Изменившиеся обстоятельства

Нед сидел у стола и смотрел на пустые листы пергамента перед ним. Ему следовало написать как минимум три письма, но он закончил только одно. Ему следовало закончить их все и отправить их уже давно, но он не мог заставить себя это сделать. Он не помнил, когда ему в последний раз было легко. И то, что он находился в этом замке, ему не помогало. Он так много времени провел вдали от дома, и в этих письмах он должен был сообщить, что задержится еще. И он не знал, как надолго. Он мог попытаться найти утешение в месте, что в Красном Замке звалось богорощей, но этот маленький сад, в котором было мало деревьев и не было чардрев, только еще больше напоминал ему, что ему здесь не место, словно ему нужно было это напоминать. Он только знал, что не мог пока уехать. Написать Бенджену было легко, но он сомневался, что его брат порадуется новостям о том, что Лианна все еще прикована к постели, и что его старший брат еще нескоро вернется домой. В Винтерфелле были люди, готовые помочь его брату, но Бенджен был еще слишком юн для обязанностей, выпавших на него с продолжительным отъездом старшего брата. Нед не имел права откладывать возвращение домой, но должен был, ради Лианны. Бенджен бы это понял, и он это понимал, но он не должен был. И пусть он закончил письмо к брату, письмо к Роберту написать было сложнее, настолько сложнее, что он даже до сих пор не начал его. Роберт никогда не отличался терпением, а теперь Нед должен был сказать ему, чтобы он ждал еще. Пицель сказал, что Лианна не должна испытывать трудностей в ее следующих родах, но Нед сомневался, что Роберта бы это порадовало. Его самого это не слишком радовало. Роберт сражался рядом с ним, ради его семьи, а теперь Нед должен был сказать ему, чтобы тот еще подождал того, чего больше всего хотел Роберт. Он почти слышал голос Роберта, задающего ему вопрос: "Что еще мне теперь сделать? Сколько еще мне ждать?". И как бы он ни старался об этом не думать, Нед и сам себе задавал эти вопросы. Он провел рукой по волосам. Ему следовало написать еще и Риверран. После битв часть его людей отправилась туда. Хостер Талли хорошо принял их, хоть и не поехал с ними. Он был ему благодарен, хоть и сомневался, что тесть хорошо о нем теперь думал, если вообще когда-либо думал о нем хорошо. Лорд Хостер отдал свою дочь ему в жены, и, несмотря на то, что он так долго был на юге, он все еще не приехал к ней. Он не приезжал к своему сыну, потому что должен был оставаться со своей сестрой, которая, как оказалось теперь всем известно, вовсе не была похищена против своей воли. Что бы этот человек не думал о Брандоне, он должен был стать его зятем, если бы Эйрис не убил его. Джеффори Маллистер, который погиб рядом с его братом, был сыном знаменосца лорда Хостера. Нед почти слышал слова, произнесенные тестем казалось вечность назад: "Семья. Долг. Честь. Вот мои слова, лорд Старк. Восставать против короля – измена, но король не повел себя с честью с теми, кто должен был стать моей семьей, и все еще может стать". Наверное, теперь Хостер Талли проклинал его имя. И даже если лорд Хостер не питал к нему и его сестре дурных чувств, что подумает Кейтлин? Война может оправдать отсутствие мужчины при рождении его сына, но оправдывает ли его желание оставаться вдали ради сестры и ее родов? Нед налил себе воды. Отпив глоток, он подумал, как же устал находиться в Королевской Гавани. Он так страстно мечтал уехать, но Лианна не могла, и он не мог ее оставить. У него больше не было здесь семьи, чтобы заботиться о ней, и оставлять ее на заботу семьи Роберта было бы глупостью. Уже скоро после прибытия лорда Станниса Нед понял, насколько правдивы были слова Роберта о том, как он и его младший брат непохожи. Насколько сильно любил Роберт Неда и его сестру, настолько же крепче Станнис не любил их. В первый вечер своего прибытия лорд Станнис был вежливо холоден с Недом, но одно лишь присутствие Лианны заметно вызывало в нем отвращение. Лианна все больше и больше осознавала тяжесть своей ситуации. – Нед, он даже не пытается скрывать, что ко мне испытывает. Я не дура. – Ты не дура, и не думай, что я назову тебя так, что так о тебе подумаю. Но почему... Ее щеки загорелись. – Я так устала молчать. Я здесь уже недели, и не могу покинуть комнату, чтобы окружающие не смотрели на меня свысока, чтобы не осуждали меня. Куда бы я не пошла, они смеются за моей спиной, шепчутся. Я чувствую их ненавистные взгляды. Они все смотрят на меня так, будто это я похитила Рейгара и силой заставила его сделать мне ребенка, что это я развязала войну. Если же я остаюсь в комнатах, они смеются, что я "прячусь". Что бы я ни сделала, им не нравится. Ты можешь представить, каково это? Слова, что он хотел ей ответить, застыли на его языке. Он знал, на какую жестокость способны люди. Он знал, что его сестре приходилось тяжелее, но это не значило, что ему не приходилось тут тяжело. Люди, что были жестоки к ней, к нему самому относились, как к изменнику. Он был тем, кто сражался на другой стороне во время войны. Он это ненавидел, но ничем не мог изменить. Но если сказать это Лианне, ее чувство вины только усилится. Он думал, что уже достаточно причинил ей боли. Она положила руки на живот и прошипела: – Когда я избавлюсь от этого места, мне придется оставить здесь моего ребенка. Он – единственное хорошее, что из всего этого вышло, а мне говорят, что я должна радоваться, что буду ему писать и иногда навещать, пока другие будут растить моего оставшегося без отца ребенка. Что мне сказать на это? Что я могу сказать, раз это ты на это согласился? Глядя в ее сверкающие глаза, он понимал, что это было несправедливо, но что еще он мог сделать? Он дал слово, и на кону было больше, чем только желание Лианны. Нед закрыл глаза; ему самом не нравилось это говорить. Его сестра слишком хорошо его знала, и она не ждала ответа. – Некоторые с большой радостью говорят мне, как замечательно, что лорд Штормового Предела все еще хочет меня в жены, как будто я должна быть за это благодарна. Но до того момента, я должна оставаться здесь, среди этих людей, которые плевали бы мне в лицо, если бы их чудесные манеры позволяли им это. Королевские Гвардейцы, даже те трое, что лучше других знают меня, не могут и секунды продержаться, чтобы не начать выглядеть так, будто хотят быть где угодно, только не рядом со мной. Даже те, кто близки к тебе, притворяются, что терпят меня, ради тебя. И что, я должна приклеить на лицо улыбку и притворяться, что все в порядке? Пусть даже так, все равно кто-то будет жаловаться. Это нечестно. Нед вздохнул. Он знал, знал, что это нечестно, но как бы то ни было, он не мог драться со всеми. Он хотел помочь, но что он мог сделать? Ничто не могло остановить других от того, чтобы сказать, что они думают. Он не мог заставить всех полюбить Лианну, как не мог заставить их полюбить его. Он не мог все поправить, потому что уже и не знал, что правильно. – Нет, ты права. Это нечестно, но зачем ты вообще хотела видеть лорда Станниса, если знала, что он плохо отреагирует? Она рассмеялась, этот звук был похож на треск битого стекла. – Мне хотелось, чтобы семья Роберта хотя бы узнала меня. Я не ожидала такого, но можно сказать, что это обычная моя ошибка, – она фыркнула, и хотя никто этого не сказал, они оба знали, что речь шла не только о Станнисе Баратеоне. – Я не могу вечно его избегать. И пусть меня злит то, что он сказал, по крайней мере, он был достаточно смел, чтобы сказать мне это в лицо. По крайней мере, теперь мне не нужно беспокоиться о том, что он думает обо мне, потому что я знаю. И хотя он думал, что от этого будет только хуже, он спросил сестру, должен ли он попытаться разорвать помолвку, но нет, Лианна не желала об этом слушать. – Нед, на этот раз я поклялась Роберту, а не отец от моего лица. Я пройду через это, как и должна была с самого начала. В другое время он был бы счастлив слышать эти слова от его сестры. – Но что насчет Станниса? Она погладила его по руке, словно пытаясь его утешить. Не помогло. – Он решил, что будет меня ненавидеть еще до того, как встретился со мной. Теперь он может сказать, что у него действительно есть причины. И пусть ты мне не веришь, будет лучше, если мне не придется притворяться перед ним. Сомневаюсь, что часто буду его видеть, когда уеду отсюда, – к его неудовольствию, она скрестила руки на груди, словно говоря, что разговор окончен. Но Нед не оставил это так просто. Он не мог, только не теперь, когда что-то, что раньше вызвало бы ярость Лианны, теперь вызвало лишь отчаяние. У Лианны были причины быть несчастной, и, как бы она не пыталась это скрыть, она была несчастна. Его дело было постараться это поправить, хотя он не знал, как обращаться со Станнисом. Мнение Ломаса Эстермонта не слишком ему помогло. – С самого рождения он был очень серьезен. После смерти моей сестры и лорда Стеффона, уверен, кроме старого мейстера и Ренли мало к кому он добр, в отличие от Роберта. Эта война... Ответственность... Теперь он еще тверже, чем должен быть мужчина его возраста, – и хотя старший мужчина выглядел так, будто хотел быть где-нибудь еще, а не с ним, он все же добавил. – Его слова ранят, лорд Старк, но мой племянник понимает свой долг. Правильность слов старика не утешила, когда он наконец заговорил с лордом Станнисом. – Чем я могу помочь вам, лорд Старк? – Неду легко было читать мысли Роберта, но его брат был ему совершенно чужим. Он не мог понять, раздражен Станнис или заинтересован. Судя по тому, что сказала Лианна, могло быть и то, и другое. Но он не знал, с чего начать. Другие не по-доброму относились к Лианне, и Станнис не был просто кем-то из других. Если она слышала шепотки и насмешки других, то и он слышал. Лианна не ошибалась, когда говорила о тех, кто не был ему врагом. Как бы Этан Гловер не старался выглядеть безучастным, когда рядом с ним были он с Лианной, ему это не удавалось. Чего он мог ожидать от Станниса Баратеона, если даже его собственный знаменосец не мог смотреть на его сестру, не думая о гибели Брандона и других, что пытались узнать о ее местонахождении? Джон любил его, но память об Элберте и любовь к Роберту были столь велики, что его названный отец мог только быть холодно вежлив к Лианне. Он не был уверен, что не сделает все только хуже, но ему следовало попытаться. – Я хотел поговорить с вами о моей сестре... Нед собрался, увидев, как поджались губы Станниса. Он вздрогнул, когда тот спросил: - Что случилось с леди Старк? Она больна? Нед не ожидал именно этих слов. – Нет. Нед старался не думать о гримасе на лице Станниса. – Не пришла ли она к выводу, что ее больше не устраивает ее помолвка с моим братом? Неслышное "снова" прозвучало для Неда в его вопросе, и он собрался со всеми силами, что мог, глядя на то, с каким недовольством смотрит на него другой мужчина. – Нет. – Мы с Робертом решили, и я уверен, что леди Старк согласится, что мое участие в приготовлениях к свадьбе будет ненужным, учитывая, что все, кто находится в Штормовом Пределе, смогут с этим справиться. Если она в добром здравии, помолвка остается в силе, и еще слишком рано обсуждать подготовку ее отъезда в Штормовой Предел, то чем еще я могу вам помочь? "Будь добрее к моей сестре", – подумал он. Он подозревал, что надеяться на это глупо, учитывая, что этот человек не добр и к нему. Нед скривился, понимая, что Станнис ничто от него не воспримет по-хорошему. – Я знаю, что вы обменялись словами, и хотел бы теперь немного утрясти... Недопонимания, – он не знал, как еще и назвать это, не то что "утрясти". Лицо мужчины загорелось гневом. Когда он заговорил, его тон был резким и недоброжелательным: – Между нами не осталось недопонимания, лорд Старк. Мы оба отлично поняли, в каком состоянии наши отношения. Теперь я не понимаю, о чем можно говорить. При других обстоятельствах Нед оценил бы такую честность, но теперь он мог ощущать только неверие. – Вы станете членом семьи моей сестры, и вы не желаете при этом скрыть своего неудовольствия сложившейся ситуацией. Я отдаю свою сестру вам на попечение. Как вы можете говорить, что нам не о чем говорить? Нед был уверен, что никогда не видел такого выражения на лице Роберта. – Как вы сказали, мы станем одной семьей, но вы не отдаете ее мне на попечение. Вы отдаете ее моему брату. Его мнение имеет значение, не мое. Нед боролся с желанием прикусить губу, старался не потерять контроль над собой. – Как вы можете говорить ей такое, и думать, что я ничего не отвечу? – Ваша сестра задала мне вопросы, и я не лжец, лорд Старк, – как этот человек смел выглядеть так, словно это он теряет терпение от раздражения, было за гранью понимания Неда. Руки Неда сжимались в кулаки. – Вы знаете, что я не это имею в виду. Она станет женой вашего брата, а вы не можете даже унять свой характер. Нед не думал, что такое возможно, но голос Станниса стал еще холоднее. – С чего бы мне это делать? Она и раньше должна была стать леди моего брата, до того, как они с... моим кузеном отправились в свое путешествие... – отвращение в его голосе и то, как он скривил губы, заставили плечи Неда поникнуть. – Тогда мое к ней отношение не заботило вашу леди-сестру. И теперь оно не заботит Роберта. Мои чувства не имеют отношения ко всему, что должно быть сделано. Зачем вы задаете вопросы, если знаете, что ответы вам не понравятся? Нед вздохнул. Роберт мог быть упрям, но он никогда не был настолько невосприимчив. – Вы ведь не станете отрицать, что ваши слова жестоки? Как я могу думать, что поступки не будут такими же? Никогда не видел Нед раньше столь возмущенного человека. – Я думаю, что вы понимаете, что многое в мире куда более жестоко, чем слова, лорд Старк, – он вздохнул и отвернулся. – И пусть общеизвестно, как она пренебрегла своим долгом перед домом, который должен был стать ее домом, я готов принять вашу сестру как жену моего брата и леди Штормового Предела, пусть это мне и не нравится. Когда вы с леди Лианной уедете, я останусь здесь, в месте, где меня зовут изменником. Я стал изменником, потому что поставил долг перед своим братом выше долга перед королем. Вы можете считать меня жестоким, лорд Старк, но я сказал вам то, чего не сказал бы другим. Не просите меня стать лжецом ради того, кто станет моей семьей, потому что ради своей семьи я стал изменником. Лучшим было то, что никто еще в Королевской Гавани, кроме лорда Ломаса, не знал, что на самом деле чувствует лорд Станнис. Остальные считали его вспыльчивым, и не обращали на него внимания, когда дело не касалось его обязанностей. И на самом деле, чем ближе подходил срок родов Лианны, тем больше у него было забот кроме того, что думал о ней брат ее нареченного. Нед скривился, вспомнив это время. Ему запрещали видеть сестру, пока все не закончилось. Он чувствовал себя беспомощным. Он до сих пор чувствовал себя беспомощным. Когда он пришел туда, ему сказали, брат он или нет, дальше гостиной он не войдет. Пицель, повитуха, Элия Мартелл и другие дамы были уже внутри, сказали ему; по их словам и поступкам стало ясно, что происходит. Единственными мужчинами, допускавшимися в комнату роженицы, были мейстеры, и только в крайнем случае мужья, а Нед был ни тем, ни другим. Он почти нарушил обычаи, но что он знал о родах? В последний раз, когда Нед был в доме, где рожала женщина, был во время рождения Бенджена. И если он не мог помочь, а он не знал как, то он будет только мешать. Поэтому он ждал в гостиной, ждал часами. Роды длились почти целый день. Он помнил, как вздрагивал каждый раз, когда женщины входили и выходили из комнаты роженицы, решительно глядя мимо него, пока он старался не думать, зачем туда несут то или это, почему туда в основном несут свежие полотенца, вынося оттуда грязные. Даже сейчас Нед мог слышать доносившиеся оттуда крики и ничего не мог поделать. Главное же, что он помнил, как его воображение уносилось все дальше, чем он мог представить, и то, как оказалось, что реальность была достаточно ужасна. Дама, вслед за которой он вошел в комнату, отошла в сторону, и он не стал сдерживать выдох ужаса и удивления. Он едва услышал тихий плач ребенка, потому что его ноздри наполнил запах крови. Он смотрел на Лианну, которая лежала на кровати с закрытыми глазами. Он подошел ближе. Хотя было очевидно, что ее тело старались оттереть, она все еще была покрыта потом, волосы липли к ее лбу, и от нее исходил запах крови. Это не была его Лианна. Она была такой бледной. Она выглядела такой юной, слишком юной и ранимой. Его сердце остановилось на миг, когда он увидел смерть, глядя на свою сестру. Только когда мейстер приложил мокрое полотенце к ее лбу, он понял, что это не так. Она вздрогнула, но от этого стало легче. Он позвал ее по имени. Ничего. Никто не сказал ни слова. Он выкрикнул, одновременно ни к кому не обращаясь, и обращаясь ко всем: – Что случилось? Что происходит? Краем глаза он увидел, что к нему подошла Элия Мартелл. Когда никто не ответил, он повернулся к ней. Единственное, что не дало ему закричать на нее, было то, как она выглядела. Ее кожа казалась серой, глаза были широко раскрыты, а губы поджаты. От разглядывания ее отвлек только ответ мейстера: – Горячка, милорд, – сказал тот, прижимая на этот раз полотенце к шее Лианны, не оборачиваясь к нему. Нед поближе подошел к кровати. Заглянув через плечо мейстера, он спросил, и его голос был таким слабым: – Горячка? Она всегда была сильной. Что могло вызвать горячку? Он не мог поверить, и не хотел верить. Он отвернулся, словно отрицая то, что было перед ним. Его сестра всегда была сильной, и он не мог потерять ее вот так. Он дрожал; он только недавно вернул ее. Он уже потерял отца и Брандона. Он слишком много потерял, чтобы потерять теперь и сестру Мейстер наконец обернулся к нему, нахмурившись. – Горячка может случиться с каждой роженицей, здорова она или нет; к тому же, она так юна. Никогда раньше Неду не хотелось так схватить человека и потрясти. – Почему она не говорит и не двигается? Что вы ей дали? Горячка не может вызвать такое. На этот раз заговорила Элия Мартелл: – Сонное зелье. Он нахмурился. – Что? Зачем вы ей это дали? Он посмотрел на Лианну, и что-то пробежало по ее лицу, оно посерело. Снова ответил мейстер: – Слишком много макового молока может причинить вред, и я уже дал ей, сколько осмелился. Нам было нужно что-то, чтобы унять боль, и нужно время, чтобы прошла горячка. Время ничего не исправит. – Она... – он остановился, пугаясь, что если закончит фразу, она станет правдой. Мейстер повернулся сначала к Элии Мартелл, они оба были слишком мрачны. – У нее ушло слишком много сил. Ей понадобится много отдыхать, если она поправится. Нед тяжело сглотнул. "Если", а не "когда", произнесенное таким скорбным тоном, говорило, о чем они думали. Медленно, он снова заставил себя посмотреть на Лианну, ему стало нехорошо, и он отвернулся. Женщина Мартелл была печальна, решительна, и он не хотел слышать, что она скажет, но это никогда не останавливало ее раньше. – Я прошу вас, позвольте мейстеру выполнять его работу. Он почувствовал прикосновение тонкой руки. Не заботясь о манерах, он хотел стряхнуть ее, но ее слова заставили его вздрогнуть: – Мейстер знает, что он делает, и сделает все, что сможет. Вам нужно увидеть своего племянника. Он изумленно поднял голову. – Что? – глядя на Лианну, он совсем забыл, почему он здесь. Она серьезно кивнула. – Племянник, лорд Старк. Нед посмотрел на Лианну, спящую и молчаливую, и его сердце сжалось, но он не смог сдержать улыбки, когда женщина с ребенком на руках двинулась к ним. Но его лицо замерло, когда женщина отдала ребенка Элии Мартелл. К его горлу поднялась тошнота при виде ее безмятежного вида. Когда она подняла голову, ее лицо было нежным, и она старалась улыбнуться, хотя Нед предпочел бы, чтобы она не беспокоилась делать это. – Вы можете подержать его, лорд Эддард, – сказала она. Он снова посмотрел на лежащую на кровати Лианну, не двигающуюся. Он отвернулся и протянул руки. Это все было так неправильно. Это Лианна должна была держать ребенка, и она должна была сказать "Нед", а не "лорд Эддард", но все было не так. Боги, все было не так. Он подошел ближе, разрываясь между желанием взять ребенка на руки, потому что его сестра не могла это сделать, и нежеланием его брать, потому что тогда ему захотелось бы вырвать ребенка из их рук и сбежать. И хотя он ненавидел себя за это, он просто протянул руки перед собой. Он посмотрел на мальчика, выглядевшего здоровым, его волосы были темными. Он не знал, что чувствовать к этому ребенку, который был одновременно таким тяжелым и таким легким в его руках. Когда ребенка, чьи глаза были закрыты, уложили ему на руки как полагается, все происходящее почти показалось правильным, но, почувствовав на себе взгляд, он поднял глаза на женщину. Он не знал, что она чувствовала, и его это не волновало, на самом деле нет, но пока она молчала, он хотел знать, что она хочет сказать. Он снова посмотрел на Лианну. Он не хотел об этом думать, но должен был. – Она... Она дала ему имя? Лицо принцессы помрачнело. Когда она заговорила снова, ему пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее. – Сказала ли она вам, какое имя она хочет ему дать? То, что ей хватило ума сказать "хочет" вместо "хотела", Неда не успокоило. Он крепче обхватил ребенка и еще раз посмотрел на сестру. Он встал перед постелью Лианны и твердо ответил. – Лианна даст ему имя. Он не знал, очнется ли Лианна, чтобы дать имя сыну. Если Лианна не может оставить ребенка при себе, то хотя бы это должен был дать ей Нед. Иначе он не простил бы себя. Не смог бы. На секунду ему показалось, что Мартелл заспорит, но потом она ответила: – Хорошо. Кормилица сделала шаг вперед. Руки Неда дрогнули, когда он отдавал женщине племянника, стараясь игнорировать жалость в ее глазах. Следующие дни он в основном проводил у постели сестры, волнуясь и молясь о выздоровлении Лианны, а не радовался рождению племянника. Лианне бы это не понравилось, но он уже терял ее однажды. И на этот раз ее невозможно было бы вернуть от смерти. Когда лихорадка спала и она очнулась, его племянник уже несколько дней жил в детской с братом и сестрой. Нед отодвинул бумаги и пошел в сторону детской. Он закончит письма потом. Он радовался, что уже позднее утро; Элии Мартелл не бывало в детской в это время. Пусть даже она и была добра к ребенку ее покойного мужа, они не были друзьями, и он не знал, что ей сказать. Отец и Брандон знали бы, но они были мертвы. Как всегда до этого, он глубоко вздохнул, прежде чем войти в комнату. Его встретил веселый возглас: – Лорд Волк! И пусть он улыбнулся, услышав детское хихиканье, он замер, когда раздался деланный кашель, который определенно издала не принцесса Рейнис, не нянька и не двое Королевских Гвардейцев. В детской всегда находились два Королевских Гвардейца, и сегодня это были Джейме Ланнистер и Эртур Дейн. Было заявлено, что трое детей королевской крови требовали более одного телохранителя. С тех пор, как Лианна очнулась, Нед приходил в детскую, забирал племянника и относил к ней, потому что мейстер запретил ей вставать с постели. Один из гвардейцев всегда сопровождал его до ее комнат. И хотя ему нравилось думать, что это просто обычная мера предосторожности, его собственный опыт, слова Станниса Баратеона напоминали ему, в чем была истинная причина. Но в этот раз его изумило не присутствие Королевских Гвардейцев, но Оберин Мартелл. Холод в его темных глазах говорил достаточно о том, что тот думал о его присутствии, но, к счастью, мужчина сохранял молчание. Насколько Нед знал, дорниец держался подальше от его племянника и старался не замечать. Это Неда полностью устраивало. Он решил, что ему повезло, когда дорниец немедленно повернулся к сиру Джейме и спросил, нет ли у него дел следующим утром. Нед не мог понять, почему сир Эртур нахмурился, когда принц Оберин предложил сиру Джейме потренироваться с ним с мечом, как они делали это обычно. Но опять же, когда бы Нед ни видел их тренировки, они были больше похожи на настоящие бои. Сир Джейме, выглядя странно решительным, согласился, хоть и немного напряженно. Нед подумал, что странно, что люди, готовящиеся стать семьей, с такой яростью сражаются друг против друга, но они действительно радовались возможности драки. Мрачно он подумал о собственных отношениях со Станнисом Баратеоном, и решил не думать об отношениях Мартеллов и Ланнистеров. Было большим облегчением, когда дорниец почти немедленно покинул комнату, обняв на прощание племянницу и погладив племянника по голове. Прежде чем он успел передумать, он заметил: – Принц Оберин обычно не приходит в детскую в это время дня. Ответил сир Джейме, несколько резко: – Моя сестра и остальные члены моей семьи прибудут в течение двух недель. Семья принца прибудет вскорости после. Мысль о столь близкой свадьбе заставила его подумать о его собственной спешной женитьбе, и о другой свадьбе, которой суждено состояться. Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, он спросил: – Я полагаю, приготовления к свадьбе уже начались. – Начались, – ответил брат невесты. – Принцесса-регент и мой отец еще обсуждают детали, но кроме свадебного пира состоятся еще бал и турнир. Нед был ошарашен. Учитывая обстоятельства последнего турнира, который они все посещали, с чего бы Мартеллам и Ланнистерам хотеть еще один? Он лишь понадеялся, что на этом турнире сюрпризов не будет, если ему придется его посетить. – Понимаю. Ничего больше не говоря, он двинулся к люльке племянника, стоящей рядом с колыбелью его серебряноволосого старшего брата. Он посмотрел на него, на его темные волосы, так похожие на его собственные. В конце концов, это ему пришлось придумать имя ребенку. Лианна приподнялась на подушках, когда он вошел в комнату. Она была такой бледной, ее глаза выглядели запавшими. Волосы были спутаны. Она улыбнулась, но его ранило, что в улыбке не было радости, только усталость. Он пододвинул стул к кровати. – Я счастлив, что ты проснулась. "Что ты жива". – Мейстер и повитуха приковали меня к кровати. Сказали, что я должна набраться сил. – Они просто осторожны, – это должно было раздражать его сестру, и он видел, что это ее раздражало. Тем не менее, он ничего не хотел больше, чем увидеть свою сестру снова здоровой, а потому не мог не согласиться с их советами. – Они говорят, ты быстро выздоравливаешь, – он надеялся, что это звучало обнадеживающе. – А кроме того, как ты себя чувствуешь? Она ответила, что достаточно хорошо, но когда она вздохнула, он ей не поверил. Тем не менее, он подумал о том, что еще могло быть, и решил не спорить, учитывая, что он молился, чтобы она просто осталась жива. Через некоторое время они разговаривали, как раньше когда-то. Его так радовало видеть, как она приободрялась, чем больше они говорили. Но, как и всегда в последнее время, радость быстро исчезла. – У него нет имени. Нед не ожидал этих слов, и они его поразили. – Что? Она пусто рассмеялась. – Мой сын уже много дней живет без имени. Ты должен был сделать это, Нед. В отчаяннии он схватил ее за руку. – Я ждал, пока ты проснешься. Он расстроился, когда она поджала губы и отвернулась. – А что, если бы я не проснулась? Ему снились кошмары о такой возможности. Он с ужасом ждал этого много дней. Настолько резко, как только смог, он ответил: – Но ты проснулась. Ты здесь. Это ты должна дать ему имя. Она горько улыбнулась. – Я не могу оставить ребенка при себе, но ты хочешь, чтобы я дала ему имя? Он резко посмотрел на свою сестру. На секунду показалось, что она сама была напугана своими словами, и она схватила его за руку. – Мне не следовало этого говорить. Я прошу прощения. Искренность ее лица не уменьшила ощущения неправильности, что не покидало его, теперь сестра утешает его, хотя она права. Он покачал головой. – Не извиняйся. Если кто и должен просить прощения, то это я. Она повторила его жест. – Это не твоя вина. Я знала, что это случится, – Лианна улыбнулась, или попыталась улыбнуться, и крепко ухватила его. – Это больше не важно. Ты должен был дать ему имя. Я не знаю, как его назвать. Неуверенный, что на имеет в виду, и расстроенный, что это теперь становится обычаем, он с сомнением спросил: – Есть ли имя, которое ты хотела ему дать? Она отвернулась. – Я все время думаю об именах, которые не могу ему дать. Услышав ответ, он подумал о чем-то, но не захотел спрашивать, чтобы не будить то, что должно было быть забыто. Но тем не менее, чего бы он не ждал, ребенку следовало дать имя. – Думали ли вы с принцем Рейгаром о каком-нибудь имени? В другой раз он был бы рад увидеть краску на лице Лианны. – Думаю, он хотел дочь. Значит, нет. Она сновал улыбнулась, горькой улыбкой. – Я не могу назвать его в честь его отца. И не стала бы называть в честь других членов его семьи. Люди станут надо мной смеяться. Достаточно того, что мой сын Уотерс. Он скривился, потому что, как бы не было стыдно ему признаться, он испытал облегчение. Даже если бы его племянник был Сноу, ему не понравилось бы, если бы он носил таргариеновское имя. Всего несколько лун назад Таргариены были его врагами. Пусть даже этот человек был мертв, казалось неправильным давать его сыну его имя. Он сомневался, что единственный, кто так думает. Вдова Рейгара, как бы ни была она добра к ребенку; кто знает, как бы она отреагировала, если бы ребенка назвали именем ее покойного мужа? Вдовствующая королева, все еще на Драконьем Камне, тоже бы нашла что сказать и подумать об этом. И он не хотел разжигать ярость Роберта и Станниса подобным жестом. И, наконец, Лианна не ошибалась насчет жестокости людей Королевской Гавани. Это было мудрым поступком. Но какое бы облегчение он не испытал, оно не продлилось долго, когда услышал, что еще его сестра хотела сказать: – Я не могу назвать его в честь отца или Брандона. Хуже всего было то, что Лианна даже не надеялась, что он заспорит с ней. Он все же попытался, хотя все в нем кричало не сметь позволять случиться этому. – Это было бы... Она покачала головой, и ее глаза налились слезами. – Нет, – прошептала она. – Я не могу об этом даже думать; не теперь, никогда. Если чьи сыновья и должны носить их имена, то только твои. Он испытал еще больший стыд, когда его снова залило облегчение. Каждый раз, когда он думал о них, они словно умирали снова и снова. Он не думал, что скорбь его когда-нибудь уменьшится, не то что пройдет. Его сестра испытала ту же потерю, но ему было стыдно, что он не мог заставить себя подавить недобрые мысли, которые не смел озвучивать. Он не мог даже заставить себя поговорить о них с Лианной. И даже если бы он передумал, ребенку не пошло бы это на пользу - получить имя в честь погибшего столь недавно. Ребенок будет расти, зная, как они умерли, и что он живет рядом с местом, где они умерли. Это было бы слишком жестоко. – Придумай имя, Нед, – прошептала она. Он нахмурился. – Ты уверена? Ты действительно этого хочешь? Она торжественно кивнула. – Да. – Есть ли северное имя, которое тебе не нравится? Еле заметно улыбаясь, она ответила. – Любое, кроме Торрхена. Несмотря на обстоятельства, он рассмеялся. Он был так рад увидеть напоминание того, какой всегда была Лианна, и какой надеялся чаще видеть ее в будущем. Некоторое время они молчали, и, наконец, он воскликнул. – Я придумал имя. Он был рад видеть любопытство в лице сестры. – И что? – Отец был назван в честь Короля Севера. Она нахмурилась. – Нед, я сказала... Он приподнял руку, немного смущенный, что начал так. – Я слышал. Я хотел сказать, что отцом Рикарда был... Он увидел на ее лице понимание и благодарность, которую он не был уверен, что заслуживает. – Джон Старк, – закончила она. Он посмотрел на ребенка, которому дал имя, и на секунду заколебался. Хоть Рейгар Таргариен немногое оставил своему младшему сыну, ему от него достались глаза цвета индиго. И эти глаза смотрели на него. Пусть он ненавидел себя за это, Нед не мог не чувствовать благодарности за предложение Элии Мартелл. Да, это был сын его сестры, но видеть эти глаза всегда будет болезненным напоминанием. Неважно, как сильно он хотел бы, чтобы его глаза были серыми, как у него, или синими, как у Роберта, изменить это было нельзя. Все же он взял ребенка на руки. К счастью, ребенок не стал поднимать крик из-за того, что его подняли. Укладывая мальчика поудобнее, он услышал приближающиеся шаги. – Лорд Старк? Он почти вздохнул, догадавшись, что именно сир Джейме будет сегодня играть роль его тени во время визита к Лианне. – Мы можем идти, лорд Старк? Нед подавил раздражение при виде усмешки рыцаря. Прежде чем он успел ответить, принцесса Рейнис спросила: – Расскажете сначала сказку, сир Джейме? Нед понадеялся, что рыцарь согласится, и тогда задачу проводить его к Лианне на себя возьмет сир Эртур, пусть он не нравился ему так же сильно. Нед видел, как в ответ на просьбу рыцарь развеселился и приподнял бровь: – Моя принцесса, я расскажу вам ее... – когда мужчина опустился перед ней на колено, девочка посмотрела с надеждой, и Нед тоже понадеялся, хоть и по другим причинам. – Когда вернусь. Только тогда. Нед нахмурился, когда в ответ на вопрос "почему", мужчина рассмеялся. На следующий день после рождения Джона рыцарь был на посту, и когда Нед вошел в детскую, мальчик был на его руках. Неду ничего не хотелось больше, кроме как выхватить ребенка из его рук. А теперь вот это. Одно дело быть накоротке со своими подопечными, но здесь было что-то другое, и Неду это не нравилось. – Моя принцесса, если бы я рассказал вам сказку, какую бы вы хотели услышать? Она приподняла черного котенка, которого так любила. Рыцарь рассмеялся. – Вы знаете уже все мои сказки про Черный Ужас. – Они мне нравятся, – ответила девочка. Неду не понравилось, как рыцарь улыбнулся, услышав благоговение в голосе ребенка. – Я знаю, что нравятся, принцесса. Вы знаете теперь почти все, что знаю я, – Неду нравилось это все меньше. – Уверен, вы хотите услышать новую сказку? Да что это такое было? – У вас есть новая! – к раздражению Неда только что расстроенная девочка теперь прыгала от радости. Рыцарь поднялся. – Есть. И я точно знаю, что скоро придет ваша септа для уроков, – он посмотрел на нее с деланной строгостью. – Если септа будет вами довольна, я расскажу вам две сказки, – сир Эртур смотрел на все это с таким же, как у Неда, ошеломлением. – Обещаете? – глаза девочки засветились, и Нед представил себе будущее другого ребенка, который будет смотреть на рыцаря с обожанием, и что-то горькое всколыхнулось в нем. Ланнистер снова рассмеялся. – Даю вам слово, принцесса, как всегда. – Спасибо, сир Джейме! – и если нянюшка выглядела довольной неподдельной радостью маленькой принцессы, лицо сира Эртура некоторое время было потрясенным, прежде чем он снова сумел вернуть ему обычное бесстрастное выражение. Нед задумался, почему рыцарь ничего не сказал, если это так ему не понравилось. К его неудовольствию, когда девочка спросила, когда они вернутся, юный рыцарь заверил ее, что "очень скоро". Потом сир Джейме повернулся к нему, эта проклятая ухмылка играла на его лице. – Мы можем идти, лорд Старк. – Не было бы никакой беды, если бы остались с принцессой Рейнис. Нед надеялся, мужчина не поймет, что он имел в виду этими словами. Но, судя по улыбке рыцаря, это было сомнительно. – Я не мог просить сира Эртура идти в мою очередь без особой на то причины, – он пожал плечами. – И как часто вы рассказываете принцессе сказки? – на самом деле, он хотел спросить, почему. Ланнистер имел наглость посмотреть на него так, словно это он вел себя странно. – Как только она захочет. – И с каких пор? – надавил Нед. – С начала войны, полагаю, – Нед попытался не разозлиться, вспомнив, что именно могло к этому привести. – И вы думаете, что это разумно продолжать? Теперь мужчина выглядел развеселившимся. – Я никогда и не думал останавливать. Ей это очень нравится, – это было видно, раздраженно подумал Нед. – И вас не отчитают за то, что вы отказали ей? И снова улыбка мужчины превратилась в усмешку, которую так ненавидел Нед. – Это не было отказом, лорд Старк. Септа действительно уже должна была подойти. Сомневаюсь, что она или мать принцессы были бы недовольны тем, что принцесса ведет себя послушно, – Нед нахмурился, когда рыцарь рассмеялся. – Она получит обе сказки. Можете об этом не волноваться. Нед ненавидел, когда южане так говорили - тогда он знал, что за их словами скрывается оскорбление. – Другие Королевские Гвардейцы этого не делают. И снова, он мог бы обойтись без смеха этого человека. – От Королевской Гвардии не требуется быть няньками-сказочницами. Он знал, что не стоит, но все же спросил: – И тем не менее, вы такую из себя изображаете? Сир Джейме приподнял бровь. – Я много чем занимаюсь. У меня есть младший брат, который обожает сказки про драконов. Мои братья по Королевской Гавани знают, что принцесса Рейнис любит эти сказки. И так моя смена проходит менее скучно. Нед не стал скрывать недоверие: – Вы рассказываете сказки, чтобы вам не было скучно? Рыцарь пожал плечами. – Немногим можно заняться, когда двое из троих подопечных спят целыми днями, а когда не спят, ничего не делают. И мало чем можно заинтересовать девочку, когда у нее для компании только два младенца-брата. Так ей есть чем заняться. Мы же не можем позволить, чтобы принцесса устраивала проказы? Ответ вызвал в нем раздражение, и не только из-за легкой манеры, в которой они были сказаны. Тяжело было разговаривать с Ланнистерами, особенно когда они насмехаются над тобой. Этот мужчина что, ничего не воспринимал серьезно? Тем не менее, не только в этом была причина его раздражения. Его очень беспокоила фамильярность, с которой рыцарь обращался с детьми. Он на секунду остановился, когда заплакал Джон. Нед покачал его немного, надеясь успокоить. По крайней мере, он научился, как успокаивать младенцев. Когда Джон снова замер, Нед продолжил: – Принцесса-регент позволяет вам это. Рыцарь спокойно ответил: – Няньки и септы приходят и уходят. Даже если у принцессы Элии есть свои сказки, она слишком занята, чтобы рассказывать их дочери. И дяди уедут, а Королевская Гвардия останется. Нед скривился, услышав этот многозначительный ответ. То, что касалось принца Оберина, касалось и его. Ему не нравилось об этом думать, но теперь, когда их отец мертв, а остальные мужчины Малого Совета слишком заняты своими делами, Королевским Гвардейцам придется играть более важную роль в жизни детей принца Рейгара. – Вы считаете себя за них ответственными. В ответ он получил короткое фырканье. Рыцарь подошел к нему ближе. – Я Королевский Гвардеец, ведь так? Принцесса Рейнис, король Эйгон и теперь ваш племянник – все они моя ответственность. И это не изменится до моего последнего вздоха. И больше, чем поведение этого мужчины, раздражало то, что он был прав. Малой радостью было то, что рыцарь не вошел за ним во внутренние покои Лианны. Хоть они и знали, что Нед не станет уносить ребенка из детской надолго, по крайней мере в этом отношении они проявляли такт. Они сколько угодно могли звать это своим долгом, однако Нед лучше понимал, что это было. Он подождал, пока служанки покинут комнату, прежде чем войти. Ему не нравилось, что ни он, ни Лианна не могли поговорить прямо, потому что дверь всегда оставалась открытой. Он пытался иметь это в виду, когда Лианна поприветствовала его. Потом она протянула руки, страстно желая взять ребенка. Он протянул ей Джона. Некоторое время она укладывала его, и Нед рассматривал лицо сестры. Он не думал, что когда-нибудь устанет видеть улыбку Лианны, глядя, как она целует сына в лоб. Его вывела из задумчивости Лианна, которая подняла глаза от сына: – Утром приходил мейстер. Он кивнул. Это не было новостью. Мейстер часто ее навещал. Она уже не выглядела такой радостной, как несколько минут назад. Он нахмурился, начав волноваться, внимательно посмотрел на нее, надеясь, что ее состояние не ухудшилось. – Что он сказал? Все в порядке? Теперь Лианна посмотрела на него. – Он сказал, что я быстро поправляюсь. Что скоро мне позволят вставать. При виде легкой улыбки на ее лице, Нед сам разулыбался. – Это хорошо. Ты сама сказала, как скучно оставаться в этой комнате. Она рассмеялась. – Я все еще не могу покинуть кровать, еще неделю. И мне нельзя выходить наружу. Он говорит, что это предосторожность, хоть я и поправляюсь быстрее, чем он ожидал. – Неделя – это не так долго, – он постарался приободрить ее. Она покачала головой. – Нет, полагаю, что недолго. Он вспомнил, как думал, что другие думают о ней, когда видят. Не поэтому ли она не горит желанием покинуть комнаты? Но он подозревал, что тут было что-то еще. Всегда было что-то еще, и ее печальный тон это подтверждал. – Что еще он сказал? Лианна прижала сына поближе. Она снова опустила глаза, и он почувствовал, как по нему пробежал холод. Но окна были закрыты, и зимы не было здесь. Почему он с таким ужасом ждал слов своей сестры? Все еще глядя на Джона, она не подняла на него глаз. – Он сказал, что я буду совершенно здорова через две луны. Неду пришлось отвернуться. Когда мейстер объявит, что ее здоровье в абсолютном порядке, королевское гостеприимство по отношению к Старкам подойдет к концу. Он страстно желал покинуть Королевскую Гавань, как только прибыл. И с самого приезда Лианна жаждала того же. Но, глядя на свою сестру, он понимал, что чем ближе был день их отъезда, тем ближе был день ее расставания с Джоном. И словно почувствовав печаль вокруг него, Джон заплакал. Нед оглянулся на дверь. Он знал, что сир Джейме тоже это услышал. И лучше было смотреть на то, как в комнату входит рыцарь, чем видеть, как сестра снова целует Джона в лоб, зная, что скоро должна будет отдать его. Когда он вернул Джона в детскую, он не смог удержаться от вздоха, прежде чем медленно двинуться к своим комнатам. Он решил снова зайти к Лианне этим вечером, но теперь у него были письма, которые он должен был написать.