Персик для хокаге

Прежде чем отправиться к Сакуре, я рассмотрела вариант с одноразовой печатью. Её можно было легко купить в аптеке и поставить самостоятельно, что я и делала, когда искала одноразовых приключений. Не могу сказать, что риска никакого не было, но так было удобно, к тому же моя долговременная печать, поставленная мне после выкидыша, хоть и ослабшая всё ещё оберегала меня. В конце прошлого года она окончательно исчезла. Теперь на одну лишь одноразовую печать надеяться не приходилось. Она была хороша в основном для женщин, не являющихся шиноби, чьи внутренние органы не связаны с потоками чакры. Женщины-ниндзя предпочитали долговременные печати, которые ставили профессиональные ирьенины, потому что они учитывали все особенности организма конкретной женщины, то есть были индивидуальны. В моём случае это было особенно актуально, учитывая ранее полученную мною травму в районе женских репродуктивных органов, которая изменила течение потока чакры внутри моего живота. Мысль избежать посещения Сакуры пришлось отбросить. Я в красках нарисовала себе нашу встречу, провела сама с собой беседу о необходимости общения с ирьенином и невозможности неисполнение прямого указания хокаге. Безусловно, его пожелание не было приказом, но анбовская печать обязывала подчиняться также, как и здравый смысл. Я долго готовилась к беседе с ирьенином, но так и оказалась не готова. Харуно я нашла в зале для тренировок при больнице, отрабатывающей с группой девочек медицинские техники. Приоткрыв дверь, я встретилась с Сакурой взглядом. Она беззвучно дала мне знать, что занятие продлится ещё минут двадцать. Кивнув в ответ, я закрыла дверь и, выйдя на улицу, устроилась на одной из скамеек возле больницы. Греться на солнышке, закрыв глаза, было приятно. Погода стояла прекрасная, настроение не портило даже ожидание не очень приятного разговора. Как и обещала, Сакура появилась спустя немногим больше двадцати минут. Её ученицы дружной толпой разбежались по домам, а сама Харуно присела рядом со мной на скамейке. — Привет, Момо. Что-то случилось? Я тут же очухалась от расслабленного состояния, перейдя в режим напряжённости, но постаралась ничем себя не выдать. — Здравствуй, Сакура, — я шумно втянула воздух и немного помолчала. — Мне нужна печать. — А точно, совсем забыла, — протянула ирьенин и поднялась со скамейки, махнув мне рукой в знак того, чтобы я следовала за ней. — Мне нужна не только обезболивающая печать, — я поднялась следом за Харуно, но не сделала ни одного шага за ней. Сакура обернулась, по её выражению лица было видно, что она сильно удивлена. — Так быстро? — она не ждала ответа на свой вопрос, просто высказала недоумение. Я пожала в ответ плечами, как бы говоря «так получилось». — Ладно, пойдём, — ирьенин отвернулась от меня, и мне показалось, что она расстроилась. — Сакура, — я осмелилась заговорить с ней лишь когда мы вошли в её кабинет. — Я думала между вами любовь, — расстроенно протянула она. О какой любви могла идти речь, я честно не понимала. Да, хокаге — интересный и красивый мужчина. У него сильный характер и не менее сильная воля. Он решителен, умен, хорош собой. О нём мечтает каждая вторая женщина в деревне. Но любовь? Не думаю, что это слово применимо к нам двоим. — Это вряд ли возможно, Сакура, — озвучила я ей облегчённый вариант своих мыслей. — Но он так смотрит на тебя, — не унималась ученица Шестого. Я хотела возразить ей, но не успела. — А ты на него. — Он очень привлекательный, меня тянет к нему, — неохотно призналась я. Харуно отмахнулась от моего заявления: — Это не то, чего я хотела для него, помогая тебе. И совсем не то, что нужно вам обоим. — Я думаю, подобные вещи решаются без участия посторонних, — мне не хотелось грубить, но слова Сакуры наложились на вчерашнее столкновение с одним из Анбу и вызвали агрессию. — Ты поможешь мне, или мне искать другого ирьенина? — Помогу, — ирьенин вздохнула и посмотрела на меня. — Иди ложись. Взмах руки Сакуры был направлен на небольшую кушетку у стены. Видимо, большинство людей, занимающих руководящие должности предпочитает не ночевать дома. Я медленно подошла к кушетке и села на неё, наблюдая как ирьенин обрабатывает руки. — Сакура, я не думаю, что могу ему подойти, — слова приходилось подбирать аккуратно, чтобы не высказать ничего лишнего о личной жизни Шестого и не получить порцию боли в ответ. — Между нами пропасть. — Меня устроил бы вариант, что между вами чувства. Это единственное, что важно. «Между нами есть чувства: чувства неловкости и вожделения. Отличная такая смесь» — подумала я. Сказать в слух, правда, не решилась. — Вряд ли это возможно, — усомнилась я. — Со мной же это было возможно. Мне захотелось сказать, чтобы она не сравнивали нас. Она и хокаге — герои войны, важные люди в судьбе всего мира шиноби, я же — расходный материал, который смог обеспечить дополнительное время для победы в битве, оттянув безликую массу белых зетцу и воскрешенных шиноби на себя. Это безусловно тоже немало, но не идёт в сравнение с тем, что сделали для победы Шестой хокаге и его ученики. — Давай не будем об этом, — попросила я Сакуру. — Как скажешь, Момо, — отчего-то охотно согласилась она. — Но я всё равно буду думать, что ты просто ещё не осознала своих чувств. Я открыла было рот, чтобы возразить, но Харуно начала установку печати, и мне так скрутило живот, что пришлось закрыть рот и плотно сжать зубы, чтобы не застонать от боли. Кажется, я только что сэкономила ирьенинам обезболивающую печать. Вечер перед моей сменой после двухдневного отдыха выдался нервным. Я ходила по квартире из угла в угол, пытаясь собрать мысли в кучу и набраться храбрости надеть новый комплект белья под форму Анбу. Меня мелко потряхивало от волнения, а сердце периодически начинало стучать быстрее, когда в голову лезли варианты моего грядущего «сеанса» с хокаге. Практически залпом выпив ромашковый чай, я завалилась на кровать, раскинула руки в стороны и стала внушать себе, что я взрослая женщина и имею право делать то, что считаю нужным и правильным для себя. Было ли решение стать любовницей хокаге правильным понять не представлялось возможным. Когда время на часах переползло отметку в девять вечера, я откинула все сомнения. Пусть кто угодно, что угодно обо мне думает, но далеко не каждой женщине Шестой уделял хоть сколько-то внимания, не говоря уже о большем. Я в спешке натянула новый комплект белья, трусливо отвернувшись от зеркала, чтобы ненароком не разочароваться в своём внешнем виде и не сбежать куда глаза глядят. Привычная форма Анбу немного успокоила меня, под ней не было видно красивого кружева, и я казалась совсем обычной, ничем не отличающейся от себя прежней, той которая не целовала хокаге и не занималась с ним всякими непотребствами прямо в анбовской душевой. От мыслей о последнем начали гореть уши, в горле пересохло, в голове стало пусто, а внизу живота разлился жар. Я заглянула в зеркало и испугалась своего отражения, глаза которого блестели, щеки даже на смуглой коже розовели, а дыхание то и дело сбивалось в предвкушении сегодняшней ночи. Свежий вечерний воздух охладил горящие щеки и уши, дышать стало легче, а на душе спокойнее. Я шла к дому Шестого, уже совершенно не боясь ничего. Внутренне смирившись со всем тем, с чем придётся столкнуться в дальнейшем, я обрела хоть какую-то уверенность в себе и теперь чётко знала, чего я хочу и что готова принять общественное осуждение своего образа жизни. Презрительный взгляд Анбу, толкнувшего меня плечом на рынке накануне, не вызвал во мне никаких эмоций, возможно, не в последнюю очередь потому, что подсознательно я готовилась к этому. К тому же я была слишком поглощена переживаниями о предстоящей встрече с хокаге, так что не отреагировала на колкий взгляд. Анбу хмыкнул и отправился домой, передав смену, а я отправилась на свой пост на террасе. Время приближалось к трём часам ночи, когда я совершенно успокоилась и подумала, что эта ночь пройдёт полностью и целиком на посту. В кабинете Шестого всё ещё горел свет, и я снова позволила себе устроиться на перилах рядом с сёдзи кабинета хокаге, чувствуя разочарование и облегчение одновременно. Я притянула колени к груди, обхватила их руками и уложила на них подбородок. Внутри разливалось спокойствие, мне казалось, что шаг в сторону постели хокаге сделать сегодня мне не удастся, но я заблуждалась. Седзи в кабинет Шестого открылись в начале пятого утра. — Момо, — тихий и усталый голос Хатаке заставил меня занервничать и резво соскачить с насиженного места, вставая и склоняясь в поклоне. — заходи. — Господин Шестой, — я последовала за хокаге внутрь дома, плотно закрыв за собой сёдзи. Хатаке устало мял шею, направляясь прямо к футону и казалось потеряв ко мне всякий интерес. Стало немного обидно, всё-таки после того, что между нами происходило в недавнем прошлом, я ожидала немного другой реакции. Я тут же отругала себя за глупость, я не имела никакого права ждать от хокаге проявления каких-либо чувств. Он в первую очередь глава деревни и человек, которому нужны медицинская помощь и отдых, и лишь во вторую — мужчина. Он работал все то время, что мы не виделись, а я праздно валялась дома, предаваясь мыслям о сложностях моей жизни. — Вам стало хуже? — обеспокоенно спросила я, наблюдая за Шестым. — Нет, Момо, просто усталость, — ответил хокаге, стягивая с себя одежду. Он делал это так обыденно, как будто между нами не было неловкости и дистанции, как будто я была той, перед кем это делать было не зазорно и абсолютно комфортно. Я снова бесстыдно разглядывала Хатаке Какаши, с каким-то священным ужасом думая о том, что этот мужчина может стать моим, хотя бы временно. Я окинула взглядом его голую спину, задержавшись на шраме, который и являлся благопристойной причиной моего нахождения в кабинете Шестого. Нестерпимо захотелось прикоснуться к его бледной коже, провести пальцами по шрамам и расцеловать каждый из них. Усталый и замученный хокаге вызывал во мне необъяснимое желание окружить его заботой и подарить всю нежность, на которую я только была способна. Хатаке привычно опустился на колени и повернулся ко мне в полоборота. — Момо, — тихо, но требовательно позвал он, — у нас очень мало времени. Я чуть ли не подпрыгнула от звука его голоса и тут же поспешила занять своё место слева от хокаге. — Да, господин Шестой. Простите. Хатаке улегся на футон, сложив ладони под головой. Я уже привычным жестом сняла маску и, достав из кармана обезболивающую печать, прилепила её у основания шеи Шестого. Разгладив пальцами бумажку с чёрным рисунком, я не удержалась и легко коснулась шрама от осколочного ранения. Хокаге никак не отреагировал — печать начала действовать. Я ещё раз провела пальцем по шраму, ощущая внутри тоску. Если Шестой перестанет рассматривать меня как свою потенциальную любовницу, то в будущем я не только не смогу прикасаться к нему, но и видеть буду крайне редко. Эта мысль показалась мне пугающей, неправильной, хотелось думать, что наше с Шестым общение, пусть и в большей степени завязанное на влечении, не прервётся. Я потрясла головой, вытряхивая из неё эти глупости. Нужно сконцентрироваться на окончании лечения, а не на своих дурацких фантазиях с надуманными переживаниями. Закрыв глаза, я сосредоточила чакру в ладонях, активируя медицинское дзюцу, и приступила к лечению. Осколки поддавались на удивление легко, видимо, сказывался опыт, полученный на тренировках с Сакурой и прошлых сеансах с Хатаке. Даже сам процесс создания медицинской чакры был уже не таким сложным, преобразование давалось легче и не вызывало неприятных ощущений в организме. Расход собственной чакры, казалось, сократился, и голова больше не кружилась как в первый раз. Последний осколок я извлекла задолго до окончания действия печати. Открыв глаза, я осознала, что хокаге спит. Его веки были плотно закрыты, дыхание успокоилось и стало глубоким. Пытаясь не разбудить, я провела пальцами по его позвоночнику, едва касаясь. Взгляд съехал ниже, я старалась впитать в себя воспоминания о Шестом, как губка, чтобы в старости длинными одинокими вечерами рассказывать своим кошкам, что я была почти близка с хокаге. На мгновение подумалось о зря надетом новом комплекте нижнего белья. Увидит ли его когда-нибудь Хатаке? Негромко хмыкнув своим мыслям о собственной «везучести», из-за которой должна была уйти и оставить Шестого отдыхать, я подняла отложенную маску и уже хотела было встать, как Хатаке ухватил меня за руку, усаживаясь передо мной на колени. — Ты собралась уйти? — поинтересовался хокаге, не вкладывая никаких эмоций в свой вопрос. Я дернулась от резкости его движения. Годами тренируемое тело отреагировало само, попытавшись напасть, но в последнюю секунду я остановилась, позволяя Шестому удерживать моё запястье. — Мне показалось, что Вы отдыхаете, — ответила я, успокаивая участившийся ритм сердце. — Не думал, что ты так быстро закончишь, — практически оправдался Хатаке. Мы неловко молчали, я старалась не смотреть на Шестого, зная, что обязательно покраснею. — Момо, — он первым нарушил молчание и огорошил меня последующими словами. — Я не принуждаю тебя оставаться. Ты можешь уйти, если хочешь. Я зачем-то кивнула и испуганно метнула взгляд на хокаге. Мысль, что он неправильно меня понял, подтвердилась: на его лице тенью скользнуло разочарование. — Нет, я не хочу уходить, — поспешила заверить я, исправляя свою оплошность. — Я готовилась и… Мне не удалось закончить, потому что Хатаке наклонился ближе ко мне и прижал ладонь к моей щеке. Я затаила дыхание, ожидая следующего шага, и старалась не мигать, чтобы ничего не упустить. — Мне невыносима мысль, что я пользуюсь своим служебным положением, чтобы получить понравившуюся женщину, — голос хокаге стал глубоким и тихим. Его проницательный взгляд был направлен прямо мне в глаза, горячее дыхание обжигало лицо, и я поспешила уложить свою ладошку поверх его пальцев, сильнее прижимаясь щекой и пытаясь доказать, что нахожусь рядом с ним по собственному желанию. — Должность хокаге ничего не значит, ведь между нами искрит воздух. Я хочу остаться, — признание выскачило легко, как смазанное маслом. Я ощутила, как хокаге нежно, почти невесомо провёл пальцем по моей скуле. Безумно захотелось поцеловать Шестого, и я даже сделала попытку приблизиться к его губам. — Скажи конкретнее, чего ты хочешь, — потребовал Хатаке, отпуская моё лицо и устраивая ладони на моих бёдрах, но не пытаясь прижать к себе. Я шумно втянула воздух, ощущая, как горит кожа в местах соприкосновения моего тела с ладонями Шестого. Желание ощутить его прикосновения не через ткань одежды разливалось внутри. — Я хочу тебя, — медленно с паузами между каждым словом прозвучал мой голос, а руки, подтверждая мои намерения, растегнули анбовский бронежилет. Покончив с застёжками, я поймала взгляд Хатаке, полный облегчения и заинтересованности. Он помог мне снять бронежилет и небрежно отбросил его в сторону. Звук соприкосновения железа с полом раскатился по кабинету, но никто из нас не отреагировал. Оторвать взгляд от глаз хокаге было не в моих силах. Я завороженно смотрела на него, чувствуя, как непривычное тепло разливалось внутри, успокаивая меня и придавая уверенности. За дверью в кабинет раздался озабоченный мужской голос: — Всё в порядке, господин хокаге? Не обращая внимания на говорившего, Шестой обхватил меня за талию и притянул к себе, заставляя раздвинуть ноги и оседлать его бёдра. Руки обвили его шею непроизвольно, чтобы не соскользнуть обратно на пол, потеряв такое желанное тепло чужого тела. Расстояние между нами сократилось, но всё ещё было достаточно большим, чтобы вызывать во мне желание избавиться от него. — В полном, — чётким голосом ответил Хатаке, успокаивая насторожившегося Анбу, пока я едва нашла в себе силы, чтобы попытаться поцеловать его. Хокаге увернулся, подставляя щеку под мои губы, я разочарованно вздохнула, а Шестой продолжил, обращаясь к Анбу за дверью. — Можешь покинуть пост. Он прижал меня ближе к себе, чувствуя моё недовольство из-за присутствия незнакомого человека вблизи кабинета и пытаясь переключить моё внимание на себя. Молчание за дверью показалось мне напряжённым. Хатаке сильнее вжал меня в себя, уничтожая раздражавшее расстояние, и медленно поцеловал в губы. Из головы вылетели все мысли, я крепче обхватила мужскую шею, наклоняя голову в бок и позволяя глубоко и страстно себя целовать. — Вы уверены? — недоверчивый мужской голос начал меня раздражать, маяча на краю почти отключившегося от невероятных ощущений сознания. К хокаге хотелось жаться, ощущая грудью твёрдую вздымающуюся грудь. — Абсолютно, — ответил Шестой, прерывая поцелуй, и добавил, легко чмокнув меня в губы. — Можешь быть свободен до конца смены. Я даже через стену поняла, что Анбу не в восторге от идеи хокаге, но не подчиниться его приказу он не мог. — Доброй ночи, господин Шестой, — попрощался Анбу, и я испытала облегчение, слыша звук его удаляющихся шагов. — Доброй ночи, — повторил за ним Хатаке, хотя уже почти наступило утро. Я радостно вслушивалась в звук отдаляющихся шагов, пока он совсем не затих. Приставучий Анбу больше не будет нам мешать. — Теперь мы одни, — заявил хокаге, когда мы наконец-то остались вдвоём. Я улыбнулась ему в ответ, спеша снова прижаться к его губам и наверстать отнятое моим коллегой время. Поцелуи вышли на новый уровень, когда Хатаке вжал меня в себя с такой силой, что стало почти невозможно дышать. Мы голодно ласкали губы друг друга, сплетаясь языками, изучая и доставляя удовольствие. Одной рукой он придерживал мою спину, второй спустился ниже, сжимая мягкую ягодицу. Я издала какой-то жалобный звук, что-то среднее между стоном и вскриком, и начала ёрзать на твёрдых и мускулистых бёдрах хокаге, ощущая как твердеет его плоть от моих движений. Шестой оставил мои уже порядком опухшие губы, покрывая поцелуями линию челюсти и шею. Я глубоко и сдавленно дышала, откинув голову назад, чтобы дать ему больше доступа к моей шее. Ощущения зашкаливали, хокаге медленно, но верно сводил меня с ума. Хатаке выпустил меня из своих рук, но в мои планы увеличение расстояния между нами не входило, и я обхватила его ногами, скрестив их на его пояснице. Пальцы Шестого едва касались моего живота, подхватывая ткань чёрной майки, и потянули её вверх. Мне нужно было поднять руки вверх, но перестать обнимать хокаге за шею совершенно не хотелось. — Момо, подними руки вверх, — у Хатаке низкий голос и приказной тон, а у меня мурашки по телу от глубины его голоса. Как он умудряется так на меня влиять? Покорно подняла руки, пока Шестой удерживал меня на весу одной рукой, чтобы я не упала, а второй стягивал мою майку и отбрасывал её в неизвестном направлении. Секунду он смотрел мне в глаза, а затем взгляд съехал вниз, на мою грудь в новом кружевном белье. Я наблюдала за ним, не испытывая неловкости ни от того, что персиковое кружево не скрывало цвета моих ареол, ни от того как бесстыдно и голодно смотрел на меня хокаге. — Очень красиво, — неожиданный комплимент обескуражил меня. — Это комплект, — не знаю для чего я это сказала, понятно это было и так. — Сейчас проверим, — на лице Шестого появилась многообещающая ухмылка, и он резко уложил меня на футон, удобно устраиваясь между моих ног. Я открыла рот, чтобы ответить, но Хатаке прижал свой палец к моим губам. Сложив губы трубочкой, я оставила на подушечке его пальца лёгкий поцелуй. Хокаге сильнее надавил на нижнюю губу, оттягивая её, и повёл пальцем вниз по подбородку, затем по шее, замедлился, когда палец оказался в ложбинке между грудей. Он отодвинул нежное кружево, поочерёдно освободил соски, но не снял с меня бюстгальтер окончательно. Наклонился и взял в рот ареолу целиком, нежно посасывая и аккуратно покусывая. В голове всё поплыло, мысли испарились, уступая место ощущениям. Низ живот призывно поднялся вверх, ища соприкосновения с твёрдым бугорком в штанах Шестого. — Нетерпеливая, — хокаге продолжил вести пальцем вниз по моему телу, попадая в лунку пупка, и спустился ниже. Внизу моего живота разливался жар и дикое желание поскорее оказаться снова тесно прижатой к телу Хатаке. Шестой уселся на колени между моих разведенных ног, совсем отдалившись и вызвав острую нехватку его прикосновений в моём организме. Его пальцы за секунду справились с моими брюками, отправив их вслед за майкой. Он, как придирчивый художественный критик, рассматривал меня, одобрительно кивнул головой и неожиданно резко заставил меня избавиться от трусиков. Его рука накрыла мой пах, а два пальца нащупали вход и медленно проникли внутрь. Я больше не контролировала своё тело, бёдра нетерпеливо толкнулись навстречу. Мне до боли захотелось ощутить себя наполненной, целой, единой. С ним. А не с его пальцами. — Ты обещал, — вышло сдавлено и немного разочаровано. Я знала, что хокаге правильно понял меня и, надеялась, что он сдержит свои обещания. — У меня слова с делом не расходятся, — ответил Шестой, не переставая двигать пальцами. Меня выгнуло от ощущений внутри, захотелось вцепиться в его плечи и оставить полукруглые следы от ногтей на его коже. Подавшись вперёд животом, я уселась лицом к лицу с Хатаке. Он медленно скользнул взглядом от моего живота к глазам и провел свободной ладонью по своим волосам, растрепывая их. От вида такого открытого и дезориентированного хокаге меня захлестнуло возбуждение, и я потянулась к его губам, чтобы ощутить их на своих. Поцелуй вышел горячим, несдержанным, дерзким. У меня закружилася голова и задрожали колени, когда его ладонь легла на мою шею, несильно сдавливая. Я отставила руки назад и попыталась придвинуться своими бёдрами к бёдрам хокаге, а он охотно помог мне, давя рукой на ягодицы. От ощущения пустоты внутри становилось почти физически больно, его влажные по моей вине пальцы сжимали ягодицу. Шестой надавил ладонью на мою грудь, заставив лечь обратно на футон, и посмотрел на меня так, что я почувствовала, что нахожусь в шаге от того, чтобы наброситься на него самостоятельно и совершить первое в мире изнасилование хокаге. — Пожалуйста, — попросила очень тихо и умоляюще посмотрела в его глаза. Он провел ладонью по моему телу, заставляя дрожать от нетерпения. — Ками, пожалуйста, — вышло жалко и жалобно. Хатаке вышел из транса и резко растегнул пуговицу на своих брюках, а затем также быстро избавился от них. Я не отрывала глаз от его лица не в силах опустить взгляд. В глубине его зрачков можно было потеряться. Шестой смотрел на меня в ответ и не шевелился. Протянув ему руку, я надеялась, что наконец-то смогу прижаться к нему всем телом и ощутить весь спектр эмоций, которые он сможет мне подарить. У хокаге сильно вздымалась грудь, когда он расставил ладони по обе стороны от моей головы и навис надо мной. Я обхватила его за шею, притягивая к себе, чтобы поцеловать. Он охотно поддался, прижимаясь губами к губам и телом к телу. Мне хотелось, чтобы между нами не осталось ни единого миллиметра свободного места, и я обхватила ногами его талию, бесстыдно прижимаясь. Ловлю его сдавленный стон, чувствуя, как Шестой толкается в меня бёдрами, и совершенно теряю связь с действительностью, когда он оказывается внутри меня. Долгожданное чувство наполненности и целостности разливается по телу волнами наслаждения. Нам обоим нравится то, что происходит. — Ками, — не сдерживаю распирающих меня ощущений, восклицая куда-то в потолок. Толчки становятся чаще и глубже, от низа живота по телу разливается приятное тепло, сознание то и дело уплывает, сосредоточенное на удовольствии. Неосознанно стараюсь двигаться с Шестым в одном ритме, чувствуя, как внутри меня всё сжимается от накатывающего волнами наслаждения. — Я бы предпочёл «Какаши», — признается хокаге, пока я пытаюсь найти в себе силы осознать, о чём он говорит. Движение его бёдер не прекращается, осложняя мыслительный процесс. Только через некоторое время до меня доходит, что Хатаке предпочёл бы, чтобы вместо обращения к богине, я выстанывала его имя. Я впиваюсь пальцами в ягодицы Шестого, желая вжать его в себя настолько близко, насколько это вообще физиологически возможно. Его дыхание перемежается низкими стонами, от которых мне хочется распасться на миллионы частей. Мы оба тяжело дышим, ускоряя движения. Особенно глубокие толчки вызывают желание вскрикнуть, отчего приходится закусить губу. Хокаге удерживает заданный ритм, упираясь лбом мне в плечо. Всё тело внутри натягивается струной за секунду до того, как распадается на атомы, с силой выкидывая меня из реальности. Последнее, что я слышу, перед тем как окунуться в окружающий звон, это полный удовольствия стон Шестого и моё несдержанное «Какаши». Дыхание восстанавливается за пару минут, расслабленным и влажным телом ощущаются малейшие движения воздуха. Я лежу на футону, уткнувшись лицом в грудь Хатаке, и крепко обнимаю его. Какаши поглаживает меня по спине, нежно обнимая в ответ. — Мне понравилось, — шепчу я признание в грудь хокаге. Он усмехается в ответ: — Мне тоже, но в следующий раз предлагаю нашу встречу провести в моей спальне. — Хорошо, — соглашаюсь с предложением Шестого, понимая, что посещения спальни хокаге лишь подтвердят мысли некоторых не в меру любопытных и враждебно настроенных по отношению ко мне Анбу. Я позволяю себе побыть с хокаге лишь несколько минут и, когда чувствую, что он начинает засыпать, встаю и собираю разбросанные по всему кабинету вещи, чтобы одеться. Он устало и непонимающе смотрит на меня полузакрытыми глазами. — Скоро конец смены, мне нужно быть на посту, — поясняю я, надевая бельё и натягивая брюки. Когда я стою полностью одетая возле сёдзи в сад, Какаши сонно бросает мне: — Увидимся, Момо. — До встречи, — я заминаюсь на секунду, но заставляю себя назвать хокаге по имени. — Какаши. Шестой улыбается в ответ и закрывает глаза, чтобы немного поспать. Я надеваю маску и, стараясь не шуметь скрываюсь за сёдзи, оставляя Хатаке в одиночестве. У меня не возникает никакого сомнения, что мы скоро снова увидимся. Сдавая смену, я наталкиваюсь на неприязненный взгляд того самого Анбу, что толкнул меня на рынке плечом. Он нагло смотрит мне в глаза и ухмыляется, а затем при всех остальных заявляет: — От тебя пахнет сексом. Другие Анбу непонимающе замирают, ожидая моей реакции. — А от тебя глупостью, — не остаюсь в долгу я. Глаза хама наливаются злостью, а челюсти угрожающе сжимаются, но я не испытываю страха. Он не пугает меня ни своей осведомленностью, ни своей силой. — Не стоит, — я останавливаю его порыв продолжить высказывать свои мысли, оскорбляя меня. Товарищи по отряду поддерживают меня, отвлекая внимание недалекого Анбу, пока я скрываюсь за поворотом. Казалось бы, кому какое дело, для чего меня вызывает к себе хокаге уже не в первый раз с момента моего перевода в его личную охрану. Но, нет, люди всегда любопытны, а Анбу очень наблюдательны и прагматичны, их выводы почти всегда верны. Поэтому столкновение с презрительным взглядом своего коллеги не удивляет меня. Осуждать — самое любимое людское занятие. Была бы у него возможность высказать мне в лицо все свои мысли, было бы неприятно, но пока меня считают любовницей Шестого, обидеть никто не посмеет, а уж взгляды я как-нибудь переживу. В любом случае время, проведённое с Какаши однозначно значит для меня гораздо больше, чем несколько презрительных взглядов.