Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других.
Сенека Луций Анней
***
1976.
Солнечные лучи освещают комнату с бежевыми стенами. Они с лёгкостью пробиваются через кружевную тюль, которая поднимается от лёгкого весеннего ветерка. Рядом с окном стоит низкий стол, на котором расположена аглаонема, чьи листья приятно шелестят от этого ветра. Очень отчётливо ощущается запах мяты, витающий по всей комнате, но самого растения в ней не имеется. У стены расположена большая кровать с белоснежным балдахином, который прикрывает спящую девушку, но подлетевшая на выступ за окном птица своим звонким щебетом разбудила её от долгого сна. Открыв глаза, первое, что она увидела были эти белоснежные шторки от балдахина, через которые пробиваются лучи солнца. Они слегка поднимаются от ветра, и она чувствует кожей эти дуновения и свежий запах с улицы. Она пытается сдвинуться, но всё тело тут же начинает дико болеть, особенно в области головы. Создаётся ощущение, что по ней стукнули молотком со всей силы и эта нарастающая боль эхом отдаётся по всему телу. Из-за наступившей боли она тихо замычала, но даже это далось ей с трудом. Справа от себя она заметила движение. Кто-то со скрипом встал с кресла, находящегося прямо напротив окна, и подошёл к её кровати. Шторка открылась и она увидела слегка полноватую темнокожую женщину с книжкой в руках. — Слава Богу, ты проснулась!— заботливым голосом произнесла она, изогнув брови в сожалении.— Я позову мистера Харгривза! Мозг тщательно пытался перебрать всевозможные варианты о том, кто такой мистер Харгивз и кто эта женщина, разговаривающая с ней сейчас. Она не могла вспомнить хоть что-то, или ей так казалось. Но в данный момент она даже не помнила своё собственное имя, а уж где она находится сейчас уж тем более. — Кто вы?— хриплым голосом обратилась она к женщине. Но та женщина быстро выбежала из этой комнаты, оставив девушку одну. Она попыталась встать, но ей снова стало больно. Почему-то это расстроило её и она попыталась встать ещё раз. С каждым неудачным разом ей было всё больнее, происходящее походило на приступ истерики. Менее, чем через минуту в комнату вбежали женщина и по видимости, мистер Харгивз, которого она упомянула до этого. Этот самый мужчина оглядел девушку, которая в панике пыталась встать, и прошептал что-то на ушко темнокожей женщине. Только сейчас она обнаружила, что в её вене торчит катетер, но сама капельница стоит в углу комнаты. Женщина быстро перетащила её, пока мистер Харгривз сжал её плечи и прижал к кровати, дабы она не дёргалась. — Успокойся, Эвита!— подал голос мистер Харгривз.—Ты дома! Женщина вставила пластиковую трубочку, ведущую к бутыльку с веществом, которое и течёт к её венам, в катетер «Эвита. Меня зовут Эвита.» Эвита начала ощущать слабость и весь её всплеск адреналина тут же испарился. Веки стали свинцовыми, настроение пришло в норму— истинное спокойствие. Она снова ощутила убаюкивающие дуновения ветра, аромат мяты и шелест листьев комнатного растения.***
Проснулась она уже когда солнце в последний раз за день освещало землю лучами. Закат погрузил комнату в золотое покрывало, Эви видела огромные пушистые облака, пролетающие в окне. Ей всё ещё было страшно, но создавалось ощущение, что это лишь малая доля тех эмоций, что она должна ощущать сейчас, она не чувствует чего-то большего. Она молчит, старается не будить женщину, уснувшую с книгой на том же стуле, а сама же пытается погрузиться в омут воспоминаний, но его нет. Полувысушенная лужица, состоящая лишь из её имени и имени того джентльмена. — Мисс...— голос Эвиты стал ещё тише и хриплее. Женщина бы и не услышала это, но Эви начала кашлять и это разбудило её. Она слегка дёрнулась на стуле и книжка упала с её колен на пол. — Эвита, как ты себя чувствуешь?— голос женщины был обеспокоенный. Она наклонилась к ней, убрав шторки в сторону. — Кто вы?— несмотря на ужасную головную боль, Эви старалась не подавать виду. — Я твоя временная сиделка!— улыбнулась женщина.— Камилла! Это имя ни о чём ей не говорило, потому она просто кивнула, показывая, что переварила информацию. — Бедняжка,— женщина достала платок и вытерла пот со лба Эви.— Как же мне тебя жаль! Эви снова захотела встать, но крепкая хватка женщина живо вернула её в горизонтальное положение. — Тебе нельзя подниматься, Эвита!— медленно и четко проговорила Камилла.— Ты ещё слишком слаба! Эви решила послушаться её, получить ещё порцию капельницы ей не хотелось. — Почему я здесь? Дверь сзади открылась и она снова увидела Мистера Харгривза. Почему-то его лицо казалось ей знакомым, воображение разыграло электрический разряд, казалось, её кожа ощущает это. — Эвита, я рад, что ты пришла в себя,— он говорил спокойно, но при этом выражение его лица говорил об обратном. Мистер Харгивз шёл медленно и будто готовил её к следующим новостям. — Меня зовут Реджинальд Харгивз, я твой дядя.— он присел напротив Камиллы, на другом краю кровати. Он подождал пока она переварит эту информацию. Эвита кивнула ему и он продолжил: — Месяц назад твои родители, сестра и ты попали в аварию,— он взял её руку и некрепко сжал, готовя к следующему.—Они все погибли, а ты получила серьёзное сотрясение мозга. После этих слов весь спектр чувств снова приобрёл прежнюю насыщенность. Она ощутила целую палитру этих чувств: страх, печаль, обида. Больше всего она ощущает обиду, ведь она совсем не может вспомнить своих родных. Не может вспомнить последние минуты, проведённые вместе и счастливые моменты с ними. Она не уверена, что это к лучшему. — Мне очень жаль, что всё так вышло,— продолжает Реджинальд.— После травмы у тебя возможно возникновение провалов в памяти. Я не смог бросить свою племянницу, потому позабочусь о тебе. Все его слова пролетали мимо ушей, она давно была не в этой комнате. В голове возникают рваные отрывки: масти карт, азбука Морзе, электричество, белые стены. Но они настолько затуманенные, что всё это кажется лишь бредом сумасшедшего. Пазлы не складываются воедино, так как все они разные и принадлежат к разным картинам, разным периодам. Реджинальд понимает, что ей предстоит узнать о себе много нового. Предстоит привыкнуть к своим способностям. У него есть время, как и у неё. Эвита остаётся в комнате одна, солнце зашло за горизонт и комната погружается в темноту.***
Нэшвилл, штат Теннесси.
1955.
Южные штаты всегда отличались особой консервативностью, но при этом гостеприимством. Город Нэшвилл считается столицей кантри музыки и сейчас самый рассвет этого периода. Со всех уголков страны сюда съезжаются музыканты, целые группы, готовые покорять сцены на местных фестивалях. Двенадцать часов дороги позади, ребята поочерёдно сменяли друг друга, но сил сидеть в машине больше не было. Обладая способностями, недоступными для большинства людей, добывать деньги ребятам было проще простого, особенно Пятому. Конечно, способ был не самый легальный, но по крайней мере это была кража, а не грабёж. Машина стояла у местного парка, в котором уже играли кантри музыканты. Эвита была настолько уставшей, что даже не обращала внимания на раздающуюся музыку. Пятый фактически моментально уснул прямо на водительском сидении, а Эви проснулась от странного сна. Ей снились карты. Когда она проснулась, ей показалось, что на лодыжке раздаётся стук азбуки Морзе. Песня про старого игрока в карты* вернула её на землю. — Есть в Новом Орлеане дом, Где окна — на восток. Парней, как я, немерено, Здесь отмотало срок. Из парка эхом раздавался бархатный голос исполнителя. — Была швеёю мама И шила джинсы мне, Отец – игрок, жизнь прожигал На орлеанском дне. Такому много ль надо? – Лишь ствол да чемодан, Тогда доволен был отец, Когда был сильно пьян. Эвита ощущала родство с этой песней, в голове раздались сигналы азбуки Морзе, которую она вроде как не должна знать. От таких глюков лёгкие потребовали никотина, потому руки потянулись к бардачку.В бардачке помимо перочинного ножика, солнцезащитных очков, ручки и кое-каких документов, она обнаружила старые игральные карты. Они были пожелтевшие, слегка помятые, но с необычными рисунками привычных мастей и достоинств. Видимо, эти карты были очень дороги водителю, раз он хранил их здесь, Эви было любопытно, сколько поединков выиграл это мистер с помощью своих карт. Эвита взяла старые карты и принялась их перемешивать. Идеальная моторика была продемонстрирована на «пять с плюсом», когда её руки с умением мастера стали перемешивать карты. И это удивительно, ведь она не помнит, чтобы прикасалась к ним. Приятный для ушей звук, это шуршание карт, Эвита испытывает давнее желание сыграть в карты. «Что со мной не так?» Эви оставляет карты в машине и выходит на темную улицу, стараясь не будить Пятого. За всё это время они фактически не общались, как будто постепенно привыкая к своей компании. Они никогда прежде не были вместе так долго, возможно, это уединение от всех смутило их. До этого она никогда не любила, она даже не бывала в нормальных отношениях из-за своего недостатка. Она не задумывалась о том, что у них с Пятым может получится что-то серьёзное, на это есть много причин. « Я всю жизнь останусь в этом возрасте...Просто не судьба.» Хотелось бы ей вернуться в тот день, когда она перестала стареть, и сделать всё, чтобы это не случилось. Реджинальд сказал ей, что это особенность её способности и Эви готова отказаться от всего, лишь бы увидеть в зеркале другое отражение. Возможно, тогда бы ей было легче представлять себя с***
1976.
Пластинка давно перестала играть, шипение проигрывателя не отвлекало двух без пяти минут собеседников. Белые стены потускнели и теперь это видит не только одна Эвита. Уилл ничего не отвечает на её просьбу стереть память, он лишь молчит и гипнотизирует взглядом эти белые стены. Эвите показалось, что этой просьбой она будто «выбросила» его из этого мира. Либо он вовсе не услышал сказанное, так как уже минуту молчал. — Ни за что.— с ней снова говорил старый Уилл, который был с ней первые годы. Серьёзный, слишком строгий, без намёка на дружелюбие. Так ведут себя санитары в психушках, когда разговаривают с особо больными пациентами. Но Эви вела себя более чем адекватно, все реальные эмоции и чувства она хитро прятала внутри и по бессонным ночам пережёвывала лично. — Я не прошу большего!— сейчас Эвита намерена добиться своего, потому позволяет себе эмоциональность.— Не тебе это решать, в конце концов! Уилл резко поворачивается к ней и крепко хватает за плечи. — Ты либо очень глупая, либо совсем не понимаешь, о чём говоришь!— он говорит тихо, будто боится, что их услышат, но достаточно чётко, чтобы донести до неё свою мысль.— Мы применяем эту процедуру только для самых воинственных подопытных! Для тех, кто не понимает, как жить по-нормальному! — По-нормальному?!— взрывается Эви и отталкивает Уилла.— Ты называешь нормальной эту жизнь?! Мы заперты здесь, мы больше не увидим своих близких, нас продадут как частную охрану на рынке рабов каким-нибудь толстосумам! Ему сложно спорить с ней в этой ситуации, всё же не он сутками напролёт сидит в четырёх стенах и не на нём испытывают инновации в сфере науки. Но он видел, что становится с теми, кому стирают память. Эти люди становятся никем, без имени, без истории, просто ходячие пустые листы. Некоторые из них не выдерживают высокого электрического напряжения и становятся слабоумными до конца своих дней, у этой процедуры есть и риски. — Какая бы она ни была, всё это рано или поздно кончится!—не унимается Уилл, безнадёжно пытаясь пробиться сквозь прочную каменную оболочку её сердца.— Ты не представляешь, каково это, жить без прошлого. Эви не нужно доказывать ему своё мнение, она прекрасно понимает, что Реджинальд давно услышал её. У него нет никаких оснований отказать ей в этой просьбе. — Не думаю, что ты осознаешь всю серьёзность моих намерений.—Эви встаёт с кровати и хочет этим самым дать намёк Уиллу, чтобы он ушёл.— Я мечтаю о смерти, не буду скрывать этот факт. И если освобожусь, меня ничто не остановит от этого. Но она на него не смотрит и не замечает что на вид потерявший контроль Уилл резко дёргается и становится перед ней. — Прошу тебя, Эви!— гнёт своё Уилл.— Я сам позабочусь о том, чтобы ты освободилась как можно скорее! Я буду рядом и обеспечу тебе лучшую жизнь! Лучшая жизнь. Так же ей говорил Реджинальд. —Я ненавижу тебя, Уилл,—она глядит на него недобрым взглядом.—И всегда ненавидела. Ты и подобная тебе кучка корпоративных червей только и делаете, что ломаете жизни людей. Что ещё он ожидал услышать? Что пленница проникнется речью мучителя? Она слишком нормальная для этого, слишком адекватная. Его вера окончательно дала трещину и Уилл отходит от Эвиты, которая наконец перестала скрывать себя. Будто бы всё это время эти белые стены сдерживали порыв девушки, но теперь она их разрушила.Она не видит другого выхода.
Либо новая жизнь, либо смерть.
Остаётся лишь ждать.
***
1955.
До Бостона оставалось несчастных четыре часа дороги, но силы снова покидали двух путешественников. После Нэшвилля они проехали 14 часов и в этот раз устали даже больше, чем до этого. Однако дорога была скрашена приятными беседами на разные темы. Теперь Эви знает, что любимый фильм Пятого совпадает с её— «Назад в будущее*». Эвита посмотрела его ещё когда он выходил в кинотеатрах и под впечатлением купила кассету, часто пересматривая легендарную трилогию. В будущем Грейс поставит эту кассету семерым Харгризвам, фильм понравился всем, но Пятый буквально влюбился в эту историю о путешественниках во времени. Этот фильм здорово повлиял на его желание развить в себе эту же способность. За всё это время они окончательно привыкли к друг другу, к тому же у них было приятное предчувствие того, что эта поездка-таки что-то значит для них двоих. Возможно, Пятый бы проехал ещё, но на въезде в один из самых известных городов мира, Нью-Йорк, он почувствовал на себе взгляд карих глаз. — Остановимся здесь?— хитро улыбнулась Эви.— Когда ещё такая возможность будет? На самом деле им обоим дичайше не хотелось ехать в злосчастную Комиссию, и с каждым пройденным километром нагнетающее чувство паники и тоски давило всё сильнее и сильнее. Удивительно, но за такую долгую дорогу они даже не продумали план, хотя импровизация совсем не в их стиле. Пятый успел побывать в этом городе уже не один раз, само собой по работе, но ненадолго остановиться здесь лишним не будет, всё же время у них ещё было. Эви задумалась и поняла, что не так давно была здесь— около двух-трёх недель назад при выполнении своей последней работы на Комиссию. Поправка лишь в том, что то был 1919 год, а сейчас 1955. Для себя она отметила, что город здорово изменился с тех лет, явно прибавилось высоких небоскрёбов, ярких вывесок, шумных автомобилей.***
Номер отеля, в котором они поселились был и вправду шикарным. Одна только гостиная с шоколадно-золотыми стенами имела площадь сравнимую с тремя комнатами Эвиты. Картины, журнальный столик из вишни и диван с креслами ‒ всё это встречалось в отелях повсеместно, однако, здесь же было и то, что выдавало богатство временного жильца: различные декоративные статуи, переливающиеся позолотом, персидский ковёр, огромное зеркало и пуфики, крупные двухметровые часы. Пройдя чуть дальше, можно было попасть в спальню такого же тона, где находилась огромная кровать с балдахином, как у неё в квартире. Здесь же была и ванная комната. Как раз в ванной сейчас и нежилась Эвита, не желая покидать холодные светлые стены комнаты. Запуская пену в воздух, она ощущала вполне приличный контраст между салоном машины, в которой они ночевали вчера, и хорошим номером, где будут ночевать сегодня. Правда вместе с этим она не могла помириться с совестью, которая крепко вцепилась и нарушала её душевное равновесие. Всё же номер, еду они смогли позволить лишь потому, что оказалась неплохими преступниками, этот же факт подтверждает ворованная тачка. — Какие планы на вечер?— Пятый, до этого рассматривающий гостиную, появился прямо в ванной. Это внезапное появление её не испугало, но смутило, благо пена достаточно прикрывала всё, что нужно. Одна её часть пыталась докричаться до её головы, твердя, что это неправильно и ей должно быть стыдно, а другая, кажется, расслабленно курила и уверенно говорила: «Плевать, живём один раз!». Удивительно, но крик первой не заглушал спокойный тон другой, а наоборот, был лишь фоном. Эви чуть продвинулась вперёд, обнажив лишь плечи и облокотилась о края ванной. Ей нравилось показывать ему, что она ничуть не смущается, хотя в то же время она надеется, что пена прикрывает её порозовевшие щёки. — Тебе необходим мой ответ именно сейчас?— она улыбнулась ему и беззвучно стучала подушечками пальцев по белоснежной поверхности ванной. Он явно обрадовался тому, что увидел, и всё же сделал шаг вперёд. — В данную секунду.— он наклонился к ней. Их лица оказались фактически напротив, только он был слегка выше. Опасная близость с лёгкостью могла бы вскружить голову кому угодно, но не им, хотя они рисковали перейти эту черту. Многое было очевидно, в том числе и то, что эту ночь они явно проведут в одной кровати. На руку играет давнее любопытство, которое возникло ещё в тот раз, когда Эви танцевала у зеркала и это увидел Пятый. И так как они понимали исход этого дня, сейчас торопиться не было смысла, всему своё время. Молчание между ними длилось непозволительно долго, но время проглатывалось и протекало незаметно, так как они были слишком увлечены друг другом. — Я свободна.— Эви первая опустила взгляд и как ни в чем не бывало легла обратно. — Тогда надень то зелёное платье,— Пятый тоже принял прежний уверенный вид.— Встретимся в восемь ровно. Прозвучавшее предложение походило на то, от которого невозможно отказаться. Как только Пятый исчез, Эви с радостной улыбкой занырнула под воду, скрывая от всего мира свои истинные эмоции. Счастье было столь хрупким, что она боялась показать его кому-то ещё.***
20:30.
— «Леди и бродяга»— Эви читает название на входе в кинотеатр. Огромные буквы приветливо сверкают жёлтыми огнями и манят этим светом мечтательных прохожих. Пятый уверенно держит Эви за руку, даже слишком крепко, будто опасаясь, что её украдут. — Не против мультфильма?— изгибает бровь Пятый и наклоняет голову в её сторону. Эви тепло улыбнулась ему и первая сделала шаг в сторону кассы. В кинотеатре последний раз она была лет десять назад (ну, или этот последний раз произойдёт лет через шестьдесят, учитывая год, в котором они находятся), потому идея свидания казалась ей вполне хорошей, даже несмотря на банальность. Платье зелёного цвета, которое она схватила ещё в том магазине, приглянулось Пятому с первого раза, и за время дороги он представлял себе, как оно будет сидеть на Эвите. Но все его представления оказались лишь тусклой тенью реальности: в жизни она выглядела в нем гораздо лучше, чем в его мечтах. Она напоминала ему древнегреческую скульптуру, идеальную во всех пропорциях. Удивительно, как быстро возможно привязаться к тому, кого так страстно ненавидел. Старый диснеевский мультфильм погрузил парочку в атмосферу сказки, так необходимую им. На время этого вечера можно было забыть о конце света, где-то там, в будущем, позволить себе побыть эгоистом. Изредка они поглядывали друг на друга, Эви хотелось взять его за руку, но для этого смелости ей не хватило. Однако у Пятого все было куда проще, потому в один момент он начал поглаживать пальцами её ладонь. Эви опустила голову на его плечо и позволила этому приятному трепету полностью завладеть ею. Когда пустили титры, а в кинозале включился ослепляющий свет, все синхронно встали и направилась к выходу. Сказка закончилась для всех, но не для Эви и Пятого. Они сидели и держались за руки, не в силах оторваться друг от друга. Годы одиночества взяли своё. Тёмное небо затянулось плотными тучами на ночь, глухой раскат грома раздался над их головой. Постепенно тротуары начали покрываться мелкими капельками, которых со временем становилось всё больше. Пятый накрыл пиджаком Эвиту и они неспешно отправились к отелю. — Сорок пять лет одиночества,— заговорила Эви, смотря на людей, бегущих от дождя.— Не представляю, как тяжело тебе было. Вдали от будущего с его печальными событиями и рядом с Эви он наконец ощутил нужное спокойствие. Рядом с ней можно было наконец осознать всё произошедшее полностью. За все те годы в постапокалиптическом мире он не раз задумывался об этом, но по возвращении домой дел было невпроворот. Её фраза снова вернула Пятого в то состояние. — Всё это в прошлом,— улыбнулся Пятый, подбадривая себя самого в первую очередь.— Сейчас я не один. Он повернулся к ней и в его взгляде читался вопрос: «Ты со мной, так ведь?». Они оба остановились, капли дождя стекали по ним, но всё их внимание было приковано друг к другу. Эвита не ответила на этот не прозвучавший вопрос, а лишь поднялась на цыпочках и коснулась губами его щеки. Пятый опустил руки ей на талию, а сама Эвита плавно переместила губы к его губам. Он помог ей в этом и наклонил голову в сторону её губ. Их губы соприкоснулись, но поцелуя не произошло. Сигнал проезжающей мимо машины прервал эту уютную близость. Пятый закрыл глаза и медленно выдохнул, чтобы не сорваться и не переместиться прямо к водителю, который помешал им. — Ты не один.— Эвита снова взяла его за руку. Они направились в сторону отеля. Весенний дождь начал капать смелее и уже превратился в ливень. Яркие вывески освещали улицы,а лужи, покрытые рябью от падающих капель, отражали это сияние.***
Дверь номера захлопнулась и Эви услышала, как Пятый закрыл её на замок. Она разулась и посмотрела вперёд, в гостиную, где стоял он, а сама прижалась спиной к холодной поверхности стены. Между ней и Пятым было метра три и даже на таком расстоянии как никогда ощущалась потребность сблизиться. Эвита не могла отклеиться от поверхности стены и сдвинуться хотя бы на шаг вперёд, наслаждаясь визуальным контактом с Пятым. Молчание не было гнетущим, но стоило Пятому открыть рот, как Эви сделала шаг вперёд. Он смотрел на неё, слегка подняв подбородок, а во взгляде читалось желание обладать. Несмотря на просторную гостиную с шоколадными стенами, они словно были в узком помещении, так отчётливо между ними ощущался этот жар. С каждым шагом этот жар был всё сильнее, теперь двигалась не только Эви, но и Пятый. Когда расстояние между ними насчитывало пару сантиметров, его руки аккуратно легли ей на плечи. Эвита ощутила мурашки по всему телу. Одна рука переместилась на талию, а другая плавно поглаживала её по спине, ища пуговки на намокшем платье. Эви закрыла глаза и слушала эти звуки дождя за окном , своё сбивчивое дыхание и то, как платье с шелестом упало к его ногам, оставив хозяйку в белье чёрного цвета. Его зелёные глаза казались тёмными, в номере была полнейшая темнота, лишь панорамные окна пропускали свет с дома напротив. Когда Пятый потянулся рукой к своему галстуку и расслабил его, слегка вскинув подбородок, ей снесло крышу. Она прильнула к его губам, он лишь на секунду приятно растерялся от такой смелости, но тут же обхватил её руками и прижал к стене рядом. Холодная поверхность не смогла остудить её пыл, огонь внутри только разгорелся с новой силой. Подхватив Эви, он направился в сторону единственной в этом номере спальни, не отрываясь от её губ. Она помогла ему снять рубашку, а сам он в это время покрывал её шею поцелуями. Напряжение внизу живота лишь прибавилось, стоило ей почувствовать, как он упирается туда пахом. Звук металлической бляшки его ремня заставил её дыхание учащаться с каждой секундой. Сдерживаться ещё дольше было сродни невозможному, и тогда Пятый переместился к груди, параллельно снимая с неё бюстгальтер. Капли дождя успели испариться с поверхности их тел, шёлковые простыни на кровати приятно соприкасались с их кожей. Они любовались друг другом, будто бы каждый из них был произведением искусства. В темноте не было видно мелких шрамов на её теле, за пять лет работы их накопилось приличное количество, но крупных и особо заметных не наблюдалось. Она поглаживала руками его спину и почувствовав, как он вошёл в неё, лишь сильнее прижала к себе, не в силах больше сдерживать стоны. Ритмичное постукивание капель дождя за окном, секундная стрелка огромных часов, даже собственное биение сердца исчезли, были лишь он и она.***
Время текло мимо, как вода, и они лишь нетерпеливо хватали каждое мгновение, наслаждаясь им как это возможно. Она не помнит, сколько ещё молча наблюдала за Пятым, который зарылся рукой в её волосы, лёжа на спине, пытаясь привести дыхание в норму. Помнит лишь страх того, что всё произошедшее окажется сном. Они остановились вовремя, когда хотеть ещё было уже неприлично, а сил на продолжение уже не осталось. Хотелось потянуться к пачке с сигаретами, но она знала, что реакция с его стороны будет неоднозначной, потому просто любовалась умиротворённым парнем. — Хочешь закурить?— он прочитал её мысли и с довольной улыбкой повернул голову в сторону Эви. Она лежала на животе, шелковая простыня покрывала лишь нижнюю часть, а спина была обнажена и освещалась синеватым отливом Луны, которая выглянула из-за облаков. Её укладка растрепалась сначала из-за дождя, затем в течении их близости её остатки были окончательно разрушены, и сейчас он увидел, что её тёмные волосы,оказывается, вьются и представляют собой довольно чётко выраженные кудряшки, хотя до этого были идеально прямыми. Она кивнула ему и тогда Пятый потянулся к тумбочке рядом с кроватью. Эви, удивлённая такой щедростью и благосклонностью напарника, всё же решила придерживаться правила : «Дают—бери» Белые шторки балдахина скрывали от всего мира, не смея шелохнуться лишний раз. Сама же Эвита стояла на балконе, укутанная шёлковой простыней, которая поблёскивала от сияния ночного города. Вся улица наполнилась тем самым запахом после дождя, даже на такой высоте он чувствовался прекрасно и смешивался с сигаретным дымом, который она выдыхала в воздух. «Сорок пять лет... Я бы не выдержала и года в таком одиночестве, точно бы убила себя...Он куда сильнее, чем я думала.» Пятый возник сзади словно призрак, но с нежностью обнял её, не желая отпускать ни на секунду. Эви повернулась и уткнулась лбом в мужское плечо, чувствуя тепло его кожи. Долгожданное счастье. — Ты теперь со мной, Эвита.— снова его уверенный, но очень спокойный голос.— Ты понимаешь это? Он не терпит никаких возражений, никаких «но». Слишком властный, слишком самоуверенный, как раз из-за этого они и ссорились. Они оба были такими, но кому-то придётся поддаться. Сейчас она поддаётся с удовольствием, хотя совесть внутри кричит о том, что это неправильно, ведь у них было столько разногласий в прошлом. Но она не отталкивала его во время поездки, не оттолкнёт и сейчас, потому что они оба давно хотели наконец помириться. Тёплая ладонь прижимается к её холодной спине и она вздрагивает, но это приятный трепет. — Я понимаю.***
С восходом солнца Нью-Йорк снимает с себя утреннюю дымку, лужи постепенно исчезают с улиц, а солнечные лучи светят в витрины магазинов, освещая пространство внутри. Город снова возвращает себе прежний дружелюбный облик, от вчерашней ночной загадочности не осталось ни следа. Шум автомобилей, запах выпечки, воркующие голуби и толпы людей, как всегда спешащие на работу влюбляют в себя и создают ту самую неповторимую атмосферу. Пока Пятый мирно и слишком долго спал, Эвита успела принять душ, надеть зелёный хлопковый комбинезон, обуть балетки и направиться на улицу, чтобы слегка прогуляться по местному району в центральной части Манхэттена. Она оставила записку на всякий случай и сообщила, что появится скоро, так как всё же сегодня они уезжают и больше сюда не вернутся. Уже сегодня она встретится с Куратором и сама мысль заставляет всё внутри сжаться. Не то, чтобы она её как-то сильно боится, всё же отношения у них весьма хорошие, но она знает, что за невыполнение задания у неё начнутся проблемы. В голове созревал план сделать всё по-тихому, пробраться в склад и украсть чемодан, но для этого двух людей было мало. « Успеешь ещё продумать! Посмотри, какая красота вокруг!»— беззаботная мысль пронеслась в голове. Город действительно влюбил в себя и казался даже знакомым, но не по фильмам. А будто она уже бывала здесь. «Бывала на заданиях! Как придумаю что-нибудь...»— заверила себя Эви. Магазинчики вокруг в основном были простые— пекарни, химчистки, продуктовые, но затем Эви увидела музыкальный магазин. Вывеска представляла собой чёрную пластинку, неторопливо крутящуюся, на которой красовалась надпись «Музыкальная Планета». Будучи любителем музыки, а в особенности старой, она решила зайти внутрь. Посетителей внутри было немного, но достаточно для того, чтобы не обращать на неё внимания. Само помещение было довольно просторным, все пластинки были распределены по десятилетиям, а они же делились ещё и на жанры. Она начала с самых ранних и с интересом читала имена исполнителей, названия песен, постепенно перемещаясь к поздним пластинкам. Она аккуратно проводила пальцами по буквам, читая про себя, но при этом губы её шевелились. Колокольчик на двери сообщил о новом посетителе, на что Эви не обратила должного внимания, а так и продолжила читать. Она добралась до 50-х и как раз смотрела на новинки, как вдруг сзади раздался странный женский голос. Он был красивым, даже прекрасным, с испанским акцентом, при этом совершенно ей не известным. Она не помнит, где именно слышала этот голос, почему-то сейчас он показался ей до боли родным. — Эвита!