Его пальцы чувствуются в ладони слишком идеально.
Его улыбка, неожиданно смущённая, тёплая, слишком сильно заставляет биться сердце, а руку — сжиматься крепче.
Его запах слишком забивает ноздри, заставляя вдыхать его полной грудью, в страхе не успеть надышаться сполна.
Его руки слишком необходимо обвиваются вокруг торса, цепляясь за футболку, за Чонгука, за его душу.
Всё слишком. Слишком быстро. Непредсказуемо. Незапланированно.
Чон не знает, как ещё оправдать то, что происходит между ним и Чимином.
Маршрут в голове складывается внезапно. Он выруливает в нужную сторону, добавляя газ, улыбаясь тому, что омега прижимается к нему сильнее в ответ на увеличивающуюся скорость.
Ветер пробирается под расстёгнутую кожаную куртку, покрывает мурашками кожу. Или это всё-таки из-за прикосновения пальцев Чимина, оглаживающих кубики пресса в попытке ухватиться крепче. Тепло бёдер блондина, обхватывающих его собственные, заставляет сознание плыть. Запах пионов, с осторожностью прижатых к его спине телом омеги, смешивается с запахом корицы, ласкает ноздри, призывая наслаждаться удивительным сочетанием ароматов.
Пейзаж ночного Сеула собирается пазлами остановок на светофорах между ярких пятен скорости. Длина пути не имеет значения, как и конечная точка, потому что в моменте движения они словно разрешают каждой клеточке тел тянуться, соприкасаться, быть единым целым.
Чимин поглядывает на букет, что нежным пятном виднеется над его плечом, которым он прижимает стебли цветов к обтянутой чёрной кожей спине Гука. Пожалуй, это неудобно, и он немного волнуется, чтобы они сохранились, но от ветра их защищает обёрточная бумага, а выронить их невозможно — так крепко он жмётся к телу альфы, фиксируя тем самым и цветы. Вопрос о том, какова истинная цель столь тесного контакта, мелькает расплывчатым пятном в сознании и растворяется, стоит прикрыть глаза и уткнуться носом в тёплую шею. Он откровенно врёт себе, что делает это от страха скорости. Вдыхает глубоко, ныряя с головой в аромат топлёного молока, и улыбается, губами касаясь мягкой кожи куртки брюнета.
Чон останавливается и глушит мотор, протягивает руку, чтобы помочь блондину первому спрыгнуть с мотоцикла. Лёгкий ток от соприкосновения ладоней, когда он сжимает пальцы Чимина чуть сильнее, чем того требует ситуация. Пак отпускает его руку и оглядывается, явно не понимая, куда они приехали. Гук потирает вспотевшие внезапно руки о бёдра. От ощущения того, как омега вдыхал его запах, до сих пор рябит перед глазами. Приходится встряхнуть головой, чтобы прийти в себя.
—Ты обещал мне купить вазу, — улыбается ведущий, откидывая свои белоснежные волосы ловким движением руки, не упрощая никак этим действием состояние альфы.
— Я решил, что ваза немного подождёт, — спокойно отвечает брюнет, абсолютно не чувствуя этого самого спокойствия. Он рассматривает Пака, пожалуй, слишком внимательно.
— Ваза подождёт, а цветы — нет. Им срочно нужна влага. Иначе они погибнут, — хмурится омега, прижимая к груди пионы, словно это хрупкая драгоценность.
— Всем нам срочно нужна влага, — Чонгук переводит взгляд на пухлые губы, которые Пак тут же облизывает, словно только и ждал, пока он посмотрит на них.
— Ты тоже при смерти? — резко вздёрнутая саркастически бровь и ухмылка уголками губ.
— Судя по моему сердцебиению — именно так, — усмехается Гук, резко меняя тему: — Я обещаю, что цветы выживут. Мы здесь, потому что я хотел тебе показать одно место. Давай их сюда. Идём.
Брюнет спрыгивает с мотоцикла, осторожно кладёт на сидение железного коня букет, и протягивает руку Чимину, не отказывая себе в удовольствии снова почувствовать разряды тока от их прикосновения друг к другу.
— Где мы? — доверчиво следует за альфой Пак, пытаясь сдержать тепло, неконтролируемой лавиной заполняющее его изнутри, вызывая дрожь и трепет.
— Потерпи ещё немного и увидишь. Понимаю, что идти не слишком комфортно, но оно того стоит, поверь, — студент оборачивается, даря быструю улыбку, и крепче сжимает руку, пробираясь вперёд.
Они идут по ужасной тропинке. Неровной, немного скользкой. Сквозь кусты, деревья, в кромешной темноте, карабкаясь вверх.
— Мы почти пришли. Осторожнее, — убирает ветку с пути блондина Чон, придерживая, чтобы она не зарядила по лицу его спутнику.
Пак обходит последнее препятствие, чувствуя лёгкую усталость после рабочего дня и выпитого в баре алкоголя. Он уже готов остановить альфу и вернуться, как бы не было ему приятно проводить с ним время.
— Это же… — застывает Чимин, оглядываясь. Просьба вернуться забыта. Слова застревают на губах. Рот приоткрыт. Он оглядывается, чуть крепче сжимая руку Гука от эмоций.
— Красиво правда? — не выпуская ладони начальника, брюнет обходит его, становясь за его спиной.
— Невероятно, — выдыхает Пак, завороженно рассматривая открывающийся перед ним вид.
— На эту часть не пускают туристов. Но вид потрясающий, — стажёр невольно тянет носом воздух, вдыхая аромат булочки с корицей. Он сдерживает желание зарыться носом в белокурую макушку и прижать к себе того, кто сейчас перед ним.
— Не пускают туристов или вообще никого не пускают? — уточняет, оборачиваясь, ведущий.
— Ну, вообще никого, но… — начинает студент, чуть крепче сжимая руку омеги, чувствуя, что сейчас тот захочет её выдернуть. И не ошибается.
— Чон Чонгук! Ты же не хочешь сказать, что это место запрещено для посещения? — шипит возмущённо Чимин, дёргая руку, сильнее сжимаемую в ответ Чоном.
— Кричать не обязательно, иначе нам придётся убегать. Можно просто насладиться красивым видом, — подмигивает ему альфа, поглаживая удерживаемую ладонь большим пальцем.
Блондин зависает на несколько секунд.
Чонгук слишком близко. Он слишком тёплый. А еле заметный запах топлёного молока обволакивает, словно мягким одеялом.
— Но это невозможно. На гору Инвангсан подниматься примерно час. А мы пришли сюда за каких-то…кстати, сколько мы поднимались? — пытается отвлечься Пак.
— Мы не на вершине, как ты видишь. И это место скрыто от посторонних глаз. Так что, вместо расчётов, просто полюбуйся красотой перед тобой, — пожимает плечами Чон. Он отворачивается, скрывая улыбку.
— Красотой. Это уж точно, — бормочет Чимин, думая о том, что если забыть про расчёты, то можно насладиться не только видом с горы, но и ещё одной красотой прямо перед ним. Темноволосая такая красота. Выше его самого ростом. И с запахом, который окунает с головой в нежность и заботу. Омега тяжело сглатывает и отворачивается, разглядывая огни ночного Сеула, что мерцают вдали.
Место действительно потрясающее.
Пак не раз бывал на смотровой площадке горы Инвангсан, но с этой стороны видит город впервые. Он скользит взглядом по знакомым и нет районам, по высоткам и маленьким домикам. Отсюда огромный мегаполис кажется каким-то футуристичным, нереальным. Больше всего ему сейчас хочется облокотиться спиной на Чонгука и прикрыть глаза, наслаждаясь мнимым парением над городом. Словно читая его мысли, альфа осторожно, но уверенно обвивает его второй рукой, прижимая к своей груди, беря на себя всю опору. Его тепло одновременно греет и заставляет дрожать. Чимин прикусывает нижнюю губу, закрывает глаза, не смея больше сомневаться, и слегка отклоняет голову, упираясь затылком в мощное тело альфы.
В эту минуту омега даже не знает, что больше его впечатляет — атмосфера или такое тонкое понимание его желаний парнем, что ломает сейчас стереотипы своим поведением.
Запах топлёного молока переплетается с ароматом булочки с корицей. Они будто кружат вокруг, не становясь единым запахом, но и не отталкивая друг друга, идеально сочетаясь, слишком сильно резонируя друг с другом. Кружа головы альфы и омеги, что стоят сейчас, прислонившись друг к другу, наслаждаясь друг другом, разрешая друг другу побыть в тишине, чтобы услышать не логику, но сердце.
Чон чувствует разрастающийся жар в теле, сжимая одной рукой тело омеги поперёк. Все чувства обостряются. Остановить лавину эмоций так сложно, что до покалывания в кончиках пальцев хочется сдаться.
Пусть накроет с головой. Пусть смоет все принципы, логику, все «стоп». Пусть поглотит их обоих, даря наслаждение, столь желанное обоими, он уверен.
Веки смыкаются. Гук тянет в себя аромат мучного и корицы, заполняя каждую клеточку своего тела. Рука сжимается чуть сильнее — попробуй сейчас омега вырваться, у него бы не вышло. Он даёт себе время окунуться в иллюзию, где всё можно. Считает до пяти и, давя внутреннюю дрожь и желание, встряхивает головой, заставляя чёрные пряди волос беспорядочно взметнуться. Чонгук открывает глаза, прогоняя наваждение.
Слева от них вдруг слышатся тихие голоса.
— Чёрт, — шепчет альфа, сжимая дёрнувшегося в его объятиях Чимина. — Не паникуй. Нам надо двигаться осторожно.
Он разворачивает блондина лицом к себе, серьёзно глядя в распахнутые широко глаза:
— Тихо. Осторожно. За мной. И не бойся ничего ни при каких условиях. Я со всем разберусь, что бы ни случилось. Ты веришь мне?
Пак кивает в ответ, сглатывая ком в горле. Последнее, что ему сейчас надо — это проблемы с полицией.
Чонгук обхватывает его, прикрывая собой, ведя тем же путём обратно к мотоциклу, но двигаются они медленнее, останавливаясь, прислушиваясь. В какой-то момент, Чон и вовсе закрывает ладонью рот блондина, прижимая его к себе. В нескольких метрах от них проходит полицейский патруль.
Нос омеги утыкается в чёрную футболку альфы, рука которого сжимает его затылок, заставляя вжаться в мускулистое тело. Голоса полицейских так близко, что невольно Чимин представляет себе, как они будут оправдываться и кому звонить, если их отправят в участок.
Гук сжимает его не грубо. Защитный жест, попытка сделать тело омеги абсолютно невидимым, растворить в себе. Полицейские или рвущееся наружу животное желание? Альфа отгоняет прочь ненужные мысли, прислушиваясь. Чувствуя тёплое дыхание на своей коже, сосредоточиться сложно, но безопасность Чимина он ставит выше собственных желаний. Прекрасно понимает, чем грозит блондину подобного рода скандал, не дай бог это просочится в прессу. Адреналин подогревает и без того взбудораженную кровь.
Два альфы-полицейских проходят мимо. Все чувства так обострены, что Чонгук даже улавливает их запахи. А ещё он чувствует, что запах блондина в его руках усиливается. Корица остро бьёт по напряжённым нервам, рассыпаясь пудровым облаком вокруг, затмевая всё собой. Прямо в эту секунду Гук хочет обхватить подбородок Пака пальцами, сжимая чуть сильнее, чем надо, и впиться в его сладкий рот пересохшими губами. Ласкать его языком, иногда прикусывая. Получать в ответ столь же жаркие и хаотичные поцелуи. Сжимать руками его хрупкую талию и аппетитные ягодицы, прижимая так близко к себе, как это только возможно. Он переводит расширенные от возбуждения зрачки на омегу, что, уткнувшись в его чёрную футболку, тихонько вдыхает всё ярче разрастающийся аромат альфы.
Словно почувствовав на себе тяжёлый взгляд, Чимин поднимает голову вверх, сцепляясь взглядом с Гуком. Неразрывная связь. Ток. Омут, поглощающий всецело. Всё крепче сжимающая рука альфы. Всё ласковее льнущее к нему тело омеги. Такими темпами они выдадут себя с головой запахами, а не звуками. Осознание шарахает Чонгука, словно молотком по голове, он толкает недоумевающего, растерянного Пака в сторону мотоцикла, ругая себя за беспечность.
Они ускоряются, спеша к совсем уже близко стоящему мотоциклу. Чимин прижимает к себе нежно-розовые пионы. Чон резко заводит мотор, разрывая ночной воздух тайного места громким рёвом двигателя. Железный чёрный конь срывается с места, заставляя пассажира жмуриться, прижимаясь к водителю. Брюнет скрипит зубами, сдерживая удовольствие, волнами разливающееся по телу от близости омеги.
Волнение быть пойманными полицией отпускает, забирает с собой часть сил, вынуждает ослабеть от сдерживаемого так долго напряжения. Отъехав как можно дальше, Чонгук снижает скорость, неспешно двигаясь по городу. Блондин уютно полулежит на его спине, надёжно обвивая торс альфы. Истома приятно растекается по телу. Наслаждение близостью накрывает, словно мягким пледом.
— Нам нужна ваза, — хрипло замечает студент, останавливаясь. Он поворачивает голову назад, чтобы Чимин отчётливо слышал его сквозь спокойный рокот двигателя.
— У меня достаточно ваз, — приподнимает голову со спины альфы Пак, встречаясь взглядом с тёмными зрачками, в которых желание сдерживается, но явно готово сорваться. — Дома, — добавляет шёпотом.
— К тебе? — сжимая крепче руль мотоцикла, боясь ответа.
— Цветам нужна влага, — выходит неубедительно.
При слове влага блондин заторможено думает, что уж где предостаточно влаги, так это в его трусах сейчас. И если альфа не уймёт своё желание, ярким запахом витающее между ними, то омега, кажется, утонет.
Не в силах ничего ответить, брюнет кивает, и отворачивается, чтобы снова рвануть в темноту ночи, приближая их обоих к дому ведущего.
От расслабленности и неги не осталось и следа. Пак судорожно цепляется руками, царапая торс брюнета. Горло сжимается тисками. Паника накрывает с головой. Помутнение, вызванное дурманом их собственных ароматов, атмосферой и ситуацией адреналина сменяется тревогой. Воспоминания о прошлом настойчиво бьют стену возбуждения, заставляя крепче сжимать руки на теле брюнета.
Чонгук чувствует внезапное напряжение омеги. Чувствует перемены в его настроении. Сжимает мышцы пресса, пытаясь унять возбуждение от ярких касаний маленьких пальчиков, унизанных кольцами. Он облизывает сухие от ветра и желания губы, скользит взглядом по пролетающим мимо домам, пытаясь уцепиться хоть за что-то, чтобы вернуть себе спокойное состояние, холодный рассудок. И находит.
Прямо перед его глазами рекламный плакат. На нём пушистый счастливый комок — померанский шпиц. Точно такой же, как у Тэхёна.
Тэхён…
Тэхён…
Что ты делаешь, Чонгук? Что, чёрт тебя дери, ты делаешь?
Альфа тяжело сглатывает, дышит через рот, словно его сейчас облили ведром ледяной воды. Он ускоряется, спеша к дому своего начальника.
Наваждение, так резко поглотившее их обоих, так же резко уходит. Отпускает. Но не плавно, размеренно, как хотелось бы, чтобы потом улыбнуться, вспоминая, а выбрасывая их на берег, как рыб, что становятся жертвами обиженного на них за что-то океана. Они судорожно, с паникой, возвращаются в реальность. Реальность, где у Чонгука есть парень. А у Чимина есть боль. Где между ними пропасть размером в семь лет. Где один из них подчиняться должен другому по обстоятельствам работы. Где оба не готовы были к тому, что природа возьмёт верх над разумом.
— Спасибо, — кашляет, прочищая саднящее горло, Пак. Он так быстро спрыгивает с мотоцикла, что стажёр даже немного переживает, не ушиб ли он ногу. — За прогулку. И за цветы. Уже очень поздно…
— Да. Поздно, — кивает альфа, чувствуя, как мерзкое ощущение предательства и трусости разливается внутри, пачкая сердце, что так сильно билось в присутствии Чимина. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Приятных выходных, Чонгук, — неловко улыбается блондин, пряча за очередным поправлением причёски желание прикоснуться ещё раз к мотоциклисту.
Чонгук заводит мотор. Пак отворачивается, чтобы уйти.
***
«Надеюсь, у тебя всё хорошо, но всё-таки напиши мне, как сможешь ;)», — читает сообщение, пришедшее ему от Джина ещё час назад, Пак.
Он сидит на полу, куда он сполз, стоило закрыть за собой входную дверь в квартиру. Пальцы слегка дрожат, пока он печатает ответ.
«Всё ужасно».
Стереть.
«Мне так плохо, Джин, мне больно до тошноты».
Стереть.
«Я дурак. Был дураком и остался им. Я почти поверил. А потом…».
Стереть.
«Всё в порядке, хён. Спокойной ночи. Я дома, не переживай».
Отправить.
Он откидывается назад, больно стукаясь затылком об дверь, и больше не сдерживает слёз, душащих так сильно, закрывает ладонью рот, чтобы не вырвался вой, царапающий самые тёмные глубины его души.
***
— Почему ты не отвечал на мои звонки? — голос Тэхёна звучит спокойно. Чонгуку даже кажется, что он видит, как его парень сейчас обхватил себя рукой, сжал губы в тонкую полоску, сдерживая раздражение, злость…или что он сейчас чувствует?
— Не слышал телефон. Прости, — в тон ему, пряча все эмоции, отвечает альфа.
— Где ты был? — наверняка, омега сейчас подошёл к окну, всматривается в силуэты соседних домов.
— Вместе со своим новым коллективом отмечали успешный выпуск эфира и предстоящие выходные, — Гук ведёт пальцем по чёрному металлу под собой.
— Вы теперь каждые выходные так отмечать будете? — хмыкает, выдавая своё недовольство, Ким.
— Тэхён… — вздыхает Чон.
— Ладно, прости, что отвлёк тебя от твоего коллектива, — холодно отвечает Тэ.
— Перестань. Я уже подъехал к дому, — не реагирует на упрёки альфа.
— Своему? — через несколько секунд звенящей тишины.
— Да, — тихо, сжимая руку в кулак.
— Понятно. Спокойной ночи, Чонгук, — сбрасывает звонок.
Чон тяжело вздыхает, убирает телефон в карман и ещё какое-то время сидит на заглушённом давно мотоцикле, невидящим взглядом рассматривая улицу перед домом.
***
— Как всё прошло вчера? — томным голосом начинает утро блондина Джин.
— Ты позвонил мне в такую рань именно за этим? — хрипло ворчит Пак, зарываясь с головой в одеяло, ругая себя, что не выключил звук на телефоне перед тем, как отрубиться ночью.
— Пак Чимин, уже полдень, я и так слишком долго терпел. Рассказывай. В подробностях, — бесцеремонно прерывает стенания друга Ким.
— Джин, ничего не было. Дай поспать, прошу тебя, — буквально воет в трубку блондин.
— Через полчаса буду у тебя. Хотя бы умойся, — сбрасывает звонок Сокджин, а ведущий проклинает свою дружелюбность в отношении этого нахала.
В голове рождается прекрасный план — уснуть снова и не открывать дверь другу, который резко перестал в его глазах считаться лучшим. Он ехидно улыбается сам себе, уютно устраиваясь обратно на подушке, предвкушая спасительный сон. Но телефон в руке снова вибрирует, заставляя его выругаться и приоткрыть глаз, чтобы прочесть: «Я буду звонить в дверь, пока ты не откроешь и даже вызову полицию, если понадобится».
«Я больше не хочу с тобой дружить» — орёт аудио сообщение в ответ Пак, и со стоном раненой утки зарывается с головой в одеяло, отказываясь верить, что его планы на эти выходные — спать все два дня, вставать только в туалет и к холодильнику, — жестоко уничтожены.
***
— Я принёс твои любимые пирожные и вино, — тычет пакетами в нос хмурому Паку Джин.
— Ненавижу тебя, — ворчит блондин, громко хлопая дверью. Хотелось бы перед носом надоедливого друга, но, к сожалению, уже впустив его, чтобы закрыть ту на замок.
— Три. Три бутылки вина, — поднимает пакет повыше, чтобы приятно позвенеть им.
— Ладно. Возможно, моя ненависть немного угасает. Но лишь немного, — босыми пятками шлёпает в сторону кухни.
— Еду доставят минут через пятнадцать. Уже оплачено, — разувается, балансируя с пакетами, старший.
— Ты слишком хорошо меня знаешь.
Они сидят на кухне в тишине. Чимин только что пересказал события вчерашнего вечера Джину, психуя, когда тот заставлял что-то описать подробнее. Пока Сокджин с аппетитом уплетал лапшу в прикуску с курочкой в сладком соусе, Пак лишь вяло ковырялся палочками в бумажном контейнере перед собой. Он дважды швырнул палочки в Джина, когда тот донимал его вопросами. Но совсем сорвало его, когда друг спросил: «почему».
— Почему ты испугался? — ошеломлённо уточняет старший, услышав про паническую атаку, которая накрыла блондина после такого прекрасного и романтичного события.
— Может, потому что я не могу? — зло спрашивает Чимин, глядя в глаза друга.
— Не можешь что? — Сокджин не понимает, но чувствует, что сейчас бомбанёт.
— Не могу избавиться от ощущения, что это убьёт меня. Это доломает меня, Джин. Слишком много эмоций. Слишком сильно. Нет. Если бы это было простое романтическое свидание или милая поездка, то возможно. Может быть, я бы продолжил, — размахивает интенсивно руками, пытаясь передать эмоции, Пак.
— Сколько у тебя было этих милых и романтичных? Хоть с кем-то из них ты пошёл дальше? Не ври хотя бы мне, раз себе собираешься продолжать брехать, — хмурится старший омега.
— Врать? Ты думаешь я вру себе? Я, как раз-таки, честен перед собой, Джин. Поэтому и остановился. Меня слишком сильно ведёт от него, я уже говорил тебе. Я и так надломлен, я до сих пор не восстановился. А теперь представь, что со мной будет, если…
— Почему нельзя просто расслабиться и получить удовольствие от происходящего? — перебивает Джин.
— Потому что последствия уже однажды раздавили меня. И привели к…
Чимин замолкает. И с тех пор ни одни из них не проронил ни слова. Блондин встаёт, чтобы открыть бутылку вина. Плевать, что ещё день. Если он сейчас же не выпьет, он сорвётся. Впереди ещё полтора выходных дня. Всё время, что отведено ему на попытку взять себя в руки.
Джин молча достаёт два бокала. Он будет рядом.
