***
Чонгук приезжает заранее, о чём предупреждает коротким: «Я внизу. Жду тебя». — Я тут нарыл кое-какую информацию. Так что мы сейчас едем не в офис, — вместо приветствия заявляет альфа, сразу же протягивая шлем своему начальнику. — Что? Не в офис? А куда? — не проснувшийся без кофеина мозг отказывается понимать слова. — Увидишь. Садись, — надевает свой шлем Гук. Утренняя поездка на удивление бодрит. Улицы Сеула забиты пробками, но Чон, ловко маневрируя, объезжает большинство из них. Они останавливаются возле пешеходной зоны недалеко от центра Сеула. — Идём, — торопит студент. — Чонгук, нам надо на работу, — не понимает, что происходит Пак. — Мы уже на работе, — стажёр быстрыми шагами идёт к панорамным окнам уютного с виду кафе, подзывая следовать за собой. — В смысле? — Чимин подходит следом и всматривается внутрь, отмечая приятный интерьер места. — Там, за столиком, — брюнет тычет пальцем в стекло, — нас ждёт Ван Ибо. — Но, как тебе удалось? — ошарашенно спрашивает ведущий. — Моё природное обаяние, — самодовольно улыбается студент. — Ну и пришлось пройти быстрый курс навыков делать комплименты. — Что ты натворил, Чон Чонгук? — блондин хватает его за куртку, сжимая кожаную ткань в кулаках. — Спокойно, — улыбается альфа. — Лучше придумай, как ты сейчас сможешь помириться с этим заносчивым красавчиком. — Ты его сейчас назвал красавчиком? — шипит омега. — Тише, тише, — смеётся стажёр. — Я не говорил, что он красивее тебя. Идём. Чонгук мягко отцепляет от своей куртки возмущённого блондина, приобнимает его за талию, и подталкивает ко входу в кафе. Чимин нервно оглядывается, и сразу же обнаруживает знакомого омегу в конце зала. Ван Ибо встречается взглядом с Паком и застывает. Толкая ведущего вперёд, Чон спешит подойти к недоумённо смотрящему на них и, кажется, начинающему злиться, омеге. — Привет, — широко улыбается альфа. — Я Чонгук. — Какого чёрта здесь происходит? — Ван кривит губы, словно увидел мусор перед собой. — Вам надо поговорить, — настаивает студент. — Я не собираюсь с вами разговаривать, — встаёт Ибо. — Сядь, — включает вайбы альфы Чон, моментально оказываясь рядом с недовольным парнем. — В сообщениях ночью ты был ласковее. Давай ты выслушаешь сейчас господина Пака, а я не солью нашу с тобой переписку твоему папику. — Ты собрался меня шантажировать, сволочь? — свирепеет, но падает обратно на мягкую поверхность дивана Ван. — Я лишь хочу, чтобы ты выслушал Чимина. Молча. Без оскорблений. У тебя впереди прямой эфир с ним. И от того, как он пройдёт, зависит и твоё будущее тоже. Ты же хочешь стать известным? — пытается унять злость омеги брюнет. — Я и так известен, придурок, — шипит обманутый Ибо. — Ты известен сучным характером, скандалами и неумением вести себя со стаффом, а не талантами певца, — пожимает плечами Чонгук. — Что за ерунда? — скрещивает руки на груди омега. — Ты в интернете вбей своё имя и почитай, какого о тебе мнения люди. Можешь реабилитировать свою репутацию и твой рейтинг значительно вырастет. Или можешь продолжать в том же духе и отличиться тем, что первым и единственным запорешь эфир с самым дружелюбным ведущим Сеула. Тогда твои рейтинги тоже увеличатся. В обратную сторону. Потому что ненависть к тебе лишь возрастёт, — давит аргументами стажёр. — Так ты хочешь быть известен склочностью и иметь популярность человека, которого ненавидят или ты хочешь получить известность, как певец? Ван Ибо ошарашенно смотрит на молодого альфу перед ним. Стоит заметить, что Чимин тоже удивлён. Грамотный подход Чонгука и то, как он осадил зарвавшегося омегу, восхищает, если честно. — Слушаю тебя, — переводит взгляд Ибо на блондина, наблюдавшего всё это молча. — Эм, — откашливается Пак, садясь перед врагом, — я хотел бы уладить непонимание, возникшее между нами так давно… — Шесть с половиной месяцев назад, — перебивает его Ван. — Что, прости? — хмурится ведущий. — Шесть с половиной месяцев назад ты пытался соблазнить моего альфу, — высокомерно смотрит на него омега. — Опять всё сначала, — тяжело вздыхает Пак. — Я не делал этого. И говорил тебе об этом сотни раз, но ты меня не слушал. Оба начинают мгновенно закипать. — Зачем мне слушать тебя, если я всё видел собственными глазами! — Ты не мог видеть того, чего не было! — С меня хватит! — Я не хотел соблазнять твоего альфу! — Но сделал это! — Нет же! Послушай меня, флирт со сцены со зрителями и просто вежливость не являются соблазнениями. Чимин отчаянно пытается объяснить, но складывается ощущение, что Ибо не готов выслушать до конца правду, и хочется сдаться, махнув рукой на упёртого барана. В напряжённой обстановке, вдруг выстрелом звучит вопрос: — Ты знаешь, сколько раз он мне изменял? Пак замолкает. Он не спорит, не отмахивается. Он молча смотрит в глаза омеги напротив, видя там знакомую боль. Пусть и тщательно скрытую ото всех. — Но я не могу уйти от него. Завишу от него. И я, и моя карьера. Вы говорите, что у меня сучий характер. Знаете ли вы, почему я таким стал? — Ван нервно сжимает в руках салфетку. — Мне очень жаль, — мягко говорит ведущий, внезапным порывом сжимая ладонь того, кто, вроде как, его враг. Они ещё долго говорят. Пак больше слушает. Ибо больше открывается. Чимин видит его совсем с другой стороны. С той, с которой хотел бы узнать, если бы не инцидент, произошедший больше шести месяцев назад. Мечты стать знаменитым и сиять на сцене слепо привели Вана в кровать к продюсеру, который за молодое тело и смазливое личико пообещал очень много. Всё могло бы быть, пожалуй, хуже. К примеру, он мог бы лишь раз использовать наивного омегу и вышвырнуть его, не сделав ничего из обещанного. Ибо не знает, было бы это хуже или лучше, ведь то, что происходило в его жизни сейчас, тащило его в пропасть. Отчаяние, боль от предательств, измен и отношение к нему, как к вещи, довели его до такой озлобленности, что он стал срываться на всех подряд. Конечно, он знал, какие слухи о нём ходят, но искренне надеялся, что его голос и вокальные данные затмят вереницу неприятных закулисных историй. Надежды не оправдались. Рейтинги падали, заведения, куда его приглашали выступать, становились всё более скромными. А его альфу, его продюсера это совсем не волновало. Ван дрался за своё счастье, как мог. Но видел, что проигрывает. Свой собственный не такой уж сладкий характер и жажда быстрой славы ситуацию не улучшили. Как его альфе удалось выгрызть место на эфире Пака, он не знал. И никогда не узнает, что жадный продюсер, уставший от своей затухающей звезды среднего полёта, и палец о палец не ударил, чтобы это произошло. Прощаются омеги не друзьями, но уже точно не врагами. Даже пожимают друг другу руки. Ван Ибо всё ещё смотрит чуть свысока, но Пак лишь улыбается. Он знает прекрасно эту защитную реакцию. Он так же смехом закрывается от боли, как Ибо чрезмерной дерзостью от унижения. — Ты спас наш эфир, — тихо говорит Чимин, рассматривая довольного альфу, когда они остаются в кафе вдвоём. Тот молчит, лишь щурится счастливо. — Ты меня спас, Чонгук. Понимаешь? В этот момент Чон хотел бы коснуться сахарных пухлых губ напротив. Мягко, осторожно, нежно. Чтобы одним касанием передать часть того, что он чувствует в отношении этой коричной булочки. — Булочка, — одними губами шепчет альфа. Пак нервно сжимает руки в замок. — Я заказал нам поесть и кофе. Скоро будет готово. Мы можем взять с собой или позавтракать здесь. Как ты хочешь? — меняет тему Гук, чтобы не смущать блондина. — Думаю, мы заслужили полчаса свободного времени на еду в приятном месте, — мягко улыбается ведущий. Пока они вкушают аппетитные блюда, наслаждаясь атмосферой, Пак ловит себя на мысли, что привыкает есть в компании Гука, и что молодой альфа выбрал те блюда, которые действительно ему нравятся, будто знает его вкус, угадывает его. Блондин ещё не может разобраться, что именно он чувствует по этому поводу. Весь дальнейший день проходит в суете и напряжении. Пожалуй, так можно сказать о каждом дне этой недели. Никто не жалуется, все дружно подбадривают друг друга, сохраняют рабочий настрой, разряжают напряжение юмором. Каждый раз, когда Чимин смеётся, Чонгук зависает, любуясь. Каждый раз, когда Чонгук близко, Чимин тянет носом воздух, ловя себя на мыслях, что ему безумно хочется понюхать молочного альфу, почувствовать его объятия, одеть его кофту. Сейчас же. Это отвлекает от работы так сильно, что к вечеру блондин напоминает злобного миньона. Он ворчит на всех, слишком эмоционально реагирует на малейшие оплошности, а главное орёт на стажёра, чтобы тот немедленно ехал домой. — Достал мешаться под ногами, — закатывает глаза Пак. Альфа смотрит на него с подозрением, даже не обижаясь. — Вали домой. Пожалуйста, блять, Чонгук. — Матершинник, — усмехается брюнет, но не выходит из кабинета, не возмущается тому, как с ним разговаривает начальник. — Есть хочешь? — Конец рабочего дня через час. Я приеду домой и поем. Чего ты пристал ко мне, как банный лист? — Чимин швыряет ручку об стол, а хотел бы об Чона, зарывается руками в волосы. — Банный лист, господин Пак, прилипает к голому влажному телу. А ваше тело уж точно не голое. Не знаю, может и влажное, но обнажёнку в вашем исполнении я бы точно заметил, — совершенно беззаботно улыбается альфа. — Ты издеваешься надо мной? — рычит блондин. — Ты издеваешься надо мной, мерзавец! Чимин вскакивает со своего места, чтобы ударить хорошенько наглеца, а заодно выгнать его из своего кабинета. — Я тебя уволю, Чонгук! — орёт Пак. Чон хватает разъярённого омегу, крепко прижимая к своему телу, смеясь: — Я лишь хотел разрядить обстановку. — Ты мешаешь мне работать, я попросил тебя уйти! Почему ты ведёшь себя так? — обволакиваемый ароматом топлёного молока, Чимин пихается, но уже слабее. — Мне нравится, когда ты злишься. Ты очень милый в такие моменты, — нагло заявляет Гук, за что тут же получает очередной удар. — Ты переходишь все границы! Если ты думаешь, что я не посмею уволить тебя, только из-за того, что ты помог мне с Ибо… — ведущий грозно, как ему кажется, тыкает пальцем в грудь альфы, — и с другими… — Нет, — перебивает его брюнет, — вовсе нет, Чимин. Я думаю, ты не уволишь меня не потому, что я помог тебе, а потому, что я слишком хорош, чтобы меня увольнять. Блондин смотрит на нахала с открытым ртом. Он полон возмущения и вот-вот взорвётся. — Шучу, успокойся, — притягивает его к себе, заставляя уткнуться в свою шею, Чон. — Я не хотел оставлять тебя одного. Откуда мы можем знать, что к тебе не заявится Джисон или кто-то ещё, кто может представлять для тебя угрозу? — Ты не можешь постоянно сидеть возле меня, как телохранитель, — теряясь на пару секунд от сказанного, Чимин быстро берёт себя в руки, сминая при этом мягкую ткань кофты брюнета пальцами. — Всё будет в порядке. Тебе надо отдохнуть, потому что завтра на эфире ты будешь принимать непосредственное участие. — И какое же я буду принимать участие? — удивляется Чонгук. — Ты будешь одним из помощников режиссёра. Это ответственно, — омега сильно вдыхает в себя успокаивающий запах, стараясь делать это незаметно. — Ты что…нюхаешь меня сейчас? — неуверенно уточняет стажёр. — Мог бы и промолчать, как истинный джентльмен, — стукает его легонько Чимин. — У тебя просто очень классная толстовка. — Хорошо, буду одевать её чаще, — улыбается Гук, чуть крепче сжимая в своих руках Пака. — И когда ты собирался мне сказать, что хочешь дать мне такую серьёзную работу? — Завтра, если честно. Но ты вынудил меня сделать это сейчас. Так что собирайся и езжай домой, — отстраняется от альфы ведущий. — Тебе надо хорошо выспаться. — Пожалуйста, не засиживайся допоздна и осторожно веди машину, когда поедешь домой, — мягко сжимает руку блондина Чон, прежде чем выйти из его кабинета. Пак выходит из офиса спустя три часа после конца рабочего дня. Он уже едет домой, когда получает сообщение, заставляющее его улыбнуться. «Я надеюсь, что ты уже давно дома, но что-то подсказывает мне, что лишь недавно или вообще ещё в пути. Прошу тебя, поешь пожалуйста. Я всё ещё жду возвращения твоих прекрасных щёк». Чимин отвечает, поднимаясь в квартиру: «Сильно ждёшь? Возвращения». «Больше, чем выхода нового баннера в игре». «Спокойной ночи, Чонгук». «Сладких снов, Булочка». Чимин действительно ужинает, прежде чем лечь спать. Это противоречит его обычному правилу не есть в столь поздний час, как бы голоден он не был.***
Чонгук немного волнуется. Самую малость. Он чувствует азарт и ответственность, не до конца понимая, что именно он будет сегодня делать. Время до записи эфира пролетает слишком быстро. Кроме утреннего приветствия и традиционного уже кофе, Гук весь день не видит своего начальника и проводит всё время с режиссёром. Слушает его пояснения, участвует в последних финальных приготовлениях, готовится впервые примерить на себя роль помощника режиссёра. В то время, как Пак готовит к выходу себя, вся остальная команда готовит саму студию к записи. И Чон впервые участвует в этом процессе непосредственно. Он ходит по пятам за режиссёром, фиксируя, какие команды тот даёт операторам света, звука и видео. Минсонг заставляет студента смотреть в камеры, чтобы тот понял наглядно, что видит оператор и что видят на экранах режиссёр и монтажёр. Когда студию начинают заполнять приглашённые зрители, массовка, Чонгук надеется немного отдохнуть и присаживается на стул, но рыжий альфа лишь фыркает: — Расслабляться ты будешь после того, как закончится эфир. Поднимай свою прекрасную накаченную задницу и быстро иди сюда. Минсонг объясняет стажёру, как важно наблюдать за гостями студии, пока они лишь входят и рассаживаются. Он просит Чона без стеснения подходить к операторам, чтобы смотреть через маленькое окошко видеокамеры на присутствующих. Таким образом, режиссёр учит его заранее предвидеть наиболее интересных гостей из зала, чтобы уделять им чуть больше внимания в процессе съёмки. — Во время записи эфира я должен следить за тем, как протекает программа, как ведёт себя ведущий, что он говорит, соответственно, то же самое в отношении основного гостя передачи, но также я должен успевать отслеживать эмоции зала на те или иные сюжетные моменты, — детально разъясняет Минсонг. — Поэтому, изучив сценарий, который готовит господин Пак и его редакторы, я делаю пометки на моментах, которые по моим предположениям могут вызвать интересный отклик у студии. Телезрителям будет интересно увидеть на экране эмоции тех, кто находится непосредственно в зале. Это всегда создаёт эффект присутствия, будто ты не один смотришь передачу. Ты с кем-то сопереживаешь, кто-то разделяет твои эмоции негодования или жалости. Но во время записи ты не сможешь пристально рассмотреть каждого гостя в зале, чтобы понять, на ком камера будет делать акцент. Поэтому, ты уделяешь время столь важной детали именно сейчас. У Чонгука немного кружится голова от потока информации, которой его снабжает сегодня господин режиссёр. Но ему всё это нравится. Он чувствует, как интерес разгорается в нём всё сильнее. Когда до начала записи остаются считанные минуты, в студию входит Пак. Стоит двери зала открыться, как на Гука наваливается странное ощущение беспокойства. Он оборачивается, чтобы подтвердить свои догадки. Блондин проходит в студию, здороваясь с присутствующими в зале, но его глаза совсем не улыбаются, в отличие от его губ. На лбу у него лёгкая испарина и он точно нервничает. Чонгук толкает язык за щёку, размышляя, как он может сейчас помочь омеге. Зависает на пару секунд и сталкивается взглядом с начальником. Тяжело сглатывая, Чимин отворачивается, но тут же возвращает взгляд обратно на стажёра. Словно неудачная попытка сопротивления. Гук плюёт на то, что сейчас о нём подумают. Он придумает оправдание после. Стремительно движется в сторону блондина, пока тот судорожно мечется взглядом, пытаясь понять, как избежать приближение поезда в виде брюнета. — Что случилось? — выпаливает Чон, едва сдерживаясь, чтобы не схватить начальника за руку. — В каком смысле? — не смотрит ему в глаза ведущий. — Я чувствую, что тебе плохо, — настаивает Чонгук, начиная нервничать. Его раздражает, когда Пак пытается скрывать своё истинное состояние, делая из него дурака. — Выключи связь между нами и свои вайбы альфы, — возмущённо поворачивается к нему ведущий. — Один упёртый омега так и не рассказал мне, как это делается, — пронзает холодом тёмных глаз стажёр. — Так что я не могу это контролировать. Просто скажи, что случилось? — Всё в порядке. Пожалуйста, иди работать. На нас смотрят, — шипит Чимин, боясь признаться себе, что пока альфа рядом, ему немного лучше. — Скажешь, что я подошёл тебя поблагодарить за предоставленную мне возможность побыть помощником режиссёра и уточнял какой-то тупой вопрос, который ты даже не запомнил, — Чонгук сдерживает внутренний рык, который внезапно просыпается в нём. Что происходит? Хотел бы он знать. — У тебя такое лицо сейчас, что не очень похоже, что ты меня благодаришь, — шикает на альфу Пак. — А так? — сильно скалится в улыбке студент. — Прекрати парировать и иди работать, — Чимин легонько толкает брюнета. — Ты прекрасно выглядишь, — успевает сказать альфа, прежде чем отвернуться. Предзапись программы проходит так же, как и прямой эфир. Отсчёт, который обычно даётся, пока телезрители видят заставку передачи, вызывает лёгкую дрожь предвкушения в теле Чонгука. Гость программы — малоизвестный писатель, набирающий популярность после выхода своего последнего романа о жизни в Китае. Чон пытается вспомнить, слышал ли вообще хоть что-то о нём. Безрезультатно. Он скользит взглядом по зрителям в зале, наблюдая, как те реагируют на ход передачи. Он слышит голос ведущего и видит реакции людей на него. Это правда интересно. Ему удаётся из всего количества зрителей увидеть тех, кому омега нравится не просто как ведущий. Он буквально чувствует их сексуальную заинтересованность в красивом, сияющем Пак Чимине. И среди таких не только альфы. Режиссёр не обманул, когда сказал, что концентрировать внимание на течение сюжета, на словах и действиях Пака и его госте, а также на всех зрителях очень тяжело. Стажёр чувствует, что в какие-то моменты у него коротит мозг от скорости реакций. Но он ловит удачные моменты, успевает давать сигналы оператору. Прислушиваясь к тому, что говорит Чимин, он поворачивается к сцене, пристально глядя только на него. Он рассматривает омегу, чувствует его эмоции, не может оторваться. Пока на вопрос ведущего отвечает писатель, Чонгук, неожиданно подходит к оператору… Пак пожимает руку приятному мужчине, искренне благодаря его за участие в программе и за то, что он согласился на предзапись. Они говорят ещё какое-то время, после чего гость дарит ведущему экземпляр своей книги с автографом. Блондин улыбается, снова благодарит, кланяется и прощается с гостем, обещая прислать рецензию на книгу, которую, конечно же, читал перед тем, как выбрать автора гостем своей передачи. Книги с автографами — его личная коллекционная мания. Он их обожает. Улыбаясь выходящим из студии зрителям, Чимин пытается увидеть, где его режиссёр. В помещении его нигде нет, как и Чонгука, к слову. Пак направляется к монтажной комнате, скрытой от посторонних глаз. Он дёргает на себя незапертую дверь и удивлённо рассматривает собравшихся там. — Что за сбор? — уточняет ведущий. Он переводит взгляд на экраны и видит, что его команда смотрит запись эфира. — Не могли меня подождать? — У нас тут был срочный момент, — задумчиво бормочет Минсонг. — Срочный? Что-то пошло не так? Что случилось? — взволнованно подходит ближе к экранам Чимин. — Твой стажёр отобрал камеру у нашего оператора, — усмехается монтажёр. — Что сделал? — ошарашенно поворачивается Пак, оглядывая всех в комнате, останавливается взглядом на молодом альфе, стоящем здесь же. — Чонгук? — Он попросил у оператора камеру, чтобы снять момент. На его взгляд важный, — поясняет Минсонг. — И какой же это момент? И почему оператор не мог это снять сам? — всё ещё не понимает ничего Пак. — Сам посмотри, — кивает на экраны режиссёр. Чимин поворачивается и застывает. Монтажёр снова запускает отрывок, который они спешно собрались смотреть, ничего не понимая. Как и Пак, режиссёр, монтажёр, помощник режиссёра и три оператора были ошарашены поступком Чона. На экране Чимин. Камера показывает его целиком, захватывая и гостя. Изображение увеличивается. На лице Пака — абсолютно искренняя улыбка. Видно, как он сдерживает себя, чтобы не рассмеяться. Через пару секунд он вдруг заливисто смеётся. Картинка резко переключается на зрительный зал. И реакция людей на этот звон колокольчиков. Фокус возвращается на ведущего, тот говорит автору свои эмоции от прочтения книги. На экране крупным планом…глаза. Прикрытые цветными линзами, но сияющие откровенностью. Камера отдаляет вид. В жестикуляции Чимина видно волнение. Но не из-за неуверенности, а от переполняющих эмоций в отношении книги, о которой Пак рассказывает. Отрывок, который снял Чонгук, длится каких-то десять минут. Немного. Но это одна шестая эфирного времени. Много для стажёра, который вообще-то в руках камеру держал, но никогда ещё не принимал участия в записи программы. Чимин не знает, как комментировать то, что он увидел. Сердце гулко стучит. Чон удачно поймал все эмоции, дал нужный ракурс, непривычный, к слову, и отобразил суть этой части сюжета картинкой. Даже если выключить звук, по изображению отчётливо видно смысл. Это бесценно. — У нас проблема, господин Пак, — врывается в комнату, и без того переполненную людьми, директор по гостям, жалобно, словно заранее извиняясь, глядя на блондина. — Что случилось? — рад отвлечься от экранов, на которых застыла картинка, омега. — Зрители, которых мы отобрали для завтрашнего эфира, один за другим отказываются от участия, узнав, что приглашённым гостем будет Ван Ибо, — быстро тараторит девушка. — Чёрт, — вздыхает ведущий и поворачивается к режиссёру. — Вы справитесь без меня? Минсонг, Чонгука ругать или хвалить? Я не понимаю. — А сам как думаешь? — хмыкает режиссёр. — Целовать! Чимин давится воздухом, мгновенно краснея, и округлившимися глазами смотрит на своего сотрудника. — Золотой ребёнок! — продолжает, не замечая реакции блондина, режиссёр. — Иди. Мы разберёмся. Готовься, что мы переманим его к себе. Хватит ему с вами там на верхних этажах тусоваться. Нам он полезнее. Отказываясь комментировать, давая себе время на размышления об этом всём, Пак лишь кивает, и спешит разбираться с неожиданно возникшей проблемой.***
Обычно, после проведения эфира, рабочий день съёмочной группы почти завершён. Но не в этот раз. Через три часа после проведения записи, Чимин готов взвыть от изнеможения. У него болит язык и лицо. Он устал говорить с огромным множеством людей по телефону. Одни реагировали на личный звонок ведущего максимально позитивно, другие наоборот — агрессивно, считая, что ведущие это сродни обслуживающему персоналу: должны обеспечить интересный эфир, должны выбрать нужного лично этим персонам гостя программы, должны были предупредить, должны больше заплатить и вообще много чего должны. Он ничего не ел, очень мало пил воды, а ещё ему весь день плохо до подступающих к глазам слёз, до накатывающей к горлу комом истерики, до ледяных пальцев от упавшего давления или чёрт его знает от чего. И когда Чонгук входит в его кабинет, после еле слышного «войдите», он застаёт блондина свернувшимся калачиком на диване. — Ты в порядке? Чимин-и? — встревоженно спрашивает альфа, садясь на корточки перед обессиленным Паком. — Почему ты ещё не дома? — вяло спрашивает тот, игнорируя вопросы брюнета. — Эй, повернись ко мне, — мягко тянет за плечо Чон. — Просто устал, всё в порядке, — оборачивается блондин. — Ты ел сегодня? — хмурится студент, помогая омеге встать с дивана. Тот буквально шатается. — Чонгук, пожалуйста, езжай домой. У меня нет сил отчитываться или слушать нравоучения, — бормочет ведущий. Стажёр внимательно смотрит на омегу, прежде чем осторожно, но уверенно прислонить его к себе, кутая объятиями. Запах молока растекается плавными волнами, делая ноги и веки Пака тяжёлыми. Словно чувствуя это, Чон садится на диван и тянет блондина к себе на колени. Чимин не сопротивляется. Они молча сидят так какое-то время. Чонгук лишь прижимает к себе уставшее тело, прислушиваясь к ощущениям. Своим и его. Пак спокойно нежится в объятиях альфы, пока вдруг не чувствует, словно у него стала заряжаться внутренняя батарейка. И всё бы отлично, ведь это поможет ему доехать спокойно домой за рулём, если бы не факт стремительно, а главное неожиданно, скапливающейся во рту слюны и странных ощущений, пробуждающихся в теле. Чимин ёрзает на коленях Чона, часто сглатывая, цепляясь окрепшими, словно после сна, пальцами за кофту альфы. Не в силах выдержать напряжение, зудящее в теле, он вскакивает, нервно прохаживается по своему кабинету и немного сумасшедшим взглядом смотрит на спокойного Чонгука. — Ты сейчас только не смейся, — тяжело глотая слюну, которая вот-вот стечёт изо рта на подбородок, шепчет Пак, — но у меня ощущение, что мне просто жизненно необходима…твоя толстовка. Можешь мне её одолжить? Чонгук молча стягивает с себя вещь и протягивает её застывшему перед ним блондину. Тот сжимает кофту в руках, шепчет быстрое, путаное: «Спасибо, большое спасибо», и…сбегает. Альфа удивлённо смотрит в след действительно бегущему от него к лифтам ведущему. — Омеги перед течкой это что-то фантастическое, — улыбается себе под нос Чон.