по поводу той девочки, которая тебя любит, — Нам Джун встрепенулся и уставился на организаторшу, которая непринуждённо копалась в телефоне, а потом со вздохом отложила гаджет и посмотрела прямо в глаза вожатого. — Вы с ней не спали? Просто вас на ночь же в изоляторе в конце той недели оставили, а потом медсестра сказала, что забыла ваши двери закрыть.       — Кроме того, что подоконник испортили её дружки, а я на них нарычал, ибо спать мешали, ничего не было, — сказал вожатый, и на краткое мгновение воцарилась тишина, а потом Шихён так расхохоталась, что стало страшно, вдруг у неё припадок случился. — А что я сделал не так? Дали выспаться без детей — и я не хочу, чтобы любые другие дети, пускай и из другого отряда, портили мне малину. Да и к тому же куда там с ней спать — маленькая ещё, дурная.       Напарницы уже скучали по Нам Джуну, а он самоотверженно учился не наступать на ноги девушке, что считала «раз-два-три» и старалась не морщиться от боли, но под конец они так вымотались, что парню даже пришлось вынести Шихён на руках, пока она писала Чимину сообщение. Некоторые вожатые, внезапно оказавшиеся рядом с административным корпусом, не выкупили, что вообще произошло, не видели распухших ног девушки, что держала кроссовки за шнурки, и не слышали тихих извинений парня. Лестница была преодолена с дичайшим трудом, последние ступени Ким доползал, а Шихён просто слезла с его рук и вполне себе бодрым шагом пошла к Чимину, врываясь в кабинет и выхватывая у него нужную мазь и самостоятельно начиная её наносить на ноги. Оба парня замерли, не понимая, с чем связано чудесное исцеление, потому что Паку было написано, что девушка чуть ли не помирала, а Нам Джун старался транспортировать организаторшу как можно более аккуратно.       — Спасибо, — проговорила Ким и улыбнулась. — Теперь мы все можем пойти после ужина проводить вечернее мероприятие, главное, чтобы не произошло никаких эксцессов.       Появление Нам Джуна, достаточно свежего, не помятого, в столовой вызвало бурный общественный резонанс, потому что его напарницам было что рассказать: они усадили парня за стол, пододвинули к нему тарелку с кружкой и быстрым и озлобленным тоном стали перечислять то, что произошло за этот весьма паршивый день. Ки рассказала про случай на обеде, когда внезапно приехала Свёкла, а вместе с этим начался среди детей такой ад, что девушка чувствовала себя зрителем театра абсурда. Дети, набрав воду из-под крана в пластмассовые стаканчики, макали пальцы, вызывали тучу брызг, отовсюду слышалось «господи, избави нас от свекольной силы!», и Ки старалась искренне не заржать, потому что потом выяснилось, что престарелая женщина заехала чисто на десять минут глянуть, не развалили ли нынешние вожатые к чертям собачьим весь лагерь, а то кто их знал — без должного руководства (госпожу Мин она в расчёт не брала) всё могло пойти по причинному месту. Мальчишек помыли без эксцессов — Хеён смогла с ними справиться, стояла над молодыми душами, тёрла спинки мочалками, а потом подгоняла, чтобы не нарушали расписание.       — Кстати, — Ки порылась в небольшой сумке, которую вечно, как самый сильный среди слабых, таскал Нам Джун, и достала бумагу, сложенную вчетверо, распрямила её и так же выложила ручку. — Подпиши свою увольнительную, сейчас как раз госпоже Мин отдашь, а то она очень сильно была недовольна тому, что не смогла до тебя дозвониться и ты не подошёл во время тихого часа.       Нам Джун вспомнил, что тихий час для него действительно был таковым, а после он вообще не проверял телефон, поставив его с самого утра на беззвучный. Парень без слов оставил в нужных местах свою подпись, оглянулся в поисках главного воспитателя, напоролся на полный обиды взгляд Ниён, сглотнул и встал со своего места. Нет, он не отправился к девочке, дабы поговорить с ней, как до этого пытался, сейчас он подошёл к госпоже Мин, отдавая ей заявление и с удовольствием говоря, что совсем скоро никого из них тут не будет. Лицо женщины тут же изменилось, иронии в голосе она не поняла и не расслышала, а потому просто засунула документ в папку, которую вечно таскала с собой, и прогнала вожатого с глаз долой, чтобы не расстраивал её ещё больше.       — Сегодня у нас по плану костёр, так что надо сделать детям сюрприз и не сказать им ничего про вечернее мероприятие, — произнесла Хеён, когда напарник вернулся и сел напротив девушек. — Надеюсь, ничего не будет криминального.       Когда два и более человека говорят, что надеются, что всё пройдёт хорошо, вселенная слышит всё и делает это наоборот чисто из принципа и вредности, потому что не всё коту сметана и медведю малина. Как только все отряды собрались на поляне, чтобы, ожидаемо, Чимин или Шихён торжественно объявили о начале мероприятия, но у микрофона стояла госпожа Мин, что выглядела очень уж недовольной. В ходе её гневных высказываний было выяснено, что кто-то слишком умный выломал диспенсер с антисептиком, разбитую колбу нашли, только кругом антисептиком не пахло, а оставшуюся часть до сих пор не обнаружили.       — Что-то я вспомнила, как первый отряд мешал антисептик с водой и пил, — произнесла Ки, и трое вожатых с подозрением посмотрели на парней, что стояли, будто не они во всём виноваты. Нам Джун подсознательно чувствовал, что эти мальчишки что-то скрывали, и он не знал, что в ближайшем будущем правда вскроется: и в огромной дыре в мужской душевой, и в пропаже диспенсера был виноват первый отряд.       — Они отвратительны, — поморщилась Хеён.       Костёр отменили до того момента, как причастные лица не раскаются и не вернут всё, что было практически украдено, и дети пятого отряда очень расстроились, ластились к вожатым, надували губы и надеялись, что и это мероприятие сегодня не будет просрано. Но буквально через пятнадцать минут виновники во всём сознались, их родителям позвонили, чтобы потом мальчишкам дали парочку раз по заднице, как они домой вернутся. Отряды собрали вместе вновь, вожатым дали чёткие инструкции: Ки осталась с детьми играть, Нам Джун ушёл на склад за покрывалами, а Хеён — в столовую за картошкой, сухарями и солью. Совсем скоро все были готовы, и дети стройной колонной направились к задней части летней эстрады, где собирались младшие отряды, и как же не повезло, что покрывала пятого отряда находились рядом с тем, где расположилась Ниён.       Костёр — это романтическое время, наполненное волшебством и признаниями в любви, и именно так думала девушка, сидевшая в полуметре от Нам Джуна, что жевал в одиночку сухари из чёрного хлеба, потому что его дети отказались. Она осторожно присела на траву рядом с вожатым, прижимаясь лбом к его плечу, и выдохнула, когда он совершенно осторожно прикоснулся тёплыми губами к её макушке.       — Я тебя люблю, — внезапно прошептала Ниён, жмурясь и понимая, что только что своими действиями заставила надкушенный сухарик упасть на землю. — Ой, прости, наверно, надо было не сейчас.       — Господи, ребёнок, — вздохнул Нам Джун. — Давай… лучше не в лагере об этом говорить. Не место и не время.       — Нам Джун, когда ты меня вообще полюбишь?! — надула губы девушка и даже отползла, ловя на себе взгляд воспитательницы и некоторых соотрядников, которые явно услышали этот крик души, обращённый к бесчувственному вожатому.       — Когда ты подрастёшь, — парень старался говорить как можно тише, чтобы не привлекать излишнего внимания, но оно уже было привлечено слезами Ниён, и Вонён сделала попытку увлечь девушку разговором, когда она вскочила на ноги и пошла обратно.       Чан обладала очень дружелюбным характером, потому ей удалось успокоить девушку от взрыва эмоций и последующего их выплёскивания, и когда дети танцевали, играли под что-то кричащего в микрофон Чимина, что ждал, когда придёт кочегар, которого буквально тащил Юнги, пускай мужчина должен был прийти по доброй воле. Вскоре пылал уже и костёр, от которого дети находились на почтенном расстоянии из соображения техники безопасности, а вожатые снимали красивые отблески пламени на телефон. Нам Джуну было точно не до обновления инстаграма, потому он и провёл рядом с детьми большую часть времени, хотя его напарницы решили немного отдохнуть и смотрели через забор на костёр. Говорят, можно бесконечно смотреть на то, как горит огонь и течёт вода, но ещё можно было бесконечно смотреть на мучения одного-единственного вожатого на отряде, который пытался не истерить из-за непосильности возложенных на него задач.       Мероприятие продолжалось аж до десяти вечера, и детей было не уложить: им хотелось поделиться впечатлениями и радостями, но вожатые пятого отряда достаточно жёстко уложили всех спать, потому что через пятнадцать минут назначили репетицию на летней эстраде. Ким решил одним выстрелом убить двух зайцев: прогнать сценарий, а потом убежать мыться, и собрал для этого все необходимые вещи, позвонив Наби, чтобы та подождала его около корпуса. Девушка действительно уже ждала, позёвывая, и молодые люди пошли по дороге к летней эстраде, непринуждённо разговаривая и слыша, как бесились дети во втором корпусе — они были возбуждены необычным событием и спать не хотели.       — Вы за сколько минут своих уложили? — спросил Ким.       — Полчаса максимум, сказали, что Свёкла до сих пор тут и скоро придёт на обход, они и заснули, — пожала плечами Наби. — А у вас уже тихо. Тоже быстро уложили?       — Горжусь, десять минут на две палаты, — проговорил Нам Джун и улыбнулся. — Чувствую, мы учимся на своих ошибках.       Вожатые очень долго собирались на назначенное место: раздражённые, обозлённые, они практически срывались на Шихён, потому что уже одиннадцать ночи, а дети не спали. Джун и Наби переглянулись — почему же им удалось уложить отряд, в то время как другие не смогли совладать? Организаторша сдалась, спрыгнув со сцены и что-то шепнув Чимину, показала всем знаками молчать, поклонилась и сказала:       — Идите детей укладывать, кто не уложил, завтра занимаемся на тихом часу, — Ким, расстроенная, собрала бумаги и просто молча пошла к административному корпусу, чтобы там сесть в кабинете и поплакать. Она не любила негатив, пропагандировала только всё хорошее и доброе, и ругань от уставших вожатых, которые не вывозили уже излишней активности и репетиций, окончательно её добила — день и так был выматывающим.       — Я мыться, — сказал Нам Джун Наби и пошёл по направлению к душевым, слыша себе вслед «мужскую часть починили!»       Ким пришёл в корпус в приподнятом настроении, Хеён уже дописывала маршрутные листы, а Ки явно готовилась спать в вожатском общежитии.       — Может, ты пойти помыться хочешь? — Хе покачала головой и поставила окончательную точку в своей писанине. — Хорошо, тогда разбуди меня завтра, когда придёшь из душевой, хорошо? Я хочу подольше поспать.       — Без проблем, — девушка зевнула, потянувшись, и взяла бейджик парня, засовывая в него маршрутные листы. — Ты завтра идёшь на утреннюю планёрку, так что отдашь их госпоже Мин. Спокойной ночи, Нам Джун, спи сладко.       Когда у людей недостаток сна, они способны отрубаться в считанные секунды; так произошло и буквально со всеми вожатыми, которые, только уложив детей, сразу же вкусили в своих кроватях сновидения, осознавая, что совсем скоро они уже будут у себя дома.

21 июня

      Ниён не спала практически всю ночь, потому и выглядела как варёная картофелина: всё это время ей что-то выговаривал Джин, а потом просто махнул головой, произнося пророческое «если не я вас свёл, то вас однажды сведёт судьба». И пускай его присутствия больше не наблюдалось в мыслях или же поблизости, всё равно было страшно, вдруг он возникнет снова, скажет «ку-ку, расслабилась?» и подчинит её сознание себе вновь.       — Линейка закрытия смены переносится на день! — чуть ли не с благоговением заговорили все — утро выдалось слишком жарким, буквально осушающим, страдали все, а потому перенос мероприятия из-за высокой температуры воздуха все восприняли как дар.       Нам Джун с самого утра раздражал Ниён своей суетливостью, она старалась закрыть глаза на всё, даже на то, что сегодня вполне себе последний день нахождения здесь, и они разойдутся как в море корабли. Во время завтрака было тошно, во время того, как девушка практически лежала на террасе своего корпуса, желая оказаться сейчас в объятиях парня, по которому сердце страдало, тоже хотелось блевать. Во время обеда, как только Ни увидела, что Ким наливал суп на её отряд, девушка тоже поймала истерику и хотела вовсе отказаться есть. Ей было плохо, и уже все закрывали глаза и надеялись, что эта бешеная детдомовская девчонка всё-таки когда-нибудь успокоится.       — Ниён, забудь ты про этого козла, мы тебе другого найдём и уж тем более без рожек, — проговорила Хёри. — Да хоть сейчас беги к Мину Юнги, нашему диджею — пускай он скоро будет совершеннолетним, у тебя есть шанс поцеловать его до конца смены.       — И отхватить люлей от половины лагеря, потому что Мин Юнги — запретная территория для младших, — проговорил Чонгук. — Можешь меня поцеловать, у меня всё равно ничего не получилось с той девочкой.       — Вы встречались один день, — холодно заметила Джиён.       — Она оставила след на моём сердце! — проговорил Чон.       Девушки взвели глаза к потолку и решили, что им стоит промолчать, потому что тот, кто решил поспорить с Чон Чонгуком, может резко лишиться всех своих барьеров и куртин из-за слишком уж милого личика этого парня. Правда, это не мешало порой трём подругам знатно ездить кулаками по этому самому лицу и потом потирать пальцы, приговаривая «заслужил, скотина». Воспитатели уже давно решили не обращать внимания на этих подростков, подерутся-подерутся и успокоятся, а нервы и их лечение стоят дорого.       Во время тихого часа, читая под мерный трёп подруг рядом, Ниён в окне заметила Нам Джуна, что спешно направлялся мимо её корпуса на летнюю эстраду, и прикрыла глаза книгой, надеясь, что этот призрак просто исчезнет. Он сделал это и в следующие полтора часа отрабатывал генеральную репетицию — Шихён пускай и не отпустила вчерашние обиды на вожатых, но смогла успокоиться, когда начала танцевать с Кимом, что даже ни разу не наступил ей на ногу. Под конец все зааплодировали, но пришлось всё равно прогонять постановку заново, так сказать, для закрепления, чтобы потом остальные, кто не играют главную роль, тоже повторили, что они там готовили.       Нам Джун пришёл в корпус немного уставшим, прогнал напарниц на последний прогон и сделал усилие, чтобы не заснуть, сидя на стуле, хотя ему, если честно, с другой стороны хотелось немного поразвлечься с детьми, мол, мы уезжаем завтра, давайте проведём этот день с пользой. Ким знал, что детей время от времени забирали для подготовки к мероприятию «дети вожатым», осознавал, что оно случится прямо после полдника, после линейки, если снова что-то не поменяется.       На линейку вызвали всех достаточно спешно, Нам Джун еле заскочил к Шихён за лагерными футболками с соответствующей эмблемой, а переодеваться ему самому пришлось впопыхах, когда он шёл уже к своему отряду: просто наплевав на все приличия, снял собственную футболку, видя округлившиеся глаза каждой девушки, а потом натягивая униформу. Ему было всё равно; положив чёрную ткань, в которой было жарко, на скамейку, Ким встал рядом со своими детьми, делая вид, будто ничего не произошло и не он только что подставил бледноватую по сравнению с руками грудь солнцу. Ниён тоже это всё видела, отвела взор смущённо, а потом сдавленно застонала — да, вчера на той поляне они поссорились, достаточно громко и исчерпывающе, да и Джин исчез из её подсознания, поняв, что так просто двоих влюблённых не столкнёшь лбами, они будут сопротивляться и всячески показывать своё равнодушие. Что же теперь думать и, главное, делать?       Когда директор сказал, что смена официально подходит к концу, завизжали все, но самыми громкими всё равно были вожатые, кричащие на пределе возможностей своих голосовых связок. Никому не верилось, что уже завтра они все уедут, сегодня вечером ещё надо будет второпях собрать себя и детей, а завтра — благодать, перебежка между складами, получение денег, затаскивание чемоданов в автобус и отъезд в город. Никто не унывал от этого, наоборот, все хотели как можно скорее убраться отсюда и продолжить жить обычной жизнью, как раньше, без нервов и прелестей в виде детей рядом. Нет, конечно, дети — это хорошо, но не тогда, когда они не свои, не родные, просящие маму и пакостящие на каждом шагу. Парочка девочек намертво прилепилась к Хеён, начиная плакать, потому что не хотели уезжать, и их успокаивали примерно до того момента, как вожатых не позвали петь гимн лагеря. Все хрипели, но смогли выдавить из себя пару куплетов, выдыхая и жмурясь от яркого солнца, которое продолжало жарить своими лучами.       — Ну а теперь все дети должны выставить ладошки и образовать полукруг, чтобы все наши вожатые первой смены смогли пройти и дать каждому пять, — девушки резво построились, оттеснив Нам Джуна почти в самый конец, но тот и не возражал.       Совсем скоро маленькие детские ладошки соприкасались с ладонями взрослых, и Нам Джун вдруг заметил, что подошёл к отряду Ниён, выцепив сразу из толпы её, с таким странным цветом волос и опущенными уголками губ. Сердце защемило, и к её пальцам молодой человек прикоснулся чуть нежнее, чем ко всем, постарался ободряюще улыбнуться, только вот в горле будто бы что-то застряло и не давало ничего сказать. Мероприятие стремительно кончилось, за пару минут вожатые переоделись, подменяя друг друга, и Нам Джун решил отнести футболки Шихён, чтобы, во-первых, в последний раз обсудить с ней их танец, ну и, во-вторых, немного отдохнуть от своих детей.       Девушка была найдена в беседке, она сортировала футболки и галстуки и была настолько загруженной, что лишний раз не хотелось её нагружать какой-либо информацией, потому, получив установку вести детей на летнюю эстраду, он просто кивнул и пошёл собирать отряд.       — Поможешь мне костюмы на всех дотащить до эстрады, кстати? — это остановило парня, и он обернулся к организаторше, что уже вздыхала от усталости.       — Конечно.       Дети расселись по своим местам, принимаясь ждать момента, когда выступающим придётся бежать на сцену и кричать что-то в микрофон. Ещё были свежи воспоминания, как Чимин практически отчитал отряд Нам Джуна при всех, потому все досконально всё заучили и готовы были выдавать, как роботы. Когда мероприятие началось, отряды нервничали, но показывали свои номера, подбадриваемые вездесущей Шихён и Чимином, что стоял рядом с девушкой и приобнимал её за талию. Если бы Джун не знал их отношений изнутри, когда они запирались в кабинете и пилили друг друга взглядами не из великой любви, а из-за того, что друг с другом не поделились лапшой, подумал бы, что они мутили.       Вожатые хлопали своим детям, осознавая, что раз госпожа Мин написала о переносе ужина, то прямо сейчас будут страдать и они, и Нам Джун, как Шихён к нему повернулась и сказала, что пора действовать, кивнул. Он исчез с девушкой настолько быстро, насколько смог, даже напарницы не смогли среагировать, но парочка в поту неслась к административному корпусу, чтобы потом отпереть каморку рядом с танцевальным залом и взвалить на себя несколько заранее подготовленных пакетов с одеждой.       — И вот так каждую смену? — проговорил Ким, забирая у девушки ещё один пакет, чтобы ей стало хоть немного полегче.       — В некоторых лагерях за костюмы отдельные люди отвечают, организаторы не вмешиваются, — проговорила Шихён. — А здесь бардак. «Лёгкий ветер» только даст подсрачник за то, что ты за чем-то не уследил, так что… давай быстрее, у нас будет буквально пара минут, чтобы всем вместе переодеться.       Костюмы подбирали каждому индивидуально, то есть максимально на глаз, переодевались все вместе за сценой, только фыркнув на желание Нам Джуна переодеться на улице: он давно столько девушек в нижнем белье не видел, а потом понял, что да, плевать. Они все вместе тут живут уже достаточно долго, чтобы перестать стесняться, потому и сам тоже снимал футболку, насквозь пропитанную потом, и переодевался в неудобный костюм, в котором проще умереть, чем показывать на сцене все эти трюки и уж тем более танцы. Кажется, в тот момент парень понял, что откровенно ненавидит танцевать, и если его девушка когда-нибудь затащит на дискотеку, он проклянет всё, на чём свет стоит.       Охрипшие вожатые работали без микрофонов, но сказка всё равно вышла своеобразно волшебной, со своими милыми танцующими мышками, и дети от удовольствия хлопали ладошами, даже старшие, которые давно выросли из яслей. После выступления пришлось всем спешно переодеваться, стирать грим, если таковой был, и Нам Джун только успел шорты натянуть, как на него свалили сразу три сумки с плохо сложенными вещами и сказали поторопиться, ведь Шихён его уже давно ждала.       Снова энергичная перебежка в административный корпус, только дети практически кричали, что они великолепно отыграли и заслуживали признания во всей Корее. Молодые люди еле отбились от всех и всё же смогли практически запереться в тесной каморке с вещами, которые требовалось разложить. От гомона и внимания они устали, потому лишь молча улыбнулись друг другу и стали раскладывать одежду.       — Вообще, я благодарна тебе, — сказала Шихён, когда они почти закончили. — Ты хорошо научился танцевать за это время, всегда помогаешь, поверь, это дорогого стоит.       Девушка совершенно внезапно прижалась к Нам Джуну, и тот, вздрогнув, похлопал её по макушке, неловко приобнимая за талию. В тот момент они почувствовали, что между ними не просто связь «сонбэ-хубэ», а что-то более близкое, от чего хотелось продолжить общение и вне лагеря. Связь ловила плохо, но госпожа Мин призвала дежурящих вожатых в столовую, и молодым людям пришлось попрощаться.       Ужин, а затем и последующие быстрые сборы Нам Джун не особо запомнил: он просто подавал чемоданы, помогал искать по всему корпусу вещи, а потом загнал всех на боковую и занялся их с Хеён чемоданами. Ки в это время сдавала на склад с соседками по комнате в общежитии батарею, Наби содрала окончательно свой небольшой календарь на двери и пошла выносить мусор. Это была последняя ночь здесь, и каждый вожатый надеялся, что завтра, ближе к пяти вечера, они освободятся от своей тяжкой ноши.

22 июня

      Честно, Нам Джун не думал, что утро выйдет настолько муторным: вчера они сделали достаточно, а сегодня бегали подписывали всё, а потом несли директору, чтобы получить зарплату и паёк для детей, когда они приедут в Сеул.       Они сдали корпус в чистоте, без чемоданов и детей в одиннадцать утра, после этого Хеён с Нам Джуном стали перетряхивать свои вещи во избежание нахождения там тараканов. Они говорили о такой проблеме старшему воспитателю несколько раз, но остались проигнорированными, потому и решили ничего не говорить даже родителям детей. Совсем скоро они не будут отвечать за этих спиногрызов и тогда можно будет спокойно вздохнуть.       К часу дня подали автобусы, дети скандировали одно и то же «домой!», чемоданы укладывались в спешке, и Нам Джун только потом заметил, что его отряд соседствовал со смиренными детдомовскими детишками. И как же было иронично, что место вожатого было прямо рядом со спящей Ниён, голову которой заботливо поддерживал Чонгук. Испытывал ли что-то Ким к этой девочке? Да, своеобразную грусть, потому что с ней было весело, она подарила ему незабываемые воспоминания этим летом, а вспоминать её он будет по-настоящему долго.       Когда пришло время выгружаться, Нам Джун сделал резкое движение и оставил на юбке Ниён плетёный браслет, который ему подарила девочка из его отряда. Два браслета, парные, один яркой алой нитью выделялся на смуглом запястье парня, другой теперь будет у девчушки, что до сих пор спала, положив голову на плечо Чонгука.       — Мне ей сказать? — спросил Чон, посмотрев на бывшего вожатого немного непонимающим взглядом.       — Если хочешь.       Багаж разобран, дети с пайком тоже. А как только Нам Джун сам приехал домой, уставший, желающий даже не разбирать вещи и есть приготовленный ужин, он просто завалился спать и проспал, по меньшей мере, двенадцать часов, потому что именно таким способом его организм решил отреагировать на всесторонний стресс.       Долгие мучительные три недели наконец-то закончились.