Король и Шут

Андрей был хорошим королём. По крайней мере, он пытался таким быть для своего народа. Все политические интриги, которые всевозможные вельможи плели вокруг трона, он стойко разрешал, с заговорами против королевской власти справлялся, и не забывал про такие понятия, как честь и совесть. К власти он никогда не стремился, не шёл к трону по головам и костям, просто родился в королевской семье, ему суждено было занять это место, предначертано с самого рождения, ведь у почившего старого короля не было других наследников, которые смогли бы занять трон. Так что сейчас, сидя в королевских покоях, Андрей вовсе не упивался той властью, что имел. Новый король лениво черкал на пергаменте незамысловатые рожи и коротенькие стишки. Перо, то и дело норовило выскользнуть из пальцев и заляпать всё вокруг чернилами, но государь, пока что удерживал его. Изредка он поглядывал в окошко, в надежде увидеть что-то новое, но каждый раз натыкаясь взглядом только на клочок густого леса и предзакатное небо. Время уже давно перевалило за три часа дня и неумолимо клонилось к шести. Князь изнывал от скуки, но ничего поделать с этим не мог, даже к слугам обращаться не хотел, потому что те из кожи вон вылезут, но всеми усилиями своего короля попытаются развеселить, а методы у них надо отметить вызывают слёзы на глазах, вот только не от смеха вовсе, а скорее от безысходности. Королевский двор почти целиком состоял из преклонного возраста бояр, которые от существующих порядков, в том числе и шутов, были в восторге. С бородатых анекдотов они едва не пищали хватаясь за круглые животы и задыхаясь от смеха, а когда несчастные арлекины калечились, нечаянно ли, поскальзывались на холодном каменном полу, специально ли, когда в сценках лупили друг друга палками, но придворные находили подобные перформансы невероятно забавными, в то время, как Андрей едва не кривился от жестокости. Насколько он мог судить, его приближённым друзьям и советникам, которые больше остальных были посвящены в нюансы характера короля, такие представления тоже удовольствия не приносили. Личная охрана в лице Поручика, даже сдерживаться не пыталась: он корчился в отвращении, и едва не сплёвывал, предпочитал скрываться в уголке, чтобы в случае опасности королевской жизни броситься государя выручать, но причины всеобщего веселья и взрывов хохота не видеть. Сам Александр был родом из простой семьи и всю знать, как правило, недолюбливал, как собственно и знать его, но менять охрану Андрей не планировал, Поручику он доверял безоговорочно, как и вечно занятому Балу. Дабы не вызвать волнения среди придворных, он с этим произволом сделать ничего не мог, только смотрел тоскливо, как эти пресытившиеся всеми доступными благами подобия людей с жиру бесятся. Он смотрел и боялся, что когда-нибудь и сам найдёт в чужой боли изощрённое удовольствие — запретный плод сладок. Вот так и проходила его жизнь, в холодном каменном дворце, одиноко и безрадостно, но в один момент…       — Я ничего не крал! — темноволосый молодой человек дёрнулся в крепкой хватке дворцовой охраны, но те держали крепко и если паренёк продолжит рыпаться, то вероятно заработает вывих. Андрей, так удачно сидевший в беседке неподалёку услышал звонкий голос и отложил кисти, видимо ситуация требует его королевского вмешательства. От этих мыслей на губах мужчины появляется усмешка, но она тут же пропадает, стоит только услышать отчётливый звук удара. Звук всегда был характерный, потому, что лязг металлических лат, которые он и сам не раз носил в военные походы, ни с чем не спутать. Сколько силы не вкладывай, всё равно больно, особенно если попасть в голову. Самое интересное, что звук удара был, а вот испуганный и болезненный крик — нет. Андрей торопится выйти из своего укрытия, и успевает надо отметить вовремя, потому что парнишка лежит на земле, неловко прикрыв лохматую голову тонкими руками с острыми локтями, а над ним, как два коршуна склонилась стража.       — Что происходит, — Князь не любил грубость, но иногда без неё нельзя было обойтись. Стражники замирают по стойке смирно, ловко вскочившего на ноги молодого человека сверлят злым взглядом.       — Так он хотел спереть… — оправдывается тот, что повыше, а темноволосый в это время ощерился, вжал голову в плечи, но промолчать так и не смог, чуть не покраснел от натуги.       — Если бы вы действительно нормально несли службу, то может быть заметили бы, что Я НИЧЕГО НЕ ПЫТАЛСЯ СПЕРЕТЬ ОСЛЫ! — Андрей опешил от такого напора и не пытаясь скрыть удивление вылупился на паренька, глаза которого сверкали праведным гневом. Князь очнулся, когда на смелого мальчишку кинулись разъярённые стражники.       — Нет, я сам с ним разберусь, — все трое замерли, как и стояли, Андрею пришлось приложить усилия, чтобы лицо его сохранило вежливое безразличие. Стражники неохотно отступают, не смея ослушаться прямого приказа короля, а Князь торопится увести парнишку.       — Это вы как сами разобраться решили? На кол меня посадите? — темноволосый недоверчиво косится на короля, но послушно идёт рядом, Андрей замечает, что тот изредка трёт ушибленное плечо.       — Вот как ты думаешь?       — Вы меня извините, конечно, Ваше Благородие, — парнишка прижал свободную от хватки руку к груди, и не смог удержаться от смеха, когда король возмущённо скорчился.       — Спасибо что не Ваше Светлейшество, додумался, тоже мне, — Князь потянул молодого человека в сторону неприметной двери. В каменном дворце куча потайных ходов. Про некоторые даже он плохо помнит или уже вовсе забыл. Миша искренне удивляется, когда Князь не грубо тянет его за собой за очередную картину почти в полный рост, ему приходится совсем чуть-чуть пригнуться, чтобы не задеть стену головой, Король так и не отпустил худое предплечье.       — Как тебя угораздило попасться стражникам? — Андрей усадил паренька в мягкое кресло, тот немного неуютно поёжился, всё-таки в королевских покоях ему было не по себе.       — Да ошивался рядом с дворцом, тут живописно достаточно, понимаете, да? — парнишка заглядывает в окно, наблюдает за кронами высоченных елей.       — Правда украл что-то? — осторожно интересуется Князь, воровство это, конечно, плохо, но он понимал, что бедным семьям по-другому не свести концы с концами, поэтому не осуждал и порой закрывал глаза.       — И Вы туда же? — ощерился темноволосый и даже руку вырвал.       — Не злись, я понял, что ты не вор, — Андрей примиряюще поднял руки и улыбнулся, его новый знакомый состроил недовольную рожицу и показательно развернулся к двери, чтобы ни Андрея, ни окна не видеть, — как тебя зовут? — тихо интересуется король.       — Миха, — милостиво представился паренёк и скосил свои глаза на Андрея, — можно просто Горшок.       — Очень приятно, просто Горшок, — мужчина удовлетворённо отметил, что парнишка клыкасто улыбнулся, — сильно прилетело? — он касается руки, за которую Миша держался по пути сюда.       — Нормально, на мне всё как на собаке заживает, — оптимистично отозвался Горшок и показательно пошевелил рукой, тут же правда досадливо поморщился. Андрей в негодовании поджал губы, это же надо, пацана совсем, приложить так, будто он взрослый мужик равный по силе специально обученным охранникам. Некоторое время они просидели в этой комнате. Миша оказался замечательным собеседником, говорил он торопливо и иногда сбивался, потом хмурился, пытаясь ухватить ускользающие мысли, но видимо их было столько много, что с одной темы он перескакивал на другую, и не до конца осознавал, как это Андрей его внимательно слушает, а не пытается заткнуть или перебить. Паренёк совершенно не стеснялся того, что перед ним король. Для Андрея это было в новинку, никакого подхалимства, только обычный разговор на равных. Он уже и забыл, каково это. Князь внезапно понял, что отпускать Горшка никуда не хочется, только с ним эта комната ожила, и серые кирпичи перестали давить какой-то глухой безысходностью.       — Миш, — тихонько позвал он, потому что парень снова задумался, свёл густые брови к переносице и прикусил щёку изнутри, — а ты бы не хотел остаться? — Миша щурится недобро, но не перебивает пока что, — в роли шута, — Андрей смотрит на застиранную старую кофту, на растрёпанные волосы.       — Это хуже чем на кол, — резюмирует он, и Андрей с ним согласен, — но меня попросил сам король, поэтому выбор у меня не велик, — вслух рассуждал Мишка.       — У тебя есть выбор, я не отнимаю у тебя право решить, хочешь ты этого или нет, — спешит возразить Князь, а Горшок немного печально улыбается.       — Вы не правы, выбора у меня никакого нет, но я благодарен, что Вы предложили. С тех самых пор его безрадостное и скучное существование пришлось забыть. У Миши была совершенно неуёмная энергия. С их первой встречи прошло время, но Князь больше никогда не видел грусти на живом лице. То ли у новоиспечённого шута не было повода придаваться унынию, то ли он был слишком талантливым актёром. Князь всё-таки считал, что второй вариант подходит больше. Пусть Мишка и был его личным шутом, и его никто бы не посмел больше тронуть, но от косых взглядов и перешёптываний за спиной это не спасало. Горшка подобные мелочи волновали мало. Являясь обладателем вспыльчивого и шебутного характера, паренёк мог за себя постоять, и на ровном месте, буквально из ничего устроить представление и выставить обидчиков полнейшими кретинами в глазах короля. Не то чтобы обычно они выглядели умнее, но большую часть времени те не догадывались об этом, и крайне возмущались, когда какой-то шут совершенно безнаказанно и нелицеприятно высказывался. Король строго настрого запретил применять в сторону шута физическую силу и оттого, привыкшие лупить слуг дело не по делу вельможи бесились. Перечить королю они не смели, знали, что Князь и так их желаниям потакал и требования исполнял, чаще не из искреннего желания, а чтобы избежать недовольств. Одна единственная королевская прихоть на фоне желаний придворных ничего не значила. Она не касалась политики или других государственных вопросов, перемены, в которых каким-либо образом могли пошатнуть положение высокопоставленных чинов. Приближенные — Балу и Поручик в отличие от других достаточно быстро нашли общий язык с простецом и, несмотря на свой статус обращались с ним гораздо приветливее и порой совсем по-мальчишески таскали у кухарок булки и пытались накормить бледного и костлявого шута. Да и сам Князь следил за тем, чтобы Мишка кушал, да и в целом условия его жизни кардинально отличались от тех, в которых ему приходилось обитать раньше. Горшок мало рассказывал о своём прошлом. Неумело уходил от темы из чего можно было сделать вывод, что она ему неприятна, ну, или, по крайней мере вызывает ощутимый дискомфорт. Для себя он решил одно: если Миша посчитает нужным — он расскажет, не посчитает, значит, не расскажет — это его дело. Андрей терпеть не мог светские приёмы, которые необходимо было устраивать, чтобы продемонстрировать свой статус и обзавестись полезными знакомствами. Каждый из этих приёмов очень напоминал ему театральную постановку с неумёхами актёрами, которые свои роли играли халтурно и посредственно, даже не пытаясь этого скрыть. От самого себя тоже отвратительно было, ведь он не последнее лицо в этом действе. Сидит себе на троне, облачённый в расшитый костюм, с короной даже, и улыбается всем, широко и приветливо, не важно, что криво и наигранно — это не имеет значения. Князь лениво наблюдает за барышнями в пышных одеждах, которые выглядят действительно эффектно, но в большинстве своём так же вымученно. Андрей знает — они тут так же из необходимости, а не из желания повеселиться. В таких платьях, на высоченных шпильках не попляшешь, им даже ходить тяжело. Все девушки похожи на музейные экспонаты, на фарфоровых кукол, очень красивых, на которых хочется любоваться, но он знает, что уже сегодня вечером, пожилые и представительные мужчины будут срывать наслоенные друг на друга кружева и рюши, сжимать эту хрупкую красоту в неуклюжих объятиях и идти на поводу у животных инстинктов. А барышням только и остаётся покорно подставляться под каждое прикосновение, терпеть пока этот кошмар прекратиться, а всё для чего? Для того, чтобы удачно выйти замуж, ведь другого способа устроить свою жизнь нет. Прав у женщин тут было меньше, чем у любого крестьянского мужика. Жёсткий патриархат связывал им руки.       — Залюбовались Ваше величество? — вкрадчивый шёпот раздался у самого уха, и Андрей испуганно дёрнулся на звук. Вытворять подобное решился бы только один человек, и он сейчас стоял за его правым плечом, скрючившись, и едва не касаясь носом виска. Князь не до конца понимает, но интонация шута кажется немного капризной, но что за этим стоит король разобрать не может.       — Чтоб тебя, Миша! — Андрей возмущённо шипит, но когда мимо проходит смутно знакомый лысоватый мужчина под ручку с одной из фарфоровых барышень, на лице его застывает смесь из кривой благожелательности и испуга, выглядит надо отметить так, будто король страдает диареей. Горшок несдержанно прыскает и не выглядит пристыжено. Наверное, он мог сыграть всё, кроме этого чувства.       — Милсдарь, не велите казнить, — Князя от подобного тона и обращения корёжит, словно Горшок лимонным соком ему в глаза брызнул, а потом заставил съесть этот выжатый лимон.       — Ты обиделся на меня, — Андрей возвращает более менее нормальное выражение лицу и даже не спрашивает, а констатирует факт, — замечательно, теперь бы только понять за что, — король устало потёр переносицу. Была у Горшка плохая привычка язвить и вытворять пакости, если Андрей его задевал. Неосознанно, конечно, но Миша отыгрывался красиво, а главное эффективно. Он не строил обиженку, но язвил на порядок больше, чем обычно. За время, Князь научился улавливать его настроение, а вот за собой не замечал иногда излишней грубости, слишком плотно приклеилась к нему роль короля. Миша молчал, и облегчать задачу Андрею, видимо не собирался. От духоты в зале у Князя ломило виски, да и в целом настроение было поганейшее, насмотревшись на неприятные лица и сцены, последнее, что ему хотелось так это искать причину, по которой Горшок смотрит исподлобья, хоть почти на пол головы выше. Он, злится из-за собственной беспомощности и похоже весь спектр не самых приятных переживаний отражается на его раскрасневшемся лице, потому что Мишка сразу оттаивает, сам понимает — не лучшее время.       — Ваше Величество, — у Горшка из ниоткуда в руке материализуется булочка. Румяная и небольшая, он её немного неловко протягивает, молча, предлагает королю и всё так же смотрит, голову поднять не решается. Это не стыд, это жгучее смущение. Такой простой жест сбивает полностью весь нервозный настрой, Андрей сразу обмякает, ну не злиться же ему с булкой в руках, в самом деле, — а вы совершали в своей жизни необдуманные поступки? — внезапно спрашивает Мишка и наконец-то поднимает взгляд, Князь замирает, разглядывая мучное изделие.       — Кто ж их не совершал, — усмехается король и наконец-то откусывает. Булка оказывается с повидлом, именно такая, какую Андрей и любит, — а к чему ты спрашиваешь? — во второй раз отправляет оставшийся кусок в рот целиком, вот смешно будет, если он подавится.       — Да так, — деланно безразлично жмёт острым плечом шут и нарочно смотрит в сторону, — есть у меня одна идейка… Обычно после этих слов ничего хорошего не следует. В последний раз, когда Мишка заявил о том, что у него появилась «одна идейка», Князю пришлось созвать совет, чтобы выбрать нового судью, потому что старого на чистую воду «совершенно случайно» вывел Горшок. Оказалось, что этот судья не чурался взяток, подтасовывал дела так, как надо было заплатившим и, в общем, не ахти как выполнял свои обязанности. Дело не получило широкой огласки, но тем не менее в королевских кругах вызвало резонанс. Кто-то, очевидно, забеспокоился, что могло значить лишь то, что они опасаются за собственную шкуру. Вряд ли кто-то начнёт беспокоиться беспричинно, поэтому вывод напрашивается сам собой, и весьма неутешительный. После этой безрассудной выходки Андрей на полном серьёзе собирался приставить к шуту охрану. Миша был против такого произвола, потому что во дворце ему было важно чувствовать себя свободно. Как человек, выросший в обычной деревушке, где на сотни метров расстилались желтеющие пшеницей и овсом поля, где лес был не совсем густой, а проредившийся из-за того, что местные жители срубали деревья и использовали их как дрова, где он мог сколько душе угодно под палящими лучами солнца резвиться у стогов терпко пахнущего сена, и среди молоденьких деревьев, каменные покои его душили. Андрей это прекрасно знал, потому что и сам не жаловал каменные и холодные палаты. В деревянных избах и то было уютнее. Горшок вскоре изучил весь дворец вдоль и поперёк, его перестали удивлять картины в полный рост, за некоторыми из которых скрывались потайные ходы и общая помпезность помещений. В интерьерах-то и не было ничего помпезного, Князь и сам не любил излишнюю роскошь, которая, несомненно, прилагается к статусу, но никак не отражает его характер, поэтому и жил он в скудно обставленной комнате, где единственным элементом роскоши по праву можно было считать кровать. Да и роскошью она считалась отнюдь не из-за искусной техники сборки, редких пород дерева или белья сшитого золотыми нитками. Роскошью для него стал сон и возможность остаться в одиночестве, теперь в это одиночество непременно вписывался Горшок.       — Хорошо, — после недолгого раздумья Андрей решает, что лучше быть в курсе странных идей его странного шута, — я слушаю.       — Выключите режим короля, Ваше Величество, — Миша усмехнулся и внимательно проследил за скучающим взглядом Князя, который вновь оказался, прикован к шатающимся туда сюда людям, — давайте сбежим? — Андрей вскидывает бровь, не до конца соображает куда и зачем, и что за бред Горшок вообще несёт, у него светский прием, между прочим, на котором его присутствие обязательно, или?.. Про этот ход Андрей давным-давно забыл и не вспомнил бы никогда если бы не Миша, так уверенно волокущий его в сторону огромного и мрачного портрета, то ли его деда, то ли прадеда. Портрет был до того тёмный, что едва выделялся на почти чёрных стенах. Горшок проскользнул ближе и принялся беспардонно лапать раму пока дед с картины сверлил его водянистыми круглыми глазами, наверное, его не особо жаловали, раз портрет запрятали чуть ли не под лестницей, да ещё и за несколькими скульптурами, чтобы наверняка ни у кого и мысли не возникло сходить и полюбоваться на родственничка. Несмотря на прохладные отношения с отцом, его портрет Андрей велел разместить на видном месте, ведь он был хорошим правителем, пусть и чересчур иногда авторитарным.       — Наконец-то! Я думал, заело, — вслух рассуждает Миша и наваливается на портрет, чтобы сдвинуть его до конца, видимо и пользовались этим ходом настолько же редко насколько видели. За портретом оказывается тёмный коридор, с потолка свисают шмоты паутины и пыли, но Князь не обращает никакого внимания на видимые неудобства, тем более он предполагает, что на потолке гораздо меньше грязи, чем могло бы быть, если бы Горшок до этого тут не побывал, и в кромешной темноте не собрал большую часть своей лохматой головой. Вообще эти ходы представляли из себя ярусный лабиринт. По ним можно было спуститься в подземелья, а можно было под самую крышу или на улицу. Лабиринт этот не был в аварийном состоянии, потому что спроектировано здание было искусно, и все ходы тут с самого начала, никто ничего не достраивал после, но вот заблудиться тут, было на раз плюнуть. Это, конечно, ни как в пещере, но всё же искать будут долго, потому, что звукоизоляция была отменная, хоть глотку надорви, но никого не дозовёшься.       — Мих, а куда он ведёт? — Князь не видит, но он готов поклясться, что Горшок хитро улыбнулся и лишь сильнее сжал ладонь, за которую почему-то схватился и до сих пор не отпустил, Андрей не вырывался. Он ничего не ответил, и Князь ощутил, как его охватило лёгкое волнение. В коридоре было прохладно, но зажатая в Мишкиной рука вспотела, сердце сбилось с ритма, но совершенно не от страха, а от предвкушения. Их путь занял несколько минут, где каждая секунда стоит представшего перед ними вида. В первую их встречу, Миша то и дело поглядывал в окно на кусок зеленеющего леса. То лес был густой, даже солнечные лучи не пробивались до самой земли, но оттого и по-особенному красивый и мистичный. Они замирают, Князь смутно слышит, как увесистый кусок стены задвигается за ними, но какая разница, когда над плотно притиснутыми друг к другу верхушками деревьев расстилаются лучи предзакатного солнца. Они тут только вдвоём. Познавший все прелести жизни Андрей — король, по-мальчишески удравший с важного приёма, и Миша — простой мальчишка из крестьянской семьи, которая едва сводит концы с концами, ежедневно убивая своё здоровье на полях. Они из совершенно разных миров, с разными ценностями и взглядами, но лишь один этот эпизод доказывает, что человеческую искренность не купишь, ни за какие деньги и чины. Лёгкий ветерок треплет волосы, на контрасте с душными залами это ощущается особенно остро. Миша просто решил поделиться с ним этим замечательным моментом. Даже после того, когда у него появилась возможность жить во дворце, пользуясь благосклонностью самого короля, он продолжил ценить и наслаждаться, чем-то едва осязаемым, не материальным, не тем из чего можно извлечь выгоду, а просто возможностью чувствовать. В голове с лёгкостью рождаются строчки возможного стихотворения.

Да, я с виду шут, но в душе король

И никто, как я не может!

Андрей чувствует себя счастливым, когда сжимает чужую костлявую ладонь в своей руке и ловит губами клыкастую улыбку.