Serendipity

Намджун очень любит своего мужа. Они многое вместе прошли и у них за плечами своя непростая история. Прямо сейчас, пока он ведёт их семейный бронированный автомобиль представительского класса в сторону дома, Джун чувствует, что его муж переживает. — Джини, — начинает мягко, тут же кладя ладонь на колено супруга. — Может, постараешься расслабиться и отпустить плохие мысли? Мы, наконец, вместе. Только вдвоём. И едем домой. — Да. Прости, дорогой, — сжимает его ладонь в ответ омега, всё ещё отстранённо глядя в окно. — Я стараюсь. Прости. Слишком сильно переживаю за Чимина. Джин знает, как тяжело супругу чувствовать, если он переживает. И как он ждал это время — побыть только вдвоём. Загруженные графики обоих не всегда давали насладиться такой возможностью в полной мере. — Он взрослый мальчик. И Чонгук будет рядом. Расслабься, прошу тебя, — настаивает Джун, сжимая ладонь мужа. — Почему ты думаешь, что Гук будет рядом? — поворачивается Сокджин к любимому, наслаждаясь спокойной уверенностью того. — Хм, — усмехается альфа. — Если будет иначе, то он тупее, чем я думал. — Джуни, — закатывает глаза брюнет, недовольный, что его муж считает милого молодого альфу глупым. — Зелёный ещё. Но не на столько тупой. Я надеюсь. Иначе проебёт, — Намджун тут же получает по плечу лёгкий удар ладони, — прости, — извиняется за мат, — профукает свою возможность чувствовать себя счастливым. — Как ты когда-то? — хмыкает омега, скрывая улыбку. — Всю жизнь мне будешь это напоминать, да? — рука Намджуна резко высвобождается из пальцев мужа, чтобы схватить того за подбородок. Он останавливается на светофоре, глядя в смеющиеся глаза мужа. — Я не профукал. Мне нечего стыдиться, — улыбается альфа. — И не сравнивай меня с этим сопляком. — О, какие мы взрослые, — наигранно-возмущенно фырчит Джин. — Сегодня я напомню тебе размеры моей взрослости, — уже не смеётся, наклоняясь к мужу, чтобы оставить лёгкий, но многообещающий поцелуй на его губах. Поцелуй затягивается, потому что Джин цепляется за ворот пиджака любимого, обхватывая его губы своими, заставляя целовать глубже, сильнее. Только когда сзади начинают сигналить, омега отрывается, тяжело дыша. — Зря, — рычит Намджун. — Зря ты затеял эту игру, любимый… Альфа словно и не обращает внимания на возмущённых водителей, что сигналят и объезжают вставшую на светофоре машину. Он сверлит взглядом своего омегу, что сейчас ёрзает на кожаном сидении, пытаясь скрыть растекающуюся по белью смазку возбуждения. — Обожаю, когда у тебя течка, — скалится Джун. От этого вида грозного альфы, у Сокджина совсем нервы сдают. Он сжимает колени, пытаясь хоть немного унять волну желания, накатившую так резко. Одного взгляда достаточно, чтобы Джин потёк. Именно так на него действует законный супруг. Пальцы Намджуна скользят по бедру мужа, стремительно подбираясь к паху. Его не останавливают стиснутые плотно ноги. Одним властным движением он заставляет любимого открыться ему, и накрывает вздыбленную ширинку своей ладонью, слегка сдавливая. Джин плавится. От взгляда, от руки, что сейчас дарит ощущения на грани боли и удовольствия, от утробного рыка, что заполняет салон машины. Альфа чувствует возбуждение. — Нам срочно надо домой, — шёпот срывается на писк, когда ладонь Нама сжимается сильнее. Джун готов ответить, но их прерывают. Джин испуганно вздрагивает ещё до того, как их идиллию разрывает стук в водительское стекло. Он видит тень, которой пугается. Намджун еле удерживает зверя внутри себя на цепи, чувствуя, что вместо возбуждения, его муж сейчас испытывает страх. Он медленно поворачивается, плавно убирая ладонь, чтобы взять омегу за руку, успокаивая, напоминая, что он рядом, а значит нечего бояться, и открывает окно. — Чего встал? Езжай! — орёт грубый мужской голос. И вот теперь Джин действительно сильно пугается. Но не за себя. Молниеносное движение руки. Стук чьего-то лица об крышу машины. Намджун, схватив за горло нарушителя их с Джином спокойствия, тянет его на себя, в окно, заставляя того взвыть от боли, при столкновении черепа с металлом. — На будущее, — нарочито спокойно говорит альфа, сдавливая шею мужчины ещё сильнее, — прежде чем орать, научись говорить спокойно, кусок дерьма. И ещё. Включи поворотник, и объезжай машину, если ты спешишь. Это будет быстрее, чем лезть со своим нахуй никому ненужным мнением и приказами, которые я бы засунул прямо сейчас тебе в глотку своим глоком, но поблагодари моего мужа, что я спешу. А теперь извинись перед моим супругом и вали к чертям, пока я не задушил тебя и не отгрыз твои поганые пальцы, которыми ты посмел марать мою машину. Понял? Мужчина задушено мычит, синея на глазах. Сокджин крепче сжимает руку своего альфы. — П-простите, — хрипит мужчина, едва пальцы Кима освобождают его шею. — Прошу прощения. — Так-то лучше, — газует глава семьи Ким, судя по воплям сзади, наезжая на ногу тому, кто посмел испугать его мужа. Он закрывает на ходу окно, и гладит пальцы Джина, переключая передачу, не выпуская из руки ладонь супруга. До дома они доезжают молча. Сокджин знает, что в таких ситуациях мужа лучше не трогать. Он старается успокоить бешено бьющееся сердце, ластясь к любимому, поглаживая его пальцы в ответ. Другой рукой нежно касается его плеч и волос осторожно, будто спрашивая разрешение. Было тяжело сдержать Намджуна сегодня в ситуации с Джисоном. Но там были резонные причины не доводить дело до рукоприкладства. Здесь же, мужчина сам обрёк себя на увечья. Альфа плавно паркует автомобиль перед гаражными воротами. Они заходят в дом. Стоит только переступить порог, Джун прижимает супруга спиной к стене, захватывает в плен его губы, сжимает тисками его тонкую талию. Джин не сопротивляется. Он полностью отдаётся во власть своему альфе. Сцена в машине — не первая. И не последняя. Они уже прошли путь, когда Сокджина это пугало или возмущало. Он принял своего мужчину таким, какой он есть. С его жёсткостью и даже жестокостью. С его дикими замашками и кровавым прошлым. Альфа тянет свою пару на себя, подхватывает на руки, словно пушинку, и несёт на второй этаж, не разрывая поцелуя. Сокджин обвивает руками его шею, зарывается пальцами в светлые волосы, и тихо стонет в поцелуй, когда пальцы мужа особенно сильно сжимают его возбуждение сквозь ткань. Намджун ногой открывает дверь в их спальню и ставит мужа на ноги, стягивая с него одежду. Пальцы брюнета скользят по пуговицам рубашки, раздевая своего мужчину в ответ. — Шампанское? Фрукты? Может, хочешь поесть? — еле отрываясь от поцелуя, спрашивает Джун, помогая стянуть с себя вещи. — Может, потом? — тихо спрашивает омега, ведя плечами, с которых падает ткань рубашки, оголяя его тело. — Я переживаю за тебя, — не удержавшись, ведёт по тёмному соску ногтём, тут же оставляя поцелуй-укус на острой ключице супруга. — Я в порядке, мы можем поесть потом, — стонет, прижимая голову альфы к себе, прося большего. — Ты же знаешь, что потом мы можем не оторваться… — бормочет сквозь поцелуи, которыми покрывает грудь, спускаясь ниже. — Сейчас я знаю, что хочу тебя в себе, и, если этого не произойдёт сейчас же, я сойду с ума, — царапает ногтями от эмоций голые плечи мужа. — Хорошо, начнём с варварства, отложим романтику на потом, — соглашается Джун, рывком стягивая брюки с любимого, глядя на него снизу вверх. Они вместе уже столько лет, но каждая течка — как в первый раз. Эмоции срывают, отключают разум. И главное, они добровольно разрешают природе взять верх. Перестают контролировать, думать. Просто отдаются желаниям. Оба знают, что первый раз будет быстрым, жадным, диким. С укусами, шлепками, громкими стонами. Будет больно, но горячо. Будет глаза в глаза, пока они ещё не потеряли рассудок совсем, будто взглядом одобряя действия друг друга. Мол, да, давай снова побудем дикими, порабощёнными желаниями, соединимся телами, потому что наши души уже давно соединены. Джин каждый раз видит этот момент в глазах своего мужа. Момент, когда его мужчина превращается в стопроцентного альфу, отдаёт природе всего себя и зверь в нём берёт верх. Он давно уже этого зверя любит также сильно, как самого Намджуна. Кто бы мог подумать, что из-за этого дикого, необузданного, обладающего огромной силы зверя внутри Джуна, сначала они будут чуть ли не ненавидеть друг друга. Сейчас же, Сокджин с нетерпением ждёт этого момента, чтобы поприветствовать вторую сторону любимого супруга. Чтобы погладить его по шерсти, принять на своей коже его клыки, отдаться ему, высвобождая свою внутреннюю омегу, что отрицал до Намджуна абсолютно всегда. Познать счастье быть собой, принять себя — не каждому дано. Но супругам Ким повезло ещё больше. Они помогли друг другу узнать себя настоящих, принять и полюбили друг в друге всё это. Без условий. Без «но», «кроме», «только». Абсолютно всё. И сейчас они счастливо разрешают природе внутри себя соединять их тела снова и снова. Только после третьего раза, потные, испачканные природной смазкой и семенем, покрытые царапинами и укусами, они спокойно выдыхают. У них есть небольшой перерыв, прежде чем их совсем сорвёт, прежде чем они растворятся друг в друге на несколько дней. Намджун крепко, но нежно прижимает к себе тело любимого мужа, осторожно целуя в место укуса на шее. — Болит? — мягко убирает мокрые волосы со лба омеги. — Нет, — Сокджин улыбается ему, не открывая глаза. — Как на счёт ванной? А я принесу нам ужин и шампанское? — Джун оглаживает белоснежную кожу плоского живота мужа. — Звучит восхитительно, но…без алкоголя, любимый, пожалуйста, — сжимает его руку Джин, съеживаясь в объятиях. — Милый, — шепчет альфа, — если ты отказываешься от алкоголя только потому, что хочешь попробовать снова… — Я хочу, Джуни, — открывает глаза омега. Намджун напрягается. Внимательно смотрит в глаза любимого. Сжимает чуть крепче, безмолвно говоря: «я рядом». Всегда. И целует, забирая себе боль, всколыхнувшуюся в груди супруга. Узел ослабевает, давая возможность влюблённым разъединиться. Но они не спешат отрываться друг от друга. Через поцелуй дарят надежду, веру, поддержку и утешение. Чуть позже, сидя в ванной, прижимаясь спиной к Джуну, наслаждаясь тем, как его руки моют уставшее, но уже готовящееся к полноценной течке тело, Сокджин прикрывает глаза, чтобы попросить Высшие силы, Богов, или что-то ещё, чтобы на этот раз всё получилось.

***

Впереди два выходных, но Чимин приходит на работу, чтобы успеть подготовить один из самых сложных эфиров в своей карьере. К тому же, ему надо собрать материалы к двум запасным, которые при хорошем раскладе будут в записи, потому что в отпуск он однозначно пойдёт, собирается его туда отпускать Джисон или нет. Он проводит эти дни в тишине офиса, наслаждаясь спокойствием, погружаясь с головой в работу. В воскресенье вечером, он уже немного жалеет, что не дал себе отдохнуть в выходные хоть немного. Приближающаяся течка даёт о себе знать повышенной утомляемостью и спадом настроения из которого не удаётся себя вытащить. Пак и не старается, если честно. Поддавшись какому-то внезапному порыву, он хватает в руки телефон и заходит в соц сети. Руки слегка дрожат, когда он вбивает в поисковик имя. Найдя нужную страницу, он делает глоток вина, прежде чем открыть и увидеть. Увидеть все фотографии и то счастье, которым искрится каждая из них. Чимин медленно листает ленту вниз, просматривая, останавливаясь на особенно красивых. У них так много совместных фотографий. Милых, смешных, кричащих о взаимной любви. Блондин неспешно допивает содержимое бокала, с особым мазохизмом рассматривая новую любовь своего бывшего супруга. Когда притуплённая, казалось бы, временем боль, вновь начинает пульсировать, он не останавливается. Нет. Новый бокал вина. Он досматривает страницу бывшего до конца. Ни одной фотографии, ни одного упоминания, что когда-то в жизни Мин Юнги был Пак Чимин. Ничего. Будто он сам придумал, что когда-то был замужем за этим вспыльчивым, но ведь несколько лет назад любимым человеком. Разглядывая самое первое фото в ленте, блондин неспешно потягивает вино. Он помнит это фото. Студенческие годы. Они тогда только познакомились. Казалось, вся жизнь впереди. Юн на фотографии широко улыбается, обнажая дёсны. Пак всегда считал это безмерно очаровательным, он обожал эту улыбку, эти сощуренные счастьем глаза, эти непослушные, торчащие в разные стороны волосы. Он обожал Юнги. Они порой ругались, как кошка с собакой. Но всегда обязательно мирились. В самые сложные периоды жизни поддерживали друг друга. Чимин рядом с Юном многое испытал впервые. Красивый, излучавший уверенность в себе омега, смущался комплиментов и на деле был куда скромнее, чем на словах. Мин единственный, кто действовал осторожно, нежно, но твёрдо. Покорил Пака, завоевав его сердце и его внутреннего омежку, что подчинился ему беспрекословно, мурча от приятного запаха кофе, насыщенного вкусом, переливающимся на языке, которым хотелось захлёбываться. Но этот же запах душил его, когда Юнги злился. Первая течка с альфой. Первое пробуждение инстинктов омеги. Первая связь омеги с альфой, когда чувствуешь друг друга. С Мином всё было впервые. Пак долго после развода пытался вспомнить, понять, проанализировать, когда стала угасать эта связь? Столько лет они считались единым целым, дарили друг другу время, заботу, чувства. И вот теперь в ленте Юнги не нашлось ни одного места для Чимина. Пожалуй, это правильно, да? Удалять фотографии бывших и ваши совместные фото со страницы, когда вы больше никто друг другу. Но остаётся ли хоть где-то место для того, кто, казалось, был всем для вас? Или Чимин один из тех, кто глупо хранит воспоминания, сам себя ими терзая, будучи слишком слабым, чтобы забыть один раз и навсегда. Н-а-в-с-е-г-д-а. Не вспоминать никогда. Н-и-к-о-г-д-а. Как истинно слабый, склонный к мазохизму, он вбивает следующее имя, которое, он убеждён, добьёт на сегодня. В профиле, который уже просматривался им не так давно, новый пост. Выложен в субботу, вчера. «Отдыхаем с любимым в прекрасном месте», — гласит подпись к фотографии. На ней красивый до безумия парень слегка высокомерно смотрит в камеру. Сзади его обнимает, опираясь на него, Чонгук. Они красиво смотрятся вместе. Пак скользит взглядом по фотографии, пытаясь разглядеть, хорошо ли провёл время Гук со своим парнем. Кажется, стажёр немного выпил. Или только кажется. Бутылка вина пуста. Пальцы больше не дрожат. Глаза сухие, никаких слёз. В душе пустота и ноющая боль, словно раскатами грома, растекающаяся по всему телу. Они прекрасная пара. Куда ты лезешь, Пак Чимин? Блондин ставит телефон на зарядку, написав Джину, что с ним всё в порядке. Друг беспокоится, он знает это, потому отчитывается, словно родителю. Родителю…давно он не звонил отцу, чтобы вдоволь поболтать. Всё нет времени. Короткие сообщения, короткие звонки. Короткое, еле слышное осуждение в тоне отца. Вздыхая, Пак идёт в душ, чтобы побыстрее уснуть.

***

Чонгук зол. Он не получил ответов, он чувствует растерянность от того потока эмоций, что испытал в пятницу. Он перерывает тонну информации в интернете за выходные. Но первое, что он делает, выходя из здания, где числится стажёром, после того как Пак отказывается давать ему хоть какие-то внятные ответы — приглашает Тэхёна отдохнуть. Им необходимо побыть вместе, чтобы разобраться в том, что между ними происходит. В субботу утром они отправляются в отель, который почти дарит эффект загородного. Воздух, природа, минимум шума, как любит Чонгук, и идеальная красота интерьера, как любит Тэхён. Отличная обстановка, чтобы наладить отношения. WALKERHILL Douglas House располагает прекрасным парком на своей территорией, где и предлагает прогуляться Гук своему парню после сытного, сладкого, как предпочитает Тэ, ланча. — Нам надо поговорить, — осторожно начинает Чон, спустя несколько минут безмолвной прогулки. — Давно уже. Я рад, что ты, наконец, это понял, — Ким скрещивает руки на груди. Перед ними бежит Ёнтан, счастливо виляя хвостом, он улыбается собаке, но хмурится, обернувшись к своему альфе. — Что происходит между нами? Почему мы так часто ругаемся в последнее время? — спокойно спрашивает Чонгук, искренне желая узнать ответ. — С тех пор, как ты устроился на эту работу, тебе постоянно не до меня, — фыркает, отворачиваясь, Тэхён. — Я не думал, что тебя это так сильно расстраивает, — недоумённо поворачивается, рассматривая профиль красивого парня, своего парня, Гук. — Ты же понимаешь, что это необходимо для моей практики? — Понимаю. Пару раз, допустим, я был даже рад свободному времени. Но это стало происходить всё чаще. Какой нормальный человек, будучи в отношениях, может наслаждаться отсутствием своего партнёра, Чонгук? — голос Тэ покрывает инеем. — Почему ты никогда не говорил мне об этом, Тэхён? — задаёт элементарный, кажется, вопрос альфа. — А почему я должен говорить об этом? Если для тебя нормально не видеть меня целыми днями, не обнимать, не проводить со мной время, то возможно для тебя нормально, что меня может не стать в твоей жизни? — Ким говорит это спокойно, но Чон слышит в его голосе обиду. — Хорошо. Я не прав в этом. Мало времени уделял тебе. Но как мы будем жить дальше, когда у каждого из нас будет работа? Она есть уже сейчас. Потом будет всё сложнее и серьёзнее. Мы так же будем молчать и копить обиду, вместо разговора? — касанием руки, он пытается остановить Тэхёна, чтобы видеть его глаза, а не гордо вздёрнутый профиль. — Ёнтан хочет гулять. Мы можем идти и разговаривать или обязательно стоять и смотреть друг на друга, как в дорамах? — останавливается, но явно недоволен этим, омега. — Зачем ты утрируешь? — вспыхивает Гук. — Зачем ты перекладываешь вину на меня? — парирует Тэ, и это заставляет альфу открыть рот от удивления. — Почему ты говоришь такое, Тэ? — грубо заставляет его остановиться Чон. Он должен видеть глаза своего парня, когда между ними такой серьёзный разговор. — Потому что вместо того, чтобы извиниться и пообещать проводить больше времени вместе, ты сейчас лишь говоришь о том, что дальше будет хуже. У нас уже всё сложно, зачем ты прогнозируешь остывание наших отношений, если сейчас ещё можно всё исправить? — впервые за последнее время Чонгук видит, что Тэхён переживает. Его глаза блестят от того, что наполняются слезами. — Тэ, — голос альфы полон сожаления, — я не это имел ввиду. Я не прогнозирую наш разрыв… — Вот. Разрыв. Ты сказал это, — отворачивается Ким. Нижняя губа дрожит, первая слезинка скатывается по медовой коже. — Тэхён, — мягко тянет на себя парня альфа. — Мы разговариваем. Мы делимся переживаниями. Мы оба видим, что наши отношения сейчас переживают не лучшие времена. Давай попытаемся это исправить? Но чтобы у нас получилось, нам надо говорить. — Говорить о предполагаемом разрыве? — дрожащими губами произносит омега. В его глазах столько обиды и разочарования, что Чон буквально отшатывается от него. — Нет, Тэ… — пытается объяснить. — Достаточно. Если хочешь порвать со мной, просто сделай это. И покончим, — начинает плакать, закрывая лицо ладонями. Последнее, чего ожидал Чонгук, что Тэхён расплачется. — Эй, тише, тише, — прижимает к себе содрогающееся, сопротивляющееся тело Гук. — Что с тобой, медвежонок? Почему ты плачешь? — Ты привёз меня сюда, чтобы бросить! Я так и знал! — всхлипывает омега. — Почему ты решил это? Я лишь пытаюсь поговорить с тобой, — осторожно гладит острые лопатки, выступающие сквозь мягкий свитер. — Тогда скажи мне, что это не так? Что мы не расстаёмся? — поднимает заплаканные глаза, смотрит слегка с прищуром. — Тэхён… — мягко начинает альфа. — Просто скажи это, Чонгук! — внезапная смена настроений омеги заставляет Гука нахмуриться. Звучит, как требование. Альфа смахивает это на страх его парня. — Мы не расстаёмся, — Чон отвечает со вздохом. — И у нас всё в порядке? — цепляется длинными изящными пальцами за ворот его толстовки Тэ. — Мы только что говорили, что не всё в порядке, Тэхён, — хмурится альфа. — Если мы не расстаёмся, то у нас всё в порядке, мы со всем справимся. Так ведь? — быстро высыхают слёзы на лице Кима. — Мы постараемся, — кивает Чонгук, сам не понимая, верит в эти слова или нет. Тэхён наклоняется, чтобы мазнуть губами по губам своего альфы. Чон ждёт лёгкости внутри. Чувствует ещё отголоски дрожи в теле омеги, и прижимает чуть крепче. Ким расслабляется, позволяя себя поцеловать, не проявляя настойчивой инициативы. Гук целует. Осторожно, мягко, расслабляя. Он бы хотел сейчас почувствовать усиливающийся запах вишнёвого сиропа, каким пахнет его омега. Но этого не происходит. Чонгук отстраняется: — Что-то не так? — уточняет. — Нет, всё хорошо, — улыбается Тэ, и кладёт голову на плечо парня. — Хорошо, — соглашается альфа, но долгожданной лёгкости внутри так и не чувствует. Тэхён тянет его идти дальше, напоминая, что Ёнтану нужна прогулка. Что нужно сейчас Чонгуку никто знать не хочет. Вечером в отеле после вкусного ужина и вина, с которым Гук, кажется, перебрал, Тэ просит его сделать совместное фото. Альфа не отказывает. Вообще-то он не очень любит эти селфи. Но их любит его парень. И раз уж они пытаются наладить отношения, стоит пойти на уступки. Чонгук стоит под тёплыми струями воды, уже давно смыв с себя пену, но не выходит. В голове образ блондина. Альфа ругает себя нещадно, что смеет думать о своём начальнике, пока проводит время со своим парнем. Он и с вином то перебрал по тому же поводу. Редко пьёт. Но сидеть напротив своего красивого парня и зависать в воспоминаниях, где голос Чимина, смех Чимина, прикосновения Чимина, запах Чимина…это заставляло его пить большими глотками, словно в попытке смыть все эти мысли. Во время ужина он вгрызался в булочку с корицей и мягкой нежной молочной глазурью так, словно до этого не ел огромный стейк с кровью, порцию лапши и не запивал это бутылкой вина. Без шуток. Одна строка в меню «булочка с корицей» и Чонгука повело. Тэ смотрел на него, словно он варвар. Но Чону было плевать. Кажется, он подсел на выпечку…конкретную такую выпечку. Гук ненавидел себя за всё это. Но ничего из того, что он пытался попробовать, не работало. Он пытался включать вайбы альфы, чтобы воздействовать на Тэхёна. Он пробовал создать связь между ними, как это получилось почувствовать между ним и Паком. Ничего. Абсолютно. Ким никак не отреагировал. Лишь, приподняв бровь, уточнил, всё ли с ним в порядке, потому что на его лице написано, словно он сейчас надорвётся, хотя в его руках нет ничего тяжёлого. Не в руках, Тэхён-и. Не в руках тяжесть у Чонгука. А в сердце. Он выключает душ, стирая тщательно полотенцем влагу. Смотрит на своё отражение в зеркале, размышляя, когда закончится его наваждение. Натягивает пижамные штаны на голое тело и выходит из ванной. Омега уже в кровати. Он в очках, в его руках книга в мягкой обложке, на нём свободная белая футболка. Чонгук скользит взглядом по стройным, не прикрытым ногам. Кровать под ним прогибается, когда он заползает на неё, тут же наклоняясь, чтобы поцеловать коленку Тэ. Он оставляет тёплые поцелуи на бёдрах своего парня, пока тот, наконец, не отрывается от книги, чтобы запустить руку в чёрные волосы альфы. — Ты у моих ног? Мне нравится, — улыбается омега самодовольно, прикусив губу. — Продолжай… Чон ведёт пальцами по тонким лодыжкам, по нежной коже вверх, сжимая слегка бёдра парня. — Осторожнее, синяки не оставь, — шипит Ким, но тут же улыбается, поглаживая альфу под подбородком, словно одобряя его действия. Чон смотрит в глаза своего парня и понимает, что ему не нравится. Не нравится, что они так и не поговорили. Не нравится, что Тэхён словно манипулировал им, включив слёзы и истерики в ответ на серьёзный и важный разговор. Не нравится, что от него сейчас никакой инициативы, будто Гук провинившийся щенок, вымаливающий прощения. — Медвежонок, — задумчиво начинает альфа, усаживаясь сверху на ноги своего парня, придавливая его к кровати. — Скажи мне, почему ты ни разу не приехал ко мне домой, чтобы встретить меня после работы? Чтобы мы побыли вместе? Не приготовил мне ужин? Не позвонил мне, чтобы сказать, что, оказывается, скучаешь и тебе не хватает меня? — Ты опять? — хмурится Тэ, отдёргивая руку от тела Чона. — Снова пытаешься переложить ответственность на меня, да? — Нет, я лишь задаю вопросы, которые меня волнуют, Тэхён, — спокойно отвечает Гук. — Слезь с меня, — брыкается омега. — Немедленно. — Тэ, я просто спросил, — Чонгук отталкивается от кровати, встаёт, нависая над своим парнем, словно скала. — Прекрати. Прекрати давить на меня! Мы не животные. Не обязательно включать альфу, чтобы заставить меня подчиняться тебе. Мы можем разговаривать как смышлёные существа, а не включать самца и самку. Прекрати это делать немедленно! — Тэхён подтягивает колени к себе, сжимая руки в замок, закрываясь. — Но мы и есть альфа и омега. Мы ведомы природой, сохраняя при этом здравый рассудок. Что плохого в том, чтобы давать волю своей природе? — опускается рядом с ним, но заводится всё сильнее Чон. — Я хочу нормальных отношений, а не этого животного подчинения! Я не кукла, ясно тебе? И ты не имеешь права давить на меня вайбами альфы! — Ким вскакивает с кровати, громко хлопая дверью, закрывается в ванной. Вот и поговорили. Чонгук выходит на балкон. Облокачивается на ограждение, скрипнувшее под тяжестью его тела, и запрокидывает голову, глядя в небо. Может оно даст ему ответы на переполнявшие его вопросы? Потому что никто в последнее время не помогает ему с этими ответами никак.