Персик для хокаге

Какаши приветствует отряд сопровождения и проходит прямо к командиру отряда, не удостаивая меня и взглядом. То, что он не обратил на меня никакого внимания одновременно радует и задевает меня. Мысленно ругаю себя за чувства: радость, что не выделяет из всех, и обиду, что даже не обратил на меня внимания. Не может же хокаге беспричинно уделить свое внимание одной Анбу из охраны. Я же здравомыслящая женщина и не могу не понимать, что обратить на меня своё внимание Хатаке не может в силу своего статуса, воспитания и моей безопасности не в последнюю очередь. Последнее, возможно, даже не приходит ему в голову, ведь вряд ли при нём кто-то рискнул бы меня оскорбить или проявить неуважение ко мне своим поведением. Я наблюдаю, как Шестой и наш командир обсуждают маршрут движения, и думаю, что вполне справлюсь со своей ролью обычной Анбу из охраны хокаге, кем, собственно, и являюсь. Стараюсь, не подавая вида, следить за Шестым и упускаю момент, когда Изуми подходит ко мне со спины. — Ты это путешествие надолго запомнишь, — тихо, но угрожающе говорит она. Я разворачиваюсь к ней лицом и одариваю своим самым презрительным взглядом. Надеюсь, она понимает, что подобного рода угрозы меня не пугают. — Изуми, Момо, — от сверления друг друга взглядами нас отвлекает требовательный голос командира отряда. Мы обе оборачиваемся к нему. — Выдвигаемся. Мы на время забываем о своих разногласиях и встаём в свою обычную, уже выработанную схему охраны. Изуми и ещё один мужчина, из тех, кто недолюбливает меня, оказываются впереди отряда, как те, чьи техники не требуют много времени для сосредоточения, и те, кто сильны в ближнем бою. Моя специализация — бой дальний, а моя самая мощная техника — Цепная молния — требует времени на подготовку. Изуми спешит занять позицию в голове отряда, пока я жду, когда все займут свои места, и мы сможем двинуться вперёд. Сначала на поезде мы доберёмся до порта, а оттуда уже на корабле отплывем в Кири. Путешествие до порта проходит спокойно. Мы почти сутки едем в поезде, пересекая почти половину Страны огня. Я стараюсь не попадаться на глаза хокаге и облюбовываю для себя крышу вагона, откуда открывается прекрасный обзор и где никто не составляет мне компанию. Равнодушно отслеживаю окрестности на предмет внезапного нападения, но скорее трачу впустую время: маловероятно, что кто-то осмелится напасть на Шестого на территории Страны Огня. Вот за её пределами — вполне возможно. — Момо, — раздающийся снизу голос Хатаке разгоняет мою безмятежность. Я подскакиваю на ноги и спешу спуститься на маленькую площадку позади последнего вагона. Какаши терпеливо ждёт меня, опираясь на перила. — Вы звали меня, господин Шестой? — решаю, что пока я на миссии, не стоит фамильярничать с хокаге. Он морщится от моего обращения, но никак не комментирует. — Ты догадываешься, о чём я хочу тебя спросить? — задаёт вопрос Хатаке, пока я пытаюсь собрать мысли в кучу и не выглядеть маленькой испуганной девочкой. — Да, — тихо отвечаю я. — Так объясни мне, как ты попала в отряд сопровождения, — спокойный голос Какаши скрывает его негодование. — Это получилось случайно, — принимаюсь оправдываться я. — Я отсыпалась после ночной смены, когда меня разбудила призывая обезьяна командира. Я только ближе к вечеру собиралась отправиться за свитком для миссии, и, похоже, была единственной не отправившейся на миссию. Хатаке выслушивает историю моего попадания в отряд и грустно вздыхает: — Ты не должна была в него попасть. Мне становится очень обидно и я не сдерживаюсь: — Неужели ты настолько сомневаешься в моих способностях, что не рассматриваешь меня как хорошего шиноби? Шестой качает головой, не соглашаясь с моими выводами: — У меня были другие причины оставить тебя в Конохе. Ответ хокаге не успокаивает меня. — Какие же? — я всё ещё не могу остановиться, переполненная обидой и злостью. — Этого я сказать тебе не могу. — Неужели ты сомневаешься в том, что я смогу вести себя профессионально и не дам никому возможности убедиться в наших отношениях? — делаю я очередное очевидное предположение. — Убедиться? — Хатаке выхватывает лишь одно слово из моей пламенной речи, а я уже теряю весь запал. Он же понимает, что Анбу не идиоты и цель моих ночных посещений его спальни определяют правильно? Понимает же? Я смотрю на него во все глаза, боясь допустить мысль, что его это вообще не интересует. — А разве это не очевидно? — продолжает он, не дождавшись от меня ответа. — Чем ещё по их мнению мы можем заниматься в моей спальне? Вести разговоры о погоде? Его многословность сбивает ритм моего дыхания, я пугаюсь мысли, что приглашая меня к себе в спальню Шестой намеренно демонстрировал наши отношения. С какой лишь целью остаётся не ясным. — Прости, — странная потребность извиниться разрывает меня. Я чувствую себя ужасно виноватой в том, что свою неуверенность в себе транслировала на мотивы Какаши оставить меня в Конохе. — Тогда почему ты не хотел брать меня с собой? Хатаке несколько секунд молчит, обдумывая свой ответ, а когда открывает рот, чтобы дать мне пояснения, его перебивает появление командира. — Господин Шестой, на связи Наруто. У него какие-то вопросы по делам деревни. Я наблюдаю, как хокаге кивает немного сконфуженному командиру, причину смущения которого не понимаем мы оба, ведь между нами приличное расстояние и мы просто разговариваем, и уходит в вагон. Настроение командира тут же меняется, и он строго смотрит на меня: — Пожалуйста, без глупостей, Момо. — Никаких глупостей, командир, — обещаю я и вновь запрыгиваю на крышу, где и собираюсь провести остаток нашего путешествия до порта, смакуя догадки об истинных мотивах Шестого в своей голове. Мы добираемся до порта уже под вечер. Сумерки только опускаются на портовый городок, когда мы появляемся на пристани. Меня и Изуми отправляют разведать путь к кораблю, на котором мы поплывём. Я не чувствую напряжения со стороны молодой Анбу, но и приятельствовать у нас тоже не получается. Сначала спокойствие Изуми немного настораживает меня, но я беспечно отмахиваюсь от своей интуиции, наивно полагая, что на миссии по сопровождению у неё хватит мозгов вести себя прилично. Вскоре я понимаю, как жестоко я ошибалась. К сожалению для себя слишком поздно. Возвращаясь к оставленному нами отряду, мы проходим мимо рыболовных лодок местных. На некоторых из них идёт выгрузка улова — полных сетей свежей рыбы. Запах в порту стоит соответствующий. Я опрометчиво доверяю Изуми и не отношусь настороженно к тому, что она немного теснит меня к краю пристани. О чём жалею почти тут же, вляпываясь в вязкую грязь, путаясь в ногах и не без помощи чакры ветра заваливаясь прямо в море. Приходится вцепиться руками в рыболовную сеть, полную свежайшей ещё живой рыбы, и повиснуть над водой. Стоящая на причале Изуми победно скалит зубы и легким взмахом руки ловко рассекает сеть над моей ладонью чакрой ветра, даже не пытаясь скрыться. Под тяжестью моего веса та рвётся, и я падаю на воду, успевая сконцентрировать чакру в ногах и встать на воде. Сеть продолжает расползаться уже под весом улова и свежая рыба падает прямо мне на голову. Всего лишь секунду я ощущаю, как несколько рыбин ударяют мне по голове и плечами, а затем опрыгиваю дальше от порванной сетки, пока местные отчаянно жестикулируя бегают вокруг, а Изуми прожигает меня своим весёлым взглядом. Ей доставляет удовольствие видеть, как я измазываюсь в рыбьей чешуе. Всего несколько секунд, но этого достаточно, чтобы мои волосы провоняли рыбой. Выпрыгивая на причал, я очень зла. Само моё падение ничего не значит, но вот запах останется со мной надолго. Мы отплываем совсем скоро, и принять душ мне будет негде. Поэтому яркий рыбный аромат останется со мной до момента прибытия в Кири. Это конец. Изуми хочется убить или хотя бы раскрасить её счастливую физиономию, но мы находимся на миссии, и благоразумнее будет сдержать свои эмоции. Я одариваю соперницу убийственным взглядом и обещаю, что это не сойдёт ей с рук. Мы возвращаемся к месту сбора, и я стараюсь держаться как можно дальше от других Анбу и хокаге. Какаши сразу замечает напряженное молчание между мной и Изуми, а также мой недобрый взгляд. И хоть я постаралась подсушить и расчесать волосы, но «чудесный» рыбный аромат никуда не делся. Хатаке шумно втягивает своим чувствительным носом воздух и настороженно смотрит на меня. Я отворачиваюсь от него, чтобы он не смог рассмотреть, как мне обидно и как хочется в ответ напакостить Изуми. Я точно знаю, все сделают вид, что ничего не чувствуют, но это будет плохо скрываемой ложью. Приходится снова выбрать пост на открытом пространстве, чтобы не попадаться никому на глаза и под нос. Я больше не теряю бдительности, пресекая несколько попыток выставить меня в неблагоприятном свете и просто поиздеваться на корню. Изуми немного злится, но сохраняет довольную физиономию. Какаши практически не выходит из каюты и не вникает в мои проблемы с коллегами, за что я остаюсь ему очень благодарна. Влезь он в наши разборки, всё стало бы только хуже. Мизукаге выделяет нам аж три номера рядом на десятом этаже отеля для первых лиц других стран в Кири. Мы делимся по половому признаку, оставляя номер в середине для хокаге. По графику первую ночь дежурит Изуми. Я пользуюсь первой же свободной минутой и её отсутствием, чтобы смыть с себя рыбный аромат и перевести дух перед новым днём, который сулит лишь новые подколы и издевательства со стороны коллег. Меня они не задевают настолько сильно, насколько им бы хотелось, но здорово отвлекают внимание, которое все мы должны уделять охране Шестого. И это что беспокоит меня. Некоторое время размышляю над тем, чтобы обратиться за помощью к командиру нашего отряда, но быстро теряю пыл из-за нежелания заставить его думать обо мне, как о ябеде. Настраиваю себя на то, чтобы больше времени уделять охране, нежели ожиданию пакостей. В конце концов, жизнь хокаге приоритетнее моей репутации, да и моей жизни. Даже несмотря на кажущийся нерушимым мир и хорошие отношения между каге, находятся люди, которые мечтают это все разрушить и ввергнуть мир шиноби в хаос. Ночью я сплю чутко и слышу, как дверь в номер Какаши дважды открывается с небольшим промежутком времени, очевидно впуская и выпуская посетителя. Остаётся загадкой, кто посещал Хатаке посреди ночи. Вероятнее всего кто-то из людей, близких к руководству Туманом. Как правило, именно их рабочий день не ограничивается по времени. Утром Изуми без особого энтузиазма посвящает меня в подробности ночного посещения Шестого. — К нему ночью приходила мизукаге, — выплёвывает она мне в спину, когда я собираюсь уходить. По её голосу я чувствую, что она расстроена. Моё сердце пугливо сжимается от мысли, что госпожа Теруми могла положить глаз на Какаши. Я оборачиваюсь к Изуми и молча жду подробностей. — Пробыла у него около часа и ушла, — взгляд у девушки болезненный из-за покрасневших глаз. — На что ты намекаешь? — прямо спрашиваю я, боясь услышать то, что может ввергнуть меня в состояние, аналогичное состоянию Изуми, но это меня не останавливает. — Для чего она приходила ночью? — зло выплевывает молодая Анбу, игнорируя мой вопрос. — У них запланирована встреча завтра. — У каге не так много времени днём. Может она приходила, чтобы решить какие-то деловые вопросы заранее? — предполагаю я, защищая обоих каге. — Ага, ты тоже к нему в спальню деловые вопросы ходишь решать? — продолжая злиться, саркастично спрашивает Изуми. Я холодею внутри, рисуя в голове яркие картинки близости каге, и, с трудом отогнав их от себя, выдавливаю из себя: — Он не такой. Изуми громко хмыкает и даже шмыгает носом. Страх распозается внутри меня подобно яду, но я стараюсь быть благоразумной. Хокаге не похож на того, кто бегает от одной женщины к другой. Однако, утверждать какие именно отношения связывают двух каге, я бы не взялась. Ведь я в охране Шестого совсем недавно, а Теруми Мэй свой пост занимает уже давно. Вторя моим сомнениям, Изуми выплевывает ядовитое: — Продолжай утешать себя этим. Мне ответить нечего, поэтому я отворачиваюсь и выхожу в коридор. На душе противно скребут кошки, но я не позволяю себе расклеиться. Обещание, данное мной командиру, я собираюсь сдержать в любом случае, даже, если и придётся сделать это раньше, чем я могла предположить. В расписании Хатаке на сегодня было намечено посещение Мемориального парка Кири и возложение цветов к Мемориальному камню. Простая процедура, дань уважения шиноби Кири, отдавшим жизни за свою страну. А по возвращении — посещение Академии Кири в порядке обмена опытом. Стараюсь не думать о том, что мне рассказала Изуми, и сосредотачиваюсь на том, чтобы выполнять свою работу. Какаши появляется ровно в назначенное время для отправки в Мемориальный парк. Он бросает на меня короткий взгляд, приветствуя меня и моего командира. Я делаю свое лицо непроницаемым и стараюсь быть максимально профессиональной. Ни к чему давать повод для лишних слухов. День проходит насыщенно, но с Шестым я почти не контактирую за исключением нескольких совершенно невинных и кажущихся несведущим случайными прикосновений. Я не жду чего-то большего, зная, как пристально следят за нами Анбу Тумана, и большую часть времени анализирую расположение зданий, наблюдаю за подозрительными личностями, одним словом, выполняю свои обязанности. Какаши практически всё своё время уделяет общению с советником мизукаге. Я не вслушиваюсь в их разговор, но знаю, что они решают какие-то важные для обеих наших стран вопросы. Мы возвращаемся в отель лишь к вечеру, Шестой меняет одного собеседника на другого и направляется на ужин, в то время как я, передав пост Изуми, ухожу в номер, чтобы смыть напряжение этого дня. В момент, когда я собираюсь улечься спать, в комнате раздается хлопок. Подскакиваю на постели и бегу на звук, чтобы побыстрее узнать, что случилось. Посреди гостиной стоит Хатаке Какаши — Великий Копирующий ниндзя собственной персоной и озадаченно почесывает свою густую светлую шевелюру. — Господин Шестой, — удивляюсь я, подходя ближе и взволновано разглядывая хокаге. Он выглядит как-то непривычно, но я не сразу понимаю почему. — Промахнулся, — смущённо произносит он, смотря на меня в пижаме, — но, кажется, очень удачно. Я с ужасом думаю о том, что Какаши мог нечаянно попасть в номер одного из гостей Кири, и благодарю Ками за то, что он попал ко мне. Хатаке устало снимает маску, направляется в нашу с Изуми общую спальню и бесцеремонно плюхается на мою постель со вздыбленным одеялом. Я мельком замечаю, как розовеют его щеки, и понимаю, что причина этому вовсе не смущение. Хокаге, очевидно, выпил что-то крепкое и захмелел. Я наблюдаю, как он раскидывает руки в стороны и смотрит в потолок отельного номера какое-то время. Приходится собраться с мыслями и предложить: — Могу помочь добраться до номера. Шестой приподнимает голову и немного растерянно улыбается. — Я останусь здесь, — ставит он перед фактом, чем немного пугает меня. Такой расклад едва ли меня устраивает. Не то чтобы меня смущает его присутствие, но благоразумнее было бы не давать лишних поводов для разговоров, тем более находясь в чужой стране. — Думаю, тебе лучше вернуться в свой номер, — я делаю ещё одну попытку вразумить нетрезвого Хатаке, но он упрямо не соглашается со мной. — А я думаю, что мне лучше переночевать здесь. С тобой. В одной постели, — усаживаясь, говорит Какаши и вытягивает свою руку, подзывая меня. Я чувствую, что вразумить Шестого у меня не получится, поэтому с тихим вздохом приближаюсь к нему. Он тут же обхватывает мою талию и притягивает к себе, заставляя усесться ему на колени. Я стараюсь не смотреть ему в глаза, когда он прижимает меня ближе к себе, оставляет поцелуй на моей щеке и зарывается носом в мои волосы, вдыхая их аромат. — Свежайшая морская рыба, — мягко произносит хокаге, и я делаю попытку соскачить с его колен и рвануть куда подальше, испытывая жгучее чувство стыда. Неужели запах так и не вымылся из моих волос? Какаши сдерживает мой порыв, не позволяя подняться и сбежать. Я жалобно заглядываю в его глаза, продолжая слабо вырываться, и понимаю, что Хатаке обманчиво кажется захмелевшим. Взгляд у него трезвый и озорной. Он по-прежнему игнорирует мои попытки сбежать, лишь крепче сжимая меня в кольце своих рук. — Прости, я думала, что смогла его смыть, — извиняюсь я, опуская голову. Кому приятно находиться рядом с человеком от которого несёт свежей рыбой? — Я пошутил, — Шестой мило улыбается, а я давлю в себе желание со всей силы врезать хокаге за такие шутки. Слезть с его колен становится жизненно необходимо, но все мои попытки остаются безрезультатными. — Отпусти, — требую я. — И не подумаю, — следует наглый ответ, а далее ожидаемый вопрос, который лишает меня сил сопротивляться. — Так что там за история с рыбой? — Сетка порвалась, и на меня упало несколько рыбин, — спокойно поясняю я. — И как же ты оказалась под сеткой? — Оступилась, — по телу проходит волна боли, заставляя мышцы напрячься, — наказание за ложь. — Хорошая попытка, — комментирует Хатаке. — Следующий вариант. — Я поскользнулась в грязи, — правда, но не вся. — Интересно, откуда же она взялась? И связано ли это с тем, что одна из твоих коллег владеет чакрой земли и воздуха? Рассерженно смотрю в глаза Какаши, он вынуждает меня ответить. — Связано, — просто говорю я, а Шестой делает свои выводы сам. — Тогда тем более мне стоит остаться, — заявляет хокаге, поглаживая моё бедро в попытке успокоить меня. Мне не понятна его логика, но я не собираюсь ничего предпринимать. Мы можем остаться в нашем с Изуми номере, если он хочет, но утром ему всё равно придётся вернуться к себе, чтобы соблюсти приличия. — Оставайся, — соглашаюсь я. — Я могу поспать и на полу. Кровать Изуми, мне кажется, занимать бесчестно. Хатаке отрицательно качает головой: — Совместим приятное с полезным. И прежде чем я успеваю сообразить, что он имеет в виду, Шестой обхватывает меня за подбородок и целует. Горячо и сладко, жадно шарит руками по моему телу, пробуждает желание. Мое благороразумие кричит и бьётся в конвульсиях, противясь происходящему. Мы в чужой стране, за нами следят чужие Анбу, а свои стоят за дверью соседнего номера, охраняя пустую комнату. Правильнее воздержаться от опрометчивых поступков, но так думаю только я, и то первые несколько минут, пока Какаши не устраивает меня на коленях к себе лицом и не сжимает мои ягодицы, притягивая ближе. — Нас могут услышать, — я снова пытаюсь вразумить своего хокаге, но он не разделяет моей озабоченность. — Пусть слышат, — заявляет Хатаке, продолжая целовать моё лицо, а затем шею. Я перестаю хоть что-то понимать, мысленно застревая на вопросе почему Какаши не боится афишировать наши отношения? Шестой, чувствуя мою отстраненность, тихо произносит: — Расслабься, Момо. Я так хочу. Его заявление успокаивает меня, и я выкидываю свои мысли из головы, сосредотачиваясь на своём любовнике. Страстные поцелуи длятся ещё какое-то время, пока Хатаке ни подталкивает меня спуститься с его колен и встать перед ним во весь рост. Я неосознанно поправляю съехавшую лямку пижамного топа, но ловлю на себе осуждающий взгляд Шестого и понимаю, что меня спустили с колен совсем не для этого. Подхватываю подол и стягиваю с себя топ, откидывая в сторону кровати Изуми. Какаши медленно осматривает меня сверху вниз, задерживаясь сначала на груди, а затем на поясе пижамных шорт. Он подхватывает их снизу и стягивает с меня остатки пижамы. Пинком отбрасываю их в неизвестном направлении. — Самый сочный персик, — тихим низким голосом произносит хокаге, заканчивая осматривать меня, и снова усаживает меня на свои колени. — Самый пошлый хокаге, — парирую я, стягивая с Хатаке одежду и оставляя его с голым торсом. Он довольно хмыкает и заваливается спиной на кровать, утягивая меня за собой. Не могу не признать, что мне нравится то, что между нами происходит, то как он меня трогает и как относится ко мне. Безусловно, мы не пара, но это не мешает мне наслаждаться каждой минутой, проведённой с ним. Кто знает, когда нам ещё удастся остаться наедине. Сидя сверху принимаюсь ерзать на крепких мужских бёдрах, ощущая, как с каждым моим движением бугорок между моих ног становится всё твёрже. Наклоняюсь к лицу Шестого и мягко целую его губы, играю, не позволяя углублять поцелуй. Закусываю и оттягиваю зубами нижнюю губу хокаге, пальцами оглаживая часто вздымающуюся грудь Хатаке. Ловлю глухой выдох губами и тут же отстраняюсь, принимая вертикальное положение. Усмехаюсь, глядя на разгоряченного моими действиями Какаши, пальцами нахожу ремень его брюк и принимаюсь расстегивать его. Пуговица на брюках поддаётся не сразу, а молния разъезжается без моего участия под напором давления снизу. Перекидываю ногу, оказываясь сбоку от Какаши, а затем помогаю ему снять ненужные элементы гардероба, отправляя им вслед свои трусики, и возвращаюсь в исходное положение. Крупные ладони хокаге тут же ложатся на мои бедра надавливая. Я помогаю ему найти нужное положение, чтобы войти и самостоятельно опускаюсь ниже. — Прекрасно смотришься сверху, — Хатаке усмехается, глядя мне в глаза, но вскоре его взгляд съезжает на мою грудь. Мне нравится чувствовать себя соблазнительной и желанной рядом с ним. — Также как и снизу. Какаши резко меняет нас местами, нависая надо мной. Пытаясь вести себя как можно тише, закусываю ладонь и сдерживаю из последних сил рвущиеся наружу стоны, когда откровенные прикосновения сменяются не менее откровенными толчками. Но смысла в моей конспирации не больше, чем в бреду сумасшедшего, ведь кровать под нами противно скрипит от каждого движения, а изголовье ритмично бьётся о стену в такт нашим движениям. Между нами почти нет пространства, мне хочется вжаться в тело Шестого так, чтобы стать с ним единым целым. Желательно на ближайшую вечность, но мне отведен лишь короткий промежуток ночью, и не в моих силах что-либо изменить. Решаю, что мой голос не перекроет звука скрипящей кровати и запускаю руку в волосы моего хокаге. Давлю на его затылок, заставляя опуститься ко мне, и жадно пью дыхание с его губ, одновременно обхватывая его бедра ногами и сцепляя их на его спине. Движения ускоряются, и я абсолютно теряю связь с реальностью, контроль над силой голоса, сосредотачиваясь на ощущениях внизу живота, где разливается приятное тепло. Стараюсь двигаться в одном ритме с Какаши и ловлю его одобряющий взгляд. Мышцы жадно сжимаются, не желая отпускать то, что так правильно и приятно чувствуется внутри меня. Мне нравятся горячие и низкие стоны Какаши, смешивающиеся с моими жалобными и просящими не останавливаться воскликами. Старая отельная кровать под нами вторит нам высокими скрипами и едва выдерживает ритм нашей страсти. Острое наслаждение разливается в крови, затмевая зрение яркими пятнами, а мой громкий восхищенный вскрик, обращенный к Ками, прерывается горячим поцелуем и ускорившимися фрикциями. Хватает ещё одной минуты, чтобы подарить моему партнёру то же удовольствие, что он подарил мне. Ночь пролетает незаметно, наполненная страстью, сбитым дыханием и жаркими прикосновениями. А утро я встречаю в постели одна. Первое иррациональное чувство обиды сменяется облегчением от того, что несмотря на несдержанную страсть этой ночью, Шестому всё-таки показалось правильным утром выйти из своего номера. Ведь ни у кого не будет прямых доказательств нашей близости. Я сладко потягиваюсь в постели, отбрасывая одеяло, сажусь, чтобы встать. На душе неприятный осадок, но я не позволяю себе зациклиться на нём и шлепаю в душ, чтобы смыть следы жаркой ночи. На встречу мне выходит уже одетый в брюки Шестой, чем заставляет меня застыть в проходе. Он пробегает по мне своим взглядом и произносит: — Доброе утро, Момо. Надеюсь, ты хорошо спала. Спросонья моё остроумие не желает проявлять себя во всей красе, поэтому остаётся выдавить только обыкновенное «Доброе утро» и продолжить свой путь к живительной влаге, которая приведёт меня хоть в какое-то подобие живого человека. Неприятное скребущее кошками на душе чувство смывается тёплой водой и присутствием моего хокаге. К тому моменту как я выбираюсь из душа и натягиваю форму, Хатаке по-прежнему находится в моём номере. Меня охватывает волнение при виде него, сидящего за столом в комнате. Мне хочется спросить, почему он ещё не переместился в свой номер, но я не решаюсь задать его. Меньше всего мне хотелось бы обидеть Шестого. Какаши мягко улыбается мне и натягивает маску на лицо. — Ты готова? — спрашивает он, направляясь к двери моего номера. Я механически отвечаю «да», наблюдая как он берётся за ручку и без единого сомнения поворачивает её. Я давлюсь собственным возмущением и нахлынувшей паникой, когда беззаботный Хатаке покидает мой номер, выходя прямо к моим коллегам и однозначно подтверждая, что он провёл эту ночь со мной, издавая все те звуки, которые все наверняка слышали. Страх парализует меня, пока в висках головной болью отдаётся один-единственный вопрос «зачем?».