Serendipity

— Прости, не сдержался, — тихо просит прощения Чонгук, всё ещё сжимая в объятиях блондина. — Хотелось бы знать, почему ты вообще сдерживался? — бормочет сквозь поверхностный сон, из которого его выдернул голос альфы, Чимин. — Ну… — неуверенно начинает Чон, не зная, как объяснить. Он утыкается подбородком в макушку омеги, раздумывая. Чимин дремлет, прижатый к голому тёплому телу, обвитый руками и ногами альфы. Узел опал, давая им возможность быть свободными, но они не хотят разъединять объятия. Слишком долго оба ждали этого, чтобы терять сейчас даже секунду. Им просто хорошо лежать так, сплетаясь телами. Пак ловит себя на мысли о том, что впервые за последнее время (очень долгое время) чувствует себя в безопасности и спокойно. Он не может перестать улыбаться. А то, как Гук то и дело принюхивается к нему, явно наслаждаясь тем, что омега пахнет сейчас смесью топлёного молока и коричной выпечкой, делает его по-детски счастливым. — Ты когда-нибудь жалел о том, что родился омегой? — задумчиво спрашивает брюнет. — В каком смысле? — не открывая глаз, наслаждаясь поглаживаниями альфы, уточняет Чимин. — Если ты о том, хотел бы я быть альфой, то скорее нет, чем да. — А о том, что ты не являешься обычным человеком? Хотел бы ты быть кем-то без деления на подвиды, как мы? — Чонгук чувствует удивление, не видя, как Пак открыл глаза. — Это просто вопросы, — улыбается он, успокаивая. — Интересные у тебя возникают вопросы после секса, — бормочет блондин, снова прикрывая глаза, и уютнее устраиваясь в объятиях парня. — Почему я должен жалеть об этом? — Повышенная физическая активность, порой, приводит меня к размышлениям над философскими вопросами, — смеётся Гук, крепче прижимая к себе омегу. — Вопрос в том, не жалел ли ты когда-либо о том, что наши тела в рабстве у инстинктов? — Я придерживаюсь мнения, что каждый рождается тем, кем ему необходимо быть в этой жизни. А вот кем он станет — это уже его задача на всю жизнь. Сохранит ли в себе человечность или даст волю звериному, каждый сам делает выбор, — отвечает Пак. — Но да, иногда я жалел о том, что не могу полноценно контролировать свою природу. Это не равно для меня жалеть о том, что я омега. Если мы рабы своей природы, то люди рабы своих желаний. Разум и сердце часто спорят и, порой, мы ругаем себя, если не можем проконтролировать итог. Поддаваясь желаниям, зову сердца, инстинктам, отдаваясь природе, мы можем жалеть о последствиях. Но это не делает нас рабами. — Это моя первая течка с омегой, — тихо говорит Чонгук. — Что? — поворачивается к нему блондин, не веря своим ушам. — А как же… — Тэхён никогда не хотел проводить течку или гон вместе, считая это диким и неестественным для людей. Он придерживался мнения, что это заглушает истинные чувства, — пожимает плечами Гук, не размыкая объятий. — Это не заглушает, а обостряет чувства, — хмыкает Чимин, сам не понимая, от чего начинает злиться. — Теперь я знаю это наверняка, — кивает брюнет. — Так ты не против, когда природа побеждает? — Во время течки сложно контролировать себя. И в этом есть особое удовольствие — отдаться инстинктам, довериться партнёру, — хмурится Пак. Альфа разворачивает его в своих объятиях, обхватывает лицо, которым хотел бы любоваться вечность, и целует так нежно, как только может. Через поцелуй хочется передать больше, чем получилось бы сейчас озвучить словами. Чимин кусает его за губу, но Гук лишь улыбается этому, прекрасно чувствуя, что его омега сейчас слегка зол. Не стоило поднимать такой вопрос и упоминать своего бывшего сразу после интимной связи. Иногда он говорит быстрее, чем думает. — В моих мыслях только ты, — шепчет Чон, разрывая поцелуй, но оставляя тёплый след прикосновения на кончике носа блондина. — Прости, что начал эту тему. Я честно сказал, что после секса меня иногда тянет пофилософствовать. А иногда — просто уснуть. Они смеются. Пак зарывается руками в чёрные волосы, притягивая к себе обладателя милой улыбки. — Ты похож на зайчонка, когда улыбаешься, — морщит смешно нос Чимин, а затем высовывает язык, чтобы лизнуть щёку альфы. — Знаешь ли ты, насколько ты красивый, Чимин-и? — шепчет Гук, лаская взглядом лицо блондина, зардевшегося от похвалы. — Прекрати, ты смущаешь меня, — тянет его к себе омега, чтобы уткнуться носом в его шею и вдохнуть свой же запах, смешанный плотно с топлёным молоком. Они неспешно гладят друг друга, говорят о чём-то и ни о чём, улыбаются, целуются медленно и просто наслаждаются тем, что принадлежат друг другу, чувствуя, как постепенно разрастается возбуждение в их телах. — Мне нравится, что ты пахнешь мной, — Чонгук ведёт языком вдоль шеи омеги. — Я не позволял никому подобного. Кроме Юнги, — тихо говорит Чимин, наслаждаясь влажными дорожками на коже, остающимися после ласки альфы. — Он…не оставлял на тебе метку? — давя приступ ревности, уточняет Гук. Его руки чуть крепче сжимают объятия. — Нет, — улыбается блондин. — Мы метили друг друга. Но даже после законного брака, метку он не поставил, сказав, что это устаревший обычай. В наше время это не обязательно делать. Возможно, он уже тогда не был уверен, что хочет остаться со мной на всю жизнь. — Как можно не хотеть остаться с тобой на всю жизнь? — Чон серьёзно смотрит в глаза коричного омеги. Чимин молчит. Меньше всего ему хочется сейчас слов. Уже не тот возраст, чтобы верить словам. Ещё не то состояние, чтобы не нуждаться в них. Поэтому ответ точно лишний. Плавно ведя рукой вдоль тела брюнета, заставляя его зрачки расширяться, Пак касается губами линии скул, что так манят вылизывать и резать язык об острые углы. Кончиком языка скользит по мощной шее ниже, целует кадык. Вылизывает яремную впадину, надавливая языком, будто желая перекрыть Чонгуку кислород, которого ему и так не хватает от действий блондина. Проводит носом по месту на сгибе шеи, где ярче всего слышно запах Чона, смешанный сейчас с его собственным ароматом. Обхватывает губами выступающую ключицу, щекоча языком. Оставляет поцелуй на плече, прокладывая дорожку вниз, исследуя языком проступающие на тыльной стороне руки вены. Наслаждаясь действиями блондина, Гук завороженно смотрит, как он берёт его ладонь, переплетая их пальцы, сжимает, оставляя новые поцелуи на его руках, садится перед ним и подносит его ладонь к своим губам. Всё это Чимин делает, не глядя на альфу. Он не следит за реакцией, не видит приоткрывшегося от удовольствия рта, расширившихся зрачков, затопивших во тьме радужку, не видит толкающийся за щёку язык, в попытке удержать эмоции и желание подминать под себя омегу, что так искусно ласкает его тело сейчас. Когда Пак погружает в свой рот указательный палец Чонгука, обхватывая его пухлыми губами, посасывая, прикрыв глаза, альфа до побелевших костяшек сминает простынь под собой. Чимин выпускает изо рта палец, облизывает сахарные губы, чтобы тут же вобрать в рот сразу два. Он ведёт языком между ними, вокруг каждого, втягивает их глубже, слегка прикусывает. Ровно в тот момент, когда он издаёт тихий стон, делая покачивающиеся движения телом в попытке потереться своим возбуждением о бедро альфы, Гук срывается. Он рычит, выдёргивая пальцы изо рта блондина и тянет его на себя. Пак охает, не в силах удержать равновесие, заваливаясь на мощное тело альфы. — Что ты… — начинает Чимин, но Чон прерывает его, легко перекидывая через себя и устраивая так, что сомнений в его действиях не остаётся. Бёдра блондина разведены на ширину торса Чона. Пальцы альфы тянут в стороны аппетитные половинки. Пак оборачивается, выгнув тело, когда язык Гука касается его текущей дырочки. — Чёрт, — взвизгивает Пак от неожиданности. Чонгук размашисто ведёт языком, слизывая стекающую обильно влагу. Он толкается языком, помогая себе шире раскрыть омегу пальцами. Быстрые лижущие движения унимают зуд, делая Чимина до невозможности текущим и дрожащим. У него разъезжаются ноги, и, если бы не крепкие руки альфы, он бы уже упал. Сжимая, царапая кожу тела под ним, блондин скулит, едва подаваясь назад, ощущая себя одновременно пошло-грязным и чисто-вылизанным. Это заводит так сильно, что последняя капля человечности готова вот-вот отключиться, отдаваясь целиком и полностью сущности омеги в нём, который сейчас хочет скакать на языке Чонгука. С громким пошлым звуком, Чон отрывается от сладкой задницы своей коричной зависимости, чтобы тут же оставить звонкий шлепок. Чимин стонет, заваливается на его тело, выставляя сильно вверх своё текущее сокровище. Руки хаотично скользят по телу альфы. Словно в тумане, Пак то и дело касается возбуждения Гука, чтобы затем повернуть голову, всё ещё лёжа на нём, и пройтись языком по сочащейся влагой головке. Он ведёт в воздухе тазом, совершая поступательные движения, слепо ища источник удовлетворения, и, чувствуя, как его заполняют пальцы Чонгука, слышит: — Порадуй меня, малыш, ты так настойчиво вылизывал мои пальцы, сводя меня с ума, — в этом рыке слышен приказ. Голос Чона мурашками растекается по телу, прежде чем Пак находит в себе силы с мурчанием приподняться на руках, нависая над крепким торсом, и вобрать глубоко в рот член, который, он уверен, ещё не раз наполнит его за эти дни желанным семенем. Чимин вылизывает его так тщательно, насаживаясь при этом на красивые пальцы Чонгука своим задом, что брюнета ведёт от ощущения, что этот омега весь принадлежит ему. Блондин втягивает щёки, делая вакуум и создавая приятное давление. Чон шипит, грубее и глубже толкая пальцы. Стон удовольствия вибрациями отзывается по члену. Пак мычит, оттопыривая задницу ещё сильнее, умоляя Гука продолжать, готовый более жадно вылизывать его член, лишь бы пальцы альфы продолжали давить на комочек удовольствия. Приподнимая таз блондина выше, удерживая его, Чонгук переводит взгляд вниз, видя, как горло Чимина раздувается от того, насколькоглубоко он внутри него. Впервые Чон чувствует, как его трясёт, прежде чем альфа в нём берёт верх.

***

Собирая воспоминания о произошедшем далее рваными кусками, вспыхивающими в сознании лишь спустя три дня дикого марафона, Гук стонет то ли от стыда, то ли от возбуждения, ещё не отпустившего его тело. — Только не говори, что ещё раз, — отзывается где-то рядом жалобный голос блондина. — Ты в порядке? — едва разлепляет веки Чон, взволнованно разглядывая в сумеречном свете своего омегу. — Я сделал тебе больно? — Ох, — вздыхает тяжело Пак, и Чонгук уже ругает себя последними словами за то, что дал себе сорваться. — Прости меня, Чимин-и, прости. Со мной впервые такое, — спешит извиняться альфа, шаря руками в поисках выключателя на торшере, чтобы осветить ярким, неприятным сейчас для глаз светом комнату. — Изверг, — тихо смеётся блондин, а у Чонгука бабочки в животе взлетают от этих колокольчиков. — Как ты? — мягко приобнимает лежащее рядом тело альфа, нависая, чтобы разглядеть повреждения. — Затрахан, — приоткрывает один глаз Чимин. — Не до смерти, но встать, кажется, не могу. — Я варвар, — стонет Чон, готовый провалиться сквозь землю. — Прости меня… — Почему ты извиняешься? — улыбается Пак, обвивая шею брюнета руками, притягивая его к себе. Он внимательно рассматривает сожаление в глазах напротив: — Чонгук-и, мне было очень хорошо. Невероятно хорошо… — Но тебе больно? — упрямо не сдаётся Гук. — Мне было бы гораздо больнее, если бы я был один всё это время, без твоего зверского аппетита к моему телу, — смеётся блондин, утыкаясь носом в разрисованную засосами шею парня. — Я думал, что навредил тебе. Плохо помню, что вообще происходило, — бормочет студент, сжимая крепче омегу в объятиях. — Ты хочешь сказать, что не помнишь, как великолепно мы провели эту течку? — стукает его Чимин. — Ты не смеешь мне говорить подобное, Чон Чонгук. Это было божественно. С каждой новой течкой ты всё лучше будешь запоминать, даже когда альфа берёт над твоим сознанием верх. Быть подчинённым инстинктам, не значит забывать, что ты делал в этот период. — Ох, прости, я помню многое, но, кажется, не всё… — смущается парень. — Всё нормально, я шучу, — омега задирает голову, чтобы поцеловать его. — Главное, что я помню абсолютно всё. Его глаза горят таким ярким пламенем, что Чонгук уверен, он готов повторить. — Даже не вздумай, — обрывает его мысли Пак, снова стукая ладошкой по плечу. — Сначала нам нужна ванна. И еда. Много еды. Прежде чем выпустить омегу из своих рук, Чонгук целует его. Нежно, осторожно, извиняясь и благодаря, обещая сдерживаться и нет, обещая помнить и воскрешать в памяти каждую деталь, обещая, что это первый, но не последний раз, когда они вместе проводят течку. Чимин читает в каждом прикосновении, по губам, по особому языку движений всё, что так хочет сказать ему Чон. Он жмурится, чтобы не расплакаться, плавясь от ощущений. Отрываясь друг от друга, они топят взаимной нежностью во взглядах, обращённых друг к другу. — Я закажу еду, — всё ещё не может отвести взгляд от блондина Гук. — Включу набираться ванну. Кто пойдёт мыться первым? — безобидно уточняет Чимин, прикусывая губу. — Вместе, безусловно, — хмыкает уверенно Гук и встаёт с кровати, чтобы взять телефон. Пак любуется красивым голым телом альфы, который даже не думает одеваться, шлёпает босыми пятками по его квартире в поисках своего мобильного. Блондин хихикает, зарываясь лицом в подушку. Счастье, которое растекается внутри даже не пугает. Слишком хорошо. Уточнив пожелания омеги, Чон заказывает еду, пока тот меняет постельное бельё и включает воду, чтобы наполнить для них ванну. — Телефон садится. Напомни потом поставить на зарядку, — просит Чонгук, помогая расправить свежую простынь, и одеть наволочку на подушку. Делать подобное вместе — вызывает особый восторг у Чимина. — Поставь сейчас, — предлагает Пак. — Нет, сейчас я очень занят, — важно заявляет брюнет. — Чем же? — уточняет омега, разглаживая одеяло на кровати, завершив со сменой белья. — Тобой, — уверенно отвечает Чон, прежде чем перекинуть блондина через плечо и, похлопывая того по всё ещё голой попе, отнести в ванну. — Поставь меня на место, — смеётся, но шлёпает его в ответ Чимин. Альфа спускает его с рук только в ванной. Он первым залезает, чтобы подать руку омеге, всё ещё смеющемуся над ним, и садится с ним на руках, погружая их тела в воду. — Нам нужна ванна побольше, — ворчит Чон, пытаясь удобнее устроиться, сжимая в объятиях Пака. Чимин прикусывает губу, молчит. Ему приятно то, что говорит Чонгук, но заглядывать дальше на будущее не хочет. Это страшно. Он ещё не настолько потерял голову, чтобы не думать о боли, которая возможна в случае неудачи. Они так и не обсудили ничего. И сейчас портить совместный приём ванной разговорами о бывших не хочется. Откидывая голову на крепкое тело, Пак наслаждаясь тёплой водой, ласкающими его руками и ароматом их смешавшихся запахов. Они нежатся в ванной, лениво перекидываясь какими-то фразами, пока не чувствуют, что кожа разбухла от воды, а ласки становятся всё настойчивее. Омега переворачивается, чтобы сесть сверху. Нежно размазывая пену по телам друг друга, они зацеловывают каждый след от бурной страсти, которой отдались. Бережно смывая следы смазки, спермы, пота друг с друга, молча делятся, как им было хорошо. Когда оба чувствуют себя чистыми и возбуждёнными, Чонгук выходит первым, чтобы поднять блондина на руки, и поставить перед собой, оборачивая пушистым полотенцем. Они целуются, всё ещё влажные, и уже готовые к тому, чтобы вернуться в кровать или облюбить помимо спальни ванную комнату, когда в дверь звонят. — Это, наверное, привезли еду, — бормочет Чимин, плавясь от языка Чона, слизывающего капли воды с его шеи. — Я открою, — прерывает увлекательное занятие Гук. Он оборачивает полотенце вокруг бёдер, на заботясь о том, что обнажён, что с волос стекает вода, что босые ступни оставляют влажные следы на паркете. Спокойно открывая дверь, он забирает у курьера пакеты с едой, благодарит его, и уже готов закрыть дверь, когда видит расширившиеся зрачки курьера. Угрожающий рык, съёжившийся молодой альфа-курьер и сильный хлопок дверью. У Чонгука подрагивает верхняя губа, он хрустит шеей. — Всё в порядке? — выглядывает из ванной Пак. Продолжая сушить полотенцем свои волосы. — Да, — рычит Гук, швыряя пакеты прямо в коридоре, и подхватывает на руки удивлённого блондина. — Чонгук! — вопит омега, пока его несут обратно в кровать. — Нам надо поесть. — Успеем, — альфа укладывает его лицом в подушки, тут же нависая сверху. Властно разводит его бёдра в стороны, приподнимая таз выше. Он входит в него размашисто, зная, что Чимин уже готов принять его. Острый период течки прошёл, но она ещё не закончилась, а значит, омега по-прежнему влажный, к тому же хорошо растянут под альфу после трёх дней практически беспрерывного спаривания. Пак выгибается под ним, насаживаясь сильнее, с громким стоном удовольствия цепляясь за чистые простыни. Чонгук поднимает его, заставляя опереться об изголовье кровати, изрядно пострадавшее за эти дни. Удерживает вертикально, крепко прижимая к себе, интенсивно входит в сжимающуюся вокруг его члена дырочку. Одной рукой он держит тело Чимина поперёк, а вторую кладёт на возбуждённый член омеги, мягко лаская нежную головку. — Мой, — рычит альфа в ухо блондина. — Твой, — скулит, выгибаясь в его руках, Пак. Чон входит в податливое тело мощными быстрыми толчками. Перед глазами — расширившиеся возбуждением зрачки чужого альфы. Дикая, затапливающая ревность. Гук вообще не ревнивый. Он собственник, но ревность свою демонстрировать не будет. Никогда не испытывал подобного. Мозг затуманен первобытным желанием. Он глухо рычит, чувствуя, что вот-вот кончит Пак и следом — он сам. Глаза впиваются в изогнутую в экстазе шею омеги. Он чувствует, как сознание ускользает, как неизвестное ему ранее чувство страха, необходимости, звериного «моё», разрывает изнутри. Слышит стон Чимина, когда тот кончает, чувствует, как набухает его узел, наклоняется… — Чонгук, нет! — сквозь туман. — Прекрати! Гук-и! Стой! Тяжело возвращать себя из пелены первобытного. Когда инстинкты порабощают и не принадлежишь себе. Когда желания берут верх. Он ненавидит терять контроль. — Чёрт, — ругается Чон, резко отстраняясь от шеи омеги, понимая, что чуть не поставил ему метку. Белые потоки спермы заливают спину блондина, который согнувшись, упирается в матрац, и прижимает ладонь к шее, где только что были зубы брюнета. — Прости, прости меня, — тянет к себе омегу, тяжело дыша, Чонгук. — Что с тобой? — тихо спрашивает Чимин, оборачиваясь. Он выглядит…расстроенным? — Извини меня. Это впервые. Я…кажется, у меня сильные проблемы с контролем в полном альфа-состоянии, — ошарашенно смотрит на него Чон. — То, о чём говорил Намджун, — напоминает Пак, всё ещё держа ладонь на месте укуса. — И то, чем я видимо пугал Тэхё… — альфа не успевает договорить, видя, как моментально мрачнеет блондин. — Прости, — снова извиняется Гук, протягивая руки к омеге. — Всё нормально, — уворачивается Чимин. Он встаёт. — Мне надо в душ. Не забудь поставить телефон на зарядку. Чонгук чувствует себя виноватым. Пульс зашкаливает, потому что он нервничает. Успокоиться не получается, поэтому он пытается занять себя делом, чувствуя, что не надо сейчас идти за омегой. Он натягивает свои совсем не чистые штаны, и несёт на кухню пакеты с едой, чтобы разобрать их. Почти закончив с этим, он оборачивается, когда Пак выходит из душа. На нём футболка, едва прикрывающая бёдра, волосы гладко расчёсаны, он выглядит уставшим. Готовый снова извиняться, Чон вдруг замирает, когда омега молча подходит и обнимает его, утыкаясь носом, будто прячась в нём. Гук обнимает его в ответ, крепко прижимая. Он закрывает глаза и тянет носом воздух, чтобы сквозь ароматный гель для душа, услышать запах булочки с корицей, нежащейся в топлёном молоке. — Я… — начинает брюнет. — Давай просто поедим? Дай мне немного времени, — просит Пак, не поднимая головы. — Хорошо, — соглашается альфа, чувствуя, что что-то изменилось. Чонгук кормит Чимина с рук, прижимая к себе едва прикрытое футболкой тело. Блондин сидит на его коленях, иногда отрываясь от еды, чтобы оставить поцелуй то на щеке, то на кончике носа, то на лбу. Гук не может избавиться от ощущения щемящей тоски внутри. — Могу я попросить тебя спеть для меня? — неувернно просит студент, когда они оба сыты и нежно ласкают друг друга едва заметными прикосновениями. Пак напрягается в его руках. Чонгук хмурится, готов повторить вопрос «что случилось?», когда омега вдруг тихо начинает петь: Так же, как и ты я тоже боюсь. Когда ты видишь меня, когда ты прикасаешься ко мне. Вселенная движется для нас, без всяких противоречий. Наше с тобой счастье давно с нами, потому что ты любишь меня, и я люблю тебя. Сердце ускоряет ритм, пока Чон впитывает в себя каждое слово, которое выводит потрясающий голос блондина. Он хрипло допевает в унисон: Просто позволь мне любить тебя, Просто позволь мне любить тебя. Они одновременно тянутся друг к другу, спеша сомкнуть губы в поцелуе. Им страшно говорить о том, что они чувствуют, потому что слова слишком мало значат в сравнении с тем, что разрастается внутри. Жадно хватаясь друг за друга, подчиняя и подчиняясь, лаская и кусая, они без слов ведут диалог. О страхах и о том, что хотят попробовать. О сомнениях и о возможностях. О том, что неизвестно что там впереди, но прямо сейчас — вместе, рядом, и хочется, чтобы навсегда.

***

Чимин нежится в объятиях Чонгука, уютно устроившись у него под боком, перекинув ногу через крепкое тело, покрытое сейчас засосами и потом. — На работе меня, наверное, потеряли, — смеётся брюнет. — Ты что, не взял отгулы? — удивляется Пак. — Нет. А надо было? Как-то не успел, был занят тобой, — Чон улыбается, поглаживая тело омеги. — Мне придётся отмазать тебя на работе, — бормочет блондин. — Обещаю отплатить тебе за это, — целует его Гук. — Только не натурой, — закатывает глаза Пак, но улыбается. — Мне надо в душ, — смешно морщит нос альфа. — Иди, зайчонок, — поддразнивает его омега, выпуская из своих объятий. Чонгук склоняется над экраном телефона, чтобы включить его после зарядки, бросает на тумбочку возле кровати и уходит в ванную. Чимин потягивается в кровати, когда телефон Гука вибрирует, показывая новые сообщения. Пак невольно кидает взгляд на экран чужого телефона и замирает. От кого: Тэхён-и Тигрёнок «Нам надо поговорить. Где ты?» «Это срочно. Возьми трубку» «Где ты?» Сообщения приходят одно за другим, делая всё больнее. Блондин смотрит невидящим взглядом на потухший уже экран телефона. Берёт в руки свой мобильный, вбивая в социальной сети уже знакомый никнейм. Он смотрит в телефон, не веря своим глазам. Внутри что-то обрывается. Омега чувствует себя голым и грязным. Перебарывая внезапную дрожь в теле, он встаёт, чтобы одеться. Холодно. Прижимая к себе кофту, пахнущую Чонгуком, он втягивает запах, чтобы забить им каждую клеточку своего тела, делая себе ещё больнее. — Всё в порядке? Почему ты оделся? Хочешь прогуляться? — сыпет вопросами Гук, только вышедший из душа. — У меня грязные вещи, но мы можем заехать ко мне, я переоденусь, и мы прогуляемся. Как ты смотришь на это? — Я бракованный, — внезапно оборачивается к альфе Пак. — Что ты говоришь такое, Чимин? — замирает ошарашенный Чон. Он успел лишь натянуть на себя штаны. — Я. Бракованный. Я не смог выносить детей от своего альфы. И оборвал этим нашу связь. Сломал. Я не хочу делать этого с тобой, Чонгук. Если бы ты не встретил меня, ты был бы счастлив в отношениях с Тэхёном. Я Бракованный. Я не хочу ломать твою жизнь. Свою я уже сломал, — словно робот, говорит омега, невидящим взглядом упираясь сквозь брюнета. — Чимин… — подходит к нему студент, но Пак выставляет перед ним руки. — Я знаю, как это больно, когда тебе изменяют. Я не хочу делать больно Тэхёну. Уверен, он замечательный. Иначе ты не был бы с ним, — блондин чувствует, что сейчас сорвётся. — Но ты делаешь больно мне, Чимин, — хмурится альфа. — Я же сказал тебе, что мы расстались с Тэхёном. — Когда? — сдерживает слёзы Пак. — Мы расстались в тот день, когда я приехал к тебе, — отвечает Чон, чувствуя, как злость растекается по венам. — Это всё из-за меня, — шепчет омега. — Нет, послушай… — Уйди, пожалуйста. Я прошу тебя, Чонгук. Тебе надо вернуться к Тэхёну! Ты не должен был обрывать отношения с ним из-за меня. Мы переспали, да, это измена… — Пак буквально чувствует, как делает больно себе и Чону этими словами. — Чимин! — рыкает альфа. — Дай я договорю! — кричит истерично омега. — Это измена, Чонгук. Но я уверен, что вы справитесь с этим. Как уверен и в том, что твоя связь со мной, твоё притяжение ко мне, всё это скоро пройдёт. Твоему альфе просто нужен был секс с подходящим омегой. Вот и всё. Больше ничего. — Только секс? — холодно переспрашивает Гук. — Только секс. Спасибо, что помог пройти течку. Это очень благородно с твоей… — Заткнись, — грубо обрывает его альфа. — Замолчи сейчас же! Они молча смотрят друг на друга. Чимин физически ощущает ярость и боль, которые испытывает сейчас Чон. Он знает, что альфа не понимает, что происходит. Он потерян в ощущениях. — Ты сказал, что не умеешь выключать связь, — хрипло говорит Пак. — Так вот. Сейчас очень важно тебе научиться делать это. — Чимин… — Просто сделай это, Гук. Сейчас же. — Нет. — Немедленно! — Ты хочешь, чтобы я оборвал связь? — Да. — Хорошо. Чонгук быстро натягивает на себя вещи, не глядя больше на омегу. Входная дверь хлопает. Чимин вздрагивает от резкого звука. — Прости, — шепчет блондин, падая на кровать, пропахшую их телами, их соитиями, зарываясь носом в простыни, срываясь на вой и рыдания. Хотелось бы задохнуться от этих ароматов, которые дарили ощущение счастья, а теперь лишь бьют больно и прямо в цель.