Чимин пытается открыть всё ещё тяжёлые ото сна и количества пролитых вчера слёз веки. Он стонет от головной боли и хочет повернуться, но его удерживают на месте. Приоткрыв, наконец, глаза, он утыкается взглядом в чёрную футболку. Медленно вдыхая воздух, чтобы различить запахи, он поднимает голову вверх, хрипло удивляясь:
— Чонгук-и?
— Доброе утро, — Чон внимательно смотрит на сонного блондина. Пак лежит у него под боком, крепко прижатый сильной рукой. Молодой альфа выглядит слишком хорошо, в отличие от взъерошенного омеги.
— Который час? — смущаясь, спрашивает блондин.
— Как ты себя чувствуешь? — спокойно уточняет Гук.
— Голова болит, — бурчит Пак, оглядываясь в поисках мобильного.
— Так и думал, — Чонгук тянется к прикроватной тумбочке, чтобы взять оттуда стакан с мутной жидкостью. — Пей.
Чимин кривится, но садится на кровати, чтобы выпить содержимое под внимательным взглядом альфы.
— Скоро будет легче, — забирает пустой стакан брюнет и тянет омегу обратно к себе, укладывая на своё тело.
— Вчера… что вчера… — голос Пака звучит взволнованно, пока он пытается уточнить события прошедшего вечера.
— Почему я здесь, ты помнишь? — уточняет Гук.
— Да, — краснеет блондин.
— Пока я говорил с Намджуном, вы с Джином уснули в гостиной на диване. Я отнёс тебя в услужливо предоставленную нам гостевую комнату, чтобы мы поспали, — спокойно отвечает парень. На его губах лёгкая улыбка.
— Ты остался, — скорее констатирует, чем спрашивает, Пак.
— Да, я остался. И мы поговорим об этом и о нас чуть позже, когда тебе станет лучше. Что ты хочешь на завтрак? — встаёт с кровати Чон, мягко отодвигая от себя омегу, расправляя на себе слегка помятую футболку.
— О нас? — переспрашивает изумлённо блондин.
— Да, мы поговорим о нас, Чимин, — Чонгук не улыбается, а у Пака скручивает всё внутренности от волнения. — Так, что на завтрак?
С языка хочет сорваться «тебя», но блондин отводит взгляд от привлекательного альфы, чтобы собрать и без того растекающийся после вчерашнего алкоголя мозг.
— Мне надо домой, — он трёт глаза, чтобы прогнать наваждение в виде сексуального давления.
— Если тебя в таком состоянии посадить на мотоцикл, боюсь, тебя вырвет. Это не будет приятным удовольствием. Так что, как на счёт того, чтобы мы позавтракали вместе с твоими друзьями, и после я отвезу тебя домой? — садится перед ним на корточки брюнет.
Забота, очевидно слышимая в словах альфы, причиняет боль. Она будто сдирает на живую корки кровоточащих когда-то ран, которые Чимин в одиночку так и не смог исцелить. Ему так хочется верить, довериться. И так страшно сделать это. Страшно, что потом будет больно. Даже сквозь туман похмелья, Пак осознаёт это так ясно, что перехватывает дыхание. Он хмурится, думая над этим всем, и кивает, не в силах выдавить ни слова.
Чонгук словно чувствует состояние коричного омеги. Берёт его ладонь, сжимающую край свободной футболки, чтобы поднести к губам. Оставить лёгкий поцелуй на нежной коже. Зарыться рукой в лохматые волосы. Притянуть к себе. Мазнуть губами по щеке, прикоснуться к горячему покрасневшему от смущения уху. И шепнуть, оставляя мурашки на коже:
— Если ещё раз скажешь мне разорвать нашу связь, я выпорю тебя.
Картинки сама собой предстают перед глазами, разрывая хмельную заторможенность, срывая с губ несдержанный стон. Пак кусает губу, нещадно краснея. Одна лишь мысль о том, как он лежит на коленях Гука, а ладонь альфы касается его голых ягодиц в смачном шлепке, заставляет его твердеть и течь.
— А если ты сейчас продолжишь думать об этом и так приятно пахнуть, мы устроим это немедленно, несмотря на твоё похмелье, Чимин-и, — усмехается Чон, поднимаясь, и глядя на омегу сверху вниз.
— Корн-дог, — лепечет Пак. — Я хочу корн-дог на завтрак, — «и захлебнуться в пиве» остаётся неозвученным.
С этими словами, раскрасневшийся блондин вылетает из комнаты, спешно скрываясь в ванной комнате. Гук улыбается, глядя ему в след.
На удивление, Чимин хорошо помнит вчерашний вечер и всё, о чём они говорили с Сокджином. Всё, кроме того, как он уснул. Он помнит слова Джина. Помнит озарения, инсайты, которые накрыли его с головой, когда до него дошло то, что упрямо твердил ему лучший друг. Помнит свои эмоции, которые буквально взорвали его изнутри, когда Чонгук стоял на пороге квартиры Кимов потому, что приехал. Пак так ему и не рассказал, что произошло, какой труп, что это было. И теперь он стыдливо стонет, упираясь лбом в кафель ванной, чувствуя, как струи воды, льющиеся из душа, стекают по спине. Возможно, теперь Чон думает, что он сумасшедший.
Подставляя тело воде, блондин то и дело крутит в голове все выводы вчерашнего разговора. Он не может прийти к какому-то конкретному решению, пока не поговорит с Гуком, но то, что он понял вчера, даёт ему возможность вырасти над собой и своими ощущениями, словно он перешёл на новый уровень. Он тщательно вытирает тело, взбодрившееся после душа и антипохмельного напитка, услужливо приготовленного с утра Чонгуком. Вкусная вредная еда окончательно вернёт ему ресурс здравомыслия и он будет готов поговорить с Гуком. В конце концов, этот парень просто взял и приехал, когда его могли ждать по неизвестному адресу только проблемы или истерики. Просто приехал…
К тому времени, как Чон возвращается с огромными пакетами, наполненными вкусными видами street food, Чимин сидит на кухне с Джином, то и дело ведя рукой по влажным после душа волосам. Судя по голосам, Нам тоже с ними.
Пак смеётся над чем-то, что говорит ему старший омега, и Гук на пару секунд зависает, глядя на эту безумно приятную картину. Голова блондина запрокинута, зубы обнажены в искренней улыбке, глаза зарыты щёчками, которые так любит Чон. Скрывая улыбку за покашливанием, Чонгук входит на кухню, и ставит на стол пакеты с едой.
— Ты что, миллионер? — зарывается носом в пакеты Сокджин, рассматривая огромное множество вкусностей.
— Я подумал, что вы с Намджуном, тоже захотите…или вы не едите такое? — чешет затылок молодой альфа.
— Надо почаще звать их в гости, — достаёт из пакета и сразу суёт в рот корн-дог Джун.
— Ким Нам Джун, — звонкий возмущённый голос Сокджина разлетается по всей кухне, — ты сейчас попытался сказать, что я плохо готовлю?
Чонгук зависает с открытым ртом, глядя, как давится огромным откушенным куском Джун, как свирепо протыкает мужа взглядом Джин, как давится смехом Пак.
— Фто за ёхунда, — с набитым ртом пытается говорить старший альфа.
— Мы столько лет вместе, а ты всё ещё ведёшься на мои шуточки, — внезапно меняет гнев на милость Джин, разряжая обстановку смехом чайки.
— Ты бы видел своё лицо, — Чимин едва не падает со стула от смеха, тыча пальцем во всё ещё стоящего столбом Намджуна.
Впервые Чонгук видит этого серьёзного, строгого, взрослого альфу таким растерянным, смешным и, господипрости, милым. Недоумённое выражение на его лице быстро меняется на улыбку с прекрасными ямочками на щеках.
Джун прожёвывает еду, откладывает корн-дог и притягивает к себе своего мужа, чтобы смачно поцеловать. От их невинного, как казалось в начале, поцелуя, вскоре сыпятся искры. Тяжелеют сплетаемые запахи кардамона и майорана.
— Кхм, — откашливается краснеющий Пак. — Что тут есть вкусненького для меня? — он шуршит интенсивно бумажными пакетами, перебирая содержимое.
— Не знаю, какие ты любишь, взял с сыром, — подходит ближе Чон.
— Еда богов, — стонет Пак, протягивая руки, чтобы забрать щедро политый соусами корн-дог.
— Открой рот, — наклоняется к нему брюнет.
Хочется накричать на самоуверенного нахала, стукнуть его хорошенько, а потом отругать чету Ким, что подают плохой пример своим развратом, но блондин тяжело сглатывает свои возмущения и послушно открывает рот. Сосиска, покрытая толстым слоем теста и дополнительного кляра, касается пухлых губ. Открывая рот ещё шире, он откусывает большой кусок, вгрызаясь зубами, чтобы оборвать расплавившийся внутри сыр, который вкусным полотном тянется между его ртом и корн-догом в руках Гука. Слизывая соус и крошки кляра с губ, Пак стонет от вкуса еды и от того, как разгорается пожар в глазах Чона.
— Вкусно? — тихо спрашивает брюнет.
— Очень, — не знает про еду или про Гука, но честно отвечает Пак.
— Хватит жрать друг друга глазами, давайте уже поедим всю эту вредную вкуснятину и вы любезно покинете нас, потому что мы не на столько извращенцы, чтобы жарко потрахаться при гостях, — голос Сокджина вызывает очередной приступ смеха и смущения у Чимина, улыбку у Чонгука и возмущённый шлепок по заднице откровенного омеги от Намджуна.
— Ты так любезен, Джин-и, — сквозь смех говорит Пак.
— Я так любезен, что взял сегодня отгул, чтобы не будить вас обоих ни свет, ни заря и вкусно позавтракать, — парирует старший омега, усаживаясь на колени мужа, чтобы тот кормил его с рук. Это выглядит одновременно мило и пафосно.
— Как дела на работе? — задаёт неприятный, но важный вопрос блондин, откусывая новый кусок корн-дога, который забирает всё-таки из рук альфы.
— Не хотелось бы портить себе аппетит разговорами об этом, — ворчит Джин. — Давай обо всём в понедельник? Ты в отпуске. Отдохни. Апокалипсиса не произойдёт.
— Окей, — вздыхает Чимин, откусывая снова. Он тянется, чтобы открыть пиво, но Гук опережает его, услужливо вдавливая металлический язычок в банку. Протягивая блондину его напиток, он улыбается, ловя смущенный благодарный взгляд. Когда Пак делает глоток, Гук ловит себя на мысли, что сейчас его губы на вкус слегка горькие.
Пока они расправляются с привезённой Чоном едой, шутки льются одна за другой, заставляя периодически прыскать от смеха. Молодой альфа наблюдает за поведением семьи Ким, чувствуя, как разрастается внутри тепло в отношении них. Он уже видел, как Намджун защищает свою пару. Но видеть их в домашней, расслабленной обстановке — особое удовольствие. В их компании Чимин тоже расслаблен, открыт, и Гук чувствует это. Чувствует спокойствие своей коричной булочки, и больше всего на свете хочет суметь подарить ему такие же ощущения. Хочет, чтобы Пак ощущал себя в безопасности, так же уютно наедине с ним. Всегда.
Задумавшись об этом, он не слышит, как Чимин завершает завтрак и готовится уезжать. Встрепенувшись и махнув головой, чтобы вынырнуть из приятных образов, Чонгук встаёт, приобнимая блондина за талию.
— Спасибо, — протягивает он руку Джуну.
Тот смотрит так внимательно, пронизывающе, словно читает все мысли, лишь кивает в ответ, пожимая руку молодого альфы.
— Завтрак был вкусным. И спасибо, что приехал вчера, — Джин уютно покачивается в объятиях мужа.
— Я не мог поступить иначе, — улыбается Чон.
Чимин и Джин долго обнимаются, что-то шепча друг другу. Гук обувает свои массивные ботинки под пристальным взглядом Намджуна. Куда только делся тот милый мужчина, что так задорно смеялся над шутками своего мужа некоторое время назад? Распрямляясь, Чон смотрит в глаза старшего альфы, читая во взгляде: «не напортачь», и кивает в ответ, обещая, что попробует справиться и не обмануть доверие Чимина, в первую очередь.
Они быстро спускаются вниз. Чонгук ловко садится на любимый транспорт. Глядя на мотоцикл, на котором уже восседает, гордо выпрямив спину, Чон, Пак сомневается пару секунд, прежде чем поставить ногу на подножку, придерживаясь рукой за плечо брюнета, и перемахнуть, седлая бёдрами железного коня.
— Готов? — задаёт простой вопрос Гук, а омега хочет уточнить к чему именно, потому что возможно его ответ: «нет». Но Чимин лишь кивает в ответ, сжимая руки на талии альфы сильнее.
Рука Чона проворачивает ручку газа, заставляя мотор взреветь, и они срываются с места. Пак кладёт голову на широкую спину, обтянутую кожаной курткой, и прикрывает глаза, отдаваясь ощущениям и ветру. То и дело он скользит носом по шее альфы, вдыхая их до сих пор смешанные запахи. Пальцы сжимают ткань хлопковой футболки всё сильнее. Хочется забраться под неё, провести по напрягающимся от прикосновений кубикам пресса. Под закрытыми веками — картинки жаркого секса, которому они предавались несколько дней подряд, охваченные жаждой природы и подгоняемые притяжением друг к другу. Возбуждение невольно захлёстывает, усиливая природный запах омеги, обволакивая ароматом корицы того, кто отчаянно теперь сжимает руль, сдерживая рык.
Когда пальцев Чимина, впившихся в футболку, касается прохладная ладонь, он вздрагивает. Альфа сжимает слегка руку блондина, заставляя его скользить вниз, словно читает желания. Быстро перебирая пальцами, словно по струнам, Пак касается грубой ткани джинсов Чонгука, чувствуя его возбуждение. Ведомый рукой парня, он приподнимает футболку, чтобы положить раскрытую ладонь на оголённый пресс. Чон отпускает его, снова сжимая двумя руками руль, пока Чимин жадно расправляет пальцы, чтобы как можно больше ощупать своей маленькой ручкой всё, до чего может дотянуться. Он ведёт по голой коже, лаская кубики пресса, напряжённые каменные мышцы, чувствует вибрацию утробного рыка альфы. Подрагивая от удовольствия, он распахивает глаза, кусает губы, смотрит в том же направлении, что и Чон, то скользя рукой выше под его футболкой, то опускаясь к кожаному ремню, ведя рукой по выпирающей ширинке.
Дразнит. Заводит. Осознание того, что он возбуждает альфу посреди белого дня, что это могут увидеть, не смотря на скорость, с которой они несутся к дому Чимина, заводит ещё сильнее.
Бельё становится неприятно влажным. Движения — смелее. Сжимая ладошкой возбуждение Гука, Пак придвигается к нему ближе, сжимая бёдрами, выгибается. Даёт понять, как сильно хочет сейчас сорваться вместе с альфой в бездну похоти и ласки. Цепляясь отчаянно ногтями за оголённый торс, второй рукой не без труда расстёгивает ширинку, чтобы неудобно коснуться пальцами головки члена сквозь ткань белья. Хочется расплакаться от невозможности сейчас же обхватить голую кожу текущей плоти. Чимин хнычет прямо в ухо брюнета.
— Гук-и, — жалобно, потирая подушечками пальцев до мокрого пятна в области ширинки.
— Потерпи, малыш, — стиснув зубы, превышает скорость, разрываясь между желанием отругать соблазнителя и заглушить мотор, чтобы удовлетворить желание, охватившее всё тело и разум.
Терпение не то, что хочет познать сейчас Чимин. Вернее сказать, совсем не хочет обладать этой благодетелью. Скорее наоборот, нетерпеливо жмётся, выстанывая:
— Хочу тебя, сейчас же.
Чонгук срывается. Визжа тормозами, разворачивает мотоцикл, чтобы остановить его возле какой-то кафешки. Он спрыгивает с мотоцикла, подхватывает на руки расплавленного возбуждением омегу, жадно врезаясь в его рот губами. Укусами напоминает, что зол ещё на слова, о которых они поговорят позже.
— Куда ты меня несёшь, — сжимает крепче ноги на пояснице альфы Чимин, оглядываясь, когда Гук разрывает их поцелуй.
— Удовлетворять твои желания, — бросает нагло брюнет, прежде чем толкнуть входную дверь незнакомого им обоим заведения.
— Ему плохо, — рычит он в ответ на недоумённый взгляд официантки. Та машет в сторону туалета, а блондин утыкается лбом в его плечо, чтобы не выдать жаркую улыбку. — До дома не мог потерпеть? — закрывает на замок дверь Чонгук, прежде чем прижать омегу к кафельной стене.
— Это ты не вытерпел, — пожимает плечами Пак, закусив губу.
— Пусть будет так, — соглашается легко Чон, впиваясь губами в шею парня, оставляет засос на нежной коже.
Чимин стонет, зарываясь руками в густые чёрные волосы, двигая тазом, чтобы почувствовать желанное трение. Руки брюнета крепко сжимают ягодицы омеги, разминая их, словно тесто. Блондин плавится от ощущений, обострённых местом действия. Альфа не церемонится. Резко расстёгивает джинсы парня, удерживая его на весу, тянет их, заставляя стукаться головой об стену. Пак виляет бёдрами, помогая стянуть с себя ненавистную сейчас ткань. Звук расстёгиваемого ремня, жадные поцелуи.
Неудобно до жути, но, когда головка возбуждения касается текущей дырочки, обоим откровенно плевать. Плевать, что слышны стоны. Плевать, что едва стянутые джинсы передавливают медовую кожу Пака. Плевать, что Чимин едва может двигаться, но выгибается старательно от напора, таранящего его ожесточённо альфы. Плевать, что пряжка ремня звонко стучит об плитку маленького помещения. Плевать, на всё плевать, кроме тёмных омутов глаз напротив, кроме стонов, музыкой льющихся с пухлых губ, кроме шёпота:
— Мой.
— Твой.
Чонгук кончает быстро и обильно, заполняя густой белёсой жидкостью омегу, едва успевая приподнять того выше, чтобы не сцепить узлом. Чимин получает разрядку следом, едва чувствуя первые горячие потоки, заполняющие его. Они оба тяжело дышат. Брюнет упирается мокрым лбом в футболку Пака, продолжая удерживать его на весу, хоть руки подрагивают от напряжения.
Они приводят себя в порядок быстро и невнимательно, игнорируя следы очевидной страсти, настигшей их столь внезапно. Впиваясь ещё раз в искусанные коричные губы, Гук хватает за руку блондина, и ведёт его, молча кидая несколько купюр на барную стойку всё перед той же официанткой. Он садится на мото первым, подаёт руку омеге, придерживая его, и плавно газует, увозя их в сторону дома.
— Поговорим? — Чон садится на знакомый уже слишком хорошо диван.
— О чём? — жадно отпивает воды из стакана Пак.
Они приехали, молча зашли в квартиру, и сейчас блондин ужасно нервничает, не смотря на крышесносный секс полчаса назад. Ему хочется в душ и переодеться, но он опускает свою аппетитную пятую точку в кресло напротив альфы, нервно ёрзая.
— О нас, Чимин-и, — хмурится Чонгук.
Пак тяжело сглатывает.
— Спрашивай, — заявляет студент, чем шокирует блондина ещё больше. Тому требуется пара минут, прежде чем начать.
— Тэхён…у вас с ним… — начинает Пак, уткнувшись взглядом в пол.
— У нас с ним завершены отношения, — спокойно и уверенно отвечает Гук.
— Но… — поднимает взгляд на альфу Чимин.
— Он звонил мне в тот день, чтобы сказать, что ему поступил заказ на рекламу. И чтобы я не обращал внимания на то, что написано в социальных сетях, — смотрит ему в глаза Чон.
— Заказ? — непонимающе переспрашивает блондин.
— Тэхён всегда мечтал стать моделью. Какое-то агентство связалось с ним на днях. Предложили ему поучаствовать в рекламе. Он согласился, — поясняет Гук.
— Но там реклама свадебного салона… — Чимин поздно понимает, что именно он сказал, тут же прикрывая ладонью рот.
— Что? Откуда ты… — хмурится брюнет.
— Я смотрел его профиль, — краснеет, тревожно наблюдая за реакцией парня, Пак.
— Так вот, что это было, — откидывается на спинку дивана студент.
— А что я должен был подумать? — Пак скрещивает руки на груди, мгновенно переходя в агрессивную защиту.
— Как на счёт того, чтобы поговорить со мной? Просто взять и спросить у меня, Чимин?
— Всё произошло слишком быстро.
— Да, не отрицаю. Но ты даже не дал мне шанса. Правда думаешь, что если бы я собирался жениться, то позволил бы себе…
— Извини меня…
— Господи боже, ты хоть понимаешь, как сильно напугал меня? Разозлил, вывел из себя, но главное — напугал?
Чонгук повышает голос, омега тупит взгляд, рассматривая узоры на паркете. Он знает, что поступил неправильно.
— Иди сюда, — тянет руки к нему альфа, подзывая, смягчая тон.
— Всё, о чём я мог подумать, что ты обманул меня, — тихо говорит Пак, чувствуя, как отпускает внутри сжимавшееся до того сердце, когда Чон вместо крика зовёт к себе.
— Но зачем мне это делать? Я ведь ни разу не обманывал тебя, — настойчиво напоминает Гук, притягивая неуверенно мнущегося перед ним блондина на колени.
— Джин уже объяснил мне, что проблема не в тебе, а во мне. Не ты предал моё доверие, а я не восстановил преданное ранее другими людьми, перевесив на тебя ответственность за все предыдущие случаи, — кладёт голову на крепкое плечо блондин.
— Я бы не посмел поступить с тобой так. Да, я долго думал, признаю. Но я хотел принять взвешенное решение, — Чон прижимает его к себе и гладит по спине, словно успокаивая.
— Я не уверен, что от одного разговора с Джином исцелился. Да, я многое понял, но не чувствуя себя полностью…здоровым, — неуверенно, но честно признаётся.
— Позволь мне помочь тебе? Не отталкивай меня, прошу, — шепчет Чонгук, тыкаясь носом, как слепой котёнок, в висок блондина.
— Боюсь навредить тебе, сломать… — Чимин поднимает встревоженный взгляд на альфу.
— Мне с тобой так, как больше ни с кем. Это одновременно приятно и тяжело, — хрипло говорит Гук, поглаживая пальцами красивое лицо омеги. — Я теряю контроль рядом с тобой. Для меня это дискомфортно. Но и с тобой же, я обретаю чувство такого тотального спокойствия, это как внутренняя уверенность, что так и надо, что моё место рядом с тобой. Не знаю, как выразить это словами. Со мной это впервые, но моя природа альфы даёт мне сигналы, что ни с кем больше, кроме тебя, так не будет.
— Я чувствую то же самое. И очень боюсь этого, — глаза Пака наполняются слезами. Он чувствует себя таким открытым, беззащитным. Тяжело для того, кто привык всегда обороняться ради собственного спасения от боли, разъедающей изнутри.
— Мне хочется защитить тебя ото всех твоих страхов, от любой боли, прошлой и будущей, от всех сомнений и тревог, — нежно ведёт ладонями по лицу, щекам, плечам, шее. — Того времени, что мы знаем друг друга, возможно, мало. Но мои ощущения говорят, что этого более, чем достаточно. Я хочу попросить у тебя прощения, что долго решался, но в то же время, я понимаю, что иначе не мог.
— Тебе не за что просить у меня прощения, — наклоняется, чтобы провести кончиком носа по подбородку брюнета. — Это мне стоит…
— Нет, хватит извиняться. Не хочу тратить на это время. Хочу посвятить каждую свободную минуту тебе и нашим чувствам, но не извинениям. Мы можем простить друг друга и попробовать быть вместе? — поднимает за подбородок голову омеги Чон.
— Вместе, — закусывает губу Чимин. — Я хотел бы этого. Очень.
Чонгук целует его нежно, неспешно. Лаская языком и губами, даря ощущение спокойствия и любви. Главное слово ещё не произнесено, но стучит в груди обоих, пусть и страшно сказать его сейчас. Тёплая ладонь Чонгука греет поясницу. Пак упирается лбом в лоб брюнета, улыбаясь.
— У меня осталось четыре дня отпуска, — шепчет омега, щурясь от удовольствия.
— Мне надо будет набросать отчёт о практике научруку и отпроситься у своего начальника, и тогда, если ты не против, у тебя нет других планов и всё такое, то мы могли бы провести эти дни вместе, — Гук прижимает крепче к себе гибкое тело.
— Думаю, с твоим начальством я смогу уладить вопрос, — смеётся блондин.
— Отлично, — улыбается в ответ Чон. — Обещаю старательно отработать.
В этом голосе так много подтекстов и обещаний, что Пак несдержанно целует молодого альфу, зарываясь рукой в его волосы. Поцелуй затягивается, даря лёгкое возбуждение обоим. Чтобы разорвать его, приходится приложить массу усилий.
— Четыре дня. Вместе. Звучит пугающе и интригующе, — шепчет Чимин.
— Почему пугающе? — удивляется Гук, забираясь обжигающими пальцами под футболку парня.
— Я…не встречался ни с кем, после развода, — отводит взгляд Пак.
— Хочешь поговорить об этом? — спокойно спрашивает Чонгук. — Любая тема. Я хочу, чтобы ты знал, что мы можем обсудить абсолютно всё. Не закрывайся от меня, ладно?
— Что ж, есть одна тема, которая действительно волнует меня, — серьёзно говорит Пак.
— Говори, — кивает Чонгук.
— Тэхён записан у тебя…
— Я не успел переименовать контакт, потому что спешил к тебе, — брюнет перебивает его, тут же отвечая на сложный для омеги вопрос. — Мне было не до того. Мы с ним поставили точку. И мне не надо было менять что-то в своей жизни, чтобы почувствовать этот конец между нами. Он уже давно висел над нашими отношениями, как дамоклов меч. Мои мысли были заняты тобой, а не тем, как у меня в телефоне записан бывший парень.
— У вас так много совместных фотографий… — осторожно продолжает Чимин.
— Если тебя это задевает, мы можем поговорить об этом. Но Тэхён — моё прошлое. Прошлое, где я был с этим человеком, и я уважаю его и сейчас. Мы были в жизни друг друга и это имеет отражение в фотографиях. Ему самому решать, хочет ли он стереть память обо мне со своих страниц. Мой профиль закрыт. И в нём нет особо фотографий, тем более совместных. Я не хочу удалять их, потому что они память, которую не стереть. Это снимки, но не мои чувства.
Омега молчит, понимая, как прав Чонгук, но ощущая отголоски боли внутри. Это ощущение… Юнги так легко удалил их совместные фотографии, хотя они были вместе столько лет. Гук же отдаёт дань уважения Тэхёну, с которым они и двух лет вместе не были. Благородно, но так цепляет раны. Пак тяжело сглатывает, понимая, что этот вопрос придётся решить самостоятельно. Разобраться со своими эмоциями, не перекладывая эту боль на Чона.
— Прошу тебя, — тихо говорит студент, поворачивая омегу к себе, глядя в его глаза. — Говори со мной. Говори. Не закрывайся. Ты не должен бояться или смущаться своих чувств. Я хочу, чтобы мы были открыты друг перед другом. Только так я смогу понять, что тревожит тебя и помочь. Я сделаю всё, чтобы ты был уверен, что можешь доверять мне. Я понимаю, что заслужу твоё доверие только спустя время, но ты дорог мне. Очень, Чимин…
Пак целует губы вкуса топлёного молока, чтобы передать без слов, как ценно то, что говорит сейчас альфа. Это так приятно и так страшно слышать. Слишком большое количество противоречивых эмоций в один день.
— У нас будут наши совместные фотографии? — шепчет в приоткрытые губы блондин, отрываясь от поцелуя.
— Обязательно, — обещает альфа.
— Ты…готов «говорить» о нас? — интересуется Чимин, имея ввиду открытость их отношений перед другими людьми.
— Если ты готов, то я — да, — уверенно кивает Гук.
Пак Чимин очень боится, что всё это лишь сон. Что он проснётся в другой реальности, где нет такого Чонгука, где всё это плод больной фантазии, потому что в жизни так не бывает. Память услужливо подкидывает воспоминания с Юнги, где тоже была любовь. Была, да закончилась. Больно, тяжело, драматично. Но Пак уже сейчас видит разницу между двумя альфами. А главное — чувствует. Он отдаётся ощущениям, инстинктам омеги, раскрывает свой коричный запах, заявляя: твой, принадлежу тебе. И Чон Чонгук забирает. Берёт, жадно присваивая, не боясь ответственности, не желая делиться ни с кем своей коричной булочкой, не сомневаясь в желании сплести его аромат со своим топлёным молоком максимально тесно и надолго. Навсегда.
***
У них впереди четыре дня. Оставшаяся от отпуска Чимина роскошь. Мало или много, чтобы узнать друг друга лучше, чтобы отдать друг другу каждую минуту?
Они ходят гулять, держась за руки, брызгают друг на друга водой из фонтана, слизывают мороженое с уголков губ друг друга, обнимаются, нежась в объятиях, смеются. Они катаются на мотоцикле, наслаждаясь ветром и близостью тел, любуются видами Сеула и яркими огнями ночного и не только города.
Пак разбирается с накопившимися делами, пока Гук печатает отчёт о практике. Омега сидит на коленях брюнета, читая книгу, пока тот дотошно проверяет написанное перед отправкой.
Они идут в кино с Намджуном и Джином, где делают первый совместный снимок. На нём так откровенно видно невозможность Чонгука отвести взгляд от его коричной булочки, что Чимин не может скрыть счастливую улыбку, разглядывая эту фотографию.
Они ходят в милые и непопулярные кафе, сбегая из одной из них под осуждающие взгляды персонала, когда, не выдержав притяжения, развратно удовлетворяют друг друга в одной из кабинок туалета.
Они делают дурацкое совместное фото в квартире Чонгука, когда Пак примеряет смешную панамку, которую нашёл у парня, пока тот собирал вещи. Они занимаются любовью в душе альфы, на его кухонной стойке и даже на святая святых — компьютерном столе, когда Чон пытается поиграть вместе со своей командой в игру, которую откровенно забросил. Кажется, ему грозит вылететь из команды. Зато теперь он знает, как восхитительно Пак Чимин делает минет. И как божественно это смотрится, когда блондин лезет под стол, чтобы отвлекать его от монитора.
Они делают ещё одно совместное фото, чтобы запомнить день, когда Гук просто говорит Паку, что он настолько красивый, и так дорог для него, что он не может перестать на него смотреть. Чимин немного смущается на фотографии.
Они вместе лежат в кровати Чимина уставшие, потные и абсолютно точно удовлетворённые. Разговор зашёл куда-то не туда, но они пообещали друг другу говорить обо всём.
— Ну что ж. Об этом не принято говорить, но… Юнги был у меня первым и единственным мужчиной. После него, у меня было ещё двое альф, но наши отношения не продлились долго. Скорее, слишком быстро. С первым это был одноразовый секс, после которого я понял, что интимная часть очень важна в отношениях. Со вторым…мы пробовали вроде как отношения. Если можно так назвать. Боже. Это так стрёмно обсуждать. Почему мы вообще делаем это? — закрывает глаза рукой Пак.
— Мне хочется разорвать каждого из них на куски, — честно признаётся Чонгук, прижимая омегу к себе ещё ближе, буквально вдавливая в своё тело. — Но я хотел бы знать об этом. Я всё хочу знать о тебе.
— Многие думают, что у меня богатый сексуальный опыт, приписывая меня к шлюхам из-за обилия ухажёров, которых действительно раньше было много. Но это не так. Я не прыгаю в кровать, потому что для меня секс без эмоций не имеет абсолютно никакой привлекательности, — спустя несколько секунд молчания, выдаёт Чимин. — Я не умею трахаться без обязательств, хотя в моей жизни был период после развода, когда я жалел об отсутствии у меня такого навыка. Но почему-то у людей создаётся именно такое впечатление обо мне.
— Просто ты очень сексуален и привлекателен, — нависает над блондином Гук. — При виде тебя, люди делятся на тех, кто завидует тебе и тех, кто хочет тебя. Оба варианта хотели бы твоей доступности. Первые — чтобы осуждать. Вторые — чтобы у них был шанс.
— К какому варианту относишься ты? — улыбается невесело омега, сплетая руки на шее у брюнета.
— Я не отношусь ни к первым, ни ко вторым. Я твой альфа, — нагло заявляет Чон. — Но при первой встрече, я… —он задумывается, вспоминая. — Хм. Сложно сказать. Не могу утверждать, что сразу рассмотрел твою сексуальность. Но уже на собеседовании точно почувствовал флюиды секса от тебя. И сдержаться было сложно, хотя это обычно не интересовало меня, — ведёт носом по щеке омеги .
— Интересно, — задумчиво бормочет Пак, выгибая шею, чтобы дать простор действиям альфы. — Хм. Мой альфа, — смакует на языке.
— Твой, — подтверждает, целуя, Чонгук.
— На сколько сильно я напугаю тебя, если скажу, что, кажется, влюблён в тебя? — шепчет неуверенно Чимин, тая от поцелуев Гука.
— Кажется? — отрывается, хмуро глядя в глаза блондина Чон.
— Влюблён… — прикусывает губу.
— Я люблю тебя, Пак Чимин, — уверенно заявляет альфа.
— Люблю тебя, Чон Чонгук, — расслабляется, признаваясь, омега.
Они оба устали. Их тела сыты друг другом. Но их души требуют ласки и прикосновений. Зачем отказывать себе в удовольствии?
***
— Завтра уже на работу, — стонет Чимин, утыкаясь носом в тёплую шею альфы.
— Не хочешь идти? — уточняет Чон, прижимая голое тело к себе ближе.
— Есть некоторые нюансы, которых мне хотелось бы избежать, — честно признаётся Пак. За эти дни он успел привыкнуть, что любая его недомолвка, ведёт к расспросам со стороны парня. Он добивался искренности, открытости и Чимин ещё ни разу об этом не пожалел.
— Генеральный директор? — напрягается Чонгук, стараясь не подавать виду.
— И он тоже, — вздыхает блондин.
— Мы справимся. Обязательно, — Гук целует его в макушку.
Пак молча улыбается, нежась в объятиях своего парня. Он никак не может привыкнуть, что они вместе. Иногда эта мысль бьёт его по голове, из-за чего он зависает с глупой улыбкой на губах.
— Сегодня мне надо заехать к Тэ, чтобы забрать свои вещи, — осторожно, но честно заявляет Чон.
— Хорошо, — прячет неприязнь этой темы Чимин, утыкаясь носом в его плечо.
— Это быстро. Обещаю, — Гук целует омегу. — Я позвоню тебе сразу. Но потом я поеду домой. Там надо навести порядок, переодеться перед работой.
— Я всё понимаю, — расслабляется от ласк Пак. — Увидимся завтра на работе?
— Ты уже выпроваживаешь меня? Но у нас впереди, как минимум, часа четыре, — возмущается Чонгук, переворачиваясь вместе с блондином, подминая его под себя.
— За эти дни ты честно и откровенно затрахал меня, — смеётся Чимин. — Так что давай сегодня посвятим день уборке. Мне тоже надо привести себя в порядок перед работой. Я записан в салон, между прочим.
— Прогоняешь, — притворно обижается Чон.
— Прекрати, — смеётся блондин, стукая по голому плечу альфу.
Они оба улыбаются, сжимая друг друга в спокойных тёплых объятиях. Чимин чувствует тревогу, когда провожает своего парня, но успокаивает себя тем, что за эти дни просто привык к его присутствию.
Может, стоит съехаться? Шальная мысль шокирует его самого. Слишком рано. Он прогоняет её прочь и идёт приниматься за уборку, прежде чем отправиться на уходовые процедуры. Надо вернуть своё сознание в норму. Он так долго был один, что несколько дней, неотрывно проведённых с альфой, вызвали слишком быстрое привыкание. Разлука пойдёт им обоим на пользу. Ни о каком совместном проживании так скоро и речи быть не может.
