Персик для хокаге

За время недельного арест я успеваю обдумать многое и даже прихожу к нескольким выводам. Насколько правильным, пока не понятно, но мне нравится мысль, что хокаге хочет поговорить. Со временем понимаю, как глупо было уклоняться от разговора, и как ужасно я себя вела. Наверно, ничто не объяснит такое странное поведение взрослой женщины, к тому же Анбу, но иногда чему-то просто нет объяснений. Стоит сделать маленький глупый шаг, и ты кубарем катишься в пучину совершенно нехарактерных для себя поступков. К тому же давление извне подталкивает к странным действиям. Давления мне хватало всегда, а в последнее время особенно. Чувствую, что расхлебывать последствия своих недавних поступков, мне придётся ещё долго. Стараюсь не думать об этом и несколько дней вынашиваю мысль о том, чтобы самой предложить Какаши поговорить. Проблема состоит в том, что с учётом последних событий меня и близко к нему не подпустят. Тут мои необдуманные действия сыграли со мной злую шутку. Можно надеяться, что он сам сделает попытку поговорить со мной ещё раз, но надежда — это удел ленивых. У меня же нет времени надеяться, нужно делать всё и сразу, а не растягивать на неопределенное время. Рисковать своей работой я больше не могу, но всегда можно что-то придумать. Если нападение на Набу мне ещё сошло с рук благодаря Шестому, то попытка пробраться в его резиденцию, если не убьёт меня, то по меньшей мере сделает безработной. Последнего я допустить не могу, потому что даже мысль о работе у мамы в лавке ввергает меня в уныние. При всей своей избирательности, работу свою я люблю. План созревает неожиданно, ещё до того как меня выпускают из-под ареста. Всё оказывается до банальности просто: нужно послать к нему мою призывную ласточку с письмом и попросить о встрече. Разумнее всего будет предупредить Изуми и умолять её, чтобы при виде моей призывной птицы, она просто закрыла глаза. Остальное не будет глобальной проблемой, если Шестой соизволит прийти. Иногда моя самоуверенность пугает меня саму, но оставить всё так как есть я просто не могу. К моменту, когда меня отпускают, я уже чётко знаю, что буду делать и как. Для начала привожу себя в порядок, игнорируя собравшуюся дома пыль, и отправляюсь на поиски Изуми. Ее местонахождение не сложно установить: жизнь Анбу не так уж разнообразна. Поэтому в моём списке мест для поиска значатся: квартира Изуми и тренировочные полигоны Анбу. Решая, что поздним утром я вряд ли застану Изуми дома, я в задумчивости открываю дверь своего дома. Напрягаюсь, скорее чувствуя, чем видя движение перед собой. Хмурюсь, готовясь вступить в бой, но тут же расслабляюсь, обнаруживая на своём пороге Сакуру. Она, конечно, та ещё заноза, но с ней не придётся драться. — Привет, — здороваясь, она выглядит настороженно и заинтересовано. Я тоже настораживаюсь, буркая в ответ: — Привет. — Уже уходишь? — любопытствует она, бегло осматривая меня. От этого становится неприятно, будто она пришла только для того, чтобы убедиться, что я не сошла с ума. — Ухожу, — киваю ей в ответ, стараясь держаться отстраненно. Тратить время на разговоры с Сакурой я не собираюсь. В ближайшее время меня скорее всего отправят на миссию, и мне нужно успеть поговорить с Какаши до моего ухода, а это непростая задача. — Как прошёл отпуск? — тут же спрашивает Сакура, пропуская меня на улицу. Смотрю на неё и понимаю, что так просто она не отстанет. — Хуже, чем я могла предположить, — объяснять конкретнее нет времени и желания, но Сакура не намерена отпускать меня без объяснений и следует за мной, когда я закрываю дверь и направляюсь на тренировочный полигон. — Это как-то связано с тем происшествием в доме Какаши? Происшествие. Вот как мои глупости называют тактичные люди. Я морщусь от её предположения, но не отрицаю: — Связано. Сакура молчит некоторое время, всё так же шагая рядом со мной. Её любопытство я чувствую кожей, и лихорадочно соображаю, как побыстрее отделаться от нее. Она — прекрасный человек и заботливый друг, но именно сейчас мне было бы приятнее, если бы она просто ушла. — Что у вас происходит? — спрашивает она напрямую, когда наше молчание затягивается, и я уже почти решаюсь попрощаться с ней. Мне даже не хочется закатывать глаза. я настолько устала от людей, которые постоянно лезут в мою жизнь, что уже не реагирую на них. — Мне бы самой хотелось это знать, — не скрываю я. Сакура заинтересованно смотрит на меня, но к моему удивлению ничего не спрашивает. Поэтому я решаюсь поскорее попрощаться с ней, чтобы она не успела опомниться и завалить меня новыми вопросами. Сакура недовольно буркает «Увидимся» и уходит, а я спешу на поиски Изуми. На ближайшем к деревне тренировочном полигоне Анбу несмотря на дневное время кто-то тренируется. Я несколько мгновений прислушиваюсь и понимаю по возгласам, что тренируется мужчина. Один из наших коллег из охраны хокаге. Замечая меня, он хмурит брови и останавливает свою тренировку. Я спрашиваю у него, как найти Изуми, но он знает о ней ровно столько сколько и я. А ещё смотрит на меня с презрением и отвращением. Неудивительно, но меня это уже не трогает. Спешу продолжить поиски и нахожу Изуми на самом дальнем полигоне, там где мы с ней дрались после моего возвращения из Кумо. Когда я появляюсь на площадке, она уже отдыхает после тренировки. На лице Изуми отражается удивление при виде меня, и она не удерживается от комментария: — Что-то мы стали часто встречаться. — Того и гляди подружимся, — шучу я в ответ. Мне важно расположить Изуми к себе, чтобы иметь возможность попросить её об одолжении. Она издаёт смешок, смотрит на меня с укором и обрезает: — Это вряд ли. Её реакция не трогает меня, заводить с ней близкую дружбу я и не собираюсь. Мне важно, чтобы она помогла мне, при этом может относиться ко мне как пожелает. — Я об этом и не прошу, — заявляю я. — А о чём просишь? — тут же спрашивает Изуми. Я усмехаюсь: конечно, она понимает, что я пришла не просто так. И, конечно, она знает, что мне от неё что-то нужно. Я вздыхаю и решаюсь не тянуть со своей просьбой: — Мне нужна твоя помощь. Хочу передать хокаге послание. Изуми поднимает брови и смотрит на меня как на сумасшедшую. Она и так меня недолюбливает, а последние мои поступки вызывают у неё ещё больше недоверия. Она фыркает и спрашивает: — Ты серьёзно? Я, конечно, понимаю, что многие не в курсе того, что ты сделала, но тот Анбу, которого ты вырубила, мой близкий друг, и он рассказал мне о том, что произошло. Я морщусь. Моё глупое поведение сильно усложняет мне жизнь. — Я поступила глупо, — начинаю оправдываться я, — но ведь никто не пострадал. Не пострадал серьёзно. Я внимательно наблюдаю за реакцией Изуми, чтобы уловить момент, когда она начнёт колебаться и надавить на неё. — Это не значит, что в следующий раз тоже никто не пострадает, — разумно отвечает Изуми. — Не значит, — соглашаюсь я. — Я не собираюсь причинять вред Шестому. В моих словах нет лукавства, я честно признаюсь в своих намерениях, чтобы убедить Изуми. Я знаю, она почувствует ложь, а вот поверит ли правде, ещё не известно. — Вряд ли у тебя это получится, — насмешливо перебивает меня она. — Мне просто нужно поговорить с ним, — повторяю я, надеясь, что она мне поверит. — С чего ты взяла, что я буду так рисковать по твоей просьбе. То что ты помогла мне на миссии не даёт тебе права делать меня соучастницей в твоих тёмных делах. Я вздыхаю, понимая, что с точки зрения Изуми я выгляжу сумасшедшей преступницей, но выбора у меня нет. Нам с Какаши надо поговорить, а кроме Изуми никто не согласится мне помочь. — Я не прошу тебя сильно рисковать, не прошу ничего передавать. Просто сделай вид, что не видела мою призывную ласточку, которая понесет записку Шестому, и все. — Как я могу быть уверена, что ты не подсунешь туда взрывную печать или ещё что-нибудь? — Мне это не нужно, — отвечаю я, зная, что это не убедит Изуми. — Ты можешь говорить, что угодно сейчас, а что будет на самом деле, известно только тебе, — резонно заявляет она. — Хокаге — первоклассный шиноби, к тому же у него очень сильное чутье. Неужели ты думаешь, что он вскроет письмо, не проверив его? Прищур Изуми становится подозрительным, и я чувствую, что она колеблется. Она долго вглядывается в меня, пытаясь понять можно ли мне верить. — Я хочу лично проверить твою записку, — требует она. Такое условие меня не устраивает. Конечно, я не собираюсь писать Какаши любовное письмо, но Изуми незачем знать где и когда я собираюсь встретиться с ним. — Зачем? — спрашиваю я. — Затем, что так я смогу быть хоть немного уверена в том, что ты не причинишь ему вреда, — ожидаемо отвечает Изуми. — Я не причиню, — начинаю раздражаться я. — Либо так, либо никак, — категорично заявляет Изуми. Мне хочется выругаться и сильно встряхнуть её, но сейчас я не в том положении, чтобы ставить условия. Мне приходится подчиниться. — Хорошо, — соглашаюсь я. — Ого, — тут же посмеивается Изуми. — Как же сильно тебе надо с ним повидаться. Надо было попросить чего-нибудь для себя. Я злобно усмехаюсь ей в ответ. Пусть довольствуется парой фраз на бумаге, написанных мной человеку, который ей не безразличен. — Спасибо, Изуми. Я благодарно кланяюсь ей и смотрю на неё в ожидании, когда она скажет о своей следующей смене. — Не благодари. Я делаю это не для тебя, — тут же заявляет Изуми. — Если бы я не видела, как ему плохо, то не позволила бы тебе и близко к нему подойти. Смена завтра. Я наблюдаю, как Изуми неспешно подбирает свои вещи и не спеша направляется в сторону деревни. Она права, мы не подруги и даже не приятельницы, поэтому я даю ей возможность уйти в одиночестве и лишь потом покидаю полигон сама. Кажется, всё складывается не так уж плохо. Над содержанием записки долго не раздумываю. Написать что-то личное мне не позволяет стыд перед Изуми, которая её прочтёт. Поэтому ограничиваюсь указанием места встречи и своим именем. Я знаю, что хокаге очень занят, и вряд ли сможет уделить мне хоть минуту времени, но всё же надеюсь, что он пришлёт хотя бы клона для разговора со мной. Я направляю ласточку с запиской и иду на старый анбовский полигон, на котором никто обычно не тренируется. Нескромно надеюсь, что Какаши уделить мне хотя бы минуту своего времени до рассвета. Ведь если встретиться у нас не получится сейчас, то неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз. Отправка на миссию вне деревни — перспектива одного-двух дней. На старом анбовском полигоне очень тихо, но от этого я нервничаю ещё больше. Моё внимание полностью приковано к предстоящей встрече и ничто меня не отвлекает. Вздыхаю и нервно хожу по полигону из одного конца в другой. Где-то через полчаса мне это надоедает и я усаживаюсь на землю, репетируя у себя в голове наш диалог с Какаши. Мне уже не кажется, что одних извинений за своё глупое поведение будет достаточно, но я не знаю, что ещё я могу сделать для него, чтобы загладить свою вину. Моя ласточка возвращается быстро. После краткого доклада о чётком выполнении задачи я отпускаю её. Я и так использовала её не по назначению. К моменту, когда на улице совсем темнеет, я уже серьёзно боюсь, что Какаши не пришлёт ко мне даже клона. Шуршание кустов я слышу ближе к полуночи. От волнения удары моего сердца становятся такими сильными, что заглушить всё вокруг. Лишь через несколько мгновений я разочарованно понимаю, что это не Какаши, а Изуми. Конечно, она не могла не прийти. И шуршала кустами она намеренно, давая мне понять, что защитит от меня хокаге в случае необходимости. Я усмехаюсь, подтягиваю колени поближе и устраиваю на них голову. Ожидание — самая нелюбимая часть моей службы. Он приходит ближе к рассвету, когда я уже совсем теряю надежду и перестаю его ждать. Я успеваю испытать страх и впасть в отчаяние, но он своим появлением снова дарит мне надежду на лучшее. — Момо. Какаши зовёт меня по имени, и я сжатой пружиной выстреливаю вверх. Смотрю на него такого измученного и постаревшего и чувствую, что на глазах наворачиваются слёзы, а в груди болезненно замирает сердце. — У меня мало времени, — Какаши напоминает, что не может надолго отрываться от дел. Я тут же спохватываюсь и благодарно кланяюсь, приговаривая: — Я знаю. Спасибо, что пришёл. Он прерывает меня не резко, а устало, как будто слышал уже все эти причитания и устал от них: — Ближе к делу. Его деловой тон ранит меня, но я не позволяю чувствам взять верх. Он пришёл, уделил мне несколько минут своего драгоценного времени, и я должна быть рада этому. К тому же присутствие Изуми он тоже заметил. — Я хочу извиниться за своё поведение. Не теряя времени встаю на колени и низко кланяюсь ему — жест глубокого уважения и подчинения. В душе надеюсь, что он оценит. Слышу его усталый вздох и короткое: — Поднимись, пожалуйста. Я покорно выполняю его просьбу и поднимаюсь на ноги. Он остается стоять всего в нескольких шагах от меня. Какаши подчёркнуто вежлив со мной, но также и подчёркнуто холоден. Я чувствую растерянность и страх, не зная, что делать дальше. Я не могу понять, что между нами происходит. Остаёмся ли мы теми, кем были друг для друга последние месяцы или теперь между нами пропасть, как между рядовой Анбу и хокаге. — Мне так жаль, что я натворила глупостей, — продолжаю я, не зная, что ещё сказать. Он морщится и поднимает руку, показывая мне ладонь и заставляя замолчать этим жестом. — Это всё, что ты хотела сказать? — спрашивает он, а я лихорадочно соображаю, что я могу ещё сказать. Мои объяснения ему не нужны, а чтобы признаться ему в своих чувствах у меня не хватает смелости. Его отстраненность пугает меня, и я не решаюсь сказать, как сильно скучаю по нему, как сожалею, что не могу быть рядом и искупить свою вину своим телом или своей жизнью. — Я могу на что-то надеяться? Мой вопрос звучит жалко и неоднозначно. Я должна была бы задать его более конкретно, но это уловка. Из его ответа, я смогу понять какого рода отношения он видит между нами. Какаши смотрит на меня пустым взглядом и молчит. Внутри меня всё холодеет, и я теряю последние проблески надежды. Пустота из его взгляда перетекает в меня, и я чувствую, что для меня прежняя жизнь закончена. Ответа на мой вопрос я так и не получаю. Шурша кустами, на полигон выходит Паккун и своим фирменным «Какаши» крадёт его внимание. Хатаке отворачивается от меня и делает несколько шагов к призывному псу. Я горько усмехаюсь, даже не пытаясь подслушать о чем они говорят. Все мои надежды оказались воздушными замками, и ветер реальности развеял их, как туман поутру. Какаши оборачивается ко мне через плечо и бросает: — Мне нужно идти, Момо. Я чувствую, что так близко увидеть хокаге возможно уже не смогу и часто моргаю, стараясь не заплакать. — Удачи, господин Шестой, — я кланяюсь ему, пряча глаза и дрожащий от слез голос. Выпрямляясь, вижу, что Какаши кивает мне и озабоченный делами спешит запрыгнуть на ветку ближайшего дерева. — Люблю тебя, — шепчу себе под нос, уверенная в том, что меня никто не слышит, но чувствую на себе чужой взгляд. Испуганно ищу глазами Какаши, но его спина уже теряется в листве. Продолжая осматривать полигон, я натыкаюсь на недоверчивый взгляд маленьких карих глаз. Паккун смотрит на меня внимательно несколько секунд, а потом его взгляд становится презрительным. Его маленькая морщинистая моська выглядит так напыщенно, и я бы рассмеялась, если бы он не смотрел так на меня. — Держись подальше, — тявкает он и запрыгивает на ближайшую ветку. Мне хочется сказать, чтобы он не лез не в своё дело, но я сдерживаюсь и молчу. Ещё с собаками мне проблем не хватает. Как только Паккун и Какаши скрываются из вида, на полигоне появляется Изуми. Ей-то что от меня надо? Пришла насладиться моим отчаянием? — Довольна? — спрашивает она, забавляясь. Мне так плохо от разговора с Какаши, что даже не возникает желания подраться с Изуми. Её слова царапают и без того открытую рану, но сил дать отпор у меня уже нет, поэтому я молчу. Не дождавшись ответа, Изуми продолжает глумиться: — Знала бы ты, как я рада, что он не стал тебя слушать. Улыбка на её лице становится шире и неприятнее. Болезненная пустота во мне почти не отзывается на слова Изуми. Моё состояние близко к тому, чтобы открыто принимать любые издевательства и только просить больше. Уже не обидно и даже не так уж больно, хочется просто переполнится болью и исчезнуть навсегда. Изуми останавливается, молчит какое-то время, очевидно, уловив моё настроение и не решив, что со мной лучше сделать: уничтожить или пожалеть. — И что теперь? — спрашивает она, усаживаясь передо мной на траву. Я понимаю, что она жалеет меня, и благодарна ей. Где-то глубоко внутри. — А что теперь? — переспрашиваю я её хриплым голосом. — Меня отправят на долгосрочную миссию, а когда я вернусь, пошлют в новую и так будет пока я не умру. Я усаживаюсь напротив Изуми и прямо смотрю на неё, ожидая издевки или подколки. — И это всё? — её голос возмущённо высокий и злой. — Хочешь сказать, что ты сдашься? Она смотрит на меня в ожидании ответа так пристально, что я даже нахожу в себе силы усомниться в своём бессилии. — Я не знаю. — А кто знает? — злобно переспрашивает Изуми. — Хочешь сказать, что я отступилась от него, чтобы какая-то рохля распускала нюни при первых же сложностях в отношениях с ним? Она выглядит по-настоящему зло, а её странные словечки «рохля» и «нюни» заставляют меня усмехнуться. При упоминании «первых трудностей» я начинаю откровенно смеяться. Изуми неодобрительно и с подозрением наблюдает за мной, а когда я почти перестаю подхихикивать, она спрашивает: — Ты спятила что ли? Не в состоянии сдержать смех, я громко хохочу над её предположением. И мне начинает казаться, что оно не так уж далеко от истины. — Не знаю, — отвечаю лишь потому, что Изуми смотрит на меня слишком пристально. Я вижу, как на её лице проскальзывает отвращение ко мне, и опускаю голову. Слышу, как шуршит одежда Изуми, когда она поднимается с земли. — Ты чокнутая, и я жалею, что помогла тебе, — презрительно сплевывает слова Изуми. — Тебе не стоило к нему приближаться, а мне не стоило тебе позволять. Теперь не жди от меня ни помощи, ни сочувствия. Я поднимаю голову и смотрю на Изуми. Её глаза пылают гневом, а руки сжимаются в кулаки. Она подходит ближе и замахивается. Я вижу, её руку, движущихся ко мне, но не делаю ни единого движения, чтобы остановить её. Удар по моей щеке раздаётся так громко, что я пугаюсь, заваливаясь на землю. Изуми быстро шагает возле меня, и вскоре её шаги теряются в шуме листвы. Я лежу какое-то время, глядя на тёмное небо с крошечными искрами звёзд и думаю обо всем, что со мной случилось, об отце, о маме, Какаши и Изуми. Когда первые лучи солнца заставляют небосвод посветлеть, я беру себя в руки, поднимаюсь и иду домой. Меня предсказуемо вызывают для отправки на миссию следующим утром. Конечно, допуск в резиденцию хокаге мне уже закрыт, но миссии может поручать и не лично он. Разворачиваю врученный мне свиток и сразу смотрю в правый угол, в то место, где обычно указан ранг миссии. Большая буква А смотрит на меня со свитка с укором. Пробегаю глазами по строчкам задания и, подавляя тяжёлый вздох, сворачиваю свиток. Кто бы сомневался, что ничего серьёзного мне не доверят?! Если не считать слишком маленького ранга, миссия довольно неплоха. И пусть для бывшей Анбу задание ранга «А» выглядит как издевка, и я чувствую, как внутри начинает неприятно скребсти обида, но не позволяю себе накручивать себя. Благодарно кланяюсь своему новому командиру и спешу домой, чтобы собраться. Лёгкая среднесрочная миссия — это то, что мне сейчас нужно. Находясь вдалеке от дома, я смогу быть более сосредоточенной, а время, возможно, подлатает моё разбитое сердце.