***
К клубу Чонгук подъезжает с опозданием. Входит внутрь, ища глазами тех, с кем решил, хоть и сомневался, провести этот вечер. Он замечает в толпе Мэй Ли, ищет глазами рядом с ней блондина, но безуспешно. Это почему-то злит его. Пробираясь к столику команды, он пытается справиться с эмоциями. — Привет, — громко здоровается он. Все радушно машут в знак приветствия и тут же суют ему в руки бокал пива. — Ты вовремя! Сейчас наш любимый начальник будет выступать! — кричит режиссёр группы, хлопая в ладоши, как ребёнок. — Мин Сонг, ты так радуешься, словно получил новогодний подарок, — смеётся Мэй Ли. — Это почти то же самое! Он так редко радует нас своим роскошным пением, — стонет, жалуясь, Минсонг. — Тш-ш-ш, наши! — шикает на них Юнсим. Вся команда громко аплодирует и визжит. Чонгук, ничего не понимая, смотрит на маленькую сцену перед их столиком. Свет слегка приглушают. И на сцену выходит… Пак Чимин. В сопровождении Ким Сокджина. Оба чему-то смеются. А Чонгук зависает. — Всем привет, — начинает Джин, первым беря микрофон. — Сегодня все мы хотели бы насладиться превосходным пением моего друга, — он показывает рукой на Чимина. — Но он тот ещё шантажист и манипулятор, поэтому сейчас вам придётся потерпеть ещё и мой голос. В зале смеются. Начинает играть музыка.Bts — Friends
Они поют, глядя друг на друга, дурачатся прямо на сцене, забыв, что один из них достаточно известный в определённых кругах ведущий, а второй — заместитель генерального директора одного из топовых телеканалов Сеула. Пока два голоса соловьями разливают проникновенную и яркую песню про дружбу, Чон Чонгук замирает с открытым ртом. Потому что голос Пака напоминает ему тот злополучный вечер стрёмного столкновения с этими двумя и выступление незнакомца. Два омеги на сцене берутся за руки, прижимаются щеками, вытягивая высокие ноты, заключают друг друга в объятия, чем вызывают умиление у всех присутствующих. Песня заканчивается, все аплодируют, звонко чокаются бокалами. Джин и Чимин кланяются, смеясь, но не уходят. К ним выходит Намджун, публика взрывается новой порцией криков и аплодисментов. Альфа ставит два стула и разваливается на одном из них. Рядом садится Пак. Джин оставляет поцелуй на губах своего альфы и уходит за кулисы, чтобы не мешать странному дуэту. Как только по залу разносятся первые ноты выбранной этими двумя песни, зал кричит, предвкушая взрыв.Old town road
На удивление, Ким неплохо управляет своим голосом, мощно выводя каждую строчку. Он ярко жестикулирует, часто смотрит на блондинистого омегу и даже заигрывает с ним, от чего челюсть Чонгука сжимается сильнее, чем следовало бы. Когда рука альфы ложится на плечи Пака, у Гука ощущение, что он сейчас рванёт на сцену, чтобы скинуть эту конечность. Он старается отвлечься от странных звериных порывов, концентрирует всё своё внимание на своём начальнике. Тот одет очень подходяще для песни, которую исполняет сейчас с мужем своего друга. На нём джинсовая пара и белая футболка, то и дело открывающая его острые ключицы. Тёмные очки скрывают его глаза, но Чонгук этому даже рад. Потому что, встреться он сейчас взглядом с ним и не факт, что удержался бы на месте. Возможно, прийти сюда, было всё-таки плохим решением. Чимин ярко выводит: Yeah, I’m gonna take my horse to the Seoul town road I’m gonna ride ’til I can’t no more I’m gonna take my horse to the Seoul town road I’m gonna ride ’til I can’t no more Чонгука кроет неимоверно. Он взглядом скользит по гибкому телу омеги, что так красиво исполняет сейчас партию, кардинально отличающуюся тональностью, ритмом от прошлой песни. Чон думает, каков же его диапазон голоса, что он так потрясающе поёт настолько разные стили. Песня заканчивается, Намджун выводит блондина за руку ближе к краю сцены на поклон. Они оба ярко улыбаются. А взгляд Кима скользит по залу. Чимин машет руками, посылает воздушные поцелуи и отказывается, когда его просят исполнить ещё одну песню. Джун что-то шепчет ему на ухо, Пак приподнимает солнцезащитные очки и смотрит на него удивлённо, а потом спрашивает в микрофон, какую песню от него хотели бы услышать. — Serendipity, — громко, уверенно, после нескольких секунд размышлений, выдаёт Чонгук, перекрывая своим басом голоса всех остальных. Он не кричит, не машет руками, чтобы привлечь внимание. Он лишь неотрывно смотрит на омегу, что сейчас поворачивается к нему и как-то странно смотрит в ответ. Пак словно решается, несмело кивает, и поворачивается к Джуну. Тот кидает высокомерный взгляд на Гука и спускается со сцены к мужу. Чимин делает глоток воды из услужливо поданного ему стакана. Начинают играть первые ноты песни, а Чон буквально окунается в тот вечер. Сердце ускоряет ритм. Блондин подходит чуть ближе к краю сцены и начинает петь, глядя на Чонгука. Голос пробирает до мурашек. Пробуждает то, что начало просыпаться в нём неделю назад, когда он впервые услышал этот голос, не зная ещё, кто его обладатель. Как он не догадался? В обычном диалоге можно ли узнать голос незнакомца, если ты лишь единожды слышал его? Чимин выводит идеальной тональностью: Я волнуюсь, мне очень страшно, Ведь судьба нам всегда завидовала. Так же, как и ты, я тоже боюсь. Когда ты видишь меня, Когда ты прикасаешься ко мне. Чонгук дрожит изнутри, давя первобытные желания схватить и бежать. Бежать далеко. Туда, где только вдвоём. Где эта песня только для него. Где Пак Чимин только для него. Чимин отворачивается, продолжая петь для зала. Для всех. А Чон делает слишком большой глоток пива, глуша злость, ревность, раздражение, притяжение неконтролируемое, чёрт пойми, что там вообще за коктейль чувств и эмоций. Пак закрывает глаза, изящно ведя рукой в воздухе, допевая последние строки. Музыка затихает. Бар заполняется аплодисментами, свистом, громкими хвалебными выкриками. Чонгук расталкивает всех, чтобы выйти.***
Чимин сам не знает, зачем согласился. Зачем решил петь. Зачем принял выбор Чонгука исполнить Serendipity. Она — его личная трагедия. Такая тёплая для всех, такая больная для него. Вся шрамами по телу красивому, что так желанно многими альфами и не только. Вся солёными слезами по израненной душе. Когда он открывает глаза, чтобы благодарно поклониться, то видит лишь удаляющуюся спину студента. Он тяжело сглатывает ком в горле, возникший в ту же секунду, и спускается со сцены. — Как ты? — спрашивает Джин. — В норме, — кивает Пак, отворачиваясь, одевая обратно очки на глаза, закрываясь. — Ты видел его? — сжимает руку на плече друга Сокджин. — Да. Он ушёл, — склоняет голову блондин. — Я иду выпить. Ты хотел провести время с Джуном, я понимаю… — Ты с ума сошёл? — возмущённо повышает на него голос старший друг. — Идём. Примешь поздравления от своей команды и уединимся. Я присмотрел отличные места у барной стойки. Намджун держит их для нас. Шум после выступления друзей вырос на пару октав, возвращая всеобщую атмосферу отдыха и пятничного веселья. Пробираясь сквозь толпу к бару, где виднеется высокая фигура Джуна, они успевают принять восхищённые отзывы съёмочной группы и поблагодарить их, прежде чем добираются, наконец, до своих мест. — Я заказал вам напитки, — подзывает официанта альфа, чтобы тот поставил уже готовые коктейли перед омегами. — Ты такой заботливый! — Джин целует мужа, прежде чем бесцеремонно усесться ему на колени. — Дорогой, это барный стул, и он не предназначен для таких сексуальных действий, — шепчет ему на ухо Джун, придерживая одной рукой за бёдра. — Думаю, этот стул выдерживал и не такое, — бормочет омега в ответ, умудряясь ёрзать на коленях своего супруга, чтобы усесться удобнее. — Ещё пару таких движений и мы уходим, — рычит Намджун, крепко прижимая к себе тело любимого. — Так быстро? — приподнимает в удивлении брови Сокджин, нарочно ведя бёдрами снова. — Ты издеваешься надо мной? — уточняет холодным тоном, зная ответ. — Мне надо поговорить с Чимином. Это важно, — строит огорчённую рожицу брюнет, дуя губы. Намджун закатывает глаза, залпом допивает содержимое своего бокала, и стаскивает с себя мужа, чтобы встать. Шлепок по упругой пятой точке, поцелуй в шею, лёгкий укус и многообещающий взгляд. — Отлично спел сегодня, Чимин, — переводит взгляд на блондина альфа, прежде чем уйти. — Впрочем, как и всегда. Но сегодня это стоило услышать одному зарвавшемуся сопляку. Хорошо вам отдохнуть. Позвоните, когда вас забирать. Я буду в кабинете хозяина бара. — Спасибо за компанию с «Old town road». Она всегда взрывает публику, — улыбается Пак. — Хорошо, что завтра выходной. Боюсь, я не смогу ходить, — закусывает нижнюю губу Джин, глядя вслед удаляющемуся супругу, перед которым все расступаются. Он возвращает всё ещё горящую от крепкого шлепка задницу на барный стул. — Вы не даёте мне окончательно разочароваться в любви, — грустно улыбается блондин, отпивая большой глоток своего коктейля. Он щурится от удовольствия. Намджун правильно угадал его настроение. Ром с колой. Побольше рома, поменьше колы. То, что надо. — Не только мы, — бормочет Джин, следуя примеру друга и запуская поток вкусной охлаждающей жидкости по горлу, пересохшему от флюидов его альфы. — Что, прости? — давится коктейлем Пак, судорожно прижимая салфетку к носу, из которого вот-вот брызнет так необходимый сейчас напиток. — Какого чёрта? Что за намёки? — О, смотри-ка, — абсолютно не чувствует себя виноватым брюнет, — тебе даже не потребовались пояснения, ты сам прекрасно всё понял. — Прекрати, — шипит Чимин, делая сразу несколько больших глотков. — Мы можем просто молча напиться? — Когда это мы молча напивались? — смеётся Ким. Друзья на то и друзья, что им не надо искать темы для разговоров. Даже если вы говорите и видитесь почти каждый день, вам всё равно есть о чём поговорить, что обсудить, о чём помолчать, а может даже поспорить. Для них время течёт незаметно. Но тема беседы всё равно соскальзывает на ту, что Чимин старательно пытается избегать. — Он сломает меня, — глядя стеклянными глазами в пустой, второй по счету, стакан, говорит Пак. — Или исцелит, — наклоняет голову в бок, рассматривая друга, Сокджин. Он бы хотел забрать себе хоть часть боли, что так терзает сейчас Чимина. Ведёт пальцами по растрёпанной, из-за того, что тот вечно её ерошит, чёлке. — Делаю ставки на первое, — невесело улыбается блондин, подзывая официанта. — Это мы ещё посмотрим, — сопротивляется Джин. Они оборачиваются, из-за шума. Недалеко от них — столик, за которым веселится их съёмочная группа. Ребята уже прилично выпили, расслабились, и сейчас играют в нелепые игры. Их тоже звали присоединиться, но друзья отказались, сославшись на усталость. — Как думаешь, кто из них останется, когда я окончательно сломаюсь? — рассматривает членов своей команды Чимин. — Ты не сломаешься, — без капли сомнения заявляет лучший друг. — Не отрицай очевидного. Так, кто? Мэй Ли? Нет, она долго не будет сдаваться, но уйдёт. Может…не знаю…ни одного из них не вижу рядом, когда наступит дно, — отпивает глоток из нового стакана ведущий. — Люди имеют свойство удивлять, — философски подмечает старший омега. — Люди имеют свойство разочаровывать. Так что я не хочу очаровываться в них, — парирует блондин. — Они уже видели твои тяжёлые состояния. — Тяжёлые. Но не когда я сломлен. Им тогда уже было сложно со мной. А потом станет и подавно… — не договаривает, водя в воздухе свободной рукой, пытаясь очертить размер проблем. — Зачем ты говоришь так? С чего ты думаешь, что сломаешься? — психует неожиданно Сокджин. — Потому что я чувствую так, — спокойно отвечает, глядя в глаза лучшему другу, Чимин. Они молчат, напряжённо глядя друг на друга. Один — пытаясь дать понять, что не драматизирует. Другой — пытаясь понять, как, чёрт возьми, помочь. Слишком много выдержал этот человек, чтобы упустить момент, когда он может сломаться. Но Джин не смеет этого допустить. Пак первым отводит взгляд, возвращаясь всем корпусом к барной стойке. — Я пытаюсь вспомнить, — говорит он задумчиво. — Что именно? — поворачивается следом за ним Ким. — Когда в последний раз я испытывал подобные чувства, — тихо говорит Пак, улыбаясь уголками губ. — И? — Ответ мне не нравится. Поэтому спроси меня об этом позже. Надеюсь, я ошибаюсь, — залпом допивает содержимое стакана блондин. Они снова молчат. Не успевает Джин открыть рот, чтобы сменить, наконец, тему, как их уединение нарушают. — Ты знал, что в Сеуле сложно найти нежно розовые пионы в одиннадцать часов ночи? — голос врезается ножом в спину, таранит насквозь, заставляя сердце сжаться. Букет пионов, именно нежно розовых, ложится на барную стойку. — Что это? — пересохшими вмиг губами спрашивает Чимин, судорожно пытаясь понять, как они не услышали, не увидели, не заметили появление Чонгука. — Пионы. Нежно розовые. Более яркие тона тебе не идут. Слишком бедно и просто смотрятся на твоём фоне, — спокойно, словно само собой разумеющееся, говорит альфа. — Я пойду, меня Намджун заждался, — скрывая улыбку, встаёт с барного стула Сокджин. — Привет ему не передавай от меня, — нагло улыбается уголками губ Чон. — Не дерзи — выхватишь, — подмигивает ему Джин и уходит. Они смотрят друг на друга, забывая, что не одни здесь. Что не в кабинете. Что на виду у людей. — Они пахнут вкусно. Но ты — вкуснее, — хриплым шёпотом говорит Чонгук, наклоняясь чуть ближе к ведущему. Тот облизывает губы, чувствуя на них дыхание альфы. — Почему Serendipity? — спрашивает Пак. — Почему ты спел её для меня? — не отводя взгляда карих глаз, в которых столько серьёзности для простого вопроса. — Я пел её для всех, — упрямо. — Ты уверен? — приподнимая вопросительно бровь, но не улыбаясь. — Да, — твёрдо стоя на своём, сам себе не веря. — Когда ты споёшь её для меня? — давя внутри злость. — Чонгук… — выдавливает шёпотом. Как это всё остановить? — Поехали, прокатимся? — запрещает ставить точку здесь и сейчас своим вопросом Чон. — Но цветы? — единственное, что умудряется спросить блондин. — Я куплю тебе для них вазу. Идём, — стажёр протягивает ладонь, и Пак хватается за неё, неуверенный до конца, что это верное решение. Они сбегают, оставляя все вопросы и принципы в баре.