Персик для хокаге

Четвёртый день со дня нашего первого с Шестым сеанса, на который приходилась моя смена, был пятницей. Как правило, для всех остальных жителей Конохи это означало, что наступают выходные, и можно будет отдохнуть. Для меня, как и для хокаге, пятница являлась просто днём недели, знаменующим приближение конца текущей семидневки и начало новой. Ночь с пятницы на субботу, которую я проводила на посту, выдалась суматошной. Посланник из Кумогакуре прибыл позже предполагаемого времени и захотел лично увидеться с хокаге сразу после прибытия, где-то чуть позже полуночи. Его появление сбило расписание Шестого, отодвинув сон и наш с ним сеанс на время ближе к утру. Когда представитель Скрытого облака покидал дом хокаге, уже светало. Я справедливо рассудила, что Хатаке захочет хоть немного поспать перед новым рабочим днём и перенесёт наш сеанс на другой день. Это было немного обидно, но правильно. Хокаге должен отдыхать, ведь он работает больше, чем все жители деревни вместе взятые. В этом я успела убедиться за всё то время, что работала в личной охране Хатаке. Я развалилась на ветке многовекового дерева и наблюдала как занимается рассвет. Небо постепенно светлело, отгоняя призраков ночи и знаменуя наступление нового дня. — Ты — Момо? — на мою ветку спрыгнул морщинистый тёмный пёс в форме ниндзя. Я быстро сообразила, что это один из призывных псов Шестого — Паккун, и кивнула ему. — Какаши зовёт тебя к себе. Пёс пристально на меня посмотрел, как будто оценивая, и, сделав какие-то выводы, поспешил скрыться из виду. В последнее время меня часто оценивали мало знакомые люди, а теперь ещё и собаки. Слишком много внимания такой непримечательной личности вроде меня и всё благодаря Хатаке. Я поднялась со своего поста и, предупредив товарища, что меня вызвал хокаге, спрыгнула на уже хорошо знакомую террасу. Седзи бесшумно открылись, приветливо пропуская меня внутрь, и я немного запаниковала от мысли, что Шестой ждёт от меня квалифицированной помощи. Хатаке в форменной одежде стоял возле своего стола, опираясь на него бёдрами, и изучал какие-то, очевидно, важные документы. — Вы звали меня, господин Шестой, — я склонилась перед ним в поклоне. — Сегодня четвёртый день, Момо, — напомнил он мне, не отрываясь от чтения. — Да, — подтвердила я, пытаясь справиться с волнением. Ответственность за здоровье хокаге навалилась на меня с новой силой, и я растеряла свою приобретенную на тренировках с Сакурой уверенность. — Ты готова? — Хатаке поднял на меня взгляд и посмотрел в глаза. Я собрала в кулак все свое мужество и ответила Шестому: — Да. Я тренировалась и уверена, что справлюсь. — Я рад, — хокаге отложил документы на стол и прошёл мимо меня к футону в углу комнаты. Я проводила его взглядом, Шестой казался ещё более усталым, чем четыре дня назад. Хатаке остановился и, без колебаний сняв бронежилет, аккуратно уложил его рядом. Я наблюдала как длинные тонкие пальцы подцепляют низ чёрной водолазки и тянут её вверх, оголяя хокаге до пояса и обнажая его всегда скрытое лицо. Я бесстыдно оглядела его живот с твёрдыми кубиками пресса и неперекаченную грудь, пересеченную двумя длинными шрамами. Этот шрам хокаге оставил его товарищ — Учиха Обито. Складывалось ощущение, что он поставил на Шестом крест, перечеркнув всю ту боль, которую пережил Хатаке, и дав возможность попробовать прожить счастливую жизнь. Когда хокаге развернулся ко мне спиной, аккуратно складывая рядом снятую одежду, на меня накатила волна жгучего стыда из-за того, что я бесстыдно наблюдала, как передо мной раздевается самый завидный жених Конохи, и почему-то думала о словах Сакуры, что Шестой потрясающе целуется. Глаза пришлось опустить в пол, чтобы немного унять сильно бьющееся сердце и сосредоточиться на медицинских техниках. Именно для этого хокаге меня и позвал, а не для того, чтобы я пускала слюни на его красивое подтянутое тело, исчерченное боевыми шрамами. — Момо, — позвал меня Хатаке, я прекратила самобичевание и подняла на него глаза. Шестой стоял ко мне в пол оборота, полуголый и прекрасный, как произведение искусства, даже усталость не могла сделать его неинтересным. Я возрадовалась, что ношу маску, а то хокаге бы заметил, как вид его голого тела выбил меня из колеи, заставив позорно пускать слюни на мужчину, который никогда не будет моим. Я рассмотрела его красивое лицо, которому в прошлый раз почти не уделила внимания. Даже если в общем не признавать, что шрамы украшают мужчин, то в частном случае Хатаке Какаши, придётся сознаться, что его шрам на левой стороне лица лишь придаёт Шестому шарма, также как и маленькая родинка под нижней губой. Окончательно расквасившийся мозг подкинул вопрос, о том как часто целовала Сакура эту милую особенность лица хокаге? Одернув себя ещё раз и строго запретив думать о всяких глупостях, я направилась к Хатаке, концентрируя чакру. Он опустился вниз, укладываясь на футоне, а я устроилась на коленях слева от него. — Не думаю, что смогу справиться за один раз, — честно призналась я, прочистив пересохшее горло. Нервы снова натянулись, как перетянутые струны гитары. — Я не ожидаю чуда, Момо, — устало ответил Шестой. — Если боль уменьшится, то тоже будет замечательно. — Возможно будет больно, если я не успею закончить вовремя. Я не очень хороша в обезболивании, а печать у меня только одна, — я сделала ещё одно предупреждение в надежде напугать хокаге и заставить обратиться за квалифицированной помощью, но не смогла. — Начинай, — разрешил Хатаке и уткнулся лбом в сложенные перед собой руки. Я достала из кармана обезболивающую печать, которую мне предусмотрительно дала Сакура, и наклеила на основание шеи Шестого. Она должна была снять боль на полчаса. Если я не справлюсь так быстро, то обезболивать придётся за счёт своей чакры. Моё сердце заколотилось в груди так быстро, что через мгновение я уже с трудом могла дышать. Стук молотом отдавался в ушах. Я трясущимися пальцами огладила печать и, не понимая, что делаю, снова провела пальцем по старому шраму Шестого, причинявшему такую боль ему. Хатаке не отреагировал, и я сделала вывод, что печать подействовала. Закрыв глаза, я сосредоточила чакру в ладонях и приступила к исполнению своего долга. Течение времени для меня остановилось, я искала осколки и пыталась их извлечь, надрезая и тут же залечивая тело хокаге. Всё шло неплохо, пока я не услышала тихий, едва слышный полувздох-полустон. Настрой тут же сбился, я осознала, что действие печати окончилось, и мне нужно либо прекратить лечение, либо обезболивать за счёт своей чакры. На пробу решила обезболить участок из которого вытягивала осколок размером с рисинку. Даже не прикасаясь к Шестому, я почувствовала, как напряглись его мышцы, пытаясь противостоять причиняемой мной боли. Делать два дела одновременно я рисковать больше не хотела, хокаге было больно, и благоразумнее было прекратить: — Закончим с этим на сегодня. Я выпрямилась и посидела ещё немного с закрытыми глазами, отгоняя цветных мух под веками. До слуха донеслось шуршание ткани и звук движений, хокаге пытался осознать результаты сеанса. — Даже лучше, чем я предполагал, — констатировал он, и я счастливо улыбнулась, ощущая как слезы облегчения побежали по щекам. Маска тут же отклеилась и соскользнула с лица, глухо ударившись об пол. Я даже не стала пытаться её поймать, радость от хорошего исхода кружила голову, а по напряженному телу разливалось приятное облегчение. — Вам лучше не нагружать сильно спину в ближайшие дни, — я открыла глаза и увидела перед собой Шестого, такого же не одетого, но более свежего, чем получасом ранее. Хатаке поднял мою маску и рассмотрел рисунок на ней: — Спасибо, Момо. Я улыбнулась, стирая слезы с правой щеки, и встретилась взглядом с карими глазами главы деревни. Хокаге заставил меня застыть, протянув к моему лицу руку и смахнув слезы с моей левой щеки. Почти невесомое прикосновение его пальцев обожгло мою кожу, заставляя сердце снова забиться сильнее. С этими сеансами у меня разовьется аритмия. Шестой не должен надо мной так издеваться, иначе я не выдержу и сдохну от таких неформальных отношений с хокаге. Пальцы Хатаке скользнули от скулы к подбродку и, словно бабочка, вспорхнули вверх, спрятавшись в белых волосах. На секунду мне показалось, что Шестой растерялся от смелости своих прикосновений, о чём свидетельствовали чуть сильнее сжатые длинными пальцами Хатаке белые густые волосы, но хокаге тут же взял себя в руки и спокойно посмотрел на меня. — Рада была помочь, — я постаралась не выдать своего волнения и, поднявшись на ноги, протянула руку за маской. Шестой поднялся следом, отдал её мне и спросил: — Когда ты сможешь продолжить? — Через пару дней, — не задумываясь, ответила я. — Чакра восстановится к началу следующей смены, но лишний раз стоит потренироваться. — Дорисуй на маске клыки, когда будешь готова. — Хорошо, — согласилась я, пряча лицо под маской. — Я могу идти, господин Шестой? — Хорошего дня, Момо, — пожелал Хатаке, отпуская меня. — И Вам, господин Шестой. Я вышла на улицу и сощурилась от яркого солнечного света, расползавшегося по деревне. Небо было чистым, роса крупной, день обещал быть жарким.