***
— Возникла проблема, — тихо сообщил Гарри Рону и Гермионе, дождавшись, когда остальные Уизли, выпив лишнего после ужина, перестали обращать на них внимание. — Что случилось? — спросила Гермиона. — Я был проклят, — ответил он. — Хотя, может, и нет. Может, меня облили любовным зельем. Или зельем похоти. Рон и Гермиона переглянулись. — Что случилось? — повторила она вопрос. — На нем не было рубашки, — ответил Гарри. — Было жарко, и его кожа была вся… влажная. А ещё, его домашний эльф сказал, что он даже ни разу не упоминал меня! Рон посмотрел на Гермиону. — До этого момента я верил, что Гарри женится на моей сестре, — вздохнул он. — Видимо, нет, — ответила Гермиона. — Вы же не думаете, что он нравится мне, правда? — ужаснулся Гарри. — Только из-за того, что Малфой объективно красивый… — Ооо, мы объективно называем его красивым? — уточняет Рон. — У него красивое тело, — признает Гермиона, от чего Гарри аж передергивает. — О, да, — соглашается с ней Рон. — Этого никто не отрицает. Но его лицо немного… Гермиона кивает. — Заострённое, — заканчивает она его фразу. — Он изящный! — спорит Гарри. — Таких, как он, французы называют безобразно красивыми, — говорит Гермиона. — Он мне не нравится, — снова повторяет Гарри на всякий случай. — Гарри, нет ничего такого в том, чтобы найти кого-то сексуально привлекательным для себя, и при этом не любить его, как личность, — успокаивает его подруга. — Ага, просто скажешь ему заткнуться, когда будешь трахать его, — предлагает ему Рон, из-за чего Гарри чуть не падает со стула, а Гермиона бросает неодобрительный взгляд. — Рон! Гарри не собирается заниматься сексом с Малфоем, не так ли, Гарри? Гарри тут же вспоминает, как двигались мускулы Малфоя, когда он протягивал ему сливочное пиво. — Нет, — горячо заверяет он. — Абсолютно точно, нет. — Прекрасно, — говорит Гермиона. — Потому, что я сомневаюсь, что он бы отнесся к этому с пониманием. Не считая его и так непростой характер, я почти, что уверена в том, что он очень гомофобен. — Угу, — хмуро соглашается Гарри. — Да, раз уж мы затронули эту тему, то я бисексуален. — Ты нам уже говорил, — произносит Рон. — Нет, не говорил! — Говорил, на четвертом курсе, когда запал на Седрика. — Я не… я никогда! Гермиона положила свою руку на ронову, слегка сжимая. — Формально, он нам не сказал, Рон, — напоминает девушка. — Он просто восхищался волосами Седрика, и, таким образом, его пристрастия стали очевидными. — Притормозите-ка, — до Гарри вдруг доходит, и он пристально смотрит на Рона. — Почему ты не злишься, что я не хочу жениться на Джинни? От этого вопроса его друг стушевался и, вроде как, напрягся, обдумывая как половчей схитрить. — Ну… — протянул он, надеясь на помощь Гермионы, которая обреченно вздохнула. — Джинни влюблена в Невилла, Гарри. И не знает, как тебе сказать об этом. Она, очевидно, считает себя твоей наградой за победу над Волан-де-Мортом. — Она не моя награда. Стоп, Невилл? В самом деле? — Он очень возмужал, — отмечает Рон. — Она боялась сказать мне? — переспрашивает Гарри у Гермионы. — Немного. Но раз ты влюблен в Малфоя… — Я не люблю Малфоя! Его друзьям понравилось дразнить его на эту тему. Очевидно, Гарри не был влюблен в слизеринца. Тем не менее, размышления Гермионы о том, что он испытывает сексуальное влечение к Драко без заинтересованности в нем, как в личности — пожалуй, не соответствовало действительности. Скорее, всё было в точности наоборот. Драко, проявивший заботу и бескорыстие, в попытке спасти Гойла от разъярённой толпы после битвы за Хогвартс — наконец, вынудил Гарри взглянуть на себя другими глазами. Вот только услужливая память сразу подбросила ему картинку с их последней встречи. Недовольство Драко его появлением в Мэноре читалось между строк, а саркастичное закатывание глаз при прощании, лишь доказывало абсолютную правоту Гермионы. Узнай блондин вдруг, что Гарри испытывает к нему романтические чувства — церемониться и проявлять толерантность не станет. Так что Гарри принял решение, что ни за что на свете не должен в него влюбиться.***
Драко был полностью деморализован визитом Поттера. Подноготная этой проверки была ясна, как день: Поттер подозревает, что Малфою не избежать участи тюремного заключения в Азкабане. Пытаясь поставить на место огромную деревянную балку, он почти ощущает себя каким-то работягой-крестьянином. И может только представить, какое удовольствие испытал Поттер, наблюдая, до чего он докатился. Ну почему свидетелем самых постыдных моментов его жизни всегда оказывался гриффиндорец? Драко начал прокручивать их в голове одну за другой, делая сравнение между тем, каким бы хотел, чтобы его видел Поттер, и каким тот его видел в итоге. Ни к чему хорошему это сопоставление мечты и реальности не привело, а настроение испортилось окончательно. С шокирующей четкостью, в ушах прозвучали его собственные злобные слова, сказанные им в одиннадцатилетнем возрасте. Сейчас они жестко обернулись против него же, вместе со всем наследием, что теперь несла его фамилия. Грязная кровь Малфоя текла отравой по его венам. «Может, мне стоит убить себя?» – размышлял он с юмором, хотя ничего смешного в этом, собственно говоря, не было. Балка, наконец, заняла свое законное место и, наложив на неё стабилизирующие чары, он перевел взгляд на свою метку. Для Поттера она наверняка смотрелась, как предупреждающий знак на маггловских сигаретах: осторожно, внутри есть что-то ядовитое. Сняв с себя чехол с метлой, парень подошел к краю крыши. Что там ему говорил ревун? Если бы у него была хоть капля совести, он должен был бы покончить с собой? Только в этом и была загвоздка — совести у него не было. Всегда есть это дурацкое «если бы». Если бы у него была совесть — если бы была хоть какая-то надежда — если бы его воспитывали не в жестокости… — Мисти, — произнес он, и сразу же раздался треск, извещая о её появлении. — Хозяин звал меня? Драко позволил ей взять себя за руку и оттянуть от края крыши. — Просто немного разнервничался, — объяснил он. — Всё потому, что Вы ещё не пили свой послеобеденный чай, — убежденно сказала Мисти. Она взяла метлу и аппарировала их прямиком на кухню, где приготовила ему чай и бутерброд с яйцом и салатом. Стало абсолютно очевидно — она не поняла, что он хотел сказать этим «разнервничался». На улице глубокая, безоблачная и безлунная ночь, а он не может сомкнуть глаз из-за бессонницы. — Мисти, — нарушает тишину парень. Часы показывают четыре утра, и его вдруг начинает трясти от невыносимого желания умереть. — Да, сэр, — слышится её сонный голос в ответ и Драко благодарит небеса за то, что его домашний эльф так чутко спит. — Что бы ты делала, если бы меня вдруг не стало? Между ними возникла невероятно долгая пауза, после которой голос Мисти приобретает энергичные и стальные нотки. — До смерти не прощу Вас! Слезы потоком хлынули по его лицу, затекая даже в уши. «Нет совести, если уйду. И нет совести, если останусь», — обреченно понимает он. — Мы должны убрать павлинов, — переводит тему парень. — Спите, Хозяин Драко, — отвечает Мисти. Ему внезапно становится любопытно: способно ли одиночество убивать? Первого сентября Драко спускает свой сундук в холл. — Я аппарирую Ваши вещи в Хогвартс, сэр, — говорит ему Мисти. Секунда, и вот он уже вынужден присесть от неконтролируемого хохота, заставляющего его почти что задыхаться. — Сэр? — Ты… серьезно говоришь мне… что домашние эльфы могут аппарировать в Хогвартс и за его пределы? — спрашивает он её. — Да, сэр. — Боги… Мисти присела рядом с ним, прижавшись к нему как маленький, любящий котенок. — Шесть месяцев я потратил на починку этого гребаного исчезательного шкафа, — начинает Драко сквозь смех и слезы. — Шесть месяцев… а ты способна была привести всех Пожирателей смерти в Хогвартс в любой момент! Мисти, кажется, даже не шевелится после его слов. — Ваш отец не очень разбирался в магии домашних эльфов, сэр, — говорит она. — Это забавно, не так ли, что мы могли бы выиграть войну, если бы относились к домашним эльфам уважительно? Но мы сражались за то, чтобы не относиться к ним с уважением. И правда, смешно. — Ха-ха, — произнесла Мисти безэмоционально. Драко подтянул колени к груди, обнимая себя. — Извини, — сказал он. — Я рад, что мы проиграли. — В самом деле? — Да. — Вы теперь стали активным членом клуба любителей домашних эльфов? — спросила она. Драко молча глянул на неё. — Когда я был моложе, я вел себя с тобой жестоко? — решился задать вопрос он. — Эгоистично, — ответила Мисти. — Моя мать говорила, что все Малфои эгоистичны. Драко весь сжался, пытаясь унять болезненный страх, вспыхнувший в груди. — О, мы все злые и гадкие, — произносит он, пытаясь сохранить в голосе беззаботность. — В общем, я хочу, чтобы ты знала, что мне жаль. — Вы изменились, — уверенно заявила она. Целуя её в непривычно безволосую макушку, он подумал о том, как она незаслуженно добра к нему. Хотя только вчера он огрызнулся на неё за то, что она хотела помочь ему накрыть на стол.