Неделимые стали

      Подъезжаем к дому. Дима помогает мне выйти из машины, затем цепляет с заднего сидения бумажные пакеты с продуктами. Заметь эту картину кто-нибудь со стороны — наверняка бы сочли нас молодой семейной парочкой. Так умиротворенно и гармонично мы выглядим. Осматриваюсь. Как же тут хорошо, уютно. На участке много зелени — Дима показал мне парочку свежих кустов и молодых саженцев, которые уже принялись на новом месте. Часть из них он высаживал сам. — Я тут немного “огородничаю” и “садовничаю”, — проводит мини-экскурсию по своим владениям. — И как ты только всё успеваешь? — восторженно осматриваю чуть ли не каждый листочек, выращенный под покровом этого невероятного человека... — Позволяю себе временами отречься от привычного ритма, соцсетей и рабочих звонков. Забываюсь совершенно, отключаюсь. И знаешь, как будто даже глубже дышать начинаю. Есть у меня какая-то необъяснимая тяга к земле, ко всему, что она рождает. — Наверное, это из детства... — Возможно. Но чем старше становлюсь, тем сильнее ощущаю эту связь и даже какую-то потребность в единении с природой. Редко-редко, но удается порой вырваться к родителям и помочь с делами хозяйскими. Что-то даже прополоть и вскопать случается. — Сложно представить тебя с лопатой на грядках, — хихикаю и поглаживаю Диму по плечу. Перестаю смущаться от собственных жестов, когда замечаю его совершенно счастливую улыбку. — Как-нибудь я тебе покажу Билана-земледельца, — теперь уже вместе сливаемся задорным смехом и заходим наконец в дом.       Вдыхаю… Запускаю в легкие запах Диминого пространства, и они как будто распускаются. Не знаю, как объяснить самой себе это внезапно возникшее и невыразимо приятное чувство какого-то особого уюта, комфорта, ощущения дома. Как будто я вернулась в родное место, насквозь пропитанное воспоминаниями, теплом и любовью. Так нужно мне было оказаться здесь в этот самый момент. — Чувствуй себя как дома, Поль. — а я ведь уже чувствую, Дим… — Сейчас принесу тебе кое-что, — растворяется в глубине коридора, пока я смотрюсь в зеркало около входной двери. Возвращается с какой-то вещицей в руках, стягивает с меня куртку, слегка поглаживая за плечи. — У меня немного прохладно, отопление иногда шалит, но скоро станет тепло. Я все подключил. — бережно накидывает мне на плечи свою теплую мохнатую рубашку, и я буквально тону в ощущениях.       Как же она пахнет Димой… Почему этот запах кажется мне таким родным и идеальным? Буквально сносит крышу... Дима чуть прижимает меня к себе, разглаживая складки теплой ткани на моей спине. Затем увереннее обнимает сзади, собственнически сгребая в охапку на правах владельца врученной мне рубашки. Я и не думаю сопротивляться. Хочется просто раствориться в этом моменте и никуда-никуда не спешить. — Прости, твоего размера не было, — изображает досаду и провоцирует мой короткий смешок. — По-моему, сидит идеально. Я еще подумаю, стоит ли ее возвращать, — ухмыляюсь и выпрямляю спину. — Вообще-то, она моя любимая, — шепчет на ухо, и я в удовольствии закатываю глаза. Теперь и моя любимая... Разъединяем объятия и оказываемся на кухне. Дима вверяет мне овощи, которые надо бы помыть. Кажется, это единственное, с чем я могу справиться сегодня. Увлеченно наблюдаю за тем, как мастерски мужские руки орудуют ножом, нарезая соломкой болгарский перец. — Запоминай рецепт, — подмигивает мне, и я расплываюсь в довольной улыбке. Вообще-то ничего толком я запомнить не успела. — Помедленнее, я записываю, — игриво улыбаюсь и двумя пальцами ворую из тарелки горсть нарезанных овощей.       Мокрым пальцем щелкает мне по носу за мое очевидное преступление. Не перестаю шкодничать и подношу кусочек теперь уже к его губам. Дима ест из моих рук, чмокает едва заметно мою руку. Господи, это вообще законно?       В таком игривом расположении духа проводим следующий час, пока ужин не оказывается на красиво сервированном столе. По-хозяйски нахожу в Билановских закромах пару свечей и решаю добавить их для большего антуража. Ищу что-то, чтобы зажечь их, но теряюсь в изобилии всякой всячины на полках и в тумбочках. — Дим, а есть спички или зажигалка? — Ты уже решила спалить мой дом? Давай хотя бы после ужина, — смеется из другой комнаты, — посмотри в нижней. По-детски радуюсь находке и зажигаю наконец свечи. В тандеме с приглушенным теплым освещением гостиной они смотрятся идеально. На столике уже располагаются два бокала и бутылочка красного. Импровизированный романтик удался. Дима притягивает меня на диван, вручает бокал и несколько мгновений молча смотрит на меня. Очарованно, глубоко, искренне. Так умеет смотреть на меня только моя дочь. И я узнаю этот взгляд из тысячи других равнодушных и одинаковых взоров. Две карие планеты растворялись прямо передо мной. В них отражалось пламя свечей, от этого глаза Димы казались еще более волшебными. — Я хочу сказать… Поль, я так… рад, что ты здесь, со мной, — с трудом подбирает слова, чтобы быть точнее. — Ты просто знай, что я всегда буду рядом. Всегда. Что бы ни случилось, ты можешь позвонить. И я приеду. Будь я в другом городе или в другой стране. И я… — Дим, — перебиваю и подаюсь чуть ближе к нему, такому взволнованному и родному. — Я знаю. И всегда это знала, потому и написала тебе в два часа ночи. Знала, что позвонишь в ответ. И позволишь мне снова услышать, почувствовать тебя… Спасибо. — Знаешь, а я и не переставал чувствовать. Вот правда. Даже тогда.. ну.. — Не надо... я очень сильно виновата перед тобой, — прячу расфокусированный взгляд и ежусь в его рубашке. — Нет! Ты априори не можешь быть виноватой. Ни в чем. И никому не позволяй так думать, слышишь? Все, что происходит в жизни — абсолютно неслучайно. Значит, так надо. И все к лучшему. Я научился принимать данность такой, какая она есть. — Ты прав, Дим. Как всегда. Но я так скучала.. — поднимаю повлажневшие глаза на него и всхлипываю от того, как ласково он все это время смотрит на меня.       По щекам одна за другой скатываются соленые капли. Нежными подушечками пальцев Дима стирает влажные дорожки и впитывает всю мою боль и отчаяние. Такой он неистовый, трепетный... Соединяет со звоном наши бокалы, отпивает глоток и отставляет в сторону. Момент — и на месте слез я чувствую его горячие губы. Нежно целует сначала покрасневшие щеки, скулы, уголок губ, ямочку, притягивая меня ближе к себе. Совершенно теряю самообладание и первой целую его по-настоящему. Так, как никогда прежде. Дима пускает меня в свое пространство и принимает всю, как есть. С грузом прошлых ошибок, раскаяния, отчаяния. Наши границы стремительно стираются, когда мы обмениваемся языками и изучаем такие незнакомые пространства друг друга. Жадно целую и впитываю каждую его частицу. Запоминаю последовательность, будто делаю это впервые в жизни.